bannerbannerbanner
Аляска – Крым: сделка века

Сергей Богачев
Аляска – Крым: сделка века

Полная версия

Глава VI


5 марта 1868 г. Лондон.

– Мистер Хьюз, вам телеграмма! – посыльный, мальчик лет тринадцати в худом пальто, в кепке, явно из гардероба старшего брата или отца, замотанный в длинный шерстяной шарф, протянул дрожащими от холода руками бланк с текстом, отбитым на ленте.

– Вы не бережёте себя, мой милый Роберт, – спокойный и доброжелательный тон седовласого управляющего резко контрастировал с обстановкой – окна его кабинета выходили на цех, где лязгали станки, грохотали падающие на валки заготовки, ругались нецензурными выражениями рабочие.

Юный Роберт Дэвис, подрабатывавший в пост-офисе[14] курьером, всегда с радостью бегал на завод. Еще не было ни одного раза, чтобы мистер Джон Хьюз не наградил его щедро чаевыми, а иногда, когда управляющий был в особо хорошем распоряжении духа, мальчику перепадал чай с молоком и овсяным печеньем, которое не переводилось в кабинете. И в этот раз паренёк бегом отправился к своему благодетелю в расчете на вознаграждение.

– Друг мой, чтобы следующий раз я Вас видел у себя в новом шерстяном кепи. Вот вам пара шиллингов, – толстяк двумя пальцами ловко извлёк две серебряные монеты из небольшого кармана жилетки.

Мальчик расплылся в улыбке – этих денег хватит не только на кепи, но и на ужин в трактире старого боцмана Крэга. Стоило зайти туда перед возвращением домой – отец всё равно заберёт деньги, чтобы купить себе очередную бутылку рома, так пусть же ему достанется только сдача.

– Мистер Хьюз, всегда к Вашим услугам! – кивком головы юный курьер откланялся, подтвердив тем самым особый статус своего клиента.

– Погодите, юноша… – через пару секунд Роберт уже держал в своих руках картонную коробку, полную овсяного печенья. Сквозь щели упаковки просачивался дурманящий запах сегодняшней выпечки, и у голодного с утра ребёнка заурчало в животе.

Явно стесняясь звука, который он не мог сдержать, Роберт попятился спиной к входу, будто боясь спугнуть удачу – день был явно счастливым.

Конечно, причины такой щедрости мистера Хьюза мальчика не интересовали. Его больше тревожило печенье, которое остынет по пути на почту, куда он сейчас должен был отправиться в ожидании новых поручений, потому Роберт принял волевое решение успеть съесть десяток небольших ароматных кругляшей за те восемь минут, которые он должен был потратить на обратную дорогу.

Довольный своим богоугодным поступком, мистер Джон Джеймс Хьюз, держа левой рукой телеграмму, принялся шарить по карманам в поисках очков. Окуляры оказались на столе, среди вороха бумаг и чертежей.

«Достопочтенный мистер Хьюз! Прошу Вас прибыть в здание Адмиралтейства на Уайтхолл к 13:00 завтрашнего дня. Сэр Хью Чайдлерс.»

«Ну, вот и воздалось. Господь всё видит…» – удовлетворённо подумал управляющий, присев за свой рабочий стол. Чашка чая, заваренного из отборного индийского листа, ещё слегка парила – хозяин этого кабинета не любил излишне сухого и тёплого воздуха, потому температура в его конторе почти равнялась той, что была в цеху.

Пригубив божественного напитка, Хьюз погрузился в размышления о завтрашнем своем визите в почтенную организацию, курирующую в королевстве все дела военно-морского флота.

Новый военно-морской министр, сэр Хью Чайлдерс, слыл в высших кругах Британской Империи ушлым политиком, не бросающим слов на ветер. Не так давно он занял этот пост, и отзывы о нём были одинаковыми с разных сторон: в общении краток, иногда резок. Не любит пространных речей от собеседника, ценит своё и чужое время. В Адмиралтействе первым делом занялся ревизией расходов и их обоснованностью – прошлая должность секретаря казначейства досталась ему недаром. Человек щепетильный и дотошный, сэр Чайлдерс любил деньги и умел с ними рачительно обращаться, пусть даже, если они и были не его личными.

