Сергей Бакшеев
Бумеранг мести
11
Двенадцатиэтажная коробка студенческого общежития торчала в углу между железной дорогой и крупной эстакадой подобно чудом сохранившемуся зубу в стариковской челюсти. Лет сорок назад квадратные панели, из которых состояло здание, вероятно, были белыми. С тех пор они превратились в грязно-серые квадраты с выщербленными межпанельными швами. Старые рамы недовольно брюзжали мутными стеклами, когда мимо пробегали электрички. Вечный гул транспортного потока, казалось, заставил «зуб» покоситься и чуть отклониться от эстакады.
Так в общих чертах оценил обстановку оперуполномоченный Иван Майоров, пока сворачивал с дороги и подъезжал к входу в общежитие. Однако вывод старший лейтенант сделал парадоксальный: «Эх, нам бы с Галкой комнату в такой общаге!»
Ваня Майоров почти год жил с ласковой, покладистой, терпеливой Галей Нестеровой, скитаясь с ней по съемным квартирам. Галя обладала пышным бюстом, крепкими ножками, званием лейтенанта полиции и умением менять выражение глаз – от нежной поволоки для поощрения любимого до неприступной стали, когда занимала служебное место в паспортном столе районного УВД. Молодую пару выручил Валеев, предоставив им свою однокомнатную квартиру практически бесплатно. Дружба дружбой, но вечно благотворительность напарника продолжаться не может. Квартирный вопрос подталкивал старшего лейтенанта к серьезному решению.
«Если мы с Галкой поженимся, нам дадут комнату в общежитии для семейных сотрудников. Стопудово! – убеждал себя Ваня. – Конечно, лучше бы получить квартиру, но выслуга у меня пока что небольшая. Хотя если мы станем семьей, шансы увеличатся, ведь Галчонок тоже служит в нашем ведомстве. А может оформить ипотеку? Вдвоем потянуть можно, многие так поступают. Эх, побыстрее бы получить капитана!»
По здравому размышлению выходило, что, объединившись в законную семью, проблему с квартирой решить легче, особенно если Ваню повысят в звании, а это вопрос ближайшего будущего. Но полноценная семья – это ведь не только муж и жена, а еще и дети. Если у них появится ребенок, Галя не сможет работать, денег станет меньше. Как тогда выплачивать ипотеку?
«Как же всё это сложно: семья, дети, квартира. Надо узнать подробнее о пособиях на ребенка и о процентах по кредитам», – решил Ваня, поднявшись на седьмой этаж общежития и остановившись перед комнатой, в которой жил свидетель Олег Белов.
Студент последним из знакомых Валерии Богдановой видел девушку перед ее исчезновением. Вчера с ним беседовали, но сегодня, в свете полученных данных о юном похитителе, была вероятность, что студент вспомнит новые детали.
Майоров постучал в дверь и только сейчас сообразил, что Белова может и не быть на месте, нужно было созвониться с ним по телефону. Однако тут послышались шаги и дверь в комнату распахнулась. На пороге возвышался коротко стриженный широкоплечий парень с умным лицом и вопросительным взглядом.
– Олег Белов? – уточнил оперативник.
Накануне со свидетелем общались Петелина и Валеев.
– Ну да.
– Старший лейтенант Иван Майоров, – представился оперативник. – Надо поговорить.
– О Лере? Да я вчера всё рассказал этой вашей… следователю.
– Обстоятельства изменились. – Ваня помрачнел, вспомнив взрыв и испещренное осколками тело девушки. – Валерия Богданова погибла.
– Погибла? – эхом отозвался Белов. Его лицо перекосилось, глаза наполнились мутным страхом. – Ее… Леру убили…
Студент отшатнулся. Майоров шагнул вперед, сохраняя дистанцию, и попытался объяснить:
– Поэтому я здесь и должен…
Иван сунул руку под куртку, где рядом с кобурой-оперативкой в его внутреннем кармане лежали фотографии Алексея Матохина. Майоров собирался предъявить их для опознания, но Белов заметил рукоять пистолета и истолковал жест оперативника как знак агрессии. Взгляд студента вспыхнул. Он оттолкнул Ваню, вырвался из комнаты и побежал по длинному коридору.
– Стой, дурак! – крикнул Майоров, бросившись в погоню. – Стой, а то хуже будет!
Как обычно в таких случаях оперативник инстинктивно выхватил пистолет. Его тяжелые ботинки грозно топали по каменному полу, рука сжимала оружие. Студент преодолел коридор, оглянулся на полицейского и испугался еще больше. Белов толкнул крайнюю дверь, выскочил на лестницу и сломя голову помчался вниз.
Рослый и массивный Ваня Майоров отличался природной силой, но никак не резвостью бега. Он немного отставал. Однако не успел оперативник преодолеть половину первого лестничного пролета, как услышал внизу грохот падающего тела. Ваня спустился, умерив шаг, и тяжелой ладонью припечатал к полу пытавшегося подняться студента.
– Ну что, допрыгался? – Оперативник смахнул пот со лба и решил, что новая стометровка ему ни к чему. – Дальше пойдешь под конвоем. Руки!
– За что?
– Сам знаешь за что! – огрызнулся Майоров. – Руки покажи.
Белов затравленно покосился на опера, по-прежнему сжимавшего пистолет, и вытянул перед собой ладони. Майоров защелкнул на его запястьях наручники.
– Вставай! – Иван рывком поднял студента на ноги, ткнул его лицом в стену и обыскал.
Опыт подсказывал старшему лейтенанту, что нервный срыв парня и желание убежать говорят не в его пользу – это явные признаки преступного умысла. Последний свидетель частенько становится главным подозреваемым. И порой следствие доказывало его вину.
Кроме студенческого билета и тощего бумажника в карманах Белова ничего не оказалось. Придерживая на всякий случай задержанного за куртку, оперативник направил его впереди себя.
– Советую без глупостей, Белов. Свидетели от нас не бегают. А вот преступники…
– Я не преступник!
– Все так говорят. Проедем к следователю. Там тебя ждет теплый прием.
12
Полковник Харченко ввел в лабораторию невысокую пухленькую женщину с русыми волосами, с помощью широкой резинки собранными в незатейливый пучок. Женщина выглядела как озабоченная домохозяйка, которую вырвали из потока привычных дел.
– Устинов, принимай пополнение, – бодро произнес начальник, представляя гостью. – Старший лейтенант Светлана Маслова, эксперт-криминалист.
Головастик оторвал взгляд от окуляра электронного микроскопа, выпрямился и удивленно улыбнулся.
– Какие люди! Мы со Светланой знакомы, Юрий Григорьевич.
– Да? – наморщил лоб Харченко.
– Перед тем, как она ушла в декрет, мы с ней целый год работали вместе. Привет, Света.
– Привет.
– Вот и хорошо! – Харченко по-отечески коснулся плеча Масловой. – Я уговорил Светлану выйти на службу пораньше. Два с половиной года посидела дома с ребенком, пора возвращаться, приниматься за общее дело. Тем более что малыш в ведомственный детский сад устроен. Ведь так?
– Спасибо, Юрий Григорьевич, – скромно потупилась женщина.
– В общем так, Маслова, у нас жуткая запарка. Устинов тебя введет в курс дела, а у меня ни минуты лишней. Приступай без раскачки.
– Надо так надо, – ответила женщина.
Уходя, полковник заметил вальяжную позу скелета Василича. Тот был в темных очках и с сигарой в зубах. Рука скелета покоилась рядом с наполненным коньячным бокалом.
– А это что за инсталляция?
– Тестовый образец для натурных экспериментов. И напоминание о бренности бытия, – бодро отрапортовал Миша и поспешил добавить: – А в бокале чай.
– Давненько я сюда не заходил, – укоризненно покачал головой начальник. – Все бы тебе в игрушечки играть, Устинов. Работать надо, работать!
– Не разгибаюсь, Юрий Григорьевич. Скоро сам в Василича превращусь.
– Если мы не раскрутим это дело, нас всех превратят в такие вот… экспонаты.
– Я со своей стороны обещаю…
– Все результаты сразу же Петелиной! – распорядился полковник и покинул лабораторию.
Светлана Маслова сняла теплую куртку и убрала ее в шкаф. Оставшись в трикотажной кофте и юбке до колен, она сцепила руки на груди, словно озябла. На самом деле она стеснялась. Молодая женщина располнела после родов и никак не могла вернуться к прежнему весу.
Заметив промелькнувшее на лице Головастика удивление, Маслова истолковала его взгляд по-своему: Устинов помнил ее худышкой и сейчас критически оценивал происшедшие с ней изменения. Одно дело хлопотать по дому в застиранном халате и совсем другое – ходить на службу. Придется полностью обновить гардероб. Или сесть на жесткую диету. Только вот ничего не помогает, она пробовала.
Вспомнив о лабораторных халатах, Светлана нашла их в шкафу. Выбрала самый большой, завернулась в него, и ей стало уютнее.
Миша Устинов тем временем рассказывал о захвате заложницы и о неудачном штурме заброшенной фабрики. Но Маслова слушала коллегу вполуха. Она заняла свое прежнее место, которое из-за новых приборов и компьютеров разительно изменилось.
Женщина сидела спиной к Головастику. Она украдкой подкрасила губы и посмотрелась в темную поверхность монитора. Лицом она осталась довольна – кожа гладкая, глаза выразительные, брови тонкие – за ними, слава богу, удавалось следить. Проблема была с прической. Волосы у нее пышные, вьющиеся, натурального русого цвета. Но конский хвост хорош для школьниц и для зачуханной мамаши в домашних тапочках, но никак не к лицу тридцатилетней даме из солидной организации. Распустить волосы? Тогда получится грива ниже плеч. Выпрямить их, чтобы лежали ровно? Красиво, но до первого дождя. Эх, придется подстричься. Но прежде чем решиться на радикальное изменение имиджа, нужно с кем-то посоветоваться. Новая прическа – это как второе рождение.
Светлана обернулась на голос Устинова, перечислявшего обнаруженные улики. Придирчивый женский взгляд остановился на копне Миши, которую впору было назвать антипрической, и с завистью вздохнула: «Везет же мужикам! Взять, к примеру, Головастика. Его вечно торчащие дыбом волосы никого не смущают…»
– Света, ты слышишь, что я говорю? – Устинов попытался поймать отстраненный взгляд Масловой.
– Конечно, слышу, Миша.
Светлана тепло улыбнулась, хотя пропустила мимо ушей почти всё, о чем рассказывал ее коллега. Семейная жизнь научила ее поддакивать увлеченному мужскому рассказу, думая при этом о своем.
Когда-то Света как более опытная сотрудница лаборатории вводила в курс дела молодого специалиста Мишу Устинова, но благодаря пытливому уму и неутомимой энергии тот быстро превзошел наставницу и заслужил прозвище Головастик. Профессиональная ревность недолго мучила Маслову. Новые, чисто женские ощущения – беременность, ожидание первенца – переместили ее сознание в возвышенную плоскость, откуда служебная суета казалась мелкой и несущественной. Вернувшись после долгого перерыва, Светлана тем более не стала оспаривать право Головастика распределять работу и давать указания.
Она решила упростить коллеге задачу:
– Давай не будем терять время, Миша. Ты просто скажи мне, какая экспертиза нужна в первую очередь.
– У нас появился подозреваемый, Олег Белов. В коллекторе была найдена верхняя одежда. Надо проверить, использовал ли Белов вот эти брюки и куртку? – Устинов указал на пакеты с одеждой.
– Найти потожировые и сравнить с его ДНК? – уточнила Светлана.
– Да, обычная процедура.
Светлана Маслова натянула перчатки из латекса, с удовлетворением оценила вмиг ставшие гладкими пальчики и пожалела, что не сделала этого сразу. Как же удачно лабораторная форма скрывает недостатки фигуры и неухоженные ногти!
Эксперт раскрыла пронумерованные пакеты с грязной одеждой. Проблемы с прической и лишним весом тут же забылись.
От привычной работы женщину отвлекали только мысли о любимом сынишке Мише. Как он там в детском саду?
13
Иван Майоров втолкнул Олега Белова в кабинет следователя.
– Как увидел, что за ним пришли, бежать решил, но я его… – Оперативник усадил студента на стул, наглядно демонстрируя, что подобные фокусы с ним не пройдут, и снова обратился к Петелиной: – «Браслеты» снимать?
В кабинете горел яркий свет. Елена Павловна мерила шагами комнату, обдумывая тактику допроса.
Вчера поздно вечером, когда на нее свалилось дело о похищении Валерии Богдановой, Петелина уже разговаривала с Беловым. Тогда это была беседа с важным свидетелем. Дело происходило в стареньком синем «фольксвагене-гольф», на котором студент подвез Валерию Богданову к Киевскому вокзалу. Осмотр автомобиля дежурной бригадой ничего подозрительного не выявил. Однако сегодня ситуация в корне изменилась. Заложница погибла. Свидетель предпринял попытку к бегству. Теперь следователь рассматривала Олега Белова в качестве подозреваемого и готовилась к официальному допросу.
Студент, которого Майоров припечатал тяжелой рукой к вертящемуся стулу, нервно озирался на представителя закона, расхаживающую по кабинету. На его ногах не было обуви, поверх носков были надеты шуршащие бахилы.
– Почему меня разули? За что арестовали? – выпалил Белов, демонстрируя скованные руки.
– Оставь мне ключ, Ваня, – попросила Петелина, желая подчеркнуть зависимость судьбы задержанного от ее воли.
Это было против правил, но, как говорится, победителей не судят, а сейчас ей нужна была только победа. И причем быстрая! А если она проиграет, то о чем горевать: семь бед – один ответ.
– Я ни в чем не виновен и требую меня отпустить! – воскликнул Белов.
Следователь проигнорировала эту типичную жалобу. Пока студента везли из общежития, она решала: промариновать его ночь в камере или допросить сразу? И если допрос, то короткий или изматывающий? Как себя вести: подчеркнуто сухо или с эмоциональным напором? В зависимости от обстоятельств и психологического состояния подозреваемого к успеху вели разные тактики. Как поступить сейчас?
«Жаль, что еще не готовы результаты экспертиз. Но это не беда. Неопытного человека лучше сразу брать в оборот, а вот для допроса рецидивиста нужно как следует подготовиться».
Петелина взяла ключ от наручников и села за стол напротив задержанного.
– За что меня задержали? Отпустите, – бубнил Белов.
Елена Павловна подчеркнуто громко обратилась к Майорову:
– Ваня, пришли конвоиров. Пусть подежурят за дверью.
Упоминание о конвоирах подействовало на задержанного так, как следователь и рассчитывала. Он вжал голову в плечи и затравленно посмотрел на Петелину.
«Клиент дозрел. Добавим последний штрих, – цинично подумала Елена Павловна и опустила жалюзи на окне. – Физическое давление под запретом, а вот морального никто не отменял».
Она выключила верхний свет, а единственный источник освещения – яркую настольную лампу – направила в лицо Белову. Теперь Елена могла наблюдать каждую эмоцию подозреваемого, а ее собственное выражение лица скрывала густая тень. Следователь редко использовала грубые методы допроса в стиле тридцатых годов, но нынешние обстоятельства не оставили ей времени на сантименты.
Сморщенная физиономия студента красноречиво показывала, насколько неуютно ему стало.
«Что-то есть в этих старых методах. Петля я, в конце концов, или нет? Приступим».
Петелина включила диктофон для записи допроса. После необходимых формальностей – имя, возраст, род деятельности, место жительства – перешли к главному:
– При каких обстоятельствах вы расстались с Валерией Богдановой?
– Я уже рассказывал. Вчера вечером я привез ее на Киевский вокзал на своей машине. Я уехал, а она пошла к поезду.
– Сейчас у вас есть возможность изменить показания.
– О чем вы?
– Вы можете рассказать правду.
– Я не вру! – огрызнулся парень, вжав голову в плечи.
– Если вы не причастны к похищению Богдановой, тогда почему оказали сопротивление нашему сотруднику?
– А что мне оставалось делать?
– Оперативник пришел, чтобы расспросить вас. Если вы не виновны, то почему бежали?
– Известно почему! Вам нужен козел отпущения, а я последний, кто видел Леру! Теперь вы на меня повесите ее смерть!
– Я расследую преступление и должна разобраться во всех обстоятельствах. В том числе меня интересуют мотивы вашего поведения. Вы должны четко отвечать на мои вопросы.
– Я так и делаю.
– Посмотрим, – многозначительно произнесла Петелина.
Следователь пронзила задержанного взглядом. Тот не видел этого, но явно почувствовал. Белов нервно заерзал на стуле. Елена Павловна выдержала долгую паузу, пошелестела бумагами, словно подсматривала там важную информацию, и неожиданно сменила тему:
– Белов, где вы находились сегодня в четырнадцать ноль-ноль?
Студент наморщил лоб и закатил глаза, словно его спросили о том, что случилось годом ранее. Петелина внимательно наблюдала за ним: действительно вспоминает или притворяется?
– В два часа дня? – уныло переспросил Белов.
– В это время убили Леру Богданову.
– Я так и подумал! Значит, вы все-таки хотите обвинить меня.
В этот момент в кабинет буквально ворвался Михаил Устинов. В руках он держал распечатку результатов экспертизы.
– Елена Павловна, я на минутку.
Петелина встала и включила верхний свет. По азартному блеску в глазах Головастика следователь догадалась, что у него важные и своевременные новости. Если бы они не касались текущего допроса, эксперт повременил бы с визитом. Но раз он вошел без приглашения, значит, имел на руках неопровержимые доказательства.
– Закончил экспертизу? – уточнила она.
– Да, – уверенно кивнул Устинов и перевел уничижительный взгляд на фигуру задержанного.
– Говори, Миша, – разрешила Елена, не заглядывая в бумаги.
Психологическое воздействие в виде «разорвавшейся бомбы» – незаменимый ингредиент фирменного рецепта успешного допроса.
– Отпечатки пальцев Олега Белова есть на осколках бутылки мартини и на пластиковой бутылке воды, которой пользовалась заложница.
– Очень любопытно. – Следователь оперлась на стол и нависла над задержанным.
Устинов перелистнул страницы, и Петелина поняла, что это еще не все важные новости. Так и оказалось.
– А на подошвах его ботинок обнаружена цементная пыль из здания фабрики, где произошел взрыв. Вот заключение.
Эксперт передал бумаги Петелиной. Взгляды следователя и эксперта прожгли подозреваемого с разных сторон.
Студент не выдержал давления. Он сокрушенно опустил голову в расставленные ладони и простонал:
– Ну вот, я же говорил…
14
Иван Майоров заглянул в лабораторию. Оба эксперта, Устинов и Маслова, были заняты проведением исследований. Бросалось в глаза различие в их темпераментах. Маслова склонилась над аппаратурой и каждое действие предпринимала после некоторого раздумья, Устинов же метался между приборами, словно у него было четыре руки и две головы.
Опасаясь задеть хрупкое оборудование, соединенное бесчисленными проводами, Ваня робко прошел за спинами экспертов и поспешил примоститься поближе к чайному уголку, где было относительно свободно. Втиснув свое большое тело в офисное кресло с пружинистой спинкой, оперативник расположился по соседству с невозмутимым Василичем.
