Сборник
«Лимонка» в войну
Куба
Куба – всего лишь часть иберийского мира. Ту его часть, что находится в Новом Свете, русские называют Латинской Америкой.
Иберийский мир возник в результате колониальной экспансии двух государств, располагающихся на Иберийском полуострове, – Испании и Португалии. От двух гигантских империй сегодня остались только воспоминания. Русские вовсе не единственный народ, переживший распад Великой империи. Испанцы с португальцами пережили это намного раньше нас.
Когда-то, во время СССР, Куба была нашей форточкой в Латинскую Америку. Вот уже лет пятнадцать в эту форточку никто не заглядывает. Владимир Путин в своё время вбил последний гвоздь, закрыв российскую радиолокационную станцию на Кубе, персонал которой, кстати, кубинцы безвозмездно кормили. В это же время США размещают аналогичные базы в недавно нашей Прибалтике.
Максимум, на который нас хватает сейчас, – латиноамериканские сериалы.
На испанском языке, кроме кубинцев и, само собой, испанцев, говорит почти вся Латинская Америка, за несколькими исключениями. Одно из них – португалоязычная Бразилия. Четыре пятых из тех, для кого испанский язык является родным, не считают себя испанцами. Это относится и к кубинцам. Русский язык в этом смысле «тоталитарнее» – большая часть из говорящих на нём предпочитает считать себя русскими.
Говорящие на испанском уступают только говорящим на китайском, английском и хинди – самом распространённом языке Индии. Русскоязычные в этом соревновании долгое время шли пятыми. Но нас уже обгоняют арабы, бенгальцы и индонезийцы. Об арабах мы слышим почти каждый день. О бенгальцах и индонезийцах мы ещё услышим. Уверен.
Самый близкий к испанскому язык – португальский – по числу на нём говорящих занимает девятое место. (Раньше замыкали десятку немцы, теперь, похоже, их потеснили турки.) Испанец с некоторым трудом, но поймёт португальца. Примерно так же, как русский понимает украинца.
В совокупности жители иберийского мира уступают только китайцам и англоязычным.
Основные слова испанского восходят к умершему языку Римской империи – латыни. Но латынь успела дать жизнь целой куче языков, называемых романскими (от латинского названия города Рима – Рома). Кроме испанского с португальским – французскому, итальянскому и даже румынскому. В бывшем СССР была республика, разговаривавшая на одном из романских языков – Молдавия. Знающий один романский язык без большого труда способен выучить другой. Многие знакомые мне кубинцы легко шпарили по-французски, тем более по-итальянски. Поэтому иберийский мир является хотя и самой крупной, но частью мира романского.
При трёх урожаях в году, тепле и отсутствии животных, опасных для человека, доиспанское население Кубы просто ловило кайф. В 1492 году Колумб открыл этот рай. И в него полезли с одной целью – хапнуть побольше и побыстрее. Знакомая ситуация.
Индейцев здесь почти истребили в первое же столетие испанского владычества. Постоянный труд казался беднягам такой жуткой каторгой, что они предпочитали самоубийство. Так что привычный скуластый облик латинос, знакомый по фильмам мексиканца Родригеса, на Кубе почти отсутствует. Как в старых восточнонемецких фильмах индейца играл югослав Гойко Митич, так и кубинских индейцев изображают сейчас для туристов актёры кубинской самодеятельности.
Гэдээровские фильмы про индейцев, кстати, как раз здесь и снимались.
Последняя по времени попытка политического объединения иберийского мира, хотя бы на американском континенте, предпринята по инициативе Кубы. Знаменем и символом этой попытки стал Эрнесто Че Гевара. Сама биография Че будто предназначила его для роли человека-символа: отец экс-чилиец, близкая родня в Испании, сам аргентинец, жил и работал в Гватемале и Мексике, первая жена перуанка, стал кубинским министром, погиб боливийским партизаном. Иногда думают, что Че – классический левак, коммунист, близкий европейским персонажам, вроде Тольятти или Тореза. Это не так. Сам Че несколько раз проговаривался, называя свои взгляды левым национализмом. В надписях, выбитых над мавзолеем Че в Санта-Кларе, часто упоминаются Латинская Америка, и в каждом абзаце – патриотизм. Коммунизм не попался на глаза ни разу.
О Че на Кубе напоминает всё. Даже в туалете играет песня, посвящённая героическому команданте. Удивительно, звание «команданте» соответствует всего-навсего нашему майору.
Раздробленность иберийского мира вызвана не только кознями хитрых янки, не желающих иметь на юге мощного конкурента. Главная причина стара, как мир. Неисправленные и непреодолённые ошибки прошлого мешают настоящему. Не учатся на ошибках, если верить пословице, только дураки.
Новая попытка иберийского единства не может быть инициирована одной только Кубой, или Испанией, или, например, мощно развивающимися Мексикой, или Аргентиной. Единство – дело всех. Но два условия необходимы. Кристаллизация контрэлиты, морально и интеллектуально превосходящей нынешние региональные элиты. И единая патриотическая идея, привлекательная для всех регионов. Иберийский мир ждёт своего, иберийского национал-большевизма.
Прилетевшему на Кубу бывшему советскому может показаться, что он вернулся в СССР 70-х годов. В первую очередь, из-за старых советских автомобилей. Вазовские «копейки», «уазики» и «зилки» – вот что преимущественно ездит по кубинским дорогам. Конкурируют с продукцией советского автопрома только китайские велосипеды. И местные повозки, запряжённые лошадьми. А ещё много старых иномарок, которые я раньше видел разве что в фильмах 50–60-х годов. В стране моего детства иномарок почти не было.
«Сузуки», «Фольксвагены» и «бэхи» тоже не редкость, но эти уже новенькие. И такси тоже новенькие. А вот новых российских авто на Кубе не ищите.
Номера автомобилей разноцветные. Жёлтые номера у частников, красные у туристов, синие достались государственным авто.
Если вы представляете внешность кубинцев по Фиделю и Че, то вы удивитесь: чаще вам встретится негр или мулат.
Если Европа с Африкой где-то смогли найти общий язык, то это как раз на Кубе. Даже когда я оказывался среди толпы сплошных негров в узких закоулках старой Гаваны – моя белая кожа никогда не становилась для меня причиной опасности. Расизм в иберийском мире не покатит – это точно.
Хотя влюблённые пары, как правило, одного цвета кожи. Но исключения никого не шокируют.
У кубинцев не четыре сезона в году, а два – лето и зима. Зима отличается тем, что в это время почти не бывает дождей и сильной жары. А дождь по-кубински означает совсем не то, что дождь по-русски. Он не капает. И даже не льётся. Он хлыщет. Хлыщет так, будто с неба опрокинули океан воды. Часто дождь сопровождается диким ветрищем. Если ветрище кидает в небо велосипеды – это уже ураган. Зимой испаряемая солнцем вода улетает на север. И, превратившись от холода в узорчатые кристаллы льда, выпадает у нас. Так что скажем Кубе спасибо за снег.
Куба – остров небольшой. Вдоль можно проехать за день. Поперёк – за час-другой-третий. Остров вмещает одиннадцать миллионов кубинцев. Из которых три обитают в столице – Гаване.
В прошлом десятилетии, когда кубинцев киданули кремлёвские жители, в стране разразился ужасающий кризис. Кончились запчасти к технике. Кончилось топливо. Сельхозпродукция, ненужная, гнила на складах. Производства встали. Дороги опустели. Люди, лишившись работы, превратились в нищих. Конечно, во всём виноват Фидель.
Виноват в том, что ещё в 50-е годы скинул диктатуру Батисты. Батиста фальсифицировал выборы, заключал сомнительные сделки в ущерб стране и её жителям, прессовал оппозицию, окружил себя сворой сволочи. Фидель затеял партизанскую войну, которую через два с небольшим года выиграл. Выиграть войну Фиделю помогли крестьяне. Именно они шли в солдаты революции. Но земля, на которой они жили, им не принадлежала – ею обладали солидные люди с тугими кошельками. И тут Фидель провинился ещё сильнее.
Начал реформу, наделяя землёй тех, кто её обрабатывает. И это очень не по-хорошему напрягло и солидных людей, и их деловых партнёров. Дальше Фидель свою вину всё усугублял и усугублял. В конце концов, когда терять уже было нечего, двинул госстрой Кубы в сторону советского социализма. Итог: многие представители обеспеченных слоёв населения слиняли с Кубы, а США – главный мировой буржуа и по совместительству главный мировой полицай – стали давить на Фиделя и экономически, и физически. Достаточно сказать, что Фидель – абсолютный рекордсмен среди мировых политиков по числу совершённых на его жизнь покушений. Результат действий США известен – нулевой. С Фиделем США обломались так же, как с Вьетнамом.
Что касается экономических санкций: поверить в то, что они направлены исключительно против Фиделя, способны только идиоты. Неудобства от этих санкций испытывают обыкновенные граждане. Некоторые из санкций просто изумляют: надо же, до чего америкосы изобретательны в свинстве! Например, судно, невзначай заплывшее на Кубу, на полгода теряет право заходить в американские порты. А американский гражданин, простодушно отославший на Кубу посылку, рискует залететь на полсотни штук зелёных – столько с него сбашляют в качестве штрафа.
Трагедией Фиделя стало то, что он связался с Кремлём. Москва клятвенно обещала ему поставлять всё, что понадобится для кубинской экономики. Отказ Москвы от своих обязательств напоминал садистский эксперимент над мухой: если ей крылышки оторвать – полетит или нет? К нашему изумлению – Куба не повымерла.
Вместо сельхозэкспорта первой статьёй доходов стал туризм. А вместо русских поставкой техники занялись канадцы. Как раз канадцев из иностранцев теперь тут больше всех. Я разговорился с одной канадской семьёй. Инженеры-нефтяники. Их фирма работает с кубинцами. Канадцам нравится отдыхать на Кубе.
На острове в этом году высадилось два миллиона туристов. И это не предел. Повсюду строятся отели. Выпускники вузов идут работать в официанты и обслугой в гостиницы.
Ещё до поездки мне попадались впечатления о Кубе одного из моих бывших знакомых. Долго и изобретательно замазывая грязью всё, что напомнило ему о советском прошлом («Когда говорят о грязном прошлом – надо верить. У них оно действительно грязное».), болван нашёл только один плюс – проституцию. Моральных уродов вынужден разочаровать: слухи о баснословной дешевизне кубинских проституток не подтвердились – самарские девушки предлагают свои тела даже дешевле. Но кубинские девушки – это что-то!
Представьте сами, что будет с девушкой, если она живёт в тропическом раю, ездит на велосипеде и минимум несколько часов в день танцует танцы, да такие, в сравнении с которыми шейпинг отдыхает. Это будет кубинка. Кроме того, если в СССР пытались загнать секс в рамки семьи, удостоверяя право на него штампом в паспорте, то здесь в этом отношении – действительно остров Свободы.
При этом кубинки рожают много детей, а показатель детской смертности – один из самых низких в мире.
Средняя продолжительность жизни на Кубе – порядка 75 лет. То есть кубинки живут в среднем на 10 лет дольше россиянок, а кубинцы – на 15 лет дольше россиян. Старички суховаты и лихо гоняют на велосипедах.
Во время Карибского кризиса мой отец был на Кубе – в составе советских частей, готовых помочь кубинцам в случае американской интервенции. Сорок лет спустя я тоже приехал сюда. Часть моего сердца осталась здесь навсегда. Я полюбил этот народ и его страну. Я буду мстить и за Кубу.
Георгий Квантришвили, декабрь 2004
Курдистан
Я еду в турецкий Курдистан обычным поездом, который, петляя зигзагами, проходит через всю Турцию. По пути, километрах в трехстах от Анкары – довольно крупный город Сиваш. Внимательно всматриваюсь в пейзаж, потому что хорошо знаю, что хотя это еще территория с преобладанием тюркоговорящего населения, но я уже нахожусь в зоне партизанской войны, которую ведут здесь подпольные левые партии.
Позвольте, но где же здесь горы, где укрываются партизанские отряды? Если называть эту выжженную солнцем холмистую степь горами, то подобных «гор» можно сколько угодно найти и на юге Украины. Все так похоже – те же деревни, те же поля сжатой пшеницы, все та же бедность…
Наконец я на месте, в полуторамиллионном Диярбакыре, неофициальной пока столице Курдистана. «У нас, курдов, он вызывает сентиментальные чувства», – говорили мне еще в Стамбуле. Сентиментальность сентиментальностью, но город набит беженцами, которые живут в огромных районах, состоящих из наспех построенных лачуг. Население города почти сплошь курдское, люди помнят это и всегда подчёркивают при беседе со мной, иностранцем, своё происхождение.
Бросается в глаза страшная бедность большей части населения Курдистана даже по сравнению с трущобами Стамбула и других крупных городов запада страны, хотя и здесь есть свой крайне немногочисленный состоятельный слой населения. Масса детворы торгует, начиная с восьмилетнего возраста. Весь город – один большой базар, нормальной работы для населения почти нет. Много нищих и калек.
На улицах масса вооружённых до зубов полицейских и военных. Офицеры армии и полиции в Турции особенные – холёные, прекрасно оплачиваемые. Все как на подбор – мускулистые, довольные собой, кто-то с пистолетом, кто-то с автоматом, кто-то в бронемашине с пулемётом. Солдаты не перегружены ни нарядами на кухню, ни строительством дач для начальства, ни сельхозработами, ни прочей белибердой, в которой погрязла в свое время Советская Армия. Солдат в Турции занимается только одним – учится воевать. Худощавые и тренированные, они представляют собой разительный контраст с голодными придурковатыми заморышами из, к примеру, украинской армии. Даже после страшного недавнего землетрясения (сорок тысяч погибших) турецкая армия сутки колебалась, стоит ли прерывать важные военные дела и заниматься такой чепухой, как спасение обывателей, погребённых под обломками домов.
Полицейские долго не засиживаются в одном городе, их непрерывно меняют, и за свою жизнь они служат во многих городах. В Диярбакыре бросаются в глаза полицейские-женщины, также худощавые и подтянутые, с обязательным пистолетом. Часто они светловолосые, что характерно для западных регионов страны, и этим резко контрастируют со смуглым местным населением. В рядах турецких и курдских партизанских отрядов также множество девушек. Существуют и чисто женские партизанские отряды.
Вообще, европейское представление о забитости мусульманских женщин в значительной степени преувеличено. В этой отсталой азиатской глубинке сейчас чадра является редчайшим явлением. Большая часть крестьянок и кочевниц не носила её ни при каких султанах – им надо было работать в поле, чтобы выжить и кормить семью, и они не занимались этой ерундой.
Рядом с армейскими казармами и другими стратегически важными объектами за колючей проволокой находятся обложенные мешками с песком будки для часовых. Несмотря на 45-градусную жару, они внимательно осматриваются по сторонам, наблюдая за каждым прохожим, включая и меня, хотя сейчас в Диярбакыре в политическом отношении относительно спокойно.
Уже давно сидит в турецкой тюрьме приговорённый к смерти лидер Рабочей партии Курдистана Абдулла Оджалан. Повесить его не повесят, в том числе из-за протестов левых депутатов парламентов Западной Европы (Турция рвется в Европейский союз), но сидеть ему придётся долго. На суде он, лидер крупнейшей повстанческой организации мира и прекрасный организатор, под угрозой виселицы показал себя не с лучшей стороны, боевые операции уже год как приостановлены.
Диярбакыр знаменит и другим. Власть в муниципалитете принадлежит прокурдской Народно-демократической партии (HADEP), которую неофициально называют легальным прикрытием Рабочей партии Курдистана. Это уже третья по счету прокурдская партия Турции, две предыдущие были запрещены. То есть реальная власть в крупнейшем городе Курдистана уже долгое время с одной стороны вроде как бы в руках правительства Анкары, с другой стороны, вроде как бы и нет. Эта же партия находится у власти и в некоторых других городах региона. Мэрия Диярбакыра стала местом паломничества левых европейских парламентариев и журналистов Западной Европы, особенно из Италии. Они очень жалуются: полиция мешает работать и делать телерепортажи.
В местной штаб-квартире HADEP рассматриваю на стенах фотографии побоища, устроенного в феврале. И размеры митинга, и масштабы полицейской операции впечатляют.
Мэрия. Несколько лет назад она приняла потрясшее турецкие власти решение о переносе статуи первого президента Турции Ататюрка, официально возведённого почти в ранг святого, из центрального района в парк. У курдской интеллигенции к нему сложное отношение – основатель современного государства обманул их, запретил язык и подавил курдские восстания на востоке страны.
