Сергей Александрович Ронин
Осеннее таинство

Соседи уже давно пытались образумить Упилия и заставить облагородить владения, но капризный старик их не слушал, только ворчал да бранился.

Приятели миновали забор, прошлись по поросшей бурьяном дорожке и поднялись на крыльцо.

Вилли несколько раз постучал в дверь.

– Есть кто живой? – прокричал он, – это Вилли с Сигуртом, зеркало ваше принесли.

Никто не ответил, и Вилли постучал посильнее.

– Набрался этот разбойник каши с потрохами и дрыхнет себе на здоровье. Давай уж так войдем, без спросу, – нетерпеливо проворчал Сигурт.

– Войдем, – согласился Вилли.

Старик, как известно, хоть гостей и не жаловал, но дверь никогда не запирал, а потому приятели зашли внутрь без препятствий. Единственная в доме комната хоть и была просторной, но выглядела тесной и загроможденной. У двери лежала охапка дров, приготовленных для чугунной печки у противоположной стены. Справа от печки стояла кровать, а слева письменный стол. Слева от двери теснились обеденный стол с парой стульев, и шкаф, набитый всяким барахлом, ценным, разве что для самого хозяина. Все остальное свободное место занимали многолитровые бутыли с брагой и мудреный агрегат для дистилляции.

– А ароматы какие стоят! – принюхался Сигурт, пробираясь среди бутылей к обеденному столу, – старик даже окна не открывает, чтобы драгоценный запах не терять.

Вилли живо протиснулся к письменному столу, чтобы оставить там зеркало и поскорей вырваться на свежий воздух.

– Гуляет он где-то. Только шапку с тулупом оставил, – заметил он, кивая на пустующую кровать.

Вилли уже было потянулся за сумкой, но засмотрелся на книгу столе. На ее истертой странице обнимались два нарисованных жука, схожих с тем, что плавал в беседке. Надпись под рисунком гласила: «Два молодых самца рогача отчаянно бьются за самку».

Он бегло пролистал книгу и обнаружил там других жуков: начиная с тех, что самоотверженно катают шарики из навоза во много раз, превышающие их собственный вес и заканчивая теми, кто не прочь полакомиться ягодами и листьями картошки. После того как начался раздел о плотоядных насекомых, Вилли закрыл книгу и отодвинул подальше, на всякий случай поставил сверху деревянную ступу с перемолотой травой.

Другие вещи, небрежно разбросанные по столу, пробудили в нем еще большую тревогу. То были ножи от мала до велика, весы с двумя чашами, мерные стаканчики со следами порошка, стеклянные пробирки с колбами и много чего другого, чему место как казалось, только в ведьминой избе.

– А насобирал-то, никак в брагу подмешивает? – прошептал он, глядя на склянку, доверху набитую мелкими сушеными жуками.

Тем временем сзади послышался звон посуды и радостный возглас Сигурта:

– А Упилий-то, проныра старый, гостей принимал!

– С чего ты взял?

– Да тут будто рота солдат в разгул пустилась, а кружки-то две всего: одна вон у кровати, а другая под столом. Литров десять высосали, ненасытные. А малину в корзинке поди на закусь пускали. Гляди-ка, еще и в карты резались.

– Может и так.

– Вот тебе раз! А тут у нас кое-чего потеплее овчинного тулупа, – восторженно заявил Сигурт, – ты, Вилли, на винодельне работаешь, а знал хоть, что многое о вине можно рассказать, едва на этикетку глянув?

– Могу представить.

– Вот и представь себе, – назидательно проговорил Сигурт, – что бутыль эта особенная. Видишь знак снизу? Такие только для королевского стола разливают. У нищего-то старика откуда такое богатство? Как думаешь?

Вилли промолчал.

– Ты чего там возишься? – продолжил Сигурт, – давай-ка лучше его испробуем. Продегустируем, как Юхи скажет.

– Узнать бы сперва, чего он с жуками этими делает, – ответил Вилли и полез в ящички стола.

– Жуки – это еще что! А вот этот драгоценный тулит³ стоит дороже чем все хибары в деревне. Такое вино не пить нужно, а в сокровищнице запереть.

– Так и оставь его в покое.

