Сергей Бакшеев
Казнь в прямом эфире
Глава 8
1 июня. 15 часов до начала казни
– Софья Дорохова, Софья Дорохова… – твердила взволнованная женщина в свободной белой блузке и черных брюках, склонившись перед окошком дежурного в отделении полиции.
Сидевший за стойкой капитан переключил входящий звонок, отбил сообщение на компьютере, сверил протянутое заявление с паспортом и выразил недовольство:
– По паспорту вы Дарья Федоровна Дорохова.
– Я мать, а пропала моя дочь Софья, ей всего девять! – женщина нервничала, круглый кулон на ее груди встревоженно дрожал.
– Не в той графе записали имя. Исправьте. – Капитан сунул бумагу обратно. – Время и место, где потеряли ребенка, укажите.
– Я не теряла! Софья не пришла из школы. Я два часа ей звоню, не могу дозвониться.
– Какая школа? Июнь за окном.
– Музыкальная. Она готовится к областному конкурсу.
– Послушайте, мамочка, два часа это немного. Девочка сама найдется, – начал успокаивать капитан.
– Прошло почти три! Что мне делать? – взмолилась женщина.
Капитан поморщился, однако старался быть вежливым:
– Телефон дочки срабатывает?
– Да.
– А в школе она звук отключает?
– Конечно.
– Ну, все понятно, она не слышит ваш звонок. Ушла с подружками, заигралась и обо всем забыла.
– Софья должна была ждать меня в кафе около школы, – не соглашалась Дорохова. – Я задержалась на работе…
– Так вы опоздали! – упрекнул ее капитан и тут же смилостивился. – А погода отличная, дети не могут сидеть, им двигаться надо. Успокойтесь, найдется ваша девочка. Поверьте, так часто бывает.
– Вы что, мне не поможете? Вы обязаны. – Женщина готова была расплакаться. Ее голос дрогнул, она сорвалась на истерику: – Я к начальству пойду! Как ваша фамилия?
– Так, ладно, – смирился дежурный. Он вышел из-за загородки, увидел в коридоре двоих сержантов патрульно-постовой службы и окликнул: – Брянцев и Самохин, ко мне!
Полицейские нехотя подошли.
– Покатайтесь с этой женщиной по району. У нее девочка загуляла, поищите. – Дежурный обратился к Дороховой: – У вас фотография дочери имеется?
– В телефоне. – Дарья шмыгнула носом, сунула руку в сумочку и через секунду демонстрировала дисплей. – Вот моя Софья.
С экрана на полицейских смотрела улыбающаяся светловолосая девочка с двумя хвостиками.
– В чем была одета девочка? – спросил старший из патрульных Брянцев по пути к машине.
– Платье розовое летнее, белые гольфы и трикотажная кофточка на случай похолодания, белая, – торопливо отвечала Дорохова, семеня за полицейскими. – Но она могла убрать кофту в рюкзак.
– Какой рюкзак? Цвет?
– Красный с белыми вставками по бокам.
– Когда вы должны были встретиться с дочкой?
– В три часа. Я опоздала минут на тридцать.
Они подошли к полицейскому «форду». Брянцев сверился с часами и попросил:
– Сейчас почти шесть. Позвоните дочке.
Женщина набрала номер, с мольбой в глазах прильнула к телефону и разочарованно включила громкую связь:
– Гудки, как и раньше.
– Сообщение напишите. Дочь заметит, перезвонит. Написали?
– Уже третье.
– Садитесь. – Брянцев открыл заднюю дверцу автомобиля.
– С чего начнем? – спросил Самохин, устроившийся за рулем.
– Софья должна была ждать меня в кафе-пекарне около музыкальной школы.
– Семь пирогов? – уточнил название Брянцев.
– Да.
– Поехали.
Когда автомобиль припарковался около кафе-пекарни, Самохин вспомнил:
– А мы тут были. Педофила опрашивали пару недель назад.
– Педофила? – насторожилась Дорохова.
– Бывшего, – успокоил полицейский. – Он здесь пекарем работает.
Все трое вошли в кафе. Брянцев дождался, когда немолодая, но ярко накрашенная буфетчица с бейджиком «Алина» освободится, и попросил Дорохову показать ей фотографию Софьи.