После задержания Олега Белова Иван Майоров вернулся в лабораторию по двум причинам. Здесь они расстались с Валеевым и здесь же договорились встретиться. К тому же из декрета вернулась Светлана Маслова. Вот кого нужно расспросить о детских пособиях, продолжительности оплачиваемого отпуска и прочих особенностях жизни молодых мам. Ненавязчиво, разумеется, чтобы она ничего такого не подумала…
Пока эксперт возилась с уликами и разбиралась со сложной техникой, Майоров не решался ее отвлекать. Он скептически изучал хрупкий скелет Василича и размышлял: не завещать ли свое тело криминалистической науке? Уж он-то покрупнее будет. Интересно, как его назовут в этом случае? Ване почему-то хотелось именоваться Майором.
Он представил, как приходит в лабораторию молодая длинноногая сотрудница, а старый седой Головастик скрипучим голосом знакомит ее: «Это уголовник Василич – так себе экземплярчик. А вот наш легендарный опер Майор! Классным оперативником был, возможно, лучшим». «Неужели тот самый Майор?! – ахнет девушка. – О нем рассказывали в академии…»
Мечты Вани прервал рабочий шум. Серый принтер подмигнул индикатором, заклокотал внутренностями, подобно расстроенному животу, и высунул, словно белый язык, напечатанную страницу. Маслова подхватила бумагу и передала ее Головастику со словами:
– Клочок синей ткани из пакета номер двенадцать принадлежит куртке из пакета номер тринадцать.
– Я в этом не сомневался.
Ваня Майоров стряхнул с себя наваждение. Он догадался, о чем идет речь, и поспешил включиться в разговор:
– Еще бы! Ведь очевидно, что некий гад получил выкуп, спустился в узкий проход, зацепился и порвал куртку. А потом удрал через коллектор и выбросил одежду вместе с рюкзаком.
– Умозаключение – это хорошо, а экспертное заключение лучше. – Устинов вложил листок в папку для следователя.
– Тюремное заключение будет следующим этапом.
– И отправят преступника по этапу…
– Хм, – ухмыльнулся игре слов Ваня. – Я даже догадываюсь кого именно.
Устинов поддержал его сдержанной улыбкой. Однако Маслова не разделяла их самолюбования.
– Словарный запас у вас, мальчики, весьма ограниченный.
– Зато набор доказательств разнообразный, – заметил Устинов. – Пальчики на бутылках мы идентифицировали, пыль на ботинках сопоставили. Сейчас убедимся, что этой курткой воспользовался не кто иной, как Олег Белов – и ему крышка!
– По потожировым? – продемонстрировал эрудицию оперативник.
– Естественно. Я взял у подозреваемого образец ДНК. Света нашла потожировые следы на брошенной куртке и брюках. Надо провести биологическую экспертизу и сравнить результаты, чем мы сейчас и занимаемся. – И Устинов поинтересовался у Масловой: – Света, скоро?
– Свою часть работы я выполнила. Дальше пусть думает компьютер.
Все посмотрели на монитор, в верхнем углу которого крутилась спираль ДНК. Внизу монитора слева направо ползла желтая полоса процентов выполнения, а в центре с бешеной скорость мелькали строки цифр.
Светлана Маслова отвлеклась от работы, подошла к столику с чайником и кружками и стала хлопотать над кофе.
«Настало время задавать вопросы!» – обрадовался Ваня. Он должен заранее знать, что ждет семейную пару, решившуюся родить ребенка.
Сильные пальцы опера разломили тонкую плитку шоколада, лежавшую на столике. Ваня протянул шоколад Светлане и спросил:
– Тебя начальство вызвало или пришло время вернуться?
– И то и другое. На пособие долго дома не посидишь.
– Да-да. А сколько платят?
– До полутора лет сорок процентов от заработка. Потом, до трех, – сущие гроши.
– Неужели?
– Не нравится, иди работай.
– Ну да, конечно.
– Только свободных мест в ясельных группах почти не осталось. Нужно либо няню нанимать, либо бабушку уговаривать, – вздохнула женщина.
– Бабушку… – пробормотал Ваня, прикидывая, сможет ли его мама или будущая теща посидеть с ребенком.
Обе активно работали, значит – пролет.
– Мне повезло: Харченко помог с ведомственным детским садом. – Маслова задумчиво размешала в кружке растворимый кофе. – Как там мой маленький Миша? Первый день самый трудный.