– Еще чего, – насупился Сигурт, – незачем такому доброму винцу зря пропадать, и открытым его нечего держать, выдохнется. Сделаю глоток другой, не убудет со старика. У него и так этого добра, хоть упейся.

– Пойдем лучше отсюда, – не успокаивался Вилли, но из любопытства подвинул поближе весы. На одну чашу положил склянку с жуками, на другую – гирьку.

Сигурт присосался к бутылке, как младенец к материнской груди, позади послышались его жадные глотки.

Пару секунд спустя он вдруг тяжело задышал и болезненно закряхтел.

– Вилли, чего-то мне… Нехорошо… – промычал он и тут же замолк.

– Что там у тебя? – спросил Вилли, услышав, грохот и звон посуды, – говорю же, в покое оставь, – проворчал он и обернулся.

– Ох! – вскрикнул он и рассеяно огляделся по сторонам, – куда ж ты подевался?

На месте, где только что стоял Сигурт, лежали сапоги, рубаха со штанами и панталоны. Самого Сигурта как волною смыло.

– Что за фокусы? – ужаснулся Вилли.

Перепрыгивая через бутыли, он подбежал к одежде, суматошно раскидал ее и обнаружил там резную деревянную фигурку с телом осла и головой человека. Он пристально вгляделся в ее лицо, и тогда сомнений не осталось, что это и есть Сигурт.

– Эй? – тихо промямлил Вилли, – ты как там?

Фигурка не ответила.

– Довела тебя до безобразия отрава стариковская, говорил же.

Вилли трясло одновременно от испуга и гнева. Не в силах побороть сразу оба чувства, он сел на пол и поставил перед собой фигурку.

– Не сдержался, пригубил? – с укором спросил он у нее. Что ж мне теперь женушке твоей говорить? Или панталоны ей предъявить, как от павшего в бою солдата? Да только растерзает она меня за такие шутки.

Вилли всегда опасался жены Сигурта и имел на то немало оснований. Удивительно, но она будто заранее знала о всех выходках мужа и всякий раз оказывалась поблизости. В моменты гнева эта маленькая хрупкая женщина в вечно перепачканном мукой фартуке, ежесекундно выпускала из себя столько ругательств, что даже здоровенный Сигурт пасовал перед ее напором. А если Вилли к тому моменту не успевал спрятаться, то всякий раз объявлялся виноватым и узнавал о себе много нового и крайне обидного.

Глядя на фигурку, Вилли не знал, чего боится больше – того, что случилось с Сигуртом, или какой скандал устроит его жена, когда обо всем прознает.

– И куда этот душегуб старый подевался? – не успокаивался он, – знаю теперь, какие он с лешими дела водил!

Вилли посидел еще немного, а затем положил в сумку фигурку вместе с отравленной бутылкой и отправился на поиски Упилия.

* * *

Соседи заверили, что не видели его с позапрошлой субботы. Вилли рысью оббежал все места в деревне, где старик обычно ошивался, но нигде его так и не встретил. После долгих скитаний он решил, что пора все рассказать Юхи. Раз хозяин старику приятель не разлей вода, то наверняка знает, куда тот внезапно подевался. К тому же Юхи человек мудрый и рассудительный и обязательно придумает, как быть дальше.

В это время он обычно осматривал виноградники, и Вилли немедля поспешил обратно к террасам. Юхи сидел на скамеечке и, поглядывая на спелые ягоды, делал карандашом пометки в тетрадь.

– Как нога? – осторожно начал Вилли.

– Плохо, – утомленно проговорил Юхи, – кое-как доковылял. Посмотри, какой цвет замечательный.

Юхи отложил тетрадь и нежно взял за стебель гроздь белого винограда. На листьях и ягоде поблескивали капельки воды.

– Хороший цвет, – согласился Вилли.

– Отнес письмо?

– Нюбергу вручил, как и просили. Он как звон монет услышал, сразу ускакал, только его и видели.

– Рад слышать. Знаешь, что за сорт? – спросил Юхи, кивая на гроздь в руке.

– Если верить табличке на подпорках – то Шасла.

– Да, прекрасный Шасла! Сорт несложный, но и вино выходит не таким скучным, как многие болтают. Вите Брюхен частенько его берет. А кто посмеет спорить, что вино мое недостаточно дерзкое, глядя на то веселье, что иной раз творится в его трактире. А, Вилли, что скажешь? – рассмеялся Юхи.

