Сергей Иванов
Городские заметки
Встреча.
Совместная коллегия сотрудников УМВД и УФСИН подходила к концу. На задних рядах участники совещания расслабились и заерзали на стульях в предвкушении перерыва.
– Внимание, товарищи офицеры! – повысил голос ведущий совещание, – Как известно, каждый осужденный преступник уносит с собой в места лишения свободы от 3-х до 5-ти нераскрытых преступления. И в этом плане работа по снятию остатка нераскрытых обстоит у нас из рук вон плохо! Взаимодействие оперативных подразделений управления и УФСИН не налажена. Нет обмена информацией. Наши опера не общаются с операми ИК, отсутствует обратная связь по ряду оперативных позиций. Так, товарищ полковник? – обратился он к полковнику УФСИН, сидящему рядом. Тот согласно кивнул. Нет, дескать, взаимодействия. А если и есть, то могло бы быть и получше.
– И поэтому, – продолжил выступающий, – я даю указание руководителям горрайорганов после коллегии не разъезжаться по своим районам, а посетить ИК с целью установления личного знакомства и налаживания контактов между оперативным составом! На этом всё. Товарищи офицеры!
Всё шумно встали, задвигали стульями. Я свернул в трубочку ставшие ненужными листки бумаги с отчетами, достижениями, упущениями, а так же предполагаемыми путями исправления текущего положения дел в лучшую сторону. Пути исправления предполагались стандартными для любой ситуации: «искоренить, углубить, улучшить», Не потребовались. Ну и хорошо.
В коридоре ко мне подошел мой начальник Витя.
– Ну что, пронесло? – Витя шмыгнул носом и хохотнул(он всегда так делал в хорошем настроении), – короче, на обратной дороге заедем на зону, пообщаемся там. Я договорился, нас будут ждать.
…«Волга» свернула с федеральной трассы и по проселочной дороге выехала на парковку перед внешним периметром колонии. Мы с Витей вышли из машины и подошли к зданию управления. Вообще-то их, управлений, оказалось два. Одно на внешнем периметре, и одно внутри зоны. Витя позвонил по телефону и через какое-то время дверь открылась.
– Заходите! – махнул рукой начальник оперативной части(или как там она у них правильно называется), тоже присутствовавший на давешнем совещании, – Сейчас проведем вам экскурсию, – он широко улыбался.
Дверь, решетка, узкий коридорчик, окно дежурного:
– Сдайте служебные удостоверения, оружие, телефоны!
Расставшись с перечисленными вещами и получив взамен жетоны, через многочисленные решетки и двери прошли по коридору. Внезапно в нос шибанул кислый капустный запах, вызвавший смутные ассоциации с армейской юностью. Столовая у них тут где-то, что ли? Пройдя через очередные двери, оказываемся во внутреннем дворе.
– Зачем у вас поверх забора сетки рыболовные натянуты? – спрашиваю у провожатого.
– А это от «перебросов», – поясняет он. Пытаются тут некоторые незаконные передачи перебрасывать через забор. Разными способами. Мы с этим боремся нещадно.
Сетки и правда, были натянуты и там и тут. И даже над крышей управления, из которого мы вышли. Неспешно двинулись по аллейке вглубь территории.
– Вон там у нас производство, "промка" -промзона. – экскурсовод махнул рукой в сторону огороженных строений. – а вон там жилая, – махнул он в другую сторону. Вот, барак «воров», вот там – «мужики», а вон там – «петухи».
– А "воры в законе" у вас есть?
– Есть один. По этапу пришел. Правда у него статус купленный. Что бы народ не смущал, мы его в карцере держим. Вон там, – я едва успевал за взмахами его руки вертеть головой по сторонам.
– И как сидельцы к нему относятся?
– Кто как. По разному. Кому то без разницы, кто-то шапку ломит при встрече: "Здравствуй, батя". А бате 25 лет. Вот и сидит в карцере, что бы по отрядам порожняки не гоняли.
Шли дальше.
– А еще у нас Дудаевские полевые командиры сидят. Со сроками по двадцать пять лет.
– И как они? – не отставал я с вопросами.
– Держатся особняком. С опущенным забралом. Ни во что не вмешиваются. С такими сроками – главное выжить. А что бы дожить до конца срока – живи тихо. Ты никуда не лезешь – тебя не трогают. А быстрые и резкие сгорают лет за пять. – Речь провожатого была щедро пересыпана местными фразеологизмами, большей частью за забором не используемыми. Во всяком случае, среди моего окружения. В целом, словесные конструкции оперативного состава УФСИН, как выяснилось чуть позже, отличались от понятийного аппарата наших оперов, не в меньшей мере насыщенного ненормативной лексикой, примерно так же как литературный язык отличается от местечкового диалекта. Понять еще что то можно, но разговаривать проблематично. В общем, они общались между собой и со своими подопечными на «фене». Не исключая единственную оперативницу в их коллективе. «Специфика производства» – понял я.
В коридоре управления (того что внутри зоны) нам показали дежурную часть. Помещение, в котором в окружении мониторов за пультом сидел человек в робе с красной повязкой СДП.
– Это из осужденных, актив. Служба дисциплины и порядка. – пояснил провожатый. – на внутренних вышках тоже они стоят, СДП. Без оружия, конечно.
«Ишь ты» – подивился я – «надо же».
– И как к ним другие относятся? – вслух спросил я.
– Да как… это те, кто сотрудничает с администрацией. У них свои резоны. Условно-досрочное и прочее.. – на немыслимой «фене» произнес собеседник, – а вот для "вора", если такую повязку надеть – лютый зашквар. Иногда практикуем. В воспитательных целях.
Когда мы поднимались на второй этаж, дверь на лестничную площадку открылась и на лестницу высыпало несколько осужденных.
– Серега!!! Здорово!! – на меня смотрел Эдик, когда-то учившийся со мной в школе.
– Здорово! Пожал я ему руку и от неожиданности спросил:
– А что ты тут делаешь? – я его не видел без малого лет двадцать.
– Да вот… – тоже растерялся он.
– Эй, давай быстрее, – раздалось снизу и он поспешил к своим.
Светлый и чистый коридор этажа скрашивали картины местных художников, комнатные растения и две пальмы в кадушках. Под одной из них на стуле сидел осужденный и вязал носок. Клубок пряжи, спицы и всё такое.
– Это, Машка, петушара, – буднично пояснил наш гид, – а вот и мой кабинет. Прошу!
По статусу наш провожатый был замом начальника колонии. И кабинет был под стать хозяину. Большой, с полками – стеллажами, уставленными сувенирами местного производства. С непременными нардами и прочими атрибутами. Потом пили чай, принесенный на подносе молчаливым человеком в робе, с красной повязкой СДП на рукаве.
А по пути назад, в машине, сквозь дрему я вспоминал Эдика. С которым, давным-давно, мы наперебой пытались понравиться одной и той же девушке. И мне не повезло. Странная штука жизнь..
