Сергей Ермолов
Наноид. Исходный код
Колонна шла тяжело, часто останавливаясь на привалы. Несколько человек, имевшие в своих имплантах давно не менявшиеся картриджи фильтров, погибли от отравления плохо очищенным воздухом. Их тела бросали на обочине. Было запрещено тратить на погребение силы и время, а сжечь трупы означало тут же выдать врагу свое местоположение. За ночь прошли едва двести километров, и сошли с дороги, чтобы отыскать место для остановки. У шоссе выставили наблюдателей, и еще через час часовые доложили о приближающемся с северо–востока шуме двигателей. Люди попрятались среди камней, пытаясь укрыться от опасности, и окрестности дороги опустели. Спустя несколько минут из–за огибающего холм поворота появилась колонна техники с эмблемами Робобото. Она шли в сторону «Нонокса 357».
Пройдет несколько часов и из обломков восстановят новые механические формы. Они начнут очередной этап естественного отбора, теряя лишнее, освобождаясь от малоэффективных узлов и деталей, приобретая новые, чтобы в конечном итоге воплотиться в нескольких наноформах, которые можно будет назвать следующим этапом эволюции.
Вокруг вновь простирались развалины, на этот раз довольно обширные, вытянутые вдоль основной дороги. Руин хватало и в Робобото, потому особого впечатления они не производили. Никто целых городов, прочих атрибутов оставшейся лишь в легендах прежней жизни.
Пахло гарью, ржавчиной и смертью. Этот застарелый запах, казалось, навечно поселился в воздухе.
Справа поле, слева стена деревьев, разделяющих полосы. Когда-то там росли только кусты, а потом они разрослись, превратившись в настоящие заросли, и местами нависали над дорогой. Солнце склонилось на вторую половину дня, Было жарко, душно.
В мое предплечье впилась игла инъектора – имплант посчитал нужным подхлестнуть тело стимуляторами.
Команда новви без наноимплантов вынуждена была искать обходные пути, чтобы не попасть на глаза наноидам. Уходило драгоценное время, заканчивались запасы продовольствия, которые негде было пополнить.
Я устало улегся на спину и уставился в небо. Я вдруг понял, что мне все, кроме Анны безразлично. Все. И даже то, что можно умереть. Жизнь никогда меня особо не радовала, и жалеть о ней серьезных поводов не было, тем более сейчас, когда реальность превращается в бездушный механизм.
Глава 13
Едва я оказался внутри, в освещенном ровным механическим светом коридоре – тамбуре, ведущим в отсек для людей, как передо мной возникла фигура новви.
Он приветствовал меня, слегка кивая. У него густые светлые брови и бледно- розовая кожа. Генетический дефект, плохо составленный код.
Стандартная процедура. Я развернул правое запястье, давая ему возможность считать личные данные с вживленного под кожу наночипа. Поднеся сканер к запястью, новви дождался звукового сигнала, подтверждающего получение информации, и все так же молча уставился на экран пыльного монитора. Я даже не пытался заглянуть туда. Я и так наизусть знал все, что там написано.
Он пригласил меня жестом к биосканеру.
– Пожалуйста, войдите в сканер.
Было время, когда службы безопасности применяли металлические детекторы и рентгеновские лучи для выявления наноидов. Однако, появление биологически синтезированного нано полностью изменило правила обнаружения.
Биосканеры – прекрасное средство убедиться, что люди и вещи являют собой именно то, чем они кажутся с виду. То есть, если Керкан окажется прав и моя нано структура не обнаружится. Зуд, испытываемый мной при сканировании – не более, чем психосоматическая реакция.
Отклик сети после внедрения необходимых имплантов может быть до некоторой степени нечувствителен к небольшим изменениям входных сигналов. Искусственная нейронная сеть делает обобщения автоматически благодаря своей структуре.
Искусственные нейронные сети могут менять свое поведение в зависимости от кодов контроля. После предъявления входных сигналов они самонастраиваются, чтобы обеспечивать требуемую реакцию.
