Игнаций Сергеев
Притча о правде
Недолго поразмышляв, он отправился наружу, где ножом срезал крепкие и гибкие ветви кустарника и сплетал их крест на крест, перевязывая бечёвкой, изготовив таким образом две широкие и длинные плетёные пластины, на которые сам мог поместиться. Потом снова вернулся к опасному месту с зыбучим песком, положил одну пластину на песок и лёг на неё. Изделие надёжно держало Третена на поверхности. Тогда, перебираясь с одной пластины на другую, он стал ползком медленно преодолевать полосу песка. Местами ему казалось, что песок под пластинами всё же начинает проваливаться, но тогда он переваливался, отползал и восстанавливал устойчивость.
Примерно через пятьдесят шагов полоса закончилась, и Третен уверенно ступил на каменную скалу внутри пещеры. Тут вновь он заметил преграду из груды камней, из-за которой почему-то дул свежий воздух. Он поднялся на эту груду и глазам своим не поверил: за ней располагалась просторная пещера, с озерцом посредине, со стенами, увитыми растениями, с небесным светом вверху.
Он подошёл к озерцу и погляделся в него. Водная гладь как зеркало отразило его измученный вид, грязное лицо и запылённую одежду. Третен стал стряхивать пыль и своими движениями создал легкую рябь на поверхности озерца. От этого по всей пещере заиграли разноцветные блики, создавая удивительную по красоте картину. Такого великолепия он не видел никогда и от этого улыбнулся.
Неожиданно за своей спиной он услышал шорох и тут же резко обернулся на него, улыбка исчезла, а всё тело напряглось. В дальнем конце пещерной залы стояла обнажённая молодая девица. Она была так прекрасная, что невольная улыбка вновь растянула его губы. Её черные до пояса волосы укрывали плечи, овальное лицо румянилось, она как будто улыбалась, и он даже разглядел белые зубы за нежными тонкими розовыми губами. «Вот оно!» – мелькнуло в голове Третена. И тут же неизвестно откуда явившийся девичий голос в его груди сказал: «Я – Правда. Ты хотел найти меня. Вот же я». Почему-то Третен протянул руки в сторону девицы. Она сделала один шаг в его направлении, потом другой.
Вдруг Третен заметил мгновенные изменения в девушке с каждым шагом. Двигаясь, она на глазах становилась старше. Вот уже она идёт к нему, но это уже не молодая манящая молодостью и красотой девица, а возрастная женщина, с появляющимися морщинами. Ещё несколько шагов – и это старуха с дряблой кожей, с поседевшими волосами, опадающими с лысеющей головы. Стало заметно, как её зубы на глазах чернеют и выпадают. Она стала тянуть свои костлявые руки к Третену. Ему показалось, что ещё несколько шагов, и она ухватит его, тогда уж не помогут его простые смертные друзья. Инстинкт самосохранения сработал: Третен ринулся назад, туда, откуда явился. Пока он полз обратно по зыбучим пескам на своих пластинах, ему слышался глухой зов старухи, но он постепенно исчез.
Когда Третен выбрался из пещеры и увидел заходящее солнце, он сел на валун и долго смотрел на горизонт, а потом спокойно, поглощённый своими мыслями, спустился с горы к морю, где его ждали его друзья.
Часть третья, финальная
Итак, все купцы поделились друг с другом своими приключениями в островной пещере и сидели теперь в полнейшей тишине, погружённые в раздумья. С одной стороны, они не понимали, разрешили ли они свои проблемы или нет. Они не представляли себе, где находятся, и что предпринять дальше. Прошло так несколько часов, может быть, прошло бы и больше, если бы в кают-компанию не постучал стюард. Команда обеспокоилась тишиной и отсутствием известий от купцов и отправила гонца выяснить причину. Причину купцы назвать не смогли и только молча глядели на официального представителя моряков. Тогда тот стал говорить сам.
Из его рассказа купцы узнали, что в то время, пока они были заняты поисками на острове да сидели в задумчивости, на шхуне произошли кардинальные изменения. Команда взбунтовалась. Мятеж был спровоцирован тем, что вечно пьяный капитан завел судно в такие дебри, откуда никто не знал, как выбираться. Словом, один из матросов, крепкий и своенравный малый, нашептал паре приятелей свои претензии к капитану. Они схватили полупьяного кэпа и привязали к мачте, тот почти не сопротивлялся, потому что и сам толком не разбирал ситуации. На следующий день, когда уже дурно пахнущий капитан, накрепко скреплённый с мачтой при помощи морских узлов, стал трезветь, предводитель повстанцев объявил ему ультиматум. Требование было простое: капитан трезвеет и, как только позволят обстоятельства и решение фрахтователей, ведёт судно к ближайшему порту, ибо только он может управляться с лоцией и шхуной. Если же он выкинет какой-нибудь фортель, к примеру, решит хотя бы вдохнуть пары рома – участь его будет решена, и местная рыба получит его жирное тело, маринованное изнутри спиртом. Будучи в прямом и переносном смысле прижатым обстоятельствами и находясь в совершенно безвыходном положении, капитан со слезами согласился и даже клялся на корабельной Библии. Однако матросы оставили его на том же месте, пока не выйдут все винные пары и пока решение не примут купцы.
Стюард был уполномочен испросить у богатых фрахтователей решение. Заслышав этот вопрос, все трое купцов закивали и сказали да. Таким образом, одна из их проблем, кажется, нашла своё неожиданное разрешение.
Через три дня барахтанья по волнам шхуна пришвартовалась в одном из крупных портов. Капитан, напуганный восстанием команды и угрозой расправы, смог продержаться без рома целых три дня, которых ему хватило, чтобы вспомнить всю науку судовождения.