– Алина, вы видели эту девочку сегодня? – спросил он.
– Ее зовут Софья. Я с ней здесь раньше бывала, – напомнила Дарья. – И сегодня ее ждала, капучино у вас покупала.
– Вас я помню, – кивнула буфетчица и тревожно свела брови: – А что случилось?
– Девочка на звонки не отвечает, – объяснил полицейский.
– Так еще не вечер, – расслабилась Алина. – В такую погоду детей домой не загонишь.
– И все-таки, припомните, была она здесь сегодня или нет?
Буфетчица всмотрелась в телефон:
– Девочки в кафе часто заглядывают. И эта с двумя хвостиками, по-моему, была.
– Да, с двумя хвостиками! – обрадовалась Дорохова. – У нее еще рюкзак красный.
– Незадолго до вас заходила, – подтвердила Алина.
– Одна или нет? Долго здесь пробыла? – спросил Самохин.
– Точно не помню, тут еще посетители были. Кажется, она повертелась у витрины и вышла.
– Камера наблюдения у вас имеется? – задрал голову полицейский.
– А зачем? У нас кафе тихое без алкоголя, большой выручки не бывает, все картами расплачиваются, – объяснила буфетчица.
– Ваш пекарь Панин еще здесь?
– Борис? Ушел после четырех, его смена закончилась.
– Панин все время был на рабочем месте?
– А как же! Печь сегодня постоянно работает. Выпекаем не только для кафе, в хорошую погоду у нас выездная торговля в парке.
– Я видела пекаря в фирменном фартуке, – подтвердила Дорохова. – Он принес в буфет выпечку.
– Да. – Алина заглянула в папку с накладными. – В шестнадцать пятнадцать Борис передал мне последнюю партию и попрощался. Он раньше меня начинает, устает.
– Я после этого домой поехала. Думала, Софья во дворе гуляет.
– Найдется ваша девочка, – заверила Алина и посоветовала: – Вы ее подружкам позвоните.
– Мы должны проверить подвал, – решил Самохин.
– Зачем? – встревожилась буфетчица. – Неужели вы думаете, что Борис…
– Так положено, – прервал ее полицейский. – Тем более, что Панин ранее…
– Да, пожалуйста! – Алина швырнула ключи на прилавок и пронзила патрульных осуждающим взглядом. – Он не такой, я знаю.
Полицейские спустились в подвал, где был оборудован пекарный цех, и минут через пять вернулись. Их форма впитала легкий ароматом горячих булочек, но запах быстро выветрился, когда они вышли на улицу.
– Не дозвонились? – спросил Брянцев обеспокоенную мамочку.
– Ее телефон не отвечает. Подружки после школы Софью не видели. А что в подвале?
– Ничего подозрительного. У Панина были старые грехи, но давно, когда он работал детским тренером. Да и не похищал он детей, не его стиль. Лучше подумайте, отец мог забрать дочь в тайне от вас?
– Зачем? У нас нормальная семья, – возмутилась женщина. – Муж никогда не встречал Софью после школы. Он работает допоздна, ему долго ехать.
– Все-таки позвоните мужу. Также соседям и знакомым. Кто-то мог встретить девочку и отвести домой.
– У Софьи нет ключей от квартиры, – призналась женщина.
– Тем более звоните, она может быть у кого-то в гостях. Или во дворе играет. Пусть посмотрят в окно.
– Постойте. Я кое-что вспомнила! – встревожилась Дорохова.
– Что именно?
– Был один случай здесь в кафе. Взрослый мужчина приставал к моей дочери. Он еще обвинил пекаря, но дочка испугалась именно его!
– С этого и надо было начинать, – заинтересовался Брянцев. – Можете описать мужчину?
– Он выглядел, как ненормальный. Меня за руку дергал, предупреждал, чтобы берегла девочку.
– Так-так! Какой возраст, рост, цвет волос?
– Лет сорока, среднего роста, в рабочем комбинезоне с карманами. А лицо… Я дочь успокаивала, а не на него смотрела.
– Тот самый, который нас сюда вызвал, – припомнил Брянцев. – Он на Панина бочку катил, знал его раньше.
– Точно! – подтвердил Самохин. – Сам признался, что из музыкальной школы наблюдал за девочками и увидел Панина. Как его имя? Ты смотрел документы.
– Я что, компьютер с безразмерной памятью. В музыкальной школе должны его знать.
Дорохова, услышав про школу, первой направилась через дорогу, полицейские поспешили за ней. Директор музыкальной школы Любовь Максимовна Глинская подтвердила, что Софья Дорохова до трех часов занималась под ее руководством.
– Она очень способная. Мы рассчитываем на успех Софьи на областном конкурсе.
Когда зашел разговор о мужчине в рабочем комбинезоне, Любовь Максимовна быстро сообразила о ком идет речь.
– Как же, помню. Это инженер по кондиционерам. Он действительно какой-то странный.
– В чем заключается странность? – заинтересовался старший сержант.
– Он обращал внимание на наших учениц, говорил, что летом, когда девочки в легких платьицах – это особенно опасно. Они привлекают внимание плохих людей.
– Как его найти?
– У нас есть договор, там адрес, телефон. Он акт подписывал о проделанной работе. Сейчас найду.
Директор подошла к шкафу, нашла нужную папку, зашелестела бумагами.
– Вот! Антонов Константин. Есть телефон его компании.
Брянцев набрал указанный в договоре номер, представился, попросил Константина Антонова. Его заверили, что инженер Антонов весь день на выезде, устанавливает кондиционеры в коттеджном поселке.
Сержант потребовал доказательств:
– Кто может подтвердить, что Антонов сегодня никуда не отлучался? Меня интересует вторая половина дня.
– У нас принято присылать фотоотчет о проделанной работе. Есть видео с датой и временем. Куда переслать?
Брянцев продиктовал свой номер, просмотрел полученные на телефон фотографии, включил видео, где инженер комментировал свою работу.
– Голос Антонова узнаете? – спросил Брянцев директора.
– Похож, – подтвердила Глинская.
Полицейский проверил, сколько времени требуется на дорогу от указанного коттеджного поселка до музыкальной школы. Выходило не менее часа.
Старший сержант развел руки, обращаясь к встревоженной мамаше:
– С двух до пяти Антонов был далеко. Мы, конечно, перепроверим эти данные, если случится что-то серьезное.
От последних слов Дорохова побледнела и схватилась за телефон. Она опять набрала номер дочери, замерла в тревожном ожидании и расплакалась, беспомощно опустив руки:
– Не отвечает.
– Вы успокойтесь. Пока ничего страшного не произошло. Сейчас мы отвезем вас домой, поговорим с соседями и тогда уже решим, что делать дальше, – заверил старший сержант.
До восьми вечера полицейские надеялись, что девочка объявится. Вернулся с работы ее отец Андрей Дорохов, вник в ситуацию и возмутился, что полицейские не допросили бывшего педофила из кафе. Под его напором Брянцев и Самохин съездили на квартиру Панина в Митино.
Визит к бывшему осужденному ничего не дал. Панин встретил полицейских с холодной вежливостью, заверил, что после работы заехал в магазин за продуктами и вернулся домой. Его мать гневно зудела, что не позволит оклеветать ее скромного и порядочного сына.
После десяти вечера все окончательно убедились, что Софью Дорохову никто из соседей и знакомых не видел. На звонки девочка по-прежнему не отвечала.
Самохин толкнул плечом напарника и шепнул:
– Завязывай. Что могли мы сделали. Докладывай начальству.
Брянцев протер испарину под кепкой и согласился:
– Пусть подключают технарей и ищут телефон девочки.
Мобильный телефон Софьи Дороховой удалось обнаружить только под утро. Мобильник валялся в мусорном контейнере недалеко от музыкальной школы. Звук был отключен, но светился экран в момент звонка, что помогло найти почти разрядившийся аппарат. Это была единственная удача за первый день поисков.
Стало ясно, что девятилетняя девочка исчезла не по своей воле.
Глава 9
2 июня. 16:10. 2 дня 17 часов 20 минут до казни
Вернувшись из больницы в оперативный штаб, Елена Петелина села за компьютер. В глубине подсознания она надеялась, что за прошедшее время проблема с казнью в прямом эфире разрешилась. Место заточения Панина найдено, узник освобожден, скандальная трансляция прекращена. Или организатор судилища понял, что заигрался, и сам пошел на попятную, отпустив заложника. Так или иначе ее профессиональные услуги больше не потребуются, она сможет спокойно вернуться к малышу.