«Передайте привет вашим читателям от курдского народа», – попросил меня официальный представитель мэрии по связям с прессой. Я, похоже, был первым корреспондентом из стран СНГ в этом городе. Корреспонденты московской демократической прессы отовариваются прямо в Стамбуле или греют свой толстый зад в курортной Анталье. Они не спешат лезть туда, где можно получить по голове полицейской дубинкой, – и это еще не худший вариант. Судя по прочитанным мною репортажам о Турции, информацию о стране российские газеты высасывают из пальца.
Регион, окружающий Диярбакыр, это даже не холмистый Сиваш, а почти ровная степь в лоскутках полей и начисто лишённая растительности долина реки Тигр, в верховьях которой и расположен город. Это не помешало проходить здесь тяжёлым боям курдских партизан с правительственной армией.
В городе пять каналов местного коммерческого телевидения, один проправительственный и протурецкий (конечно же, он самый богатый и профессиональный) и четыре прокурдских, из которых, впрочем, два недавно были закрыты по политическим причинам. Не беда, говорят мне журналисты, в ближайшее время мы возродимся под другим названием. Эта игра в кошки-мышки турецких левых журналистов и властей идёт в Турции уже не первое десятилетие.
Мардин. Этот полумиллионный город на сирийской границе расположен на склонах утёса. Сам утёс представляет собой старинную крепость, превращённую ныне в крепость современную. С него можно удобно контролировать окружающую город выжженную солнцем холмистую степь. Меняются времена – меняются и крепости. Вокруг утёса ограждения с колючей проволокой, всю ночь по периметру обороны горят люминесцентные лампы – армия опасается ночной атаки снизу. Внизу, в городе, масса полиции. У меня проверяют документы.
В прилегающих убогих и перенаселённых деревнях живет по преимуществу курдское население, но в самом городе очень много арабов, есть ассирийцы. Пятую часть населения города составляют православные христиане. «Там – начинается Месопотамия», – показывает мне настоятель здешнего православного монастыря (построен в шестом веке) в сторону ровной как стол долины, простирающейся в сторону Сирии, и по его серьёзному и торжественному тону я понимаю, что Месопотамия, где зародилась и развивалась цивилизация, – это не фунт изюма. Здесь центр мира.
Я разговорился со служащим местной мечети.
– Неужели и в этом городе были бои?
– Еще какие! Причём не ночью даже, автоматные очереди в городе регулярно были слышны средь бела дня, – отвечает он мне на чистейшем английском языке, который выучил во время работы в Швейцарии.
Где и как, чёрт возьми, ухитряется уже пятнадцать лет укрываться на этой просматриваемой на километры выжженной равнине многотысячная партизанская армия, где она скрывается по страшной дневной жаре, где находит воду при начисто пересохших в летнее время ручьях, чем питаются люди и куда они уходят после атак? Здесь летом нет ни туманов, ни дождей, в степях Украины и то ландшафт в большей степени подходит для революционной войны…
Урфа. Один из древнейших городов мира, древний Ур, родина библейского пророка Авраама. Ровная как стол равнина в клеточках орошаемых полей. И здесь вовсю присутствовали курдские партизаны. «Как и везде», – пояснили мне.
В своё время Че Гевара сказал сальвадорскому поэту и революционеру Року Дальтону, что в Сальвадоре невозможна партизанская война, потому что там нет гор. Дальтон на это ответил: «Наш народ – это наши горы». Жизнь показала, что великий Че тоже бывал не прав. Именно в Сальвадоре революционная война достигла своего наибольшего размаха, и революция там не сумела победить только потому, что ей в решающий момент нанесли удар в спину из Москвы. У сальвадорцев свой счёт к Горбачёву.
Вообще говоря, настоящие горы в Турции и Курдистане есть, но населения там немного – три миллиона тамошних жителей в целях борьбы с терроризмом были выселены властями на равнины. Соответственно поменялась и тактика революционной войны.
Приезжая из дальних краёв, люди обычно рассказывают, как «они» живут. Могут сказать, что «они» живут точно так же, как сейчас живём мы. До деталей, до мелочей. Никакого специфического азиатского колорита и религиозного фанатизма, о которых нам любят рассказывать из «ящика», я не заметил. Те же разорённые деревни, те же беженцы, те же проблемы, те же люди, тот же ландшафт местности, та же звероподобная полиция. Различие только в одном: там народный авангард мечтает о революции.
Александр Сивов, сентябрь 2000