– Знает Брюхен, как народ развлечь, – согласился Вилли, – а ведь немалая жажда человека мучала, отчего он вино выдумал? Неужто ему воды мало?

– Верно. Такова уж человеческая природа, – поучительно ответил Юхи, – жидкость для него важнейшее вещество. Это уж, как хочешь, но человеку без нее никак не прожить. Спать не ляжет, если хоть каплю не употребит. Выпить любит, одним словом, вот и изобрел себе напитков на любой вкус. Выбирай, что называется, к чему душа потянет. Только, Вилли, не забывай, что к выбору стоит отнестись со всей прилежностью и благоразумностью, с опасливой оглядкой на то, к чему он может привести, а если побрезгуешь моим простым советом, не ищи потом оправданий в своей ветренной голове. Жидкость, как ты знаешь, камень точит; ровно, как и на живой материи свой отпечаток оставляет. Посмотри на того, кто без меры потребляет, – Юхи кивнул на веточку с виноградом, – а после на того, кто меру знает. Не сложно распознать кто есть кто.

– Как раз об этом и хотел с вами посоветоваться, – неуверенно проговорил Вилли и пугливо улыбнулся.

– Неужели? – приятно удивился Юхи.

– А Упилий, он что за человек? Говорят, из лесных?

– Старик своеобразен, но не более, – несколько разочарованно ответил Юхи, —скажи лучше, ты отдал ему зеркало?

– Про него я… забыл.

– Что значит забыл? Зачем же ты к нему ходил, позволь спросить?

– Хотел отдать, да только не до того нам было…

– Что значит не до того? И кому это нам? – нахмурился Юхи, – впрочем, не отвечай, догадываюсь о ком речь.

– Вы все верно догадались, но Сигурт случайно неподалеку оказался. Даже не узнал его сразу. Привет, говорит, Вилли, а я ему и…

– Все ясно, – прервал его Юхи, – оказался случайно за милю от беседки, где ему наказано было находится. Так?

– Сколько от мануфактуры до беседки сказать не ручаюсь, но Сигурту вдруг чего-то от Упилия понадобилось. Не уверен, чего именно, но…

– Можешь не утруждаться догадками. Вполне очевидно, что ему было нужно от этого самогонщика.

– Понимаю, но после всех этих жуков я и близко к его самогону не подойду. И Сигурт надеюсь тоже.

– Не морочь голову и расскажи, что произошло. Где он? Только не говори, что Упилий его так опоил, что опять от жены нужно прятать.

– Прятать на этот раз не придется. Он вроде бы как тут, – ответил Вилли и потянулся к сумке.

– Что значит тут? – вскипел Юхи, – опять спит на террасах? Я же ему запретил!

– Так сразу и не скажешь, спит он или нет, – ответил Вилли и протянул фигурку.

– Вилли, ты всегда казался мне достойным юношей, – хмуро поговорил Юхи, глядя на довольное лицо Сигурта, – забери эти глупости и не вздумай в такой же манере разыграть кого-нибудь еще. А в особенности его жену. Слышишь меня? В особенности ее! И не забывай, что я тебе рассказал о неумеренной жажде и ветренной голове, и ему то же самое передай.

Юхи постучал карандашом по голове фигурки.

– Постараюсь.

– Еще что-нибудь? У меня и без того много дел.

– Нет.

– Тогда продолжу, если позволишь. Нужно будет проверить новые бочки и еще раз убедиться, что все готово к сбору. Только бы дожди поскорей прекратились. Давненько такой осени не было… – задумался Юхи, – что ни день то ливни. Не балуют нас наверху погодкой хорошей⁴.

– Не хотел мешать, только…

– Что еще?

– В мануфактуре, – начал Вилли, на что Юхи устало выдохнул, – бутылка стояла, с королевским знаком. Сигурт ее с одного маху осушил. Он это ловко умеет, – продолжил он и достал из сумки пустую бутылку, – говорил ему, не трогай ничего, а он упрямый как осел взял, да и выпил. А там еще книжка с жуками. Кто знает, чего туда старый разбойник намешал. Вот она, та самая, королевская.

– Выпил и выпил. Он все время пьет. К чему ты ведешь? – настороженно спросил Юхи и не без интереса посмотрел на бутылку.

– А к тому, что не дело человеку в таком виде находится. Надо его обратно превращать. В нормального… В старого доброго Сигурта, и как можно скорее, пока его жена не прознала.

– Вилли, ты хочешь сказать, что наш Сигурт и этот уродливый осел одно и то же… Существо?

– Точно! Породу дерева сложно понять, но думаю, это сосна. Я в деревьях плохо разбираюсь. Дуб вроде тот, что с желудями, а сосна с шишками. Думаю, это что-то среднее между сосной и дубом. Посмотрите поближе, – предложил Вилли и горлышком бутылки постучал по крохотной голове фигурки.

– Полагаю, что сейчас неважно, какой породы древесина. Как же Упилий? Он был с вами в доме?

– Тулуп с сапогами были, а самого как ветром сдуло. Я подумал раз вы с ним приятели, может, знаете, где его теперь искать.

– Повтори еще раз, ты меня не дурачишь?

– Нет, – ответил Вилли и посмотрел Юхи в глаза.

– Пожалуй, не врешь. Такое и выдумать непросто, даже с твоими навыками, но допустим. Заходил он… – задумался Юхи, – день в день до того, как дожди начались, это я хорошо помню. Мы тогда уже и сбор начать планировали, а вместо этого ливни зарядили да ветер поднялся и яблоню на беседку свалил. А Упилий опять за малиной заходил и все о приятеле своем рассказывал и что будто навестить его хочет. Густав, если память не подводит.

– Соседи его давно не видели, – подхватил Вилли, – может, и впрямь в гости отправился?

– Возможно, но расскажи сперва, что же все-таки произошло?

– Мы как на крыльцо поднялись, то никак докричаться до него не могли. Подумали, что спит он после обеда и без спросу зашли. Сигурт, понятно, сразу к бутылке потянулся, а я тогда на книгу засмотрелся, что на столе лежала. Сразу мне все это подозрительным показалось.

– Отчего же?

– Жуки у него там в склянках засохшие. Для чего они по-вашему?

– Он увлечен их изучением, – неуверенно предположил Юхи, – коллекцию собирает.

– Вот так увлечение! Еще и книги об таком пишут. Кто знает, может, он сам то вино и сделал, а потом и отравил вдобавок. Жуков туда насыпал – вот тебе и яд. А они, если бы вы знали, навозом питаются.

– Оставим эти домыслы и сосредоточимся на вине. Оно очень редкое, – подметил Юхи, пристально разглядывая бутылку.

– Только для короля.

– Именно, – согласился Юхи и осторожно понюхал горлышко, – из этого нетрудно сделать вывод, что не Упилий его изготовил. Старик, несомненно, тончайший ювелир в своем искусстве, но его продукция слишком уж бесхитростна для королевского стола. Главный вопрос: откуда оно у него? Просто так его не достать. К тому же, я лично знаком с виноделом, что его изготовил, и более пристойного человека трудно встретить. Если в вино что-то и подмешали, то сделали это за пределами его винодельни.

– Сигурт, говорил, что старик гостей принимал и выпили они там больно много. А кружек-то при том всего две нашлось. Вторым-то, кто был? А может, это и вовсе дама была? – задумался Вилли, – неужто сама королева к нему с подарком явилась? – опешил он от такой невообразимой мысли.

– Что за глупости тебе в голову лезут?

– После всего не удивлюсь, если так оно и было.

– Оставь этот вздор. Да и не пристало столь достойное вино пить из кружек, даже Упилию это известно.

– Старик бесхитростен, как и его продукция. Он бы его и без посуды выдул. Вон, как Сигурт.

Юхи с натугой поднялся со скамейки.

– Итак, подытожим, – вдумчиво произнес он, – в доме находились двое: Упилий и его таинственный гость. Может, это и был тот самый Густав? – воодушевился Юхи от своей же догадки.

– Может и так.

– Значит, они там хорошенько нарезались, а затем и в путешествие отправились, как и планировали. А было это, по всей видимости, несколько дней назад. Как ты сказал, ни соседи, никто другой его с тех пор не видели, так? И пока его не было кто-то пробрался к нему в дом, что сделать несложно поскольку дверей старик не запирает, и подмешал яд в вино. А Сигурт по случайности и по своей же глупости его выпил. Верно ли я рассуждаю?

– Похоже на правду. Только вот кому в голову пришло старика травить? Ему и без отравы недолго осталось.

– Вот что, Вилли, тебе сейчас же нужно ехать к Густаву. Если верить рассказам Упилия, то он один из его, – Юхи устало выдохнул, – соратников, если так можно выразиться. Пускай наш старик и не с ним сейчас – Густав наверняка поможет в его поисках. Но я практически уверен, что он у него в гостях.

– Значит, точно, из лесных он! И вы об этом знали? – воскликнул Вилли.

– Он что-то такое рассказывал о знахарях с их чудесами, но я всегда полагал, что выдумывает старик. Истории рассказывать он мастер, знаешь ли, а я никогда не откажусь их послушать.

– Вот так историю нам подсунул этот нечестивый ювелир!

– Прекрати, Вилли. Сейчас нужно думать о Сигурте. Мы обязаны его выручить. Он, конечно, неисправимый пьянчуга, но и работник неплохой, когда того желает и, как ты помнишь, в дальнем родстве с моей женой. Ему нужно помочь пока не поздно.

– Что значит, не поздно? – ужаснулся Вилли.

– А вдруг его превращение необратимо, чем дольше мы ждем, тем хуже.

– Верно, – тревожно согласился Вилли, – только бы его жена не прознала.

– С ней будет трудновато, но я попробую уладить.

– Только про меня ей не говорите.

– Ни в коем случае! Но пока это меньшее, что я могу сделать. Сейчас идем в дом, я дам тебе немного марок. Мы не знаем сколько времени у нас в запасе, потому немедля отправляйся в Ле Брасю. Если воспользуешься Лошадиным Экспрессом, то через день будешь в Муари. Все понял?

– Да… Только…

– Знаю, что далековато. Но это отличный повод прогуляться. Нельзя же всю жизнь безвылазно сидеть в деревне. Тем более Сигурт говорил, что ты в странствие собрался с бродячими музыкантами. Так ведь?

– Не было такого. Всего-то хотел в Бирн съездить за новенькой лютней. Только пока не по карману мне поездка.

– Вернешься с живым и здоровым Сигуртом, куплю тебе самую лучшую в Сюрляндии. Если захочешь, куплю тебе пианино и скрипку в придачу. Главное сделай все как договорились.

– И как же мне Густава там разыскать? – слегка приободрился Вилли.

– Точно не могу сказать. Помню, что дом его на холме стоит, недалеко от Муари. Сперва доберись до деревни, а там видно будет. Уверен, что Густав не менее оригинален и знаменит, чем наш старик, а значит, и найдешь его без труда.

– Буду надеяться.

– Ты справишься. И еще, Вилли, запомни. Не стоит всем подряд рассказывать о том, что случилось. Не каждый готов в такое поверить, и хорошо, если тебя примут за дурачка. А если вдруг у тебя развяжется язык, попробуй перевести сказанное в шутку.

– Постараюсь.

* * *

Вилли и в самом деле провел в Дюли всю жизнь и редко выбирался даже до соседней деревни, не считая виноградников, до которых рукой подать. Как и все местные он предпочитал тихую размеренную жизнь, и единственной значимой переменой для него стал переезд из родительского дома в дом деда на соседнюю улицу.

Он хоть и не был бездельником, но и заниматься чем-то серьезным особо не стремился. Весь год он перебивался непыльной работенкой с сопутствующими тому ленью и бережливым к себе отношением, а осенью обычно подрабатывал сборщиком винограда. Но пару лет назад его школьный приятель Оке, сын Юхи Хансена, все же уговорил его устроиться к отцу на винодельню, Сигурту в помощники.

В тот же год после событий на празднике урожая, они с Сигуртом крепко сдружились, и с тех пор слонялись повсюду как лучшие друзья. Вилли тогда вызвался на традиционное состязание «Глотни и смотри не упади» и, к изумлению собравшихся, одержал убедительную победу. Участникам всего-то нужно было отпивать по очереди по глотку пойла особой рецептуры и пробежать после этого три круга вокруг бочки. Побеждал тот, кто держался дольше всех. Приготовил пойло местный трактирщик, известный основательным подходом к вопросу. Силы оно оказалось наистрашнейшей. Мальчик-помощник потерял сознание от одних только паров, пока разливал его в кружки участников. Кузнеца эта крепчайшая жидкость срубила наповал после первых же глотков, а он был главным претендентом на победу. После него один за другим выбыли и другие, но Вилли остался на ногах и победил. Правда, вскоре Вилли тоже потерял равновесие и свалился на землю. Сигурт не бросил его в беде и отнес на сеновал, чтобы он проспался.

