Сборник
Молитва – учение и делание
Свидетельствуют сегодня и сейчас
(РАССКАЗЫ ВЕРУЮЩИХ)
Мой дедушка воевал и попал в плен, и был заключен в концлагерь. Из него не сумели сделать «образцового» узника. Более того, он был два раза приговорен к расстрелу, один из них – за побег. В него даже стреляли, но почему-то оставили в живых. Нам он рассказывал, что ни о чем тогда так сильно не просил Бога, как о том, чтобы еще раз увидеть дочь, которую очень любил…
И вот с Божьей помощью, несмотря на бесчеловечные условия, он сподобился дожить до окончания войны и освобождения. Тогда многие из русских, вообще советских, военнопленных всеми средствами пытались остаться в западной Европе или перебраться в Америку, Канаду, Австралию и т. д. Очень велик был страх перед жестоким и несправедливым наказанием, которое, скорее всего, ожидало их на родине.
Дед, не колеблясь, решил возвращаться в тогдашний Ленинград. Стал он жить в небольшом уютном домике в пригородном поселке Лахта – на берегу Финского залива, вел скромное хозяйство…
Конечно, соответствующие организации не оставили его без внимания: и наблюдение за ним велось, и вызывали его несколько раз ‹куда следует». Но… так и не арестовали. Вот жил он и радовался, нарадоваться не мог на свою дочку. Всю жизнь молился. Помню, как он клал земные поклоны. Я тогда совсем маленькая была и думала, что он ищет что-то под комодом, и сама пыталась туда заглянуть. Однако подросла и поняла: дедушка молился.
Да водворит Господь душу его в месте светле, злачне, покойне…
Ирина Ольшанская
Утешение
Случай этот относится ко временам Второй Мировой войны. Некий монах был изгнан из монастыря за приверженность церковному (старому) календарному стилю. И он после многих скитаний оказался во Франции. Звали его отец Сергий, и был он по национальности евреем из иудейской семьи. Дядя его состоял раввином. Как-то еще отроком о. Сергий шел зимою по улице и увидел водосвятие. Подошел просто так – посмотреть. А тут стали кропить, и несколько капель святой воды «случайно» упали на него. Он испытал некий неведомый, неземной восторг, особо просветленное духовное состояние и, придя домой, объявил, что примет Святое крещение…
Став монахом, он посвятил себя проповеднической деятельности, а перед октябрьской революцией сподобился вести Православную проповедь на Святой земле.
К тому времени, о котором идет речь, он был приходским священником в Париже. Когда в город вошли фашистские оккупанты, они сразу же стали выявлять евреев, и на одежду о. Сергия нашили шестиконечную желтую звезду. Начались насмешки, унижения, издевательства. Однажды дошло до того, что на почте ему отказались продать почтовую марку и выгнали.
Он шел, огорченный до глубины души, плакал и всем сердцем просил Бога об утешении и защите. Совсем уж голову опустил. И вдруг видит сквозь слезы – на тротуаре лежит новенькая почтовая марка!
Рассказ И. В., духовной дочери отца С.
Иоанн воин помог
Пропадет у меня что-нибудь или как-то затеряется – почти всегда помогает молитва святому мученику Иоанну Воину. Но вера моя, к сожалению, особой силой не отличается, поэтому не каждый раз и вспомнишь о молитве…
Не так давно понадобилась мне книга для очень важной работы. Стал я смотреть на полках – нет книги. Стал искать – нет и все тут. Не знаю, что и делать. Устроил дома, можно сказать, повальный обыск, все перерыл – опять без толку! И вдруг: даже не помолил ся, а вспомнил, подумал о молитве и… почти в тот же миг увидел книгу.
Алексей Новиков
Работал я в одном издательстве. Заведовал художественной редакцией. Довелось мне готовить к выходу в свет чудесную детскую книгу Виталия Бианки. Иллюстрации к ней (около 500!) делал знаменитый художник, прекрасный мастер.
Как раз в это время наше издательство стало переезжать на другое место. Конечно, всем известно, что переезд дело многохлопотное и очень редко обходится без каких-либо пропаж.