Такой портрет нарисовал для себя мистер Хьюз по результатам наведения справок о новом министре. Благо, достаточное количество связей в верхах позволяло это сделать не слишком навязчиво.

Кадровые перемены в Адмиралтействе тревожили инженера Хьюза: не так давно в министерство было подано письмо, где детально излагалась предложения по дальнейшему усовершенствованию его недавнего изобретения – орудийного лафета для корабельных дальнобойных пушек и теперь имелись большие шансы, что придётся заново проходить все семь кругов бюрократического ада.

«Ничего… сэр Чайлдерс гражданский, пусть даже и с повадками солдафона, до сих пор мне с такими удавалось сговариваться и здесь, и в России… Завтрашний день покажет» – с такой мыслью управляющий свернул в тубус несколько чертежей, которые вполне могли ему пригодиться для ответственной беседы с министром и отправился домой, справедливо рассудив, что пару рюмок любимого портвейна стоит пропустить сегодня пораньше. Завтра ему будет нужен обаятельный вид и блеск в глазах, перед которым еще не устоял ни один чиновник, служивший короне.

Без четверти час экипаж Хьюза остановился на мостовой возле здания военно-морского министерства. Кучер Томас, знавший Лондон наизусть, как свою маленькую комнатушку в подвале, воспринял приказ хозяина буквально и для точного исполнения времени прибытия сделал небольшой крюк. Явиться за тридцать минут и ожидать в холле – это не грамотно. Не он, Хьюз, просит встречи, а его пригласили. Опоздать же было бы верхом неприличия, и Томас, привыкший к таким тонким расчетам мистера Хьюза, исполнил его пожелание минута в минуту. За то его и ценил управляющий железопрокатного завода.

Проследовав через арку во двор Ripley Building, закрытый с трёх сторон собственно, зданием, инженер, выполнив необходимые формальности по уточнению его личности и цели визита, поднялся на второй этаж, где он уже не раз бывал на различного рода технических советах и высоких докладах.

– Рад видеть Вас, мистер Хьюз, в добром здравии! – лорд Клиффорд, завидев розовощекого валлийца с бакенбардами, ускорил шаг, чтобы обратить на себя внимание.

– Лорд, Клиффорд, очень рад, взаимно! – откланялся Хьюз, придерживая тубус с чертежами.

– Вы, как обычно, во всеоружии, – улыбнулся Филипп Клиффорд, кивнув на чертежи.

– Ещё не знаю, пригодятся ли, но на всякий случай – посчитал нужным взять. Иначе, по какому же вопросу министр хотел меня видеть?

Лицо лорда Клиффорда приобрело несколько заговорщицкое выражение и он, взяв Хьюза под локоть, медленно повёл в сторону приёмной военно-морского министра.

– Я, по всей видимости, должен был предупредить Вас заранее, но только час назад прибыл с верфи. Чертежи конструктивных дополнений вашего знаменитого лафета сегодня не понадобятся… Попрошу Вас восстановить в памяти события последних месяцев, это поможет Вам быстрее сориентироваться в разговоре с министром. Это я рекомендовал сэру Чайлдерсу задать Вам несколько вопросов. Уж простите, мой друг, что всё произошло так скоро.

– Жаль, я думал, что мои предложения получат должную оценку, – с некоторой горечью в голосе ответил Хьюз.

– На этот счёт не волнуйтесь. Все процедуры проходят без задержек, ближайшее время Вас пригласят на технический совет. Сегодня не об этом…

Посетители, между тем, уже оказались возле высоких дубовых дверей кабинета.

– Лорд Клиффорд? – слова дежурного офицера практически совпали с боем часов, располагавшихся в приёмной.

– Мистер Джон Джеймс Хьюз, – представил своего спутника лорд и оба с разрешения офицера зашли в «святая святых» Адмиралтейства – место, где рождались коварные и сложные планы, где выстраивалась стратегия доминирования королевского флота и обсуждались самые запутанные политические сюжеты и перспективы – в кабинет военно-морского министра.

Благородного вида человек с бородой, одетый в смокинг, курил трубку, стоя возле громадного стола, почти полностью занятого картами.

– Прошу, господа… – министр Чайлдерс не глядя на гостей, рукой указал на место напротив того, где стоял сам.

– Сэр Чайлдерс, по Вашему приказанию, прибыл в сопровождении мистера Хьюза – отрапортовал лорд Клиффорд. Сейчас он был в статусе подчинённого офицера и скрупулезно соблюдал тонкости этикета.

Некоторое время, растягивая трубку, министр так и не отрывал глаз от карты. Пауза затягивалась, но прервать её визитёры не имели права.

– Мистер Хьюз, – резко подняв глаза, сэр Чайлдерс впился взглядом в валлийца, будто пригласил того не на встречу, а на допрос.

– О Ваших инженерных талантах я наслышан. Посвящен в историю ваших экспериментов с бронёй. Лорды военно-морского министерства дали самую высокую оценку результатам ваших изысканий и вашим предложениям по конструкции лафетов корабельной артиллерии.

Предпочитая не перебивать, Хьюз лишь кивнул в знак признательности за комплименты.

– Вы приглашены сюда не для награждения за прошлые, несомненно, весомые заслуги. Лорд Клиффорд вкратце описал ваши деловые интересы за последний год и у меня возникли вопросы, на которые лорд ответить не смог. Для этого Вы здесь, мистер Хьюз.

– Я весь во внимании, сэр… – валлиец уже стал догадываться о теме разговора, но тон, которым держал свою речь сэр Чайлдерс, оставлял некоторые сомнения в его благополучном исходе.

– Взгляните на карту, мистер Хьюз… Ваше последнее путешествие имело своей целью исследование этого района? – в руке министра появилась длинная указка, покоившаяся до этого момента на краю стола. Её металлический, отполированный до блеска наконечник остановился в точке, расположенной немного севернее восточной части Азовского моря.

– Точно так, сэр, – отвечал Хьюз по-военному чётко и громко.

 

– Скажите, к каким выводам Вы пришли после своей экспедиции?

– Используя справочник, составленный ранее, тридцать лет назад, французским геологом Ле Пле, я пришёл к выводу, что изыскания его были несколько поверхностны. Ресурсы, заложенные в этой земле, гораздо более обширны и качественны, нежели описано в указанном документе.

– Не удивительно. Скрытность и коварство французов известны так же, как и их слабость к хорошему вину.

Хьюз вопросительно взглянул на министра, не вполне разделяя его точку зрения в первой части утверждения.

– Я о дипломатии и военном деле. Вам, я уверен, французская натура известна с другой стороны, – сэр Чайлдерс обратил внимание на немой вопрос валлийца и сразу ответил, чтобы не ставить собеседника в неудобное положение. – Каковы были Ваши истинные мотивы поездки? У Вас уже есть планы? Мне нужны подробности.

– Сэр… Мне нужно было убедиться, что некоторые коммерческие предложения имеют перспективу.

– Предложения со стороны русских? – министр произносил слова резко, будто стрелял залпами из пушек. В какой-то момент Хьюз даже почувствовал себя виноватым, но не в его правилах было ставить кого-либо в известность о своих планах до того момента, пока в нем не появлялась непоколебимая уверенность в успехе замысла.

– Абсолютно так. Предложение поступило от русского полковника, инженера Герна.

– Вы на короткой ноге с русскими полковниками? – министр одарил Хьюза саркастичным взглядом, позволив предварительно своему моноклю упасть на цепочке вниз.

– Имел честь поставлять броню на один из фортов Кронштадта.

– И об этом я информирован… – сэр Чайлдерс опять углубился в изучение карты. – Не встречали в тех краях ещё французских геологов?

– Нет, сэр. Глухая провинция. Там любой чужеземец как на ладони.

– Это хорошо. Имеем данные, что наши французские «друзья» отчаянно интересуются этими землями Малороссии. К Великому князю Константину Николаевичу посол в Петербурге ищет подходы. Как думаете, что их там может интересовать?

– Вопрос проще простого, – Хьюз, славившийся своим простецким характером и нелюбовью к церемониям, перешёл грань дозволенного, за что получил неодобрительный взгляд со стороны лорда Клиффорда. Укол этот был не замечен – Хьюз уже находился в своей стихии, и теперь его было не остановить. – Уголь, заложенный в этих недрах, вполне подходит для топок паровых котлов. Его даже обогащать не нужно, стоит только грамотно отладить добычу, чтобы исключить примесь породы. Это, сэр, отменное топливо для пароходов. И, как Вы правильно смотрите на карту, до моря всего-то немногим более пятидесяти морских миль[15].

Чайлдерс принял задумчивую позу, осмысливая тираду валлийца, которую тот выпалил, будто боясь быть перебитым.

– Но ведь, предложение русских заключалось не в добыче угля, не так ли? – каждый вопрос министра подразумевал, что он полностью посвящен в курс дела.

– Я ответил на Ваш вопрос о возможном интересе французов.

– Поговаривают, Вы, мистер Хьюз, развили в Лондоне бурную деятельность по поиску инвесторов в некий металлургический проект?

– Пока всё сырое, сэр Чайлдерс. Только теперь, после того, как я лично убедился в качестве залежей, я могу просчитать предложение компаньонам.

– Вы чуть было не совершили непростительную ошибку, мистер Хьюз. Но мы спишем это на вашу известную склонность к авантюрам. Помня о Ваших заслугах перед Адмиралтейством, мы подставим Вам плечо в этом вопросе. У Вас будут акционеры, которые смогут достойно представить интересы Великобритании на этой Богом забытой земле. Лорд Клиффорд представит Вас эсквайру Брасси младшему, влиятельному члену Парламента. Остальное – дело техники. Считайте, что список акционеров уже согласован. Вас с ним ознакомят.

Такой разворот событий был подобен внезапно налетевшему шторму.

Слева от Хьюза стоял лорд Клиффорд. Многозначительная улыбка этого ушлого авантюриста, известного своими подвигами не только на любовном фронте, но и на ниве шпионажа, свидетельствовала, что Адмиралтейство было в курсе каждого шага валлийского инженера. Им были неведомы лишь точные результаты его поездки и вот теперь они их выяснили из первоисточника.

Довольный своей проворностью, Филипп Клиффорд в душе испытывал чувство, подобное ликованию. Пришедший десять дней назад в кабинет военно-морского министра, сэр Чайлдерс, с подачи заклятых врагов лорда в Адмиралтействе, уж было усомнился в деловых качествах и полезности Клиффорда. Почуяв опасность, лорд Клиффорд сам запросил аудиенцию, где взял на себя некие обязательства – в течение двух дней предоставить министру предложения по противодействию планам русских по возрождению военного флота в Чёрном море.

И вот настал момент триумфа для Клиффорда. Слово своё он сдержал. Первый шаг сделан – Хьюз, сам о том не догадываясь, органично вписался в его план, одобренный самим военно-морским министром.

– И ёщё одно, мистер Хьюз, – сэр Чайлдерс прервал поток мысли задумавшегося инженера. – На Вас мы делаем большую ставку. На Ваши организаторские способности и коммерческую хватку. За Вами – согласование русской части акционеров. Если наш список пройдёт – то соглашайтесь с любыми их кандидатурами в рамках расписанных долей акций. Для нас это не существенно, а русские, наверняка, привлекут не самых последних людей. Скорее всего, это будут влиятельные в Петербурге фигуры. Тем лучше для нас. Лорд Клиффорд продолжит все контакты с Вами по данной теме. Если у Вас больше нет вопросов, то не задерживаю…

Мистер Джон Хьюз справедливо рассудил, что прежде, чем задавать вопросы, следует всё хорошенько обдумать, сформулировать и взвесить, тем более, что фактически, благодаря своему старому знакомому – лорду Клиффорду, он имел теперь возможность это делать.