Поэтому Вилли не смог бросить приятеля в беде. Возможность же заполучить лютню поновее только добавила решимости.

Юхи дал ему денег на дорогу, и он отправился в путь.

Часть 2. Экспресс до Муари

Вилли поднялся на вершину склонов и спустился к дороге на Ле Брасю. Он неторопливо шагал через бескрайние луга и размышлял под звуки хлюпающей под ногами грязи. Какова расплата за неоправданное легкомыслие в обращении с вином он знал не понаслышке, но то, что случилось с Сигуртом казалось ему слишком уж жестоким. Вместе с тем, как из головы не выходили мрачные мысли, разладилась и погода. По небу поплыл серый дымок облаков, и по лицу забарабанил мелкий назойливый дождь. Вилли заторопился в надежде поскорее добраться до города.

Как только показались первые дома, ветер принес с собой нестерпимый смрад, от которого помутнело в глазах. То была вонь от фильцевских конюшен, присосавшихся к городу на самой его окраине. Называли их так по имени владельца: Ионы Фильца. В свое время этот предприимчивый малый родом из Жюсси наделал немало шума своими смелыми идеями. Дело он задумал великое, но по мнению многих, излишне авантюрное. Виделось ему, что не должно жителям города пешком добираться до ближайших селений. Кто-то сторонился любых путешествий, наслушавшись рассказов о дорожных разбойниках. Другим здоровье не позволяло; а остальных, кто посмелей и телом покрепче, ждала другая напасть: сапоги их после долгих странствий не многим отличались от пережеванной бумаги. Фильц разумно рассудил, что тратиться всякий раз на новую пару все равно что слепо бросать деньги в реку. Тогда для сохранности сапог и избавления людей от неумеренных трат он основал «Лошадиный Экспресс», где всего за пару марок предлагал с ветерком прокатиться от Жюсси до Бирна. Его новаторский подход к путешествиям постепенно полюбился горожанам, спустя время новость о нем разошлась по всей Сюрляндии.

Вскоре длинная рука прогресса добралась и до Ле Брасю. Горожане, поначалу неуверенно, но все же начали заглядывать на конюшни. А когда интерес возрос, к конюшням пристроили зал ожидания, почтовое отделение и небольшой трактирчик с дешевой едой и комнатами в наем. С утра до ночи одни пассажиры отправлялись в путь, другие прибывали, третьи выстраивались в кассы за билетами.

Однако не всем пришлось по вкусу такое зловонное соседство. Обеспокоенные горожане непрестанно обивали пороги мэрии, с просьбами прекратить это безобразие. Но конюшни приносили немалый доход в городскую казну, отчего чиновники неуместных запахов как бы и не замечали.

Постепенно носы принюхались, возмущения приутихли, и конюшни прижились окончательно. Уже никого не удивила бы история о том, как молодой кавалер изъясняется в любви своей даме, в то время как цветы в его руке вянут от навозного зловония. А впрочем, может и не было никаких цветов с дамами, а все это россказни городских выдумщиков.

* * *

Вилли нечасто приходилось видеть, чтобы в одном месте скопилось столько людей. Обычно такое бывало на ярмарке или на пожаре, но сейчас ему казалось, что все они носятся, чуть ли не по колено в грязи, безо всякого на то повода и какого-либо порядка.

Толпа подхватила его, пронесла мимо конюшен и бросила у входа в зал ожидания. На стене висела исчерченная мелом доска с расписанием рейсов. Он только поморщился, глядя на эти мудреные письмена, махнул рукой и решил пройтись вокруг, разузнать что к чему. Он немало растерялся, как и любой деревенский, впервые оказавшийся в подобном людском водовороте. Все попытки кого-либо остановить не приносили успеха, а когда шансов вырваться из этой западни уже не осталось, на помощь пришла бойкая женщина с двумя увесистыми мешками за спиной. Она вынырнула из толпы и остановилась, чтобы перевести дух. Вилли на секунду зазевался и чуть было в нее не врезался, но вовремя заметил.