И вот случилось так, что пропали именно эти иллюстрации – все до единой. Искал везде, где возможно, у всех сотрудников. Никакого результата… Кстати, переезжали мы, потому что в здании, где издательство располагалось, случился пожар. Можно было списать на этот пожар и пропажу иллюстраций Но ведь стыдно как! Я-то знаю, что нас огонь не коснулся. Да и самих иллюстраций жаль!
Еду в метро на работу и молю Бога, чтобы помог. Просто своими словами молюсь, но от всего сердца, сколько сил есть.
Поднимаюсь по лестнице в редакцию и вдруг навстречу мне – технический редактор.
– Ты когда иллюстрации для Бианки заберешь?
– Откуда?! – Я так и обомлел.
– От меня.
– Я же только вчера у тебя спрашивал!
– Да я сегодня утром на них наткнулась, когда перебирала, на всякий случай, бумаги, что на выброс готовятся.
Расспросил я ее еще немного, и выяснил, что наткнулась она на иллюстрации как раз в то время, когда я молился в метро.
Слава Тебе, Господи.
Сергей Алексеев
Молитва защитила
Брат мой на некоторое время уехал из города по делам. А мы с мамой молились, чтобы путь ему был благополучный. Потом, когда брат вернулся, то рассказал, что в поезде на него напали четверо здоровых парней, стали избивать без пощады. Но по непонятной причине вдруг оставили его и не сбросили с поезда.
С.
Господь – целитель
У одной женщины ребенок страдал эпилепсией. Врачи ничем и никак помочь не могли. Недуг этот чрезвычайно тяжкий. Но мать его упорно молилась. Приобщалась вместе с сыном Святых Тайн. Каждый год они соборовались. Со временем сыну стало полегче…
И наступил удивительный счастливый день, когда энцефаллограмма показала, что очаги эпилепсни исчезли!
А. 3.
А смерть была совсем рядом
Трудно говорить о том, как действует на нас молитва.
Вероятно, мы можем лишь предположить, что, происходящее с нами, как-то связано с нашим обращением к Создателю. Мнить, что именно по нашим молитвам произошло нечто чудесное, может быть неправильно, самонадеянно. Но и забвение того, что происходит все по воле Господа, сказавшего: «Без Меня не можете творить ничесоже…», – губительно.
Память хранит множество случаев, когда естественный ход событий был нарушаем по непонятным или невидимым нашим сознанием причинам. Один из таких случаев, послуживший толчком для прихода в храм Божий помнится особенно ярко.
В качестве врача поисково-спасательной группы мне пришлось провести почти два года в Афганистане. Боевые действия, активные или вялотекущие, не прекращались ни на день. Летать за ранеными приходилосъ часто. Моей задачей было погрузить в вертолет раненых и доставить их в ближайший госпиталь. Приходилось работать и днем, и ночью, и в тишине, и под обстрелом, но как-то все обходилось благополучно. Только однажды, когда из-за низкой облачности пришлось лететь за раненым на предельной высоте (5–20 метров над землей), вертолет попал под такой плотный огонь душманов, что в нем насчитали потом 58 пробоин. Получили ранения несколько человек, в том числе и повторно тот, ради которого мы и летали. Но и экипажу, и мне удалось выйти из этой переделки невредимыми.
Конечно, об это случае я не писал никому из родных. Но я вел дневник. Такой же дневник все это бесконечно долгое время вела и моя супруга. После того, как закончилась война, долгими семейными вечерами мы рассказывали друг другу о том, что не писалось в письмах. Читали свои дневники, сопоставляли даты. И вот. В тот же самый день и час, когда я летел в похожем на дуршлаг вертолете, супруга моя шла на работу. Идти же ей приходилось мимо одного из храмов. Это ежедневная дорога. «Не знаю, почему, – рассказывала она, – но вдруг мне очень захотелось зайти в храм и помолиться. Я никогда не делала этого, никогда не заходила в храм вот так, запросто. Но тут я зашла в него, словно делала это каждый день, и стала молиться за тебя перед иконой Пресвятой Богородицы Иверской. Как молиться? Я и слов-то не знала. Что-то шло из глубины души единым потоком. Потом поставила свечи и почувствовала, что стало так легко и спокойно, как уже давно не было».