Желание было настолько осязаемым, что Елена легко представила, как поблагодарит Шумакова за то, что вспомнил о ней в сложный момент. Несколько часов в шкуре следователя стали хорошей встряской в ее размеренной жизни. В санаторий ее отвезет, конечно же, Марат. Они вместе погуляют с сыном по прекрасному парку и выкинут из головы мелкие обиды. Семья – это главное.
Пока грузилась интернет-страница с провокационным сайтом Елена прикрыла глаза. Распахнула – трансляция продолжалась. Противозаконный Sud Naroda набирал популярность. Разочарования следователь не почувствовала, просто не успела, потому что сразу переключилась на анализ ситуации.
На табло горело – 02:17:20. Борис Панин почти семь часов прикован к креслу подсудимого. Дергаться стал меньше, убедился, что сам не освободится. Вместо неслышных, но яростных выкриков перешел на злобное бормотание, а на желтый свет часто закрывал глаза.
Странно, зеленый и красный свет для него более приемлемы? Он в курсе, что они означают? Наверняка знает. Тот, кто придумал особую пытку, не отказал себе в удовольствии объяснить подсудимому устрашающие перспективы.
Елена поймала себя на мысли, что все чаще называет узника подсудимым. Но это же не суд, а фарс! Хотя, с какой стороны посмотреть.
Обычный суд тоже не лишен субъективности. Исход дела во многом зависит от личности судьи, прокурора и адвоката. А здесь их роль выполняет народ. Каждый может поставить себя на место судьи, защитника или прокурора. И проголосовать. Чем больше голосов, тем выше объективность. Не следует ли из этого, что общий голос народа справедливее единоличного решения судьи?
Отмахнувшись от неприличного для юриста вопроса, Елена перевела взгляд на итоги голосования. За несколько часов счетчики каждого исхода увеличились и продолжали расти буквально на глазах. Информация о сайте Sud Naroda распространялась со скоростью камнепада в горах. Красный цвет теперь опережал желтый, а зеленый – помиловать – существенно отставал. Народ требовал казни.
Что же изменилось?
В нижней части экрана всплывали строки, которые тут же сменялись другими – работал народный форум. Каждый мог в свободной форме изложить свое мнение о судебном процессе. Это еще одно отличие народного суда от казенного.
Следователь раскрыла сообщения. Желающих высказаться было много.
Писали о том, как Панин работал детским тренером по плаванию и подвергал насилию маленьких девочек. Его осудили за шестерых потерпевших, хотя на самом деле, как уверяли некоторые, пострадавших от педофила девочек было больше. Не все родители хотели предавать огласке надругательства над своим ребенком.
Сейчас девочки выросли и двое из них признавались на форуме, что тоже стали жертвой сексуального насилия со стороны Панина. После таких сообщений форум вскипал с новой силой, и люди требовали вернуть смертную казнь для педофилов.
Были голоса и в защиту узника. Панин уже отсидел, вещали они, а если совершил новое преступление, его вину должен решить настоящий суд.
Снимите розовые очки, педофилы неисправимы! – отвечали им. Их ненормальную похоть останавливает только старость или болезнь. Мы должны спасти детей от насильников! Панин рано или поздно возьмется за прежнее. Пригласите его к своим детям учителем по плаванию, если такие добренькие. Мы и есть настоящий суд! Суд Народа – высший суд в стране, наконец-то власть нас услышит.
От эмоциональных сообщений Петелину отвлек звонок телефона. Она только сейчас заметила стационарный аппарат на своем новом рабочем месте и подняла трубку.
Говорил дежурный управления полиции:
– Елена Павловна, поступил звонок о жертве насилия со стороны Панина. Переключаю на вас.
В трубке щелкнуло, послышалось чье-то дыхание.
– Старший следователь Петелина, – представилась Елена. – Я вас слушаю.
– Я тоже ходила в бассейн, когда там работал Панин, – раздался тихий женский голос. – Он учил меня плавать, поддерживал рукой под водой и… Я думала, так надо, и ничему не удивлялась, пока он не залез мне в трусы.