– Простите, – с улыбкой обратился он к ней.

– Чего тебе? – безо всякой улыбки ответила женщина.

– Вот так народу собралось! Всё едут куда-то?

– Едут, – подтвердила женщина, – чего они, по-твоему, тут делают? Поди не ягоду собирают.

– А как бы и мне куда поехать? Билет что ли купить сначала?

– Гляди на него! Кто ж тебя повезет без билета! Видишь кассы? Там и купишь, а потом к дилижансам ступай.

– Ясно. Может вам с мешками помочь? – сам не зная зачем предложил он.

– Куда уж тебе помогать, – ухмыльнулась женщина, – тебе корзинку с хлебом не поднять, а тут лука два мешка. Иди-ка ты лучше куда шел! – предложила она, затем водрузила на спину мешки и зашагала прочь.

* * *

С виду кассы походили на длиннющий скворечник, наспех сколоченный из необтесанных досок. Возле каждого окошка тянулась очередь, и Вилли пристроился к одной из них. Двигалась очередь невыносимо медленно, и заметив, что у крайнего окошка людей отчего-то не было он, недолго думая, переместился к нему. В окошке мелькала голова спящего кассира. Вилли не хотел его напугать и аккуратно постучал по прилавку. Стук не подействовал, и он постучал чуть посильнее. После двух трех попыток он понял, что стуком делу не помочь и действовать нужно куда решительней. Тогда он схватил с земли еловую ветку что служила настилом от грязи и через окошко ткнул ею кассира в ухо.

Меры подействовали, и тот зашевелился.

– Ах ты конский волос, – пробормотал кассир и почесывая ухо грубо спросил, – чего надо?

– Как чего? – удивленно переспросил Вилли, – билет.

– Билет, – проворчал кассир, – всем вам билеты подавай. Ехать куда, спрашиваю?

– Мне бы до Густава, что в Муари живет. Да поскорей бы.

– Да хоть до самого лешака! Остановка какая требуется?

– До Муари бы доехать, а там…

– А там пересадка! – прервал кассир и зашуршал бумагой, – один билет на междугородний экспресс до Муари. Отправление через двадцать минут с одиннадцатым дилижансом. С тебя четыре марки.

– А с билетом чего делать? Кому предъявить?

– Расплатись сперва, а там на станцию иди и жди пока Брулий не позовет. Ему и предъявишь.

«За такую цену мог бы и повежливей, конский волос», – подумал Вилли и полез в карман.

В кассе он оставил половину того, что дал ему Юхи и отправился искать дилижанс, а заодно поглазеть на лошадок.

* * *

Рейсовые дилижансы Экспресса представляли собой длинные деревянные повозки, навроде обыкновенных карет, только покрупнее. В каждую повозку были впряжены по две лошади, необыкновенно здоровые и крепкие. Чтобы отличить один дилижанс от другого, все они были помечены цифрой, намалеванной белой краской на двери.

Вилли подошел к одиннадцатому и принялся поглаживать мохнатую морду лошади дымного окраса. Неподалеку прохлаждался шустрый мужичок в синем камзоле нараспашку. Его круглая как кочан капусты голова мерно покачивалась, маленькие глазки хитро щурились, а губы насвистывали какой-то вальс. В одной руке он покручивал связку ключей, а другой отгонял назойливых мух от оголенного пуза. Время от времени слышался шлепок, и их бездыханные тушки падали на землю.

С мухами сражался возница Брулий, ожидая, пока носильщики грузят вещи пассажиров. Заприметив Вилли, сразу подошел и без долгих раздумий начал разговор по старинке: с недовольства погодой. От него исходил сочный пивной душок.

– Парилка-то какая, – присвистывая проговорил он, – как бы дождь опять не зарядил. Все дороги размоет, черт. Кому мы там не угодили, чтоб такую осень терпеть? – кивнул он наверх.

– А если размоет? – забеспокоился Вилли, – застрянем ведь?

– Да ты не боись, – самодовольно ответил Брулий, – у меня тут колеса особые, с рессорами. По любой грязи пролетят – не заметят. Мне только пачкаться не по нутру, – поморщился он, поглядывая под ноги, – кузов потом не отмоешь. А глаз у меня в любую тьму как у совы! И дождь мне ни по чем, как по маслу проедем. Ну а лошадь так и вовсе за родного почитает и все что ни скажи делает. Скажешь ей левее, она влево берет, крикнешь правее, вправо смотрит. А прямо гаркнешь…

– То прямо и скачет? – подхватил Вилли.