Вот и все. Сказать, что мы были поражены, мало.
Владимир Соловьев
Если бы я верил
Когда-то я был женат. И вот наступил в супружеской жизни период, когда отношения стали почти невыносимыми – на самой грани развода. Ни тягостные выяснения, ни горькие ссоры, ни клятвы с обещаниями – ничего не помогало. Мы не были верующими и венчаться не стали, видя в венчании всего лишь модное следование старой традиции.
Я любил жену, не хотел ее терять и просто не знал, что делать. Однажды, бродя по улицам в печальных размышлениях, я вдруг решил зайти в храм и помолиться, чтобы у меня все наладилось. Зашел, купил свечу, стал перед какой-то иконой, не зная даже, кто на ней изображен… Единственная молитва, которая была мне известна – Отче наш – мама когда-то научила. Я эту молитву и прочел, а потом стал просить о своем.
Вернулся домой, и вижу, что все чудесным образом изменилось. Жена встречает меня и общается со мною так, словно никаких разладов и в помине не было. Но я был настолько далек от веры, что ум мой не связал молитвы в храме с этой дивной переменой в семье. Только сравнительно недавно я увидел явственно эту связь.
Ну и – дня через два все благостное забылось, опять началась супружеская распря, от которой и ребенок страдал. Все кончилось разводом…
Ох, если бы я тогда верил!
N.
Свт. Иоанн Златоуст
Нужна только твердая решимость
Сделай свое жилище церковью. Ибо где псалом, молитва, ликование пророков и боголюбезное настроение духа поющих, – такое собрание непогрешительно можно назвать церковью. Даже, хотя бы ты не разумел силы слов, приучай, по крайней мере, уста произносить их. И язык освящается этими словами, когда они произносятся с усердием. Если мы приобретем себе такой навык, то уже ни по воле, ни по лености никогда не оставим этого прекрасного занятия, потому что навык будет побуждать нас даже поневоле каждый день совершать это прекрасное служение. При таком песнопении, будет ли кто стар или молод, или с грубым голосом, или совершенно незнаком со стройностью пения, в том не будет никакой вины. Здесь требуется целомудренная душа, бодрый ум, сердце сокрушенное, помысл твердый, совесть чистая. Если с этими качествами ты вступишь в святой хор Божий, то можешь стать наряду с самим Давидом. Здесь не нужно ни псалтири, ни натянутых струн, ни смычка, ни искусства, и никаких орудий; но, если захочешь, можешь сделать самого себя псалтирью, умертвив члены плотские и настроив свое тело согласно с душой. Когда плоть твоя не будет похотствовать на духа (Гал. 5, 17), но будет повиноваться его велениям и приводить их в исполнение на этом прекрасном и дивном пути, тогда ты составишь духовную мелодию. Здесь не требуется искусство, приобретаемое долговременным упражнением, а нужна только твердая решимость, и мы в самое короткое время приобретем опытность, Для этогоне требуется ни особенное место, ни особенное время, но на всяком месте и во всякое время можно петь мысленно. Ходишь ли на торжище, находишься ли в путешествии, сидишь ли в обществе друзей, везде можновозбудить душу, можно взывать и молча. Так взывал и Моисей, и
Бог услышал. Ремесленник ли ты? Сидя вмастерской и занимаясь работой, ты можешь петь. Воин ли ты, или заседаешь в суде? Можешь делать то же самое. Можно петь и без голоса, когда душа внутри издает звуки; потому что мы поем не для людей, но для Бога, Который может слышать сердца и проникать всокровенную глубину нашей души. Об этом свидетельствует и Павел, когда говорит: сам Дух ходатайствует о нас воздыхании неизглаголанными. Испытуяй же сердца, весть, что есть мудрование Духа, яко по Богу ходатайствует о святых (Рим. 8,
26–21). Так он говорит не в том смысле, будто Дух воздыхает, но в том, что духовные мужи, обладающие дарованиями Духа, молясь о ближнем и вознося прошения, делают это с сокрушением сердца и с воздыханиями, То же будем делать и мы, и каждый день станем обращаться к Богу с псалмопениями и молитвами.
* * *
Будем всегда молиться Богу. Будь ты хоть на торговой площади; можешь обратиться в себя и петь Богу, не будучи никем слышим, ибо и Моисей так молился, и был услышан. Что взываешь ко мне, говорит ему Бог? А он ничего не высказал, но взывал мысленно, с сокрушенным сердцем. Почему и Бог слышал его один. Ибо не мешает и во время пути молиться сердцем и быть горе. Апостол говорит: поюще в сердцах ваших Господеви.
И все еже аще что творите, словом или делом, вся во имя Господа Иисуса Христа, благодаряще Бога и Отца тем (Кол. 3, 16–17). Если мы будем так поступать, то там, где призывается Христос, не найдется ничего мерзкого, ничего нечистого. Ешь ли, пьешь ли, женишься ли, отправляешься ли в путь, – все делай во имя Божие, т. е. призывая Бога на помощь. Берись за дело, прежде всего помолившись Богу. Хочешь ли что произнесть? Предпоставь это. Потому-то и мы в своих письмах наперед поставляем имя Господа; ибо где имя Господа, там все благополучно. Если имена консулов охраняют грамоты, то тем более – имя Христово… Ешь ли? – благодари Бога, с решимостью то же делать и после. Спишь? – благодари Бога, с решимостью то же делать и после. Идешь на площадь? – то же делай. Да не будет ничего мирского, ничего житейского; все совершай во имя Господне, и все у тебя будет благоуспешно. Что ни запечатлеешь именем Божиим, все выйдет счастливо. Если оно изгоняет демонов, устраняет болезни, то тем более облегчает совершение дел. И что значит творить словом или делом? – Этим указывает или на выходящего, или на делающего что-либо подобное. Послушай, как Авраам во имя Божие посылал раба. Давид во имя Божие умертвил Голиафа. Дивно и велико имя Его! Потом опять Иаков, посылая детей, говорит: Бог же мой да даст вам благодать пред мужем (Быт. 48, 14); ибо кто делает это, тот помощником имеет Бога, без которого не дерзал ничего делать: так как чествуемый призыванием Бог воздает честь дарованием благополучного хода делам. Призывай Сына, благодари Отца; ибо, призывая Сына, ты призываешь и Отца, и, благодаря Отца, благодаришь и Сына. Будем учиться исполнять это не одними словами, но и делами. Сему имени нет ничего равного: оно всегда дивно. Миро излиянное, говорит, имя твое (Песн. Песн. 1, 2). И кто произносит оное, тот вдруг исполняется благоухания. Никтоже может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым (1 Кор. 12, 3). Столь многое совершается этим именем! Если слово: во имя Отца и Сына и Святого Духа, ты произнес с верою, то ты все совершил. Смотри, сколько ты сделал: ты воссоздал человека, и произвел все прочее, в таинстве Крещения. Таким образом это страшное имя владычествует и над болезнями… Если бы ты пел это с верою, то прогонял бы и болезни, и демонов. А если бы и не прогнал болезни, то не от того, что оно слабо, а от того, что болезнь полезна. Сим именем превращена вселенная, разрушено тиранство, попран диавол, отверзлись небеса. Но что я говорю – небеса? Сим именем возрождены мы, и если не оставляем его, то просияваем. Оно рождает и мучеников и исповедников. Его должны мы держать, как великий дар, чтобы жить в славе, благоугождать Богу и сподобиться благ, обетованных любящим Его, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Им же и с Ним же собезначальному Его Отцу, вместе с Пресвятым Духом, слава и держава, честь и поклонение, ныне и всегда и во веки веков. Аминь.
