Сара Дж. Маас
Королева теней
Глава 10
У Эдиона перед глазами все плыло. Каждый вдох и выдох требовал бо́льших усилий, нежели вчера.
Теперь недолго. Он уже чуял Смерть, притаившуюся в углу его камеры. Она отмеряла ему последние мгновения жизни. Смерть казалась ему львицей, готовой к броску и ждущей своего момента. Эдион только улыбался, глядя на скопище теней.
Заражение охватывало все новые уголки его тела. Учитывая, что до спектакля, именуемого его казнью, оставалось два дня, Смерть не очень-то торопилась. Тюремщики думали, будто он спит, тем самым коротая время.
По внутренним ощущения Эдиона, ему уже должны были принести еду. Он оглядывался на зарешеченное окошко вверху двери, вслушивался в шаги. Наверное, у него начались бредовые видения, поскольку, когда дверь распахнулась, туда вошел не стражник, а наследный принц.
Сопровождающих за спиной принца не было. Остановившись в проеме, Дорин молча смотрел на узника.
По неподвижному лицу принца Эдион сразу понял: тот явился не ради его спасения. Все остальное ему красноречиво сказал черный каменный ошейник на шее Дорина. Похоже, со дня казни Сорши события в стеклянном замке приняли скверный оборот.
– Рад вас видеть, дражайший принц, – изобразив улыбку, произнес Эдион.
Глаза принца скользнули по грязным волосам Эдиона, по бороде, успевшей отрасти за эти недели, затем переместились на лужу блевотины в углу. Час назад, когда начались позывы на рвоту, Эдион не успел добраться до ведра.
– Чем глазеть, могли бы пригласить меня на обед, – продолжал он, стараясь, как в лучшие времена, лениво растягивать слова.
Сапфировые глаза принца вспыхнули. Эдион заморгал, разгоняя дымку. Взгляд того, кто сейчас на него смотрел, был холодным, хищным и не совсем человеческим.
– Дорин, – тихо произнес Эдион.
Существо, в которое превратился принц, слегка улыбнулось. Помнится, капитан Шаол говорил, что кольца из Камня Вэрда порабощали разум и душу. Эдион помнил ошейник возле королевского трона. Он еще тогда подумал, не является ли приготовленный ошейник средством еще худшего порабощения.
– Дорин, расскажите мне о случившемся в тронном зале, – хрипло попросил Эдион, слыша бешеные удары своего сердца.
– Там ничего не случилось, – ответил принц, странно хлопая глазами.
– Дорин, зачем вы сюда пришли?
В обыденной жизни Эдион никогда не обращался к принцу по имени. Прежде Дорин знал: если генерал Ашерир назвал его по имени, то речь идет о чем-то важном, на что нужно обратить самое пристальное внимание. Возможно, сейчас это было приглашением принцу убить узника.
– Я пришел взглянуть на опозорившегося генерала, прежде чем его забьют, как скотину.
Значит, сегодня казнь не состоится.
– А может, мне попросту отрубят голову, как вашей Сорше?
Принц не шевельнулся, но Эдион мог бы поклясться, что Дорина внутри дернули за невидимый поводок. Должно быть, чего-то побоялись.
– Не знаю, о ком ты там говоришь, – голосом принца произнесло существо.
Но ноздри Дорина вздрогнули и раздулись.
– Я говорю о Сорше, – морщась от боли в легких, не унимался Эдион. – О целительнице, которую вы любили. Когда ей отрубали голову, я стоял рядом с вами. Потом вы с криком метнулись к ее обезглавленному телу.
Существо, овладевшее принцем, замерло. Эдион сделал новую попытку достучаться до сознания принца:
– Дорин, где ее похоронили? Что они сделали с ее телом? Я говорю о теле женщины, которую вы любили.
– Я не знаю, о чем ты, – все тем же бесцветным голосом ответил принц.
– Сорша. – Эдион дышал ртом. – Ее звали Сорша. Она любила вас, а ее убили. Ее убил человек, который надел вам этот ошейник.
Существо молчало. Потом оно заставило принца наклонить голову и улыбнуться. Улыбка была завораживающе прекрасной, что делало ситуацию еще более жуткой.
– Генерал, скоро я сполна наслажусь зрелищем твоей казни.
Эдион рассмеялся сквозь кашель. Принц, вернее, то существо, в которое его превратили, невозмутимо повернулся и вышел. Возможно, Эдион рассмