Сергей Бакшеев
Зеркальная месть
13
– Вы утверждаете, что вас зовут Светлана Михайловна Демьянова.
– Да.
– Тридцать девять лет. Родились в Валяпинске?
– Возможно.
– Уточните.
– Я сирота из интерната. Тридцать девять исполнится в мае, если доживу. Родителей не знаю.
– Откуда отчество и фамилия?
– Усыновите, сразу сменю.
Я нахожусь в кабинете следователя. Передо мной начинающий полнеть мужчина моего возраста, представившийся майором Спиридоновым Сергеем Сергеевичем. Типичный кабинетный чинуша – очки, залысины, замедленные движения, задница по ширине плеч.
Следователь на разный лад задает одни и те же вопросы и заполняет протокол. Я не имею представления о своих родителях. Отчество Михайловна придумала сама, когда получала паспорт. В то время так звали руководителя страны, с которым связывали большие надежды. Страна та вскоре рухнула, как впрочем, и моя никчемная жизнь.
Моя персона явно заинтересовала и обескуражила майора юстиции. Не каждый день в Следственный Комитет являются убийцы с повинной.
Крутой разворот на шоссе означал столь же крутое изменение моего поведения. Иногда жизнь требует от нас неожиданных поворотов. Особенно, когда за спиной сильный враг. Если ты предсказуем, ты уязвим. Я долгие годы скрывалась от правоохранительных органов, а сейчас сама сунулась им в лапы. Ну кто такое мог ожидать!
– Почему у вас нет документов? – продолжает свою работу следователь.
– Потеряла.
– Где? Когда? При каких обстоятельствах?
– Не помню.
– Где вы проживаете?
– Я лицо без определенного места жительства.
– Выпиваете?
– А еще я кушаю.
– Злоупотребляете спиртным? – уточняет вопрос следователь.
– Да какое это имеет значение! – мне начинают надоедать бесконечные вопросы.
– Вы утверждаете, что восемнадцать лет назад убили мэра города Валяпинск?
– Да.
– Где это произошло?
– На центральной площади у памятника Ленину.
– Сколько раз вы выстрелили?
– Кажется, два. Точно не помню.
– Какой у вас был пистолет?
– Черный.
– Марка? Модель?
– Не знаю.
– Где вы взяли оружие?
– В Караганде! – огрызаюсь я.
– У кого? – следователь долбит по клавиатуре и ни черта не замечает юмора.
– Всё! Я устала и требую адвоката! Вы сообщили Рысеву?
– Откуда вы знаете генерал-лейтенанта службы безопасности?
– Вы связались с ним? – настаиваю я.
– Я проинформировал свое начальство. Они свяжутся. Так откуда…
– Больше никаких вопросов!
– Ну, хорошо. – Следователь возится с ноутбуком, распечатывает протокол и кладет передо мной листы, прижимая их ладонью. – Напишите на каждой странице: «С моих слов записано верно». Дата. Подпись.
– Может еще и время поставить?
– Я внес время допроса в протокол.
– Тут пустое место, – придираюсь я. – А вдруг вы что-то допишите.
– Вы в праве зачеркнуть неиспользованные строки.
Я рисую размашистый зигзаг и расписываюсь. Майор Спиридонов закрывает папку, убирает ее в стол и откидывается на спинку кресла.
– Я задерживаю вас на двое суток для выяснения личности.
– Мне нужен адвокат.
– Думаете, генерал вам его предоставит? Что связывает вас с Рысевым? – следователь ложится грудью на стол и разглядывает меня, словно желает протиснуться в душу.
Не выйдет. Я опускаю глаза и молчу.
– Сейчас, гражданка Демьянова, вас отвезут в изолятор. Завтра мы продолжим допрос. Хочу предупредить, что одного заявления об убийстве недостаточно. Потребуется восстановить все детали преступления.
– Без адвоката – ни слова! – предупреждаю я.
Мне требуется, чтобы Рысев как можно скорее узнал о моей явке с повинной.
14
Как большинство служащих Лубянки Олег Владимирович Рысев не уважал Следственный Комитет. Ну, кто так работает! Пресс-секретарь с генеральскими погонами вечно мелькает на телевидении. Глядя на него, сотрудники управлений то и дело дают комментарии по только что начавшимся расследованиям. Уголовное дело еще не поступило в суд, а уже сформировано общественное мнение. И часто вредное! Для общества и государства! А ведь строго дозированная утечка информации важный прием в системе манипуляции настроением граждан.
Нет, раньше, когда следователи входили в состав Прокуратуры, работать было проще. А сейчас они заматерели. Или слово «Комитет» в названии так сильно влияет на осознание собственной значимости? Вот грозная Контора заменила «Комитет» на «Службу» в своем названии и как-то подрастеряла былой авторитет. Слово «комитет» у Рысева вызывало ассоциацию с монолитной пирамидой, а «служба», «прислуживаться», «служить» – с ресторанным «чего изволите».
Не произойди сегодняшний форс-мажор, Рысев бы на порог к следакам не явился. А тут приходится стучать при входе в кабинет обычного начальника отдела Никанорова.
За столом сидел упитанный мужчина в синем кителе полковника юстиции.
– Я к вам Андрей Георгиевич. – Рысев заранее узнал имя нужного ему человека, прошел к столу и предъявил свое удостоверение.
– Присаживайтесь, товарищ генерал-лейтенант, – предложил хозяин кабинета.
– Я, собственно, ненадолго. – Рысев остался стоять, чем вынудил подняться полковника. – Сегодня вы задержали женщину, которая интересует нашу организацию. Вот бумага, согласно которой мы должны перевести ее в СИЗО «Лефортово».
Никаноров взял распоряжение, подготовленное Рысевым.
– Вы про Демьянову? Любопытный случай. Она совершила что-то особенное?
– Это государственная тайна. На этапе следствия я не имею права разглашать информацию.
– Следствие. – Выудил любимое словечко полковник юстиции. – Вы знаете, следствие по явке Демьяновой с повинной ведет следователь Спиридонов. Сейчас я его вызову.
Полковник нажал кнопку коммутатора.
– Разве мы не можем решить вопрос без подчиненных?
– Вы же знаете закон, товарищ генерал-лейтенант. Всё решает официальный следователь. И никто, даже я, не вправе надавить на него. – Сработало соединение. Хозяин кабинета сел за стол и наклонился к микрофону. – Спиридонов, зайдите ко мне.
Рысев громыхнул отодвинутым стулом и сел, закинув ногу на ногу. Никаноров сделал вид, что занят документами. Три минуты прошло в недобром молчании, пока в кабинет не вошел следователь. Полковник представил ему генерала Рысева и показал его распоряжение. По немому диалогу многозначительных взглядов между начальником и подчиненным Рысев понял, что легкого разговора не предвидится.
– Угу, – прочел документ следователь и поправил очки. Спиридонов стоял рядом с начальником и свысока смотрел на чужого генерала. – Здесь не сказано, на основании чего ФСБ хочет забрать подследственную.
– Мы давно ее разыскиваем.
– Какие статьи вы ей инкриминируете?
– А в каких преступлениях сознается Демьянова? – задал ключевой для себя вопрос Рысев.
– Она рассказала об убийстве чиновника одного из уральских городов. Это произошло давно, и требует проверки.
– Мы соберем нужные доказательства.
– По признанию Демьяновой убийство совершено на почве личной мести. Разве подобные преступления входят в сферу вашего ведомства?
– Мы занимаемся разными делами.
– Мы тоже, – веско заметил полковник юстиции.
Почувствовав поддержку, следователь обратился к своему начальнику:
– Андрей Георгиевич, я не вижу оснований для передачи дела Демьяновой в смежную организацию. Она явилась к нам. Я начал процессуальные действия. На данном этапе требуется подтвердить ее личность, затем мы займемся сбором доказательств. Если товарищ генерал-лейтенант хочет помочь следствию… – Спиридонов повернулся к Рысеву: – Вы знакомы с задержанной?
– Нет.
– Странно. – От нервного усердия у следователя проступил пот на залысинах. – Она указала вас, как человека, который подыщет ей адвоката. Необычное доверие для незнакомца.
Это был вызов. Рысев сжал и разжал опущенный кулак.
– У вас крепкие зубы? – спросил он, обращаясь к следователю.
– Что, простите?
– Я спрашиваю, у вас крепкие зубы, Спиридонов? А у вас, Никаноров? Запомните, эта дама вам не по зубам.
Рысев поднялся с неудобного стула и забрал из рук оторопевшего следователя свое распоряжение. Холодные немигающие глаза генерала остановились на каждом собеседнике, словно он хотел навсегда зафиксировать их образы в памяти.
– Значит, без адвоката задержанная отказывается говорить?
– Обычная песня. – Следователь смущенно развел руки.
– Завтра я пришлю адвоката, – заверил Рысев и вышел, не попрощавшись.
15
Как только за мной лязгает засов, центровая тетка в камере с вызовом интересуется:
– Кто такая будешь?
– Сто пятая, часть вторая, – отвечаю я. – Откликаюсь на Светлую. Но сейчас хочу подумать.
– Двух и более? – хмуро уточняет центровая.
– С особой жестокостью, – добавляю я.
Больше ко мне не пристают. А думать мне есть о чем. Как среагирует Рысь? Сработает ли мой план? Что сейчас с Коршуновым и Татьяной? Не совершила ли я роковую ошибку, сдавшись следователю?
Сомнения мешают спать. Так и проходит ночь в камере следственного изолятора. Не санаторий, конечно, но бывали в моей жизни условия и похуже. Особенно если вспомнить психушку в Валяпинске, привязанные к кровати руки и ноги и двух ублюдков насильников.
Утром мне разрешают встречу с адвокатом. Я тихо радуюсь. Клюнул!
Конвойный вводит меня в комнату для допросов, где уже ждет холеный пожилой мужчина с глазами навыкате и зачесанными назад седыми волосами.
– Адвокат Лев Борисович Ревзин, – представляется он, как только конвойный объяснил про кнопку экстренного вызова и запер за собой железную дверь.
Мои губы дергаются от невольной улыбки. Пышная грива, как нельзя лучше подходит к его имени. Наверное, мои светлые волосы также ассоциируются с именем Светлана. Поэтому я их часто крашу в темный цвет и использую парики. Я поправляю челку. Вот черт! Как же неудобно начинать день без зеркала и расчески.
Мы присаживаемся за стол напротив друг друга. И стол, и табуретки намертво привинчены к полу.
– Я здесь по поручению господина, о котором вы вчера упомянули на допросе. – Адвокат картинно дотрагивается до ушей и показывает на стены.
Будь, по-твоему. Боишься оглашать фамилию своего хозяина, я согласна подыграть.
Адвокат раскрывает папку и протягивает мне бумагу.
– Требуется подписать доверенность, чтобы я мог представлять ваши интересы.
Я бегло просматриваю стандартный текст и расписываюсь.
– С формальностью покончено, перейдем к делу. Я ознакомился с вашим заявлением. Должен сказать, вы поступили неосмотрительно.
– Когда убивала, или когда призналась в убийстве?
Лев Ревзин морщится, наклоняется ко мне и говорит тише:
– Насколько я понимаю, вы хотите о чем-то сообщить упомянутому мной ранее господину.
– Я хочу выдвинуть требование.
– Вот как? – слегка удивляется Ревзин.
– И еще, я не привыкла к обращению «господин». Дикая Кошка, мне кажется, более соответствует нашему случаю. Я имею в виду кошку поменьше, чем лев.
Лев Борисович приосанивается, понимает намек, и кивает:
– Допустим. С небольшой поправкой – Кот, а не Кошка.
Я не могу сдержать усмешки. Как же мужчины щепетильны на счет своего маленького отличия от нас.
– Дикий Кот вчера сделал больно одной девушке, проживающей в красивом приморском городе. Также он поступила плохо с нашим общим знакомым уже здесь, в Москве.
– Вы полагаете, Кот знает, о ком идет речь?
– Несомненно.
– И что вы хотите?
– Я не хочу, а требую, Лев Борисович. Я требую, чтобы пострадавшие от Дикого Кота немедленно были оставлены в покое.
– А что взамен?
– Мое молчание.
– Поясните. Вы откажетесь от явки с повинной?
– Нет. Я буду молчать про другие свои недостатки, о которых хорошо осведомлен Дикий Кот.
Адвокат ставит локти на стол, складывает ладони вертикально и слегка похлопывает пальцами. Во время разговора он не делал никаких записей и сейчас, скорее всего, прокручивает в голове все детали нашей беседы.
– Хорошо. Я доложу о том, что вы сказали.
– Вы сделаете это немедленно. И сегодня снова придете на встречу ко мне и дадите возможность убедиться, что мои условия выполнены. Я должна услышать это от пострадавшей стороны по телефону. Лично.
– От девушки и мужчины, которых вы упомянули?
– Вы правильно меня поняли.
– Хорошо. Однако я не уверен, что возможно так быстро решить проблему.
На этот раз я наклоняюсь к седовласому Льву и шепчу:
– Это не проблема, Лев Борисович. Проблемы начнутся, когда я заговорю. И не у меня.
– Но я не готов отвечать за вторую сторону. А если Кот откажет?
– Адвокат, нажмите кнопку. У Дикого Кота ровно три часа. Время пошло. Потом я встречусь либо с вами, либо со следователем.
Для убедительности я хочу встать, но решаю, что достаточно будет особого взгляда. Получай, львенок! Так я смотрю сквозь прицел в решающие секунды перед нажатием спуска. И любые слова в этом случае лишние.
16
Покинув следственный изолятор, Лев Борисович Ревзин сел в машину и проехал три километра к центру города. В условленном месте он припарковался и пересел во внедорожник «вольво». Там ждал его человек, который в далекие восьмидесятые спас начинающего адвоката Лёву Ревзина от длительного заключения за незаконные операции с иностранной валютой.
Плата за услугу была небольшой – подписать согласие на тайное сотрудничество с организацией, которую представлял «спаситель». Сотрудничество оказалась несложным и даже выгодным. Пару раз ушлый Лёва Ревзин убирал конкурентов умелыми доносами.
С тех пор вербовщик из госбезопасности стал генералом, а Лев Борисович Ревзин преуспевающим адвокатом. И хотя исчезла с карты мира прежняя страна с кумачовым флагом, и валюту продают в открытую на каждой улице, адвокат продолжал висеть на крючке у поднявшегося по служебной лестнице офицера.
Однажды Ревзин взбрыкнул, мол, не боится огласки старых грехов. Спустя неделю прожженный рецидивист дал показания, что заказчиком ограбления и убийства семьи антиквара является адвокат Ревзин. И предъявил правдоподобную улику. Тогда то Лев Борисович убедился, что подлость не имеет срока давности. Как он когда-то подставлял коллег, так могут пустить под откос и его благополучную жизнь. Он сдался. Улика оказалась ложной, а рецидивист заявил, что хотел затянуть следствие.
– Как ведет себя, сука? – спросил генерал Рысев, пытаясь найти ответ по выражению лица адвоката.
– Держится уверено.
– Явку с повинной можно объяснить нервным срывом?
– Нервы у дамочки всем на зависть. А взгляд такой – у меня мурашки по спине.
– Чего она хочет?
Ревзин с максимальной точностью пересказал суть разговора с подзащитной, признавшейся в давнем убийстве мэра уральского города.
– Я по правде, не понял о чем речь. А вам всё понятно?
– Более чем. – Рысев задумался, его рука равномерно сжимала и отпускала руль. – Значит, говоришь, три часа?
– К сожалению, уже два сорок.
Рысев хлопнул ланями по рулю:
– В этом СИЗО я ее не достану! Можешь организовать ее перевод к нам?
– Пока дело находится в Следственном Комитете – это маловероятно. – Если она признается в более серьезном преступлении, то…
– Это не выход! Как будут развиваться события в обычном порядке?
– Завтра истекает срок ее временного задержания. Суд должен определить меру пресечения. Я думаю, ее заключат под арест на два месяца. Это обычная практика.
– Ее повезут в суд?
– Да.
– Какой?
– Я, как адвокат, имею право узнать у следователя.
– Звони сейчас.
Ревзин связался со Спиридоновым, подтвердил, что подзащитная наняла его, и уточнил, где состоится слушание.
– Кузьминский суд. В шестнадцать часов, – сообщил он генералу.
– Хорошо. Свободен.
– До завтра?
– Какое завтра! Ты что, не понял? Через два часа добиваешься новой встречи с Демьяновой, и сообщаешь, что ее требование выполнено.
– Она захочет убедиться.
– Дашь ей свою трубку, пусть сделает один звонок.
Когда адвокат покинул «вольво», Рысев связался с Егором Ивановичем в Калининграде. Команда генерала-лейтенанта были короткой – отпустить и извиниться. Подчиненный не задавал лишних вопросов.
Вторым звонком Рысев вызвал Лесника. На этот раз инструкции последовали более подробные. В заключение генерал сказал:
– У Гнома два часа. И пусть он учтет ошибку в Коломне. Сделать надо хитрее. Помните против кого работаете.
На несколько минут Рысев задумался. Генерал взвешивал плюсы и минусы различных вариантов своих действий. Зыбкая идея обрастала деталями, пока не приобрела завершенную форму.
– Сегодня ты меня переиграла, – прошипел генерал далекой собеседнице. Он был уверен, что сейчас она тоже думает о нем. – Ты сделала неожиданный ход. Теперь моя очередь.
Рысев достал из портфеля старенький сотовый телефон и вставил в него симкарту. Подобные средства связи он покупал с рук на подмосковных станциях, прикидываясь дачником. Сейчас настал один из тех моментов, для которых они были предназначены.
Генерал набрал номер, дождался ответа и постарался изменить голос, добавив нервозность:
– Это брат Артура Хасаряна?
– А ты кто такой?
– Я знаю, кто убил вашего брата. В него стреляла женщина-киллер.
Речь шла о громком заказном убийстве двухлетней давности в центре Москвы вора в законе Артура Хасаряна. Его брат Давид оказался скор на расправу с предполагаемыми исполнителями, но со временем убедился, что мстил не тем.
– Откуда ты знаешь?
– Мой братуха продал ей винтовку. Сука его убила. Я недавно откинулся с зоны и нашел ее.
– И что ты хочешь?
– Того же, что и вы.
Собеседник ответил после паузы:
– И почему ты сам с сукой не поквитаешься?
– Птичка не моего полета.
– Где она?
– У ментов. Но завтра в шестнадцать часов ее доставят в Кузьминский суд. Если сука даст показания, ее будет охранять ФСБ.
– Откуда знаешь?
– Я шалаву из канцелярии суда охмурил. Она и шепнула.
– Как зовут киллершу?
– Светлый Демон.
Рысев отключил телефон, вынул и разломил симкарту. Кроме собственной воровской легенды, остальное в сообщении было правдой. Артура Хасаряна ликвидировала Светлый Демон. Среди бандитов наверняка ходили слухи о ней. По воровским законам Хасарян-младший обязан отомстить за брата.
Маршрут на службу генерал выбрал так, чтобы проехать по набережной Яузы. На одном из поворотов он опустил стекло и швырнул использованный телефон в незамерзающую грязную реку.
Оказавшись в рабочем кабинете, Рысев некоторое время раздумывал, а потом связался с Лесником.
– Завтра в четыре после полудня надо быть готовым к нештатной ситуации. Объясню при личной встрече.
17
С лязгом раскрылись многопудовые двери. Коршунова вывели из бетонного отсека бомбоубежища, где он провел целые сутки, и запихнули в БМВ на заднее сиденье.
– Куда? Что с Таней? – торопливо спросил Кирилл.
Агенты действовали молча. Вязаная шапочка, надвинутая на глаза, лишила Коршунова возможности обзора. Сцепленные за спиной руки вынуждали сидеть сгорбленным. Оставалось слушать и ждать.
Заурчал двигатель, автомобиль, задрав нос, выехал из подземного «бункера». Коршунову показалось, что водитель сознательно петляет по переулкам. На всякий случай, он отсчитывал время и запоминал повороты. «Шестнадцать – налево, тридцать четыре – направо…» Это позволяло ему сконцентрироваться и не чувствовать себя безвольным пленником.
После шестого поворота автомобиль оказался на шумной трассе, разогнался, через восемь минут четырнадцать секунд свернул вправо, и на счет «двадцать один» остановился в тихом месте. Клацнула открывшаяся дверца.
– Руки давай!
Кирилл Коршунов узнал голос Лесника. Он вывернул руки. Щелкнул замок наручников. Теперь можно было протереть запястья и размять плечи.
Лесник сдернул с Коршунова шапочку и выдернул из машины.
– Свободен. Поживи пока.
Кирилл осмотрелся. Улица тихая, но люди ходят. Это хороший знак. Сзади приткнулся его «чероки», из которого вышел насупленный Гном и направился к Коршунову.
– Хотел нас под пули Демона подставить! Наши люди обыскали тот заводик, куда ты нас привез, и нашли винтовку с оптикой. Она должна была нас грохнуть, да?
Гном ударил кулаком в живот. Кирилл стерпел удар, понимая, что его привезли сюда не для того, чтобы отдубасить.
– Ты идиот, Коршун! Предал систему! Мог быть с нами, а связался со списанной киллершей. Ей по любому кранты!
– Погоди, вас тоже спишут.
Гном презрительно сплюнул:
– Я же говорю – идиот!
– Отдельный, обособленный человек, – согласился Лесник. В отличие от напарника он был настроен философски. – Таково первоначальное значение слова «идиот».
– Чего? – скривился Гном.
– Древние греки уважали общественные обязанности и называли себя «политес». А тех, кто игнорировал общественную жизнь, например, не ходил на голосования, называли «идиотес». Коршун, ты участвовал в выборах? – Не дождавшись ответа, Лесник развел руки: – Я так и думал. Такого гражданина сознательные греки презирали и подчеркивали, что это ограниченный, невежественный человек. Так, постепенно, «идиот» стало синонимом слова «тупица».
– Скоро у нас «идиотес» станет больше чем «политес». Но мы подправим статистику!
Гном снова замахнулся, но его остановил Лесник:
– Нашего идиота лечить поздно.
– Эй, вы, сознательные греки, что с Таней? – прервал словоблудие оперативников Коршунов. – Где моя дочь?
Лесник бросил мобильный Коршунова на водительское сиденье в «чероки» и ушел к своей машине. За ним последовал Гном. Агенты уехали. Коршунов заметил ключи в замке зажигания и сел за руль.
Его выпустили, вернули машину и телефон. Что бы это значило? Ночь он провел в неизвестном бункере. Полчаса назад дали попить и вывезли сюда.
Взволнованный Кирилл подхватил телефон и набрал номер дочери.
– Таня! – обрадовался он, когда ему ответили. – Ты где?
– Я уже дома. Меня держали в камере, а недавно отпустили.
– Ты в порядке? С тобой ничего не сделали?
– Всё нормально. Но почему со мной так поступили?
– Это из-за меня. Прости.
– И из-за нее? – Оба поняли, о ком идет речь. – Вам пришлось выполнить их условия?
– Таня, я тебя прошу срочно уехать в Польшу. И затеряться где-нибудь в Европе. Никому не говори, где ты. Связь только через почту.
– Всё так серьезно?
– Да.
– И надолго мне надо исчезнуть?
– Пока мы не решим проблему. Оставаться в Калининграде тебе опасно.
– Вообще-то я и так собиралась уехать на зимние каникулы.
– Вот и прекрасно! Уезжай сегодня же, только измени маршрут.
– Я попробую что-нибудь придумать.
После разговора с дочерью Коршунов набрал номер Светланы. Ее телефон был отключен. Звонок Николаю Субботину тоже ничего не прояснил. Николай не видел мать со вчерашнего дня.
Коршунов запомнил место, где его освободили, записал время и повороты в обратном порядке, выехал на оживленную магистраль и понял, в какой район Москвы его вывезли. До их нового жилья не так и далеко. Конечно, в машине может быть «маячок», показывающий его местоположение. Но это можно проверить позже. Пока он оставит «чероки» подальше от дома и воспользуется метро.
Как только Коршунов припарковался у станции метро, ему позвонили с незнакомого номера. Взволнованный Кирилл узнал спокойный голос любимой женщины:
– Это я. Они освободили тебя и Таню?
– Да, я только что разговаривал с ней. С нами всё в порядке. Где ты?
– Я в СИЗО. Сама приехала в Следственный Комитет. Заявила об убийстве мэра Валяпинска.
Кирилл осмысливал неожиданную новость.
– И что теперь будет? – спросил он.
– Это был единственный способ заставить Дикого Кота, прыгающего по деревьям, пойти на сделку. Детали обо мне можешь узнать у адвоката Ревзина. Я звоню с его телефона.
– Откуда ты взяла адвоката?
– Его мне предоставил Дикий Кот.
Светлана отключила связь. Коршунов растерянно смотрел на трубку. Вот и прояснилась истинная цена его освобождения. Любимая женщина заплатила своей свободой. Разговор о негласном противостоянии Следственного Комитета и ФСБ не прошел даром. Светлый Демон на шантаж ответила шантажом. Как же Рысь боится свидетельницы своих грехов! А если так, то живой отработанная киллерша ему не нужна даже за решеткой.
Через полчаса Кирилл Коршунов вошел в квартиру. Там его ждал обеспокоенный Николай Субботин и невозмутимый Пифик.
– Где вы? Я места себе не нахожу! – размахивал руками Николай. – Что случилось?
– Светлая в большой опасности. – Коршунов коротко рассказал о произошедшем за минувшие сутки. – Ее надо вызволять. И чем быстрее, тем лучше.
– Она же в тюрьме. Как мы ее вытащим?
– Из СИЗО нереально. А вот по пути в суд или обратно…
Кирилл узнал от адвоката, когда и в какой суд Светлану доставят. Но адвокат связан с Рысевым. Значит, генерал тоже знает о передвижении своей противницы. Там, где есть шанс освободить заключенного, еще проще его ликвидировать. Вряд ли Рысев не воспользуется представившейся возможностью.
Коршунов задумчиво смотрел на пол, где за неимением террариума отмерял шаги неторопливый Пифик. К задней лапе животного Светлана привязала рыжую ленточку, чтобы проще было найти черепаху, если он забьется под диван или в темный угол.
– Собирайся. У нас мало времени, – принял решение Кирилл.
Лесник и Гном не преследовали Коршунова. Они сидели в автомобиле и смотрели на дисплее компьютера за положением датчика ГЛОНАСС, спрятанного в «чероки». Последние полчаса датчик не двигался.
– Он бросил тачку у метро, – сделал вывод Лесник.
– Осторожный. Ты бы на его месте тоже так поступил.
– А если он не вернется?
– Коршун знает, как обнаружить «жучки» и просканирует автомобиль. На это я и рассчитываю.
– Что-то я не понял.
– Он найдет датчик и микрофон – и успокоится. А заряд останется на месте.
– Как же мы поймем, что надо взрывать, если не сможем его слушать?
– Прошлый раз слушали, и Коршун нас перехитрил. На этот раз будут работать законы физики, а мы будем отдыхать.
Лесник удивленно взглянул на напарника. Гном усмехнулся:
– Это тебе не про «идиотес» языком чесать. Взрыватель сработает от перегрузки. Коршунов в одежде тянет на сто килограмм, СД еще шестьдесят-семьдесят. Так вот, как только нагрузка на автомобиль превысит двести килограмм, заряд взорвется.
– Но если они сядут в «чероки» вдвоем – получится сто семьдесят.
– Я все учел. Они взорвутся в движении. «Лежачий полицейский», выбоина, крутой поворот добавят недостающую перегрузку. Усек, в чем фишка? На этот раз фокус с диктофоном не прокатит. Две задницы на передних сиденьях – и они в аду. Без нашего участия.
– И как мы узнаем?
– Наши технари чего только не разработали. За секунду до взрыва устройство передаст сигнал. Мы увидим, где они загнулись. – Гордый Гном указал на дисплей.
– Ты гений. – Лесник демонстративно зевнул. – Забыл тебе сказать. СД парится в СИЗО, и вряд ли когда-нибудь сядет в «чероки».
– Блин! Какого хрена ты…
– Полегче, Гном! Я сам недавно узнал у Рыси. Но ты не зря работал. Коршунов с Субботиным тоже потянут на двести кило.
