Саша Кругосветов
Туманные истории. Путешествия капитана Александра
Маэстро Фальконе
По окончании приёма в парадных залах Зимнего дворца императрица Екатерина Вторая пригласила капитана Александра с Долом и Зюлом в свой кабинет, чтобы во всех подробностях выслушать историю их удивительных приключений.
Рассказы о подвигах моряков и перенесённых ими испытаниях растревожили сердце государыни.
– Капитан Александр, мы премного благодарны вам и вашим воспитанникам за усердную службу и приумножение славы российского флота, – сказала она взволнованно. – Мы сами также радеем о морском величии державы и, помимо наших неустанных забот о развитии флота, постановили воздвигнуть памятник его основателю. На Сенатской площади, почти на самом берегу Невы, будет стоять монумент нашему знаменитому предшественнику Петру Великому!
Ты знаешь, конечно, что Пётр Великий – прославленный русский император, который построил Военно-морской флот России, одержал много побед в сражениях на суше и на море и основал в далёком 1703 году наш замечательный Санкт-Петербург.
Екатерина Вторая хотела, чтобы получилась величественная конная статуя, а слава о ней дошла до надменного Лондона, столицы Англии, до работящего судостроительного Амстердама, столицы Голландии, и блестящего Парижа, столицы Франции.
– Для воплощения сего замысла мы пригласили лучшего французского скульптора – маэстро Этье́на Мори́са Фальконе́, известного во всей Европе изяществом своих работ, – рассказала она капитану Александру и великанам.
Но поскольку императрица не любила преклонения перед чем-либо заграничным, то добавила тут же, причём с нарочитым пренебрежением к персоне маэстро:
– Французик тот на вид хоть и неказист, однако в искусстве ваяния статуй преуспел немало. Пусть теперь отечеству нашему служит, а помогать ему станут лучшие русские мастера. У одарённых иностранцев не грех и поучиться с особым прилежанием. Вот тогда весь мир узнает, «что может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов российская земля рождать» – именно так написал гений русской науки, мой чудный друг Михайло Ломоносов. Кстати, вы знаете, что однажды мы были в гостях у Михайлы Васильевича и он накормил нас, императрицу Всея Руси, простыми русскими щами, представляете? – со смехом добавила она. – Но нам его щи, как ни странно, очень даже понравились, и моему спутнику графу Орлову тоже.
Екатерина Вторая заговорила о том, что работы по созданию монумента уже движутся полным ходом и маэстро Фальконе проявил себя в них наилучшим образом. Капитану Александру и Долу с Зюлом показалось, что на самом деле она весьма высокого мнения о приглашённом французском мастере. Им захотелось немедля познакомиться с этим замечательным человеком.
* * *
Когда наши герои покинули дворец, капитан Александр предложил Долу и Зюлу отправиться в Летний сад. Он знал по собственному опыту, что после официальных приёмов нет ничего лучше, чем сменить обстановку и насладиться впечатлениями и ароматами наступающего лета под сенью деревьев лучшего паркового комплекса столицы. Но проницательный капитан Александр совсем забыл, что его подопечным, несмотря на их внушительные размеры, только десять лет и в этом возрасте их интересуют вовсе не степенные прогулки, а весёлые ребячьи забавы. А тут ещё со всех сторон на улицу высыпали мальчишки, которые теперь неизменно замечали появление Дола и Зюла, быстро окружали их и вовлекали в свои игры.
В толпе машущей руками детворы Зюл заметил знакомые лица и воскликнул:
– А ведь это те самые ловец корюшки с его сестрицей, что встречали наш корабль!
Капитан Александр внимательно посмотрел на Зюла, потом на Дола и всё понял.
– Матросы, разрешаю вам погулять с детьми, – сказал он, с трудом сдерживая улыбку. – Но чтобы к десяти вечера быть на корабле!
– Есть! – хором ответили Дол и Зюл, по-военному приложив руки к бескозыркам, и радостно помчались к петербургским ребятишкам.
Сам же капитан Александр проследовал к дорогому его сердцу Летнему саду.
Стоит ли говорить, что ровно к назначенному времени Дол и Зюл, счастливые и полные впечатлений, вернулись на корабль. Александру трудно было не проболтаться о неожиданной встрече в Летнем саду. Но капитан справедливо решил, что мальчикам-великанам важно вовремя лечь спать, а историю о его интересном знакомстве они с не меньшим удовольствием выслушают утром.
За завтраком в кают-компании капитан Александр рассказал, что встретил в Летнем саду самого маэстро Фальконе. Француз подошёл к капитану – он бойко, но всё-таки с заметным акцентом говорил по-русски – и представился. Оказывается, он проезжал в карете по Невскому как раз в тот момент, когда там прогуливались капитан с матросами-великанами в сопровождении толпы зевак. Как можно было не обратить внимания на столь необычных гостей столицы?
В Летнем саду у капитана Александра завязалась беседа с маэстро Фальконе о будущем памятнике Петру Первому.
– Ктьо для фас Пьотр Пьервый? – расспрашивал его Фальконе.
– Величайший полководец, создатель русского военного флота, – уверенно отвечал капитан Александр.
– Этта всё так, – соглашался маэстро. – Но разьви не болие важно, что он возвернул Россию в эвропьейскую цивильизацию и дал ей цивильизованные законы? Вот за этта, по мойему разуменийю, ваш имперьатор и достоин звания Пьотр Великий!
Фальконе решил изобразить императора в виде всадника на вздыбленной лошади.
По замыслу скульптора монумент будет очень простым. Француз покажет своего героя созидателем великой России. Представит Петра в движении, облачит в обычную одежду, которая «всем нациям, всем мужам и всем векам». Богатое седло заменит медвежьей шкурой, чтобы все знали: нет больше медведей, бродящих по улицам цивилизованной России, вытащенной великим государем из дремучих лесов. Постамент статуи будет в виде громадной скалы и станет символом преодолённых Петром Первым трудностей, а змея в композиции представит силы, враждебные новой России. И только венок из лавра, венчающий голову, да меч у пояса укажут на роль Петра как полководца-победителя.
Капитану Александру понравилась задумка. Дол и Зюл, как и положено детям, считали, что для героя главное – быть бесстрашным воином и умным полководцем. Но они лучше многих взрослых понимали, что хорошие дела и доброта тоже очень важны. Им было особенно интересно, как можно всё такое разное совместить в одной скульптуре.
К радости юных великанов, капитан Александр, заканчивая завтрак, сообщил о том, что прославленный скульптор пригласил их в свою мастерскую!
* * *
Мастерская маэстро Фальконе располагалась между Невским проспектом и тогда ещё безымянной узкой улочкой, что ныне зовётся Кирпичным переулком, во флигеле временного дворца Елизаветы Петровны.
Возможно, ты знаешь, что императрица Елизавета была дочерью Петра Первого. Именно в её царствование началось строительство сегодняшнего величественного Зимнего дворца, а возводился он на месте предыдущей царской резиденции. Поэтому Елизавета Петровна повелела построить для себя временный деревянный Зимний дворец.
Возведение каменного Зимнего дворца завершилось при Екатерине Второй. Императрицы Елизаветы Петровны уже не было, и никто из вельможных особ больше не бывал во временной резиденции. Новая императрица распорядилась разобрать ставший ненужным деревянный дворец. К приезду Фальконе в Россию на месте бывшего дворца Елизаветы Петровны оставалось лишь несколько строений – в них и оборудовали мастерскую и жильё для скульптора.
Шагая с великанами по Невскому проспекту, капитан Александр рассказывал:
– Наш маэстро не гонится за роскошью. Выбирая из уцелевших помещений временного дворца, он решил, что под его жилище можно приспособить здание бывшей конюшни. А вот для творчества нужен размах. Свою мастерскую Фальконе устроил в огромном Тронном зале дворцового флигеля.
Долу и Зюлу понравилось всё, что сообщил о скульпторе их наставник. Почему-то они решили, что французский маэстро обязательно должен быть высоким и плечистым – в точности как капитан Александр и другие настоящие моряки, с которых они брали пример.
Каково же было их удивление, когда, приоткрыв дверь мастерской, они увидели низенького, толстенького, смешного человечка в парике с буклями, в камзоле, лосинах и туфлях на высоком каблуке.
Ты не знаешь, что такое букли? В те времена так называли завитые локоны. А камзолом именовалась мужская одежда длиной до колен и плотно облегавшая талию. Лосины же ты видел и в наши дни – это штаны, плотно обтягивающие ноги. Сегодня их обычно носят женщины, но в начале восемнадцатого века и потом ещё двести лет лосины считались только мужской одеждой. Во многих армиях мира, в том числе и в русской, они были частью военной формы. А такое необычное название им дали из-за того, что изначально их шили из лосиной кожи.
«Неужели он тот самый скульптор?» – мелькнуло в головах у Дола с Зюлом. И всё-таки перед ними был именно маэстро Фальконе. Великаны поняли это, потому что маленький человечек подбежал к большому листу бумаги, прикреплённому к мольберту – подставке на деревянной треноге, – и принялся с увлечением что-то рисовать. В тот миг он весь будто подтянулся и стал похож на стоящего у руля смелого и решительного мореплавателя.
Однако не пора ли нам поздороваться с хозяином мастерской? Дол и Зюл оглянулись на капитана Александра – но тот приложил палец к губам и шепнул:
– Маэстро охватило вдохновение, потому он и не заметил нашего появления. Не будем мешать, а просто полюбуемся его работой.
И в самом деле, увлечённый очередным эскизом Фальконе не слышал и не видел ничего вокруг. Его карандаш быстро скользил по бумаге. Но нет, через минуту скульптор понял, что снова получается не то. Он скомкал лист, затопал ногами и закричал на помощников:
– Постаффьте же в конце концоф коня на дыбы как сльедуетт. Иначе я не знаю, как этта нарисофать!
Дол и Зюл почувствовали неловкость от того, что застали маэстро не в самый удачный момент. Великаны смущённо отвели глаза и осмотрелись. Только теперь они заметили занимавший почти половину мастерской огромный, сколоченный из досок помост, с наклонным заездом с одной стороны и с обрывом – с другой. Высота помоста – метров восемь, наверное.
На стоявших в дальнем конце зала капитана Александра и великанов никто по-прежнему не обращал внимания. Ведя за повод коня, к скульптору неторопливо подошёл и добродушно улыбнулся высокий усатый мужчина.
– Это берейтор Афанасий Тележников, – тихо пояснил капитан Александр Долу и Зюлу.
– Кто такой берейтор? – спросил Дол.
– Знаток лошадей: он их объезжает и учит людей ездить верхом, – ответил капитан. – Однажды из плавания я привёз заморского скакуна в подарок императрице. Это был дикий жеребец, который сбрасывал любого седока. И только Афанасий смог его укротить.
Меж тем изрядно раздражённый маэстро Фальконе с жаром выговаривал Тележникову:
– Афанасий, понимай, мнье нужьна, чтьобы лошать с всадьник разогнать и на всиом скаку потнялся на заттние ноги перет обрыфом. Тохта я бистро зарисуй этта поза. Без этта эскизэ будющщ конный статуя не получаттьсь.
– Так ведь только что поднимал вам коня на дыбы.
– Ни так этта был, как натто. Перет обрыфом натто, перет самый обрыфом. Дафай, Аффанасий, даффай. У тебя лошать плохой, таффай другой лошать.
– Ваше благородие, какая такая плохая лошадь? – удивлённо отвечал Афанасий. – Это лучший жеребец Каприз.
– Лютчий, лютчий, послюшать тебя, у тебя всё самий лютчий. Дафай ещё раз, я котофф.
Капитан Александр и великаны замерли в предвкушении того, что должно вот-вот произойти.
– А ну давай, не подведи, залётный! – Тележников вскакивает в седло, разгоняет жеребца. Тот птицей взлетает на помост, но, увидев впереди обрыв, упирается передними ногами, тормозит, неуклюже поднимая породистый круп1.
– К чёртовой маман тфой Каприз, таффай другой лошать, – визгливо кричит скульптор.
– Как знаешь, барин, есть ещё Бриллиант, тоже ничего себе, – обиженно говорит берейтор и садится на Бриллианта.
Снова разгоняет коня, заставляет взбежать на помост… Результат тот же.