– Моё почтение, сэр Чайлдерс… – дежурный поклон завершил приём, который, в общем-то, для него завершился наилучшим образом – теперь не нужно было тратить время на бессмысленные светские рауты и бесконечные аудиенции в поисках влиятельных инвесторов. Удача сама зашла в его гавань. Теперь следовало хорошенько подумать о размере уставного капитала и его собственной доле.

– Что же, мой друг… Вы позволите Вас так называть, лорд? – Чайлдерс направился к своему столу и пригласил Клиффорда расположиться в громадном кожаном кресле напротив.

– Почту за честь, сэр Чайлдерс… – лорд принял в кресле несколько вальяжную позу, свойственную победителю, вознесенному на гребень славы.

– Премьер-министр Гладстон, несмотря на короткий срок пребывания на Downing Street, проникся нашей идеей.

Акцент на слове «нашей» заставил лорда несколько собраться и принять в кресле положение, более соответствующее посетителю, приглашённому на аудиенцию к военно-морскому министру. Сэр Чайлдерс, как опытный политик, заметил внезапную метаморфозу во внешнем облике лорда и, удовлетворённый своим талантом ставить людей на место одной фразой, продолжил:

– Глава Кабинета разделяет мою тревогу по поводу возможной активизации России в Чёрном море, но он пошёл еще дальше. Вступая в концессию, контролируемую Хьюзом и нашими акционерами, Корона не только упреждает все возможные поползновения в этом направлении французов и бельгийцев. Данные, которыми располагает Премьер, позволяют утверждать со стопроцентной уверенностью, что русские ближайшее время пойдут на всё, чтобы обеспечить к себе приток капитала. Эпоха их купечества подошла к концу, Императору Александру нужны железные дороги. А это громадные деньги. Имея долю в металлургическом производстве, мы будем не только в курсе их основных планов, но и сможем опосредованно влиять на их реализацию. Вы меня понимаете, лорд Клиффорд?

– Прекрасно понимаю, сэр! Акционеры? Потенциальные убытки?

– О, об этом не беспокойтесь. Они в накладе не останутся. Для многих из них наше предложение оказалось подарком. В Вашей компетенции – обеспечить возможность такого влияния.

Глава VII


10 октября 1869 г. Санкт-Петербург.

Фыркая и сердито качая головой, конь подчинился вознице, натянувшему поводья и экипаж, прибывший со стороны Фонтанки, остановился на Набережной обводного канала на некотором расстоянии от входа в Варшавский вокзал.

Щегольского вида мужчина, на вид – лет тридцати, тридцати пяти, одетый по последней европейской моде, оставил извозчику монету и тот, довольный достойной оплатой от состоятельного пассажира, подкинул её и негромко присвистнул, поднимая в знак благодарности потёртую, видавшую виды шапку.

– Оставь себе сдачу, милейший! – сказал пассажир вознице, после чего франт переложил жёлтый саквояж в свободную руку, поправив такую же жёлтую кожаную перчатку. Неспешным шагом он отправился в здание вокзала, обминая также медленно движущихся барышень в пышных платьях, озабоченных только тем, чтобы пронести в вокзальной сутолоке купола своих платьев неповрежденным мимо снующих с тележками носильщиков, самовольных купцов, их пышнотелых жён и разного другого люда, прибывшего сюда к отправлению поезда на Варшаву.

Зайдя в здание вокзала, путешественник поёжился – здесь хоть не настигал пронизывающий осенний ветер, превращающий любой, даже самый мелкий дождь, в орудие пыток.

Двумя пальцами извлекая из кармана жилетки часы на цепочке, путешественник огляделся вокруг и поспешил проследовать мимо касс и зала ожидания на перрон. Часы показывали без четверти три пополудни и до отправления поезда № 5 «Санкт-Петербург – Варшава» оставалось еще немногим менее часа. Состав еще не подали, потому мужчина с саквояжем решил скоротать время в салоне первого и второго классов, вывеску которого он заметил справа, сразу за буфетом.

– Желаете в дорогу альманах? – обратил на себя внимание лоточник с заискивающим взглядом, расположившийся при входе в салон. На его лотке невысокими пачками были разложены периодические издания, в том числе – и не первой свежести. – Чем господин интересуется? Сатира, карикатуры, есть свежий «Будильник».

Не получив ответа, торговец принялся еще оживлённей перечислять содержание стопок:

– «Библиограф» рекомендую – самые свежие рецензии на литературные творения, может быть, «Богословский вестник», если о душевном покое помышляете… Или вот, «Военно-медицинский журнал» – Вы очень похожи́ на доктора, образование Ваше, прямо в глазах светится! – лоточник явно предлагал залежалый товар и суетился, пытаясь поймать настроение редкого покупателя.

Серебряный шарик, размером с очень крупный грецкий орех, расположенный на вершине трости мужчины, лег на журнал «Вестник Европы», а затем указал на альманах «Вокруг света».

– Сей момент, – ловким движением продавец зацепил оба экземпляра и в обмен на пару медных монет передал покупателю. – Мерси, господин хороший, – газетчик на вокзале, с которого отправляются поезда в Европу, блеснул манерами, кивнув в знак благодарности, после чего путешественник с тростью и саквояжем расположился на одном из ближайших диванов.

Ожидание путешествия, предчувствие перемен, новых впечатлений и знакомств приводит любого человека в приподнятое настроение, если только предстоящая дорога не связана с исполнением каких-либо обременительных обязанностей.

Похоже, что из всех присутствующих в салоне для пассажиров первого и второго классов ни один не имел целью своего путешествия таковые.

Вокруг какого-то чиновника (именно так наш наблюдательный герой определил для себя его типаж) и его супруги постоянно сновали двое близнецов лет не более десяти. Такие непроницаемые лица бывают только у чиновников, но у этого строгий взгляд временами сменялся умилением от детей и воркования супруги. Если бы они ехали к месту новой службы главы семейства, то, скорее всего, лицо его спутницы выражало бы некую озабоченность – женщине с детьми чего не обещай, пока она сама не убедится, что новое семейное гнездо её устроит – не расслабится, и улыбке не будет места на её лице. Кроме того, наш путешественник внимательно осмотрел и его костюм, и качественные туфли, которые люди этого сословия подбирают себе в точно известных местах. Гардероб его супруги, как и внешний вид парадно одетых детей свидетельствовали о достатке в семье, которым было не принято кичиться – всё достаточно дорогое и качественное, но совершенно не безвкусное и броское, а скорее – изысканное.

Усатый, с аккуратными и ухоженными бакенбардами полковник явно собирался в отпуск. В его громадных руках, привыкших к полевому биноклю и сабле, как-то неестественно смотрелась большая багажная квитанция на заблаговременно сданный кофр в количестве одной единицы, а фуражку свою он небрежно, словно юнкер, возложил на колено ноги, закинутой на другую. Этот человек явно сбросил с себя груз забот и собирался ехать на воды – мешки под его глазами на заметно отёчном лице имели вид нездоровый и могли дать почву для предположения, что поездка эта для полковника – событие долгожданное. В свой новый полк с таким лицом не ездят. Да и багажа должно было бы быть поболе, чем одно место.

 

Два излучавших счастье студента, сидевшие неподалёку, негромко обменивались мнениями о том, что теперь им будет гораздо проще читать Герцена и его «Колокол», который сейчас издаётся на французском, из чего человек с тростью сделал вывод, что юноши держат путь не иначе, как в Швейцарию, как и он сам. Герцен редактировал свой журнал именно там, после многочисленных вежливых, но настойчивых просьб Великобритании, указавшей ему на дверь, вернее – на ближайший пароход. Невдомёк было озабоченным вольнодумием юношам, что это издание ко времени их триумфального путешествия за свободой ума прекратило своё существование. Раньше наш герой открыл бы им глаза, может даже, блеснул бы знанием вопроса, и позволил бы себе подискутировать, но не сейчас.

