Семен Брилиант
Рафаэль Санти. Его жизнь и художественная деятельность
Одну из особенностей творческой манеры Джованни составляет также изображение пейзажа на картине. Правда, это был только «зародыш» пейзажа, и Рафаэль пошел в этом смысле гораздо дальше. Мы увидим еще, почему в это время пейзаж стал играть значительную роль и как воспользовался этим гений Рафаэля; но нельзя не отметить здесь, что живописная природа родины Рафаэля и его отца всего более содействовала зарождению у них именно этой особенности.
Если Джованни занимал не последнее место в ряду своих современников, то он их также и не опередил. Он не отступал далеко от принятых форм композиции, но уже предчувствовал грядущие реформы и с восторгом шел им навстречу. Вот почему он так восхищался успехами образцовых художников в знании перспективы, в изучении природы. Стремления его души шли дальше той формы, которою он владел. Не ему, однако, суждено было дать сыну необходимое орудие успеха. Это выпало на долю тех, кто заложил фундамент будущего искусства, сделав необходимым для художника изучение анатомии, античной красоты и красок.
В картинах Джованни нет еще движения. Его фигуры застыли в немом покое. Приподнятая рука остается как бы окаменелой. В нашем Эрмитаже нет картин Санти, но то же самое можно заметить на многих картинах его современников и предшественников. Его произведения часто обнаруживают, однако, характеры лиц, и в манере изображения уже более или менее сказывается своеобразность мастера, желание быть верным природе, живой действительности. Он запечатлевает с известной строгостью то серьезный характер, то привлекательную прелесть детского лица. Он не достиг еще совершенства, но стремился к нему, всегда оставаясь восприимчивым; эти качества – стремление и восприимчивость – он передал, как уже было замечено, сыну.
Божественный гений Рафаэля оторвал последнего от земли и унес его воображение в другую, высшую область, в те сферы, куда не может заглянуть взор простого смертного; он увидел саму красоту, сипящую на троне, – она дала ему кисть и краски, «открыла глаза», как некогда Иегова своим пророкам. Нельзя поэтому назвать Рафаэля учеником отца, как нельзя его назвать ни учеником Перуджино, ни даже Микеланджело. С первых же шагов своих он поражал учителей своеобразностью гения, они удивлялись ему, почти становились его учениками. Но и гений не избегнет влияния времени и пространства, а также влияния людей, и значительная доля в этом общем влиянии принадлежит отцу Рафаэля, Джованни Санти.
Глава II. Юность и учение
Смерть родителей. – Выбор учителя. – Пьетро Перуджино. – Мастерская и товарищи. – Первая работа. – Посещение Урбино. – Влияние Перуджино. – «Sposalizio». – Второе пребывание в Урбино. – «Св. Михаил». – «Сон рыцаря». – Рафаэль и Перуджино. – Письмо к Содерини.
Восьми лет Рафаэль потерял мать, на двенадцатом году – отца. Джованни Санти похоронили, согласно завещанию его, в францисканской церкви, которую при жизни он украсил с любовью многими произведениями своей кисти. Здесь же, в этой церкви, многие часы проводил маленький Раффаэлло, помогая отцу. Здесь видел он славных художников того времени, в числе которых был и Лука Синьорелли. Последний, вероятно, не менее Мантеньи был «близок сердцу» Джованни, так как достиг больших успехов в изучении анатомии человеческого тела.
Он был одним из тех, кто стоял у входа в храм Возрождения.
Пластический инстинкт у него, как и у делла Франчески, уже начинал преобладать над мистически-религиозным. На его полотнах живые люди начинали сменять бесплотные видения. Его страстное отношение к новому направлению прекрасно характеризует следующий факт из его жизни. Потеряв единственного, любимого сына, он искал утешения прежде всего в том, что срисовал безжизненное тело со всеми возможными деталями мускулов и мышц. Но Лука был временным гостем города Урбино, как и другие художники, призванные герцогом. Между тем Рафаэль выказал уже такие проблески таланта, учась еще среди детских игр, что необходимо было избрать для него достойного учителя. Выбор родных, опекунов Рафаэля, остановился на Пьетро Перуджино, школа которого была в ближайшем городе Перудже.
Таким образом окончилось детство Рафаэля.
Искусство становится отныне его единственным убежищем, целью его жизни, оно же увлекло его воображение в другой, прекрасный, мир и заменило ему любовь и ласки родных.
Переселение в другой город было тем более кстати, что со смертью отца в доме его возникли несогласия, причиной которых стала вторая жена Джованни, Бернардина, нисколько не похожая характером на кроткую Маджиа, мать Рафаэля. Из опекунов Рафаэля наибольшую заботливость о нем выказал дядя со стороны матери Симоне ди Баттиста Чиарла. Он сумел понять все, что волновало душу маленького гения, его мечты и горячие стремления к искусству, и тем приобрел навсегда искреннюю привязанность и дружбу Рафаэля, который считал и даже называл его в письмах «вторым отцом».
Остальные родственники, и особенно законный опекун – дядя по отцу Бартоломео Санти, – мало думали о его наклонностях и впутали скоро несовершеннолетнего юношу, далекого от всяких низких интересов и расчетов, как главного наследника в свои споры о дележе.