– Кстати, какие условия в детском саду?
– Слушай, Майоров, а с чего ты вдруг стал такой любопытный? – Светлана, прищурившись, изучала лицо оперативника. – Ты ведь даже не женат.
– Ну, понимаешь…
– Так-так-так. Давай колись, Ванечка, с кем у тебя шуры-муры? Всё так серьезно? Или она уже того? – Светлана свободной рукой очертила контур живота беременной женщины и засмеялась.
Оперативник окончательно смутился и поспешил отмахнуться:
– Да ну тебя!
– Ага, значит, влип по самые уши! А я думаю, что он всё вокруг да около – про пособия, про детский сад…
– Наш Ваня давно уже с Галей Нестеровой живет, – решил внести ясность Устинов. – Она лейтенант полиции, из наших.
– Ну и отлично! Приводи свою невесту, Ваня, расскажу ей о женской доле в деталях. И как мужика с первых дней в оборот взять, тоже расскажу. А то вы думаете, что ребенок – это только наша головная боль. А дети, между прочим, чувствуют, если папа ведет себя, как козел.
В лабораторию вернулся Валеев. Он сразу заметил Светлану, пробежался взглядом по ее фигуре, оценивая изменения, и дружески улыбнулся.
– Ух ты! Привет, Маслова. С возвращением. О каких детях вы тут болтаете?
– О самых маленьких, малюсеньких-лилипусеньких. Ты, правда, через это уже прошел. Да и Елена Павловна – мама со стажем. Так что если что…
– Ты о чем?
– Слышала-слышала я о вас.
– Ну, сороки!
Маслова взглянула на часы и спохватилась:
– Миша, мне пора бежать. Я Харченко предупредила, что в детский сад мне нельзя опаздывать. – Женщина сняла халат, накинула куртку и указала на монитор. – Компьютер скоро закончит анализ и выдаст результат. От меня уже ничего не зависит. Ну, я побежала?
Устинов кивнул. Мужчины проводили взглядом озабоченную мамочку. Валеев подошел к чайнику, бесцеремонно отодвинул кресло с Василичем и отломил кусочек шоколада. Оценив вкус, он обратился к Майорову:
– Был я на Киевском, расспрашивал об Алексее Матохине. От местных ментов толку ноль – глаз замылен, в детали не вникают. «Задерживали пацана, если есть протокол». А с кем он и как? «Пойми, мужик, у нас дел невпроворот», – вот так и поговорили. Ну, ничего, завтра придется смотаться в интернат. Может, там выяснится круг его знакомств. А как у тебя прошло с Беловым?
– Студент оказал сопротивление при встрече. Попытался убежать.
– Вот как? Наш клиент.
К разговору поспешил подключиться Устинов:
– Мы со Светой хоть и не называемся операми, зато работаем оперативно…
– Да не тяни ты! Что узнал?
– Объясняю. На обеих бутылках, из которых пила заложница, сохранились отпечатки пальцев Олега Белова. Анализ пыли на его ботинках доказывает, что он был на заброшенной фабрике. Кроме того, клочок ткани, обнаруженный в проломе, оторвался от куртки, найденной в канализационном колодце. Теперь доказано, что преступник с деньгами спустился по трубам и ушел через коллектор.
– Тоже мне откровение! А куда еще он мог деться?
– Я оперирую не догадками, а научно подтвержденными фактами.
– Белов раскололся?
– Сейчас Елена Павловна его дожимает. Белов, конечно, пищит про алиби, но скоро у нас будет новое доказательство. На брошенной одежде остались потожировые следы. Теперь сравним их с его ДНК – и дело можно закрывать.
– Знаем мы эти отговорочки про алиби. Проверим и разоблачим! – Марат отломил большой кусок шоколадной плитки, часть протянул Майорову. – А шоколад ничего. Ваня, угощайся.
– Эй, мне-то оставьте! – обеспокоился Головастик, указывая на призыв на груди Василича. – Читали, что написано? Со своим приходить надо. Не напасешься на вас, оглоедов.