Только путник с тростью принялся разбираться в типаже барышни в фиолетовом платье, меховой накидке и кокетливой шляпке, как под сводом вокзала послышался свисток паровоза. Дежурный по станции, открыв дверь, торжественно объявил, что поезд подан и пассажиров просят занять места согласно приобретенных билетов, обратив внимание отъезжающих, что вагоны первого класса синего цвета, а второго класса – красные.

В попутчики обладателю жёлтого саквояжа достался священнослужитель, взявший с собой в вагон туго перевязанную стопку книг, та самая семья чиновника с близнецами, барышня в фиолетовом платье и еще несколько неприметных персонажей.

До отправления поезда оставались считанные минуты, и мужчина вышел на посадочную площадку вагона, чтобы успеть выкурить папиросу. Двумя свистками машинист оповестил всех, кто находился в составе и на перроне об отправлении. Некоторые из провожающих прослезились, помахивая платками в сторону вагонных окон. Кондуктор повесил цепочку на перила площадки и поезд плавно сдвинулся с места. Только это произошло, с перрона послышались крики «Стоп! Стоп!» и внизу показался бегущий за вагоном молодой человек с маленьким саквояжем.

Кондуктор вопросительно на него уставился в тот момент, когда опоздавший что-то быстро кричал на чужеземном языке. Единственное, что понял служащий дороги – это именно слово «стоп», но остановить отправление поезда он был не в силах. Да и не понятно было, чего хочет иностранец – может просто с любимой не успел попрощаться, вон, какая фифа едет в его вагоне.

Быстро разобравшись, что кондуктор ничего не понимает, а сочувствие и интуиция – не его конёк, куривший на площадке пассажир грубым движением отодвинул его в сторону, снял цепочку и протянул руку опаздывающему пассажиру, у которого уже не хватало духу гнаться за набирающим ход вагоном. Одно мгновение – и прыткий, но не пунктуальный пассажир первого класса, оттолкнувшись от перрона, оказался сначала на ступени, а затем – на площадке вагона.

– Эх, господа! Что ж вы творите! – громко кричал кондуктор, оттиснутый к двери. – Меня же выгонят! Выгонят со службы без содержания!

Совершенно невежливо оттолкнув плечом пассажиров первого класса, устроивших при отправлении такой эффектный гимнастический этюд, кондуктор спешно повесил цепочку на место, будто её положение, соответствующее инструкции, было сейчас залогом его дальнейшей работы на железной дороге.

– О! Вы спасли меня! – громко воскликнул по-английски молодой человек в клетчатой жилетке и уже без головного убора, который остался на перроне.

– Не преувеличивайте, я сделал первое, что пришло мне в голову, – тоже на английском ответил его спаситель.

Кондуктор продолжал стоять на площадке, ни слова не понимая, о чём говорят его пассажиры, и озабоченно размышляя, как им объяснить без дерзостей, что уже следует проследовать в вагон. Первый класс всё-таки, да и господа – иностранцы. Служащий обратил на себя внимание лёгким прикосновением руки к плечу одного из собеседников:

– Месье… Соизвольте… – красноречивым жестом кондуктор открыл дверь и пригласил пассажиров проследовать внутрь.

– Чертовски приятно встретить земляка, надеюсь, Вы с островов?! Генри Томсон! – представился опоздавший.

– К Вашим услугам. Джеймс Кларк, – протянул руку новому знакомому его спаситель.

– Месье… Вагон застудите! Да что ж за напасть такая… – продолжал причитать проводник.

Направившись вдоль прохода, расположенного по центру, вглубь вагона, новые знакомые, уклоняясь от носящихся со скоростью породистых скакунов близнецов, выяснили, что к тому же, у них и места рядом.

– Чувствую, выспаться нам не удастся, – кивнул в сторону детей Генри Томсон, расплывшись в улыбке.

– Можно? – Завидев подол знакомого фиолетового платья, Джеймс Кларк для приличия постучал по перегородке.

– Войдите, – прозвучало в ответ по-французски.

– Мадемуазель француженка? – восхищенно промолвил Кларк.