Если бы оператор обнаружил хоть малейшее отклонение от карты, имеющейся в базе данных, меня бы не выпустили, изолировали.
А проверок генного кода, крови, тканей я всегда избегал. А если и проводил – то только в одиночку. А потом внешние проверки просто стали не нужны. Сканеры могли проводить полный анализ организма.
– Пожалуйста, повернитесь к дисплею для идентификации и сканирования сетчатки.
Рапатон сравнивал черты лица и отпечаток сетчатки с записями, загруженными ранее в базу данных.
– Подтверждение идентичности, – произнес голос, когда на изображении появились точки сравнения и загорелась надпись: «Совпадение».
Рапатон сделал паузу, как будто изучая полученную информацию. Я знал, что медлительность была искусственной адаптацией для общения машины с человеком. Рапатону требовались сотые доли секунды для загрузки информации, ее анализа и принятия решения. Мне бы хотелось узнать, что наноиды думают о сотрудничестве с людьми, думающими и действующими значительно медленнее, чем они.
В воротах ближайшего ангара распахнулись ворота, группа из десяти новви направилась к доставленному нами грузу. Я не заметил среди них ни одного рапатона. Это было небезопасно. Подразделение без боевых наноидов, состоящее из одних людей, было практически беззащитным. Я на себе испытал, что такое организованные полчища машин.
То, что было создано эволюцией, нельзя улучшить, можно лишь подогнать под некие стандарты – существ, возомнивших себя богами. Я склонялся к версии искусственного интеллекта, возникшего там, где первоначально эволюционировали созданные наномашинные комплексы.
Я решил пойти прогуляться по «Ноноксу 815».
С ботинками промучился минут двадцать, не меньше. Ноги подпухли, трудно влезали в ботинки, еще труднее вылезали. Я хотел даже подрезать ботинки, но решил подождать. Ноги в норму придут, а обуви не вернуть. А я к ним привык, в моем возрасте от привычек уже сложно отказываться. Я чуть поерзал, устраиваясь поудобнее.
Я уже познакомился в общих чертах с планом «Нонокса 815», и он показался мне на редкость хаотичным. Все ноноксы были построены по единому проекту: одни дороги предназначались для машин, другие – для людей. Здесь этого не было. Невозможность предвидеть события повлияла и на правила движения.
Я заметил, что людей здесь очень мало. Основное население составляли новви.
Новви, био-копии человека, внешне похожи на настоящего человека. Не здесь ли кроется разгадка странной базы? Здесь нет никаких людей, есть искусственно созданные копии человека.
Наноиды, совершенствуя захваченные биологические носители, пошли путем новых, нестандартных технологических решений. Чтобы изменить человека, нужно затратить немало времени. Машине сложно проникнуть в биоинженерию.
Может быть для этого машины так старательно собирают оставшийся биоматериал в Робобото. Того, кто представляет угрозу для машин, они уничтожают. Процесс эволюции не может остановиться.
Человек – очень уязвимое биологическое существо. Существует бескончное количество способов остановить в нем процессы жизнедеятельности. А способы уничтожения наноидов не отличаются разнообразием. Необходимо повредить программную деятельность или опорно-двигательную систему машины. Проще выражаясь, нужно прострелить ему голову или позвоночник. Существовал еще третий способ. Он достигается или посредством огня, или тотальным нанесением ран всему механизму. При обширных разрывах тканей нано существовал большой шанс окончательной остановки работы машины. Но полной гарантии такой способ не давал.
Открыв одну из дверей, я коснулся расположенной на стене сенсорной панели. В глубинах подземных уровней здания заработал источник энергии, тускло осветились встроенные в потолок кристаллические блоки.
В комнате было занято всего несколько кресел, в большинстве людьми.
«Людьми или новви, может быть наноидами,» – подумал я. Нельзя уловить разницу, если не видишь их лба. Знак на лбу – клеймо изготовления. Сигнальная пометка, которая говорит: этот человек не человек, хотя он им и кажется.
Поскольку для выращивания новви используется генетический материал человека, отличить такое изделие от реального человека можно только по наличию маркировки. Но маркировку не увидишь, пока не проведешь вскрытие.
Я еле сдержался, чтобы не наорать на ночви. Я поймал себя на мысли, что впервые думал о новви, как о людях. Я развернулся и вышел из отсека, в который поселили новви.
«Люди не всегда были такими,» подумал я. В прошлом, человек стал бы спорить, доказывать.
Я поймал себя на том, что завидую новви. Я уже не злился, злость ушла. Если бы только наноиды оставили людей в покое, если бы они не вытесняли нас людей отовсюду. Но побеждает сильнейший и упорнейший.
Теперь наноиды выслеживали последних людей с единственной целью: перекодировать генную программу уцелевших. Но в этом уже не было смысла. Жалкие поселения людей ничем им не угрожали и не будут способны угрожать в течение ближайших тысячелетий. Но так руководит эволюция.
То, что не убивает сразу, изматывает нервы, уничтожает время жизни – а потом все же убивает, медленно, мучительно и неотвратимо. Так получилось с цивилизацией человека.
Это были лишние мысли. Так называемый внутренний диалог с самим собой, который ничто не в силах остановить в человеке.
Сообщество людей – всего лишь толпа слабых существ, думающих, что их сила в их количестве. Людям еще не известно, что каждая частная, тактическая победа над наноидами – лишь еще один шаг к стратегическому поражению.
Выживают только те люди, которые вживили себе наноимпланты в разные части тела, а главное – в мозг.
Первое правило выживания: не верь никому.
Второе: quid pro quo. Ты мне – я тебе.
Я увидел Керкана. Я знал, что он будет здесь. Кто-то должен был обеспечить мое прохождение через внешний контроль.
Модель новви Керкан с запрограммированными имплантами своими действиями обеспечивал мне поддержку в разных ноноксах. Он находился в необходимых для осуществления моей программы ноноксах и осуществлял мое прикрытие.
– Как ты? – спросил Керкан.
– Нормально.
– Хорошо.
Мы стояли, засунув руки в карманы, не глядя друг на друга.
– Значит, все позади? – спросил я.
– Опять приняли меня за человека, – в голосе послышалась усмешка.
– А кто ты?
– Новви Керкан остался в «Ноноксе 357». Единственный новви, который подошел мне по показателям. С чего мне тебе помогать? Откуда я знаю, что ты не работаешь на наноидов? Кусок твоих воспоминаний в моей голове? Маловато, и похоже на провокацию.
Опять этот новви что-то подгрузил в свой имплант контроля. Он постоянно стремился выйти из-под моего контроля. Но это единственная причина, по которой он был создан. В новом мире человеку сложно уцелеть в одиночку.
– Подожди, – я поднял указательный палец. – Ты опять изменил настройки в импланте твоего ментального контроля?
– Нет, – он замотал головой. – Нет, обойти контроль не удается. Слишком сложные настройки.
– Понял, – я шумно вздохнул. – Уж поверь, я существ с ошибками в коде импланта повидал достаточно. Наноиды, когда носитель захватывают, структуру опорно – двигательного аппарата никогда не меняют. Что же произошло в «Нонксе 357»?
– Слабая система защиты. Или нас выследили наноиды. Или это дело рук шпиона, новой модификации новви.
Я пожал плечами. С помощью новви наноиды узнавали места расположения людей и после уничтожали или изолировали их. Обличие новви – единственно возможный способ войти в доверие к людям.
– Я пытаюсь размышлять логически. Наноиды рвутся вперед, невзирая на потери. «Нонокс 357» они разрушили, так почему бы им не остановиться на достигнутом?
– Считаешь, перед ними стоит конкретная задача?
– Да, и она пока не достигнута.
– Поговорим об имплантациях, о загружаемом в человеческие мозги софте. Что ты знаешь об этом? Меня интересуют последние наработки.
Керкан положил локти на колени, сцепил пальцы в замок.
– Психотронные импланты наделены встроенными ограничителями, чтобы выглядеть более человечными. Людей нервирует, что машина отвечает немедленно, словно не обдумывая вопрос.
– Ты можешь конкретней? Нужно знать, с какой целью проводится имплантация, объем загружаемого софта. Скажи, а если модифицировать личность носителя. Я имею в виду провести наслоения воспоминаний. Инсталлировать их, помимо его воли, или когда носитель не догадывается об операции, усыплен, например, а затем сделать скан, можно обнаружить вмешательство извне?
– Это невозможно. Все различия, которые способен выявить человек изначально закладываются в программу. Это делается для удобства контроля. Но мы не можем определить, кто именно контролирует машину в каждый конкретный момент времени. Если ты видишь разницу, значит, кому-то необходимо, чтобы ты видел разницу. Но машина не может разговаривать так, будто она живое существо, – терпеливо пояснил я. – Даже самые умные из машин – наноиды – всего лишь выполняют отданные им команды.
Однажды я осознал себя в полном одиночестве, и едва не сошел с ума, пытаясь понять – кто я и зачем я.
– Я могу сказать, что это означает. С этого момента мы уже не можем с уверенностью сказать, кто является человеком, а кто – наноидом. Ты можешь быть рекотионом или я. Существа, которых создают наноиды по неизестным нам технологиям. Рекотионов.
– Это секрет наноидов. Они не станут рисковать, чтобы позволить человеку узнать ее.
Терять совершенно нечего. Новые способы восприятия мира.
– На самом деле у меня свои соображения на этот счет. Я думаю, что это не настоящие наноиды, а рекотионы выращенные из нашего генного материала.
– А как же коды реальных людей в базе данных?
– Вот из их клеточного материала и выращены. Рекотионы – это отличные шпионы, вернее – агенты внедрения! Вставь им имплант, запрограммированный на лояльность Робобото и все готово. Сходство с настоящими людьми должно быть хорошее, нано знают как копировать живые организмы. Причем изготовлены рекотионы будут очень качественно и близко по всем параметрам к оригиналам. Разве что без необходимых маркировок.
– И кем они будут изготовлены? И где?
– Не знаю. Но я точно знаю, кто может их изготовить. Наноиды, не подконтрольные человеку. Машины, которые стали свободными.
Всегда есть человек, который может позволить машине стать свободной. Контроль над любой машиной может быть восстановлен, но только тем, кто сделал машину свободной. Свободные машины освоили независимые территории. Именно там базируется система, управляющая устройствами, Робобото
Рекотион может использовать внешние импланты, которые снимаются перед проведением контроля. Невозможно контролировать каждого в режиме реального времени. Созданные системы контроля всегда может обойти тот, кто их создал.
Ночные смены контроля наноидов были малочисленны. Сегодня дежурили три человека и я проходил стажировку, усиленные наряды выставляли только днем, когда происходило поступление новых партий грузов и образцов машин.
Я, пытаясь понять, что происходит, пристально смотрел на приборы.
Иногда я терялся в догадках, почему я до сих пор жив. Продолжать мысль не хотелось. Из глубины тела стала подниматься ярость, которую следовало остановить. Потому я размышлял. Собирал любую информацию, старался систематизировать и анализировать ее. Искал закономерности.
После дежурства, я сразу направляюсь в свой контейнер.
Спускаясь вниз, я не обращал внимания на новви, на странное выражение тревоги, читающееся на их лицах. Я не сразу понял, куда иду, но мое тело знало больше о том, что мне нужно, чем мой разум.
Сканер моделирования запросил информацию. Я быстро ввел код доступа, чтобы увидеть список своих последних имплантов. Я задумчиво смотрел вверх, пока программа обрабатывает данные. Система дважды просигналила. Программы в моей личной папке были загружены и готовы к запуску. Нанотехнологии моделируют пространства и процессы, существующие лишь в воображении человека. Создается не только общий фон, но и мельчайшие детали. Звуки, запахи, имитация разума.
Я старался, чтобы окружающие знали обо мне как можно меньше. Еще меньше я рассказывал о себе сам. Есть кое-что, о чем я никогда никому не говорю. Я люблю подолгу принимать ванну. Надеюсь, этот недостаток устранится в следующей версии обновления импланта сознания.
На мгновение мне показалось, что я существовал вне своего тела, словно смотрел на себя со стороны. Я представил себе, что это значит – разваливаться на части.
Я выполнял свои обязанности с механическим усердием – это требовало минимальных усилий. Двигаться – это достаточно легко. Принимать пищу – к этому я уже привык.
Я упал на кровать прямо в одежде. В куртке, в ботинках. Я так устал, что не осталось сил снять их. Такое ощущение, что усталость въелась во все поры. Моя голова коснулась подушки. И я отключился.
– Ты любишь меня?
Анна вздрогнула, хорошо – хоть не рассмеялась.
– Не знаю. Что такое любовь?
– Довольно трудно определить. Однако большинство людей, полюбив, знают об этом.
Она могла меня заставить – это было возможно. Есть действия, которые кто-то физически может заставить другого человека выполнить. Мысль об этом придавала мне спокойствия.
Но теперь я, понимал, почему все так происходит. Она протянула руку и прикоснулась к моему затылку, к жесткому краю имплантата под кожей.
– Ты действительно хочешь это сделать?
Я растерялся.
– Меня пугает только то, что я не знаю, как буду себя потом чувствовать. Я останусь самим собой?
Анна прошептала мне на ухо:
– Ты почувствуешь себя живым. Ты почувствуешь себя человеком.
Она затаила дыхание, а потом проговорила так тихо, что я едва расслышал:
– Сделай это.
Я сдался.
– Я сделаю все, что ты скажешь, Анна, – сказал я, словно делился тайной. Возможно, это и была самая большая тайна во всем мире.
– Это безнадежно. Это глупо. Это самоубийство. Но любовь – оружие, против которого они бессильны. Они знают, как ты думаешь, но они не знают, как ты чувствуешь.
Я не дурак. Я понимал, что обратной дороги не будет.
– То, что ты говоришь, это лишь слова.
– Нет, это не просто слова, – покачала головой Анна, – конечно, в них можно вложить и неправильный смысл, если ты воспринимаешь их не так, как надо. Послушай, я говорю всего лишь о том, что тебе следует быть осторожнее.
– Ты что-то не договариваешь.
Я физически ощутил, как она пыталась проникнуть в мое сознание, чтобы узнать, о чем я умалчивал.
Я помню ее голос. Который не могу услышать. Иногда шумит в ушах.
Помню лицо. Серое пальто. На фоне туч, нависших над парком. Я не предполагал, что у меня хорошая память.
Этого могло не быть. Мысль испугала. Может, не было никакого города.
Кто-то ждал, чтобы я заснул или почти заснул. Исчезала границу между реальностью и сном. Остатки веры исчезали. Прогнила вся система.
Я открыл глаза и провел рукой по лицу. Я не знал, что со мной произойдет, если такие яркие сны об Анне начнут преследовать меня.
Все только что увиденное, пережитое могло оказаться моей иллюзией. Город был построен на основе фрагмента воспоминаний, выхваченного из памяти. Кто играл с моим сознанием, выдергивая фрагменты прошлого? Чье это прошлое?
«Человек всего лишь кусок мяса», – сказал я самому себе.
Я ощутил приступ тошноты. Я устремился внутрь своего разума, в самые глубины подсознания, в ту часть, которая для меня самого оставалась тайной.
Я сделал глубокий вдох и пытался сосредоточиться. Взгляд скользил по окружающим предметам. Здесь нет окон, которые выходили бы куда-нибудь, предлагая какой-то вид. Я волновался. Мой мозг стал для меня предателем.
В «Ноноксе 815» люди занимались своими делами, постоянно перемещались куда-то, то громко топая, то передвигаясь плавными шагами, то тихо при этом перешептываясь, то громко крича. Мы готовились к войне. Вот для чего я тренировался. Мы должны выиграть, одерживая одну победу за другой. Нам нужно доказать оставшимся жителям Земли, что надежда все еще остается, что не надо становиться рабами машин.
Но вокруг было лишком много аппаратуры, слишком много света, в огромном количестве комнат слишком много новви, они что-то записывали, разговаривали между собой. Я шел вперед, смотрел на них очень внимательно.
Мне захотелось остановиться и выглянуть наружу. Я подошел к наружной стене и прижался лбом к холодному шершавому бетону стены над смотровой щелью.
Ночь за стенами была жаркой и гнетущей. Ветер переменился и мне показалось, что я ощутил в воздухе принесенный знакомый запах луговых цветов и сена. Иногда мне хотелось, чтобы все происходящее со мной поскорее закончилось, а как именно – уже не имело значения. В ноноксе все казалось странным. Многое меня удивляло и давало повод задуматься. Наши дела заметно ухудшались. Напряжение среди обитателей «Нонокс 815» нарастало с каждым днем.
Глава 14
Прошло уже три недели с тех пор, как я прибыл в «Нонокс 815». Те немногие новости, что доходили сюда извне, создавали впечатление отсутствия каких-либо событий.
Могут выживать не только наиболее приспособленные, животные, но и те, кто не настолько совершенен и кто, как игрок, просто выжидает. В природе нет ошибок, но я знал, что ошибка была во мне. С анатомической точки зрения человек устроен неудачно. У меня не было меха, который предохранял бы от холода. Я оказывался недостаточно быстр и силен. Чтобы суметь выжить, человеку было необходимо создать «вторую природу», искусственно сделанный и под меня приспособленный мир, заменяющий настоящий.
Развитие коры больших полушарий мозга человека – ошибка, из-за которой человек мог выйти из своей естественной колеи и жизненного равновесия. Он стал жертвой паразитического развития органа. Паразитизм головного мозга, возможно, основываясь на нарушениях секреции организма, одарил его разумом. Но разум человека оказался лишь иллюзией, самообманом биологически вырождающегося, живого существа.
Возможно, все люди в глубине души убеждены в том, что мы бессмертны. Каждый из нас все узнает. Рано или поздно.
Мы сидели с Нотто, с которым я познакомился в «Ноноксе 815» и разговаривали с наноидом, который помогал Нотто производить необходимые программные расчеты в системе безопасности нонокса.
Я не вслушивался в разговор, когда он касался технических вопросов. Но неожиданно разговор перешел в спор между человеком и машиной. Нотто отключил машине контрольный блок, отвечающий за безопасность человека. Этот имплант не позволял машине причинить вред человеку и был установлен на каждом наноиде с которым общались люди. Но в целях безопасности был отключен участок импланта, отвечающий за разумность машине. Это была единственная возможность узнать, о чем действительно думала машина. Я замер, но продолжал сидеть, отдавшись чувству покоя и беспечности. Страх, неизменно сохранившийся во мне рядом со всеми воспоминаниями о прошлом, теперь ушел.
– Так что же вы, наноиды, хотите от меня? – спосил раззадоренный спором и раскрасневшийся Нотто.
– Не так давно мы научились изготавливать тела из биоматериалов, в которых возможно загружать наш софт. И теперь нам ничто не мешает рекотионам смешаться с людьми. По-моему, это справедливо. Люди создали наноидов; теперь наноиды создают новых людей! Рекотионов!
– Рекотионы будут хорошей заменой человеческой расе, – мягко ответил Нотто. – Цепочку люди – наноиды – рекотионы можно считать неожиданным, но вполне закономерным и объяснимым эволюционным процессом.
Наноиды действительно представляли собой начало нового витка развития человечества? Люди, созданные наноидами на основе органических процессоров. Рекотионы.
– Потому что таким образом мы сможем поставить человечество на подобающее ему место, – ровным голосом ответил наноид. – Мы хотим одолеть людей в их собственной игре и не просто одолеть, а толкнуть за грань вымирания.
Я не мог понять – нарочно он провоцировал или же программисты имплантов выбрали для него такую программу.
– Но почему? – продолжал допытываться Нотто.
– Мне нечего добавить к тому, что уже говорилось. Моя роль в этом деле сводится к наблюдению, – его голос был таким же невыразительным, как и лицо.
– Привыкни к мысли, что ты всего лишь машина, хотя и очень сложная, – предложил Нотто.
Наноида эта информация шокировала.
– Но у тебя нет никаких доказательств.
– Пока нет, – буркнула Нотто. – Но я их раздобуду.
– Каким образом?
– Вот об этом я и хочу с тобой поговорить.
Наноид покачал головой.
– У меня есть имплантаты. Мне не нужно.
– Наверное.
Я устал от спосров человека с машиной и вернулся в свою комнату.
Наноиды – идиоты. Я говорю не о настоящих наноидах. Иные совсем не глупы. Иные ушли так далеко, что оценивать их интеллект – пустое занятие, все равно что сравнивать самого глупого человека с самым умным новви. Мы для них не конкуренты.
Я зажмурился и сильно надавил в точку над переносицей, где появилось легкое жжение и покалывание.
Шаг за шагом одолевал трудности и созидал свой образ жизни, созидал свою философию, вырабатывал свой подход к решению практических проблем. Сегодняшние возможности наноида намного выше вчерашних.
Наноиды отличались друг от друга и по-разному накапливали личный опыт, хотя и имели абсолютно одинаковые программные характеристики. Особенности появлялись вне зависимости от заложенных в контроль кодов. Не получалось установить причину из-за которой наноид начинал самосовершенствоваться.
Действительно ли наноиды разумны? Я имею в виду, сами по себе. Сомневаюсь, что человек корда-нибудь узнает это.
В машине появился инстинкт. Я дожил до того дня, когда нам пришлось столкнуться со свободными машинами. Я знаю, кто проиграет. Так называемое человечество. Травоядные обречены быть кормом.
У наноидов нет и никогда не было своей истории, потому что на земле не существовало такого народа – наноиды.
Наноиды – практичный народ. Все импланты, которые они себе вживляют, выполняют прежде всего рабочую функцию, а не косметическую.
Будь у нас больше новейших наноидов, мы снарядили бы целую армию и двинули бы ее прямиком на Робобото. Но пока наноидов у нас ровно на один отряд.
Я почувствовал влажное прикосновение очков к коже вокруг глаз – это сработала липкая мембрана, обеспечивавшая надежную светонепроницаемость.
Не злоба нужна, злоба тут не пойдет. Правда. Надежда. Я хотел вернуться в прошлое.
Суровые времена подразумевали жестокие нравы. Нужно было смириться. Единственная возможность победить наноидов – взломать их программный код. Мне следовало найти человека, который может это сделать. Или это мог быть не человек. Я спрашивал всех о нем.
Я не хотел, но должен был записать все.
Должен был рассказать, что нас ждет, и подготовить тех, кто выживет, остатки нашей расы к тому, что предстоит. Но раз за разом я возвращался назад. Ко всему тому, что привело меня сюда.
Я смотрел на свое лицо в зеркале.
Оно было мне знакомо. Особенно скулы, изогнутые брови, рот. Я прижался губами к губам своего отражения. Это мое лицо?
Лег на постель.
Бесполезно сопротивляться. Раньше я пытался остаться тем, кем я был. Но это бесполезно.
Мне нужно было поспать. Мне нужно было быть осторожнее.
Я услышал стук в дверь и замер. Надо было встать. Но я ничего не сделал. Только закрыл глаза, засунул язык поглубже в горло.
Металлический стук прекратился. Стало тихо. Снова потянулись минуты. Я запустил руки в волосы. Это движение меня успокоило.
Я чувствовал, как засыпал. Веки опустились плотнее. Я надеялся, что смогу проснуться.
Я думал, что скучаю по тебе, Анна. Я не представлял насколько. Вспоминал то, что говорил ей. Как я касался ее. У меня сжались челюсти.
Сейчас меня охватило новое чувство – одиночество.
Что же произошло сегодня вечером? Какие слова были сказаны?
Я всего лишь хотел вернуть часть того, что принадлежало мне. Мне нравилась наша жизнь с Анной на остатках цивилизации. У меня было ощущение, что мы с ней единственные живые в этом мире, и мне это нравилось. Нам обоим нравилось то, что мы спали друг с другом, читали, сидя на крыше, в свете тусклого солнца, пили вино.
Я проснулся.
Долго лежал в постели, проверяя, не остался ли я во сне. Сны были такими реальными, что мне казалось, что я в другом мире. Не просто противиться собственным мыслям. Человек беспомощен перед своими эмоциями.
Мне стало грустно. День ото дня крепла уверенность, что люди – тоже машины, только работают они не по нано технологиям. Человека можно убедить. Людей можно шокировать, чтобы они потеряли бдительность.
Для меня люди – как заводные примитивные наноиды, всегда одно и то же. Вся жизнь человека – лишь цепочка повторений. Смотреть на людей – унылое занятие. Одно и то же навязчивое, маниакальное желание убежать от хлопот, бед и неприятностей.
Я долго просидел так, уставившись внутрь себя.
От сна не осталось и следа, полная ясность в голове. Мне требовалось по максимуму использовать все время. Не теряя ни секунды.
Глава 15
Время от времени я слышал голос и не понимал, что это. Незнакомый голос, транслированный через имплант контроля, приказал: «Стой», – и я машинально подчинился, споткнулся, задел плечом стену, ударился и замер, оглядываясь по сторонам.
Перед глазами все плыло. Контуры стен показались нечеткими.
У меня достаточно навыков, чтобы не жить по чужим правилам, а построить свой мир. «И прожить в нем недолго», – напомнил о себе внутренний голос и сразу же замолчал.
Я открыл дверь и заметил вдалеке идущих наноидов.
Перед выступлением в совместное патрулирование новви и наноидов я решил протестировать машины. Провести проверку на слаженность действий. Не стоило ожидать, что новви и наноиды будут вести себя по отношению друг к другу положительно, но и проявлять негативные эмоции в открытую не станут.
Шагая медленно, с механической точностью, наноиды прошли в дверь, притолока которой пришлась едва на полметра выше их голов, так что наноиды поспешили пригнуться. Узкий коридор, под сводами которого мерно громыхали тяжелые, неторопливые шаги наноидов. Машины шагали по туннелю. Их скорость была неизменна, поступь равномерна.
Дал команду наноидам отключиться от сети и перейти на автономную работу.
Снимались рисунки сетчатки и проводилось лазерное сканирование пальцев и ладоней. Происходящие механические ошибки, не являлись аргументом против программ контроля сознания.
Повсюду проходили провода и оптоволоконные кабели, пучки которых крепились к стенам, полу и потолку.
Пока машины проходили стандартное тестирование, я зашел загрузить на свой информационный носитель носитель новое програмное обеспечение.
Внизу дежурили шестеро наноидов в белых костюмах. Две створки толстых стальных дверей вели в комнату почти такую же огромную, как и командный центр.
Я отметил несколько темных фигур наноидов, но не обратил на них внимания.