Последовал откровенный рассказ о сексуальном надругательстве, пережитом девочкой в детстве. После мерзкой истории девочка отказалась ходить в бассейн и в любые другие спортивные секции. Вечно занятая на работе мама не стала разбираться в психологическом состоянии ребенка – ох уж эти детские истерики. А то, что дочь предпочитает затворничество в четырех стенах, так даже лучше – не нужно тратить время на беготню по секциям и кружкам.
– Назовите себя, – попросила следователь.
– Я бы не хотела. Столько лет прошло, все забылось, а тут увидела его, и нахлынуло. Все валится из рук, перешла на таблетки.
– Где вы увидели Панина? На улице? В кафе?
– Нет, на сайте Суд Народа.
– То есть, до сегодняшнего дня вы не встречались с Паниным и не вспоминали о нем?
– Слава богу, нет.
По интонации следователь поняла, что девушка говорит искренне и не имеет отношения к похищению Бориса Панина. Она не мститель, а безымянная жертва, отгородившаяся от кошмаров прошлого. Скорее всего, она не единственная, кто не заявил на Панина. Девочки стеснялись признаться и молча уходили в тень после надругательства, тем самым поощряя педофила. Как следователь, она должна была потребовать написать заявление, но как женщина и мама девочки разделяла желание потерпевшей.
– Как вы проголосовали? – поинтересовалась Петелина.
После паузы девушка ответила:
– Я молюсь, чтобы этой твари не стало.
Пару минут после разговора Елена приходила в себя. Худшее у этой девочки в прошлом, она отделалась сравнительно легко. Но были и те, кто пострадал неизмеримо сильнее. Их имена есть в уголовном деле Бориса Панина. Шесть девочек, которым было тогда от семи до десяти лет.
Петелина выписала их имена и основные данные в блокнот: Екатерина Антонова, Ксения Данченко, Валерия Мазина, Вероника Некрасова, Евгения Купцова и Анна Яковлева. У каждой из них исковеркана жизнь после надругательства педофила. И у каждой есть серьезный мотив для мести. А также у их родителей.
С кого начать проверку?
Двенадцать лет назад девочки ходили в один бассейн и жили недалеко друг от друга. Где они сейчас? Эта информация наверняка найдется в служебных базах данных различных ведомств.
Глава 10
1 июня. 11 часов до начала казни
На этот раз он доехал до тайного убежища на автобусе, вышел заранее и одну остановку прошел пешком, поглядывая, не следят ли за ним. А вот и заветное место, куда его так тянет – недавно построенный жилой дом. На первом этаже здесь запланированы магазинчики, кафешки, сфера услуг. Выше – жилые квартиры. Магазины еще не открыты, дом не заселен, но тут и там уже начат ремонт и строители с тюками и коробками, входящие в здание, совершенно рядовое явление.
Этим он и воспользовался сегодня днем, когда пронес в коробке усыпленную девочку.
Сейчас в его руках для отвода глаз был бокс для инструментов. Он открыл ключом дверь нежилого помещения, вошел внутрь и запер за собой. Рекламный баннер, закрывавший будущую витрину, отгородил его от улицы. Чтобы баннер невозможно было прочесть снаружи, он замазал витрину белилами.
Оказавшись внутри, он прислушался. Не смотря на поздний вечер где-то наверху гремит перфоратор, от которого трясутся стены, в паузах слышно жужжание дрелей, стук молотков – лучшей защиты от постороннего уха не придумаешь. Никто не услышит писка маленькой девочки, как бы она не старалась. К тому же, девочка находится в бетонном подвале за чередой плотных дверей.
Он прошел вглубь помещения и отпер дальнюю дверь. Лишний замок в таком деле не помешает. Он спустился на два пролета вниз и оказался перед еще одной на этот раз железной дверью. За ней его тайна, его желанный приз, его дьявольское наслаждение.
Рука нащупала нужный ключ в связке, подушечки пальцев потерли его в сладком предвкушении. Он не спешил вставлять ключ в замочную скважину.
Момент ожидания напомнил ему трепетное мгновение пред тем как он коснулся этими же пальцами бархатной кожи девочки. К тому времени она очнулась после усыпления клофелином, пучила глазенки, ничего не понимая, и распахнула нежные губки, пытаясь закричать. Он в радостном вожделении накрыл ее рот своими губами.
Глупышка начала отбиваться, дергать ножками, извиваться, пытаясь выскользнуть из его объятий, но это его только раззадорило. Он сорвал с нее одежду, оставив на детском теле лишь белые гольфы, и наслаждался обворожительной малышкой. Он теснее сжимал девочку и неистово гладил ее, проникая рукой туда, куда хотел. Она подчинилась силе, смирилась и тихо хныкала, а его накрыла сильнейшая волна оргазма.
Сейчас он готов повторить прежнюю нежность с тактильными почти безвинными ласками, но жаждет большего. Сладкая милашка с бархатной кожей в его власти, он может взять ее силой любым способом, но его настоящее желание иное. Он хочет подружиться с девочкой. Она должна стать паинькой и отвечать на его ласки взаимностью, ведь он ее нежно любит.
Педофил!
Да, так его назовут недалекие людишки, если тайна его подвала откроется. Они выплюнут это слово с осуждением, неприязнью и даже с ненавистью. А что в нем плохого? Ведь в переводе с греческого педофил означает – любящий детей!
Он именно такой человек, он любит маленьких девочек. Любит всем сердцем, от души, с благоговением. Готов носить их на руках, мыть в пенной ванной, расчесывать волосы, заплетать косички, дарить сладости и красивые платья, обнимать так, как родная мать не сможет.
Маленькие девочки чисты и непорочны, как ангелы. Смотреть на них – уже удовольствие, а прикасаться, гладить, раздевать и целовать – неописуемое блаженство. При одной мысли об этом в его теле нарастает благоговейный трепет, готовый взорваться душевным салютом.
Что плохого, если он получает от любви к детям плотское удовлетворение? Его любовь естественна, не смейте ей мешать! Он хочет подружиться с девочкой, объяснить ей свои возвышенные чувства, научить раскрываться для ласк, чтобы ей тоже было хорошо. В жизни сплошь и рядом один любит, а другой позволяет себя любить. И оба счастливы.
А кретины, осуждающие подобные связи, душат личную свободу, тормозят развитие цивилизации. Еще недавно однополую любовь карали и осуждали, а теперь в развитых странах попробуй вякни против целующихся мужчин, тебя затравят. И правильно! Современная любовь раздвигает привычные границы. Долой устаревшие стереотипы!
Он никому не мешает любить кого хочешь и пусть ему не мешают! Уйдите прочь взрослые ханжи, выбросите устаревшие законы на свалку истории, не лезьте в его спальню с советами, а с девочкой он рано или поздно договорится. Это из-за вас, ретроградов, он вынужден прятать ее в темном подвале и держать на привязи, она страдает по вашей вине! А он желает ей только хорошего и любит ее больше чем все защитники детей вместе взятые.
С этими мыслями он открыл дверь и вошел в подвал. Освещения здесь не было. Ранее он оставил милой пленнице фонарик, потому что заботится о ней и не хочет, чтобы малышка пугалась темноты.
В дальнем углу заметался луч света, поймал его фигуру и поднялся к лицу. Он загородил глаза ладонью, подошел вплотную и вырвал фонарик из слабой руки.
Теперь он разглядывал обожаемую пленницу.
Девочка сидела на заранее купленном им матрасе, прижавшись спиной к бетонной стене. Она сумела надеть порванное розовое платье, руками обнимала коленки и затравленно смотрела на него.
Извини, мысленно сказал он, ты достойна царских хором, но из-за недоразвитого общества мы должны держать в тайне наши отношения.
В его глазах теплилась нежность, но встречный взгляд ему не понравился. Еще больше не понравилось то, что один из чудесных хвостиков на голове девочки распустился. Это неправильно!
– Отпустите меня, пожалуйста, отпустите. Я хочу домой, к маме, – захныкала девочка.
– Попей воды, – приказал он.
Он протянул ей бутылку, которую достал из бокса для инструментов. Там было самое необходимое для их свидания.
Девочка дернулась ему навстречу, схватила бутылку и жадно припала губами к горлышку – милая сердцу картинка. Он тем временем проверил ее оковы и похвалил себя, что отказался от грубых цепей.
Он использовал два велосипедных тросовых замка с регулируемой длиной. Один затянул вокруг ее талии, второй зацепил за первый и прикрепил к стене. Получилось комфортно: пластиковая оплетка не царапает кожу, девочка может лежать на матрасе, двигаться в полукруге, справлять нужду в пластиковое ведро, пользоваться фонариком. Талию пришлось стянуть туго, чтобы малышка не выскользнула. Да, это неудобно, но оковы временны. Как только они по-настоящему подружатся, он освободит любимую и задарит подарками.
Девочка опустошила полулитровую бутылку и еще некоторое время трясла ее во рту, ловя оставшиеся капли воды.
– Вот видишь, я хороший. Я сделаю тебе правильную прическу, – с нежностью в голосе сказал он.
Он опустился на колени рядом с малышкой, достал большой гребень, попытался расчесать ее волосы и заново сцепить резинками два хвостика, которые ему так нравились.
Девчонка отпихнула его, вскочила и отбежала, насколько позволил тросик. Ее лицо исказил страх, и она закричала, что есть мочи. Ее голос после выпитой воды стал пронзительно звонким.
Он поморщился от досады, схватился за тросик и рванул на себя. Девчонка вскрикнула, свалилась на матрас и очутилась в его руках.
– Не кричи, тебя никто не услышит, а я могу обидеться, – предупредил он.
Девочка зарыдала, беспомощно загораживаясь руками и коленями.
– Смотри, что я тебе принес. – Он развернул маленькие белые трусики. – Переоденься. Сними старые и выброси, они грязные.
Девочка сжалась в комочек и отодвинулась.
– Не хочешь? Тогда я сам.
Он обхватил девочку ниже талии растопыренными пальцами и сжал ладони. Хотел дождаться особой волны тепла в паху, затем поцеловать пленницу и начать раздевать. Но девочка завизжала, вцепилась в него ногтями, стала царапаться, а когда он захотел впиться губами в ее губы, неожиданно укусила.
Он оттолкнул ее и встал. На некоторое время им овладел гнев.
Дура! Не понимает, что он может ее сломать, растоптать и грязно использовать. В мыслях он уже видел, как насилует девочку, наслаждаясь ее криками и болью. Потом одумался. Нет, не этого он хочет. Он готов подождать, чтобы добить взаимности. Пусть для начала она сдастся для видимости. Он сумеет расположить ее к себе, доказать, что любит, и тогда…
– Ладно, я подожду, – решил он. – Сейчас я оставлю тебя в покое, и ты сможешь поесть.
На маленький раскладной столик он выложил из бокса пирожное в пластиковой прозрачной упаковке и бутылку колы. Раскрыл упаковку, выложил пирожное, украшенное сочными ягодами малины, на салфетку. Сам отошел к двери.
Голодная девочка недоверчиво смотрела то на него, то на красивое лакомство. Потом нерешительно двинулась к столику.
Он успел первым и отодвинул стол подальше. Она сделала еще один шаг, тросик полностью натянулась, и он выдернул из-под ее руки столик с пирожным. Теперь столик стоял так, чтобы девочка почти касалась его, но не могла дотянуться.
Он заулыбался, видя ее голодный взгляд и беспомощные движения. Снял одну ягодку и на вытянутых пальцах протянул девочке. Она захотела взять ягоду в ладошку, он резко поднял руку и покачал головой.
– Не так. Ртом.
Девочка сжала губы. Он поднес малину к ее носу. Она отвернулась.
– Играешься, – заулыбался он.
Сунул ягоду между детских губ и раздавил сладкий плод о стиснутые зубы. Ухмыльнулся, заметив, как упрямица тайком облизала губы.
– Я приду завтра, мой Ландыш. А ты пока подумай, как себя вести. Будешь умницей, я тебя накормлю, прокачу на машине и отпущу к маме, – пообещал он. – Подумай, как следует, и не бойся меня. Мы должны стать лучшими друзьями.
Он ушел, последовательно заперев за собой все двери, ведущие на свободу, с полной уверенностью, что завтра малышка будет сговорчивее. Он заставит ее полюбить себя.