Когда, по свидетельству Иоанна Лествичника, при каком-нибудь изречении молитвы своей почувствуешь внутреннее услаждение или умиление, то остановись над оным. Ибо тогда Ангтел-Хранитель молится с тобою. Когда же в душе у тебя буря, в сердце – страсти, ум кичливо надмевается, тогда знай, Ангел-Хранитель отошел от тебя, и вместо него бес подступил к тебе. Скорей, скорей зови тогда Ангела-Хранителя, становись на колени перед иконами, молись, осеняй себя крестным знамением, плачь. Верь, услышит молитву твою Ангел-Хранитель твой, придет, прогонит беса, скажет душе мятущейся, сердцу обуреваемому: «Молчи, престани». И настанет в тебе тишина велия.
О, Ангел-Хранитель, храни же всегда нас от бури, в тишине.
Неправильно говорят, что молитва легка, что молитва – радость. Нет, молитва есть подвиг. Святые отцы говорят, что когда человек молится легко, с радостью, это не он молится сам, а ангел Божий молится с ним, вот ему и хорошо так! Когда же молитва не ладится, когда ты устал, хочешь спать, когда не хочется тебе молиться, а ты все же молишься, вот тогда-то и дорога для Бога твоя молитва, потому что ты тогда молишься сам, трудишься для Бога, Он видит твой труд и радуется этому усилию, этой работе для Него.
Многие говорят: я не молился сегодня утром, настроения не было. Так может говорить только христиански необразованный человек. Вот когда у тебя нет настроения, тогда-то ты и иди в храм и становись на молитву, чтобы ноги твои были, как пригвожденные ко кресту. Распятый никуда двинуться не может, так и твои ноги пусть будут пригвождаться молитвостоянием и молитвенным трудом.
На главе христианина всегда возлежит терновый венец – это помыслы наши, христианину они непрестанно дают себя знать, они, как терн, больно колют. Стоит человек на молитве, помыслы набегают и смущают в храме; даже перед Чашей Животворящей беспокоят эти помыслы, часто они бывают ужасные, пугают они человека, и он должен их вырывать. Больно от них делается человеку. Копие, которым прободается сердце христианина, – это любовь, любовь горящая, пламенная, серафимская ко Христу. У кого есть эта любовь, тот всегда видит перед собой Сладчайшего Господа; кто имеет эту любовь, у того всегда в сердце звучит: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас». Такому человеку уже некогда думать о мире, о мирском, его мысль всегда занята образом Спасителя его, ему некогда судить других, разбирать их поступки – он только себя судит, чтобы не обидеть возлюбленного Господа.
Митрополит Антоний Сурожский
Жизнь и молитва – одно
(ИЗ КНИГИ «ШКОЛА МОЛИТВЫ»)
Жизнь и молитва совершенно нераздельны. Жизнь без молитвы – это жизнь, в которой отсутствует важнейшее ее измерение; это жизнь «в плоскости», без глубины, жизнь в двух измерениях пространства и времени; это жизнь, довольствующаяся видимым, довольствующаяся нашим ближним, но ближним как явлением в физическом плане, ближним, в котором мы не обнаруживаем всей безмерности и вечности его судьбы. Значение молитвы состоит в том, чтобы раскрывать и утверждать самой жизнью тот факт, что все имеет меру вечности и все имеет измерение безмерности. Мир, в котором мы живем, – не безбожный мир: его профанируем мы сами, но в существе своем он вышел из рук Божиих – это жизнь и смерть Его Единородного Сына, и молитва свидетельствует, что мы знаем это, знаем, что каждый человек и каждая вещь вокруг нас священны в очах Божиих: любимые Им, они становятся дороги и для нас. Не молиться – значит оставлять Бога за пределами всего существующего, и не только Его, но и все, что Он значит для созданного Им мира, того мира, в котором мы живем.
Нам часто кажется, что трудно согласовать жизнь и молитву. Это заблуждение, совершеннейшее заблуждение. Происходит оно от того, что у нас ложное представление и о жизни, и о молитве. Мы воображаем, будто жизнь состоит в том, чтобы суетиться, а молитва – в том, чтобы куда-то уединиться и забыть все и о ближнем, и о нашем человеческом положении. И это неверно. Это клевета на жизнь и клевета на самую молитву.