С каким волнением должен был вступить Рафаэль в чужой город и в мастерскую известного Пьетро Вануччи, прозванного Перуджино, куда привел его любимый дядя в 1495 году! Современник Леонардо да Винчи и товарищ его по мастерской Верроккьо, Перуджино в это время был на вершине своей славы, и имя его уже носила целая школа учеников. Он испытал на себе могущественное влияние флорентийской школы и передал это влияние ученикам, как, например, Пинтуриккьо. Таким образом, распространялось оно на всю умбрийскую школу. Это влияние, однако, не могло уничтожить своеобразия природы Умбрии, ее характера и преданий. Своеобразие же умбрийской школы сохранялось в стремлении к изображению наивно религиозных откровений, неземной чистоты и ясности души. Это настроение осталось отчасти в душе Рафаэля и отразилось на его гении.
Развитию школы способствовал местный патриотизм средневековой Италии. Каждый город имел своих собственных святых, своих знаменитых граждан, и стены многочисленных церквей (в одной Перудже их было около ста) украшались произведениями местных художников. Перуджино, Пинтуриккьо и другие были постоянно заняты заказами, и младшие ученики помогали им в работе. Доля участия Рафаэля в этих работах росла очень быстро.
Благодаря своему прекрасному, кроткому и любезному характеру Рафаэль успехами своими не возбуждал в сотоварищах неприятного чувства. Он охотно помогал и советовал другим, не выказывая своего превосходства. Некоторые из его товарищей, хотя старшие по возрасту и учению, впоследствии стали его усердными последователями и доходили иногда до рабского подражания. Один из учеников Перуджино, Гауденцио Феррари, талантливый и живой юноша, так сильно привязан был к Рафаэлю, что за исключением немногих лет почти не расставался с великим художником всю жизнь, последовал за ним в Рим; и только смерть Рафаэля разорвала их тесную дружбу.
В ризнице церкви Св. Петра в Перудже как реликвия хранится до сих пор небольшая картина – первая работа Рафаэля у Перуджино. Это копия части большой картины учителя, изображающая младенцев Иисуса и Иоанна. Рисунки Рафаэля пером, тоже начала его учения, сделанные с картин учителя и изображающие пророков Давида и Исайю, а также св. Себастьяна, находятся в альбоме в Венецианской академии.
На картине «Воскресение Христа», созданной для францисканской церкви и находящейся теперь в Ватиканской галерее, Рафаэль в лице двух спящих стражников изобразил Перуджино и себя; очевидно, что в это время между учителем и учеником установились уже товарищеские отношения. По мнению знатоков, сама картина написана несомненно рукою Рафаэля, хотя по композиции и рисункам Перуджино. Уже в первых опытах можно узнать кисть Рафаэля как по ясности и жизненности изображений, так по красоте и естественности. Модель и платье он передает согласно действительности, тогда как Перуджино вносит повсюду свои исторические представления.
Четыре года работал спокойно Рафаэль у Перуджино, но затем решился посетить родной город, имея в виду главным образом уладить несогласие между родными. При его «ангельски кротком» характере ему удалось это. Бернардине, мачехе своей, у которой вскоре после смерти Джованни родилась дочь Елизавета, он назначил содержание из своего наследства.
Ему самому было в это время уже 16 лет.
Герцог Гвидобальдо знал о его таланте и успехах, но не мог воспользоваться его кистью, так как находился в печальном положении. После неудачной войны он был выкуплен из плена и темницы только благодаря жертвам жены и преданного народа, собравшего для него 40 тысяч дукатов. Кроме того, после тюрьмы герцог страдал подагрой, хотя ему было всего 30 лет.
В следующем, 1500 году Рафаэль снова покинул Перуджу, на этот раз получив самостоятельный заказ в Чита ди Кастелла, куда и отправился с товарищами. Сам Перуджино работал в это время во Флоренции. В картинах Рафаэля, исполненных в Чита ди Кастелла, ясно прослеживаются следы влияния отца и Перуджино – первого особенно в головках ангелов и в скалистом пейзаже. Уже оригинальнее проявил он себя в картине «Сотворение человека». Здесь в фигуре Адама виден мощный характер, первобытные сила и свежесть. Невольно вспоминается Микеланджело, которого Рафаэль еще не знал лично, но влияние которого уже испытывал через Перуджино. И в других работах заметно влияние манеры учителя, несмотря на печать оригинальности самого Рафаэля.
Христианские воззрения прежних веков, как они проявлялись еще в школе Перуджино, сказываются у Рафаэля даже позже, например на картине «Христос на горе Елеонской» в характере изображения ангелов, которые, стоя на облаках, собирают в сосуды кровь распятого Иисуса, а также в изображении солнца и луны вместе над крестом.
Пейзаж на его картинах всегда несколько холмистый, с немногими деревьями, голыми скалами – в духе умбрийской природы.
Но если даже многие подробности, а также краски и отчасти рисунок еще напоминают манеру учителя, зато характеры у него гораздо значительнее, в них больше индивидуальных черт, глубины и выражения.
По обычаю того времени, Рафаэль часто отправлялся гулять и бродил не только по ближайшим окрестностям города, но забирался иногда довольно далеко. На пути рисовал он пейзажи, набрасывал интересные типы. Попадая то в монастырь, то в хижину, то в замок, он везде находил пищу для своей восприимчивой натуры. Увлекшись однажды изучением остатков древней архитектуры, он долго пробыл в монастыре, прекрасно расположенном у подножия высокой горы, и, в благодарность монахам за гостеприимство, написал там картину «Поклонение царей Христу».
В другой раз случалось ему, попав в замок, приобрести благоволение знатной дамы и получить хороший заказ. Так, в одном письме к другу он с удовольствием рассказывает о подобном случае, прибавляя, что этот заказ может повести за собой и другие, так как особа весьма влиятельна. Он еще не подозревал, какая обильная деятельность ожидала его в ближайшем будущем.