– Точно! Со мной не пропадешь! Нравятся лошадки? В наше время такую на улице опасно оставлять. Зайдешь за угол отлить, в миг уведут. Потому, чем крепче замок в конюшне – тем спокойнее спится. Я в Экспрессе давно служу, всякого навидался. Один такой уснул на лошади в седле, а проснулся без лошади, седла и штанов.

– Хороши лошадки, – согласился Вилли, – да больно здоровенные. Откуда ж такие взялись?

– А, – заулыбался Брулий, – ломовые они! Раньше груз тяжелый таскали, да почту развозили, а нынче груз для них не оттого тяжелый, что весит много, а оттого, что верещит по чем зря. Трудный пассажир пошел: и то ему не это, и это ему не так! Но ты не думай, я пассажира в узде держу. А они меж тем знают, что со мной ругаться себе дороже и потому с уважением со мною обходятся. Говорю же, со мной не пропадешь!

Тем временем носильщики закончили погрузку, и Брулий позвал пассажиров в салон.

– А ну, быстро по местам! – скомандовал он, – и на пол не плевать, здесь вам не свинарник! Куда сапожищами грязными! – крикнул он кому-то, – а ну протри сперва, черт бы вырвал твои ноги немытые!

Вилли, не желая попасть под горячую руку возницы, по-быстрому протер сапоги еловой веткой и только после этого ступил в салон.

* * *

Под руководством опытного Брулия пассажиры быстро расселись, сам он занял почетное место на передке; устроившись поудобней, накинул фуражку, застегнул камзол и с присвистом дернул поводья. Послушные лошади тронулись и неспеша повели дилижанс по дороге на Муари.

Через несколько часов стемнело и, как предсказывал проницательный Брулий, зарядил ливень. Дорогу порядком размыло, но лошади того не замечая, уверенно тянули вперед и уже к полуночи доставили дилижанс до первой остановки в Морпье. Там лошадей напоили, а пассажиров накормили в станционной закусочной.

После недолгого отдыха путешествие возобновилось. Иной пассажир вовсю спал; другой молча сидел или, как Вилли, читал книгу при свете стеариновых фонарей; а остальные разбавляли поездку болтовней.

– Йосеф! Неужто ты? Гляжу себе и размышляю. Рожа вроде твоя, а брюхо как бы и в размерах меньше стало, – спросил долговязый мужичок в красной жилетке у соседа, подсевшего на остановке.

– Вне всяких сомнений это я! – самодовольно пробасил широкоплечий Йосеф, облаченный в такую же жилетку, но только зеленую.

Брюхо его заняло почти всю скамейку, отчего сидевшему рядом Вилли пришлось прижать колени и втянуть плечи.

– Держу себя в форме, – продолжил Йосеф, – да и ты, Якоб, гляжу – не стареешь и как прежде небеса макушкой подпираешь.

– Чистая правда! – ответил Якоб, пригибая голову чтобы не задеть потолок.

– А правду ли говорят, будто бы у вас в Ле Брасю запретили в публичных местах в ухе пальцем ковыряться? – поинтересовался Йосеф.

– Правда как то, что сосед мой Уве Хелдунд круглый дурак! – увлеченно ответил Якоб, – а запретили такую гигиену сразу после того, как в забегаловке, где любила перекусить супруга нашего мэра, произошло событие – великое по масштабу бедствия. Знал ли ты, Йосеф, что в незапамятные годы на нашу Сюрляндию варвары напали? Только то был переполох в яслях, по сравнению с тем пожаром, что устроила эта обезумевшая баба! Пока сидела она и уплетала тарелку супа с клецками, мимо проходил поваренок с кухни и теребил мизинцем в правом ухе, до того он увлекся тем занятием, что все вокруг замечать перестал. И как только извлек из уха излишки серы, ногтем прищелкнул и супруге мэра прямо в тарелку отправил. Взревела она от такой острой приправки как раненая лошадь. Благо что суп не шибко горячим оказался, и поваренка не сильно прижгло, когда запустила она тарелку ему прямо в харю.