Чтобы научиться молитве, надо, прежде всего, сделаться солидарным со всей реальностью человека, всей реальностью его судьбы и судьбы всего мира: до конца принять ее на себя. В этом – сущность акта, совершенного Богом в Воплощении. В этом вся полнота того, что мы называем предстательством. Обычно мы воспринимаем молитвенное предстательство как вежливое напоминание Богу о том, что Он забыл сделать. В действительности же оно заключается в том, чтобы сделать шаг, ставящий нас в самый центр трагической ситуации, шаг, подобный шагу Христа, Который сделался человеком раз и навсегда. Мы должны сделать шаг, который поставить нас в центр ситуации, откуда никогда больше мы не сможем выйти; солидарность христианская, Христова направлена одновременно к двум противоположным полюсам: воплотившийся Христос, истинный человек и истинный Бог, до конца солидарен с человеком, когда человек в своем грехе обращается к Богу, и до конца солидарен с Богом, когда Он обращается к человеку. Эта двойная солидарность делает нас, в каком-то смысле, чуждыми обоим лагерям и, в то же время, едиными с обоими лагерями. В этом основа положения христианина.
Вы скажете: «Что же делать?» Так вот, молитва рождается из двух источников: либо это наше восторженное изумление перед Богом и делами Божиими: нашим ближним и окружающим нас миром, несмотря на его тени; либо это чувство трагичности – нашей и, особенно, чужой. Бердяев сказал: «Когда я голоден, это явление физическое; если голоден мой сосед, это явление нравственное». И вот трагичность, которая предстает перед нами в каждое мгновение: мой сосед всегда голоден; это не всегда голод по хлебу, иногда это голод по человеческому жесту, ласковому взгляду. Здесь-то и начинается молитва – в этой отзывчивости на изумительное и трагичное. Пока есть эта отзывчивость, все легко: в восторге нам легко молиться, и легко молиться, когда нас пронзает чувство трагизма.
Ну, а в другое время? И в другое время молитва и жизнь должны быть одно. У меня нет времени говорить об этом много, но я хотел бы просто сказать вот что: встаньте утром, поставьте себя перед Богом и скажите: «Господи, благослови меня и благослови этот начинающийся день», а потом относитесь ко всему этому дню как к дару Божию и смотрите на себя как на посланца
Божия в этом неизвестном, что представляет собой начинающийся день. Это означает нечто очень трудное, а именно: что бы ни случилось за этот день – ничто не чуждо воле Божией; все без исключения – обстоятельства, в которые Господь вас пожелал поставить, чтобы вы были Его присутствием, Его любовью, Его состраданием, Его творческим разумом, Его мужеством… И, кроме того, всякий раз, когда вы встречаетесь с той или иной ситуацией, вы – тот, кого Бог туда поставил, чтобы нести служение христианина, быть частицей Тела Христова и действием Божиим. Если вы будете так поступать, то легко увидите, что в каждое мгновение вам придется поворачиваться к Богу и говорить: «Господи, просвети мой ум, укрепи и направь мою волю, дай мне сердце пламенное, помоги мне!» В другие моменты вы сможете сказать: «Господи, спасибо!» И если вы разумны и умеете благодарить, вы избежите глупости, которая называется тщеславием или гордостью, состоящей в том, что мы воображаем, будто совершили что-то, чего могли бы и не делать. Это сделал Бог. Бог подарил нам замечательную возможность сделать это. И когда вечером вы снова станете перед Богом и быстро переберете в памяти прошедший день, вы сможете восхвалять Бога, славить Его, благодарить Его, плакать о других и плакать о себе. Если вы начнете таким образом соединять жизнь с вашей молитвой, между ними никогда не будет разрыва и жизнь станет горячим, питающим в каждое мгновение огнем, который будет разгораться все больше и становится все ярче, и преобразит постепенно вас самих в ту горящую купину, о которой говорит Писание.