Несколько смутившись, барышня ответила:

– Нет, вы ошиблись. Я родилась и выросла в Санкт-Петербурге. Просто правила приличия…

– Не утруждайте себя правилами приличия! – на ломаном русском почти прокричал Томсон. – Этот французский… Терпеть его не могу. Насколько русский говор сложен, настолько он мне приятен. Вам, Кларк, надеюсь, тоже?

– Соглашусь. Если мы находимся на гостеприимной земле России, то давайте говорить на этом языке. Разрешите представиться, Джеймс Кларк.

– Генри Томсон, корреспондент «Морнинг пост». Хоть моё имя имеет французские корни, как Вы понимаете, я англичанин. Кстати, Джеймс, вы так и не оправдали моих надежд! Вы англичанин? Я догадываюсь только по отсутствию этого бешеного американского акцента, да и встретить янки[16] в этих краях, вот так, в поезде, было бы весьма неожиданно.

– Я из Лондона. А Вам, Томсон, все потеря американских колоний покоя не даёт? – усмехнулся Кларк, подбирая с дивана свою небрежно брошенную трость с серебряным шаром. – Впрочем, для подданных королевы Виктории мы себя ведем не слишком учтиво, не дав возможности леди представиться. Не так ли?

Согласившись, Генри Томсон рассмеялся и принял стойку «смирно», как заправский вояка, демонстрируя новой знакомой свою готовность услужить:

– С кем же судьба свела нас, уже сделав путешествие в Варшаву незабываемым?

Барышня, поборов смятение от такого напора, к которому она не привыкла, воспитываясь в стенах родного дома, взяв двумя пальцами краешек платья, представилась:

– Татьяна Борисовна Данзас. К вашим услугам.

Томсон щёлкнул каблуками и уселся на положенное ему место, поставив рядом с собой саквояж. Его новоиспечённый товарищ, все же, остался стоять, задумавшись о чём-то своём, и потом промолвил:

– Прошу меня простить трижды, как минимум… Это Ваш батюшка был секундантом на дуэли Пушкина?

Неловко улыбнувшись, юная девушка ответила:

– Мне этот вопрос задают почти каждый раз, когда узнают мою фамилию… Нет, секундантом был мой дядюшка, Константин Карлович, он в чине генерал-майора, а папа́ мой скончался год назад… Его звали Борис Карлович, он служил обер-прокурором.

– О… Простите меня, я имел неосторожность затронуть трагические события вашей судьбы, это непростительно… – принялся оправдываться Кларк.

– Что вы, что вы, не волнуйтесь. Боль уже уходит. Тем более, что я самая младшая в семье, и всё внимание отца всегда и так доставалось мне…

В силу ограниченности пространства и отсутствия дверей, салон вагона напоминал светский раут, за исключением носившихся по проходу детей. Немногочисленные пассажиры первого класса быстро познакомились, после того, как кондуктор предложил чай. Как и предполагал Джеймс Кларк, отец сорванцов, не смотря на его свирепые взгляды, не дававших покоя никому вокруг, оказался действительным статским советником в отпуске по фамилии Обухов. На обращение в соответствии с правилами этикета «Ваше превосходительство» господин Обухов поморщился и ответил Томсону:

– Оставьте эти ваши условности. Я мог и не говорить, а петлиц у меня нет, так что, я в отпуске, и в путешествии можно и без этого.

– Какие же петлицы на вашем мундире? – нескромно поинтересовался корреспондент.

– Министерства путей сообщения.

Кондуктор, разносивший из буфета выпечку к чаю, чуть не поперхнулся, схватившись за перегородку:

– Нижайше извиняюсь, – покачнувшись с подносом в одной руке, проводник наступил на ногу «Его превосходительству» и, не дожидаясь ответа и проклиная судьбу, от греха подальше отправился в дальний конец вагона.

14Почтовое отделение.
151 морская миля = 1,8 км.
16Унизительное прозвище восставших американских колонистов, используемое в английских войсках во время войны за независимость в Северной Америке 1775-1783 г.г.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17 
Рейтинг@Mail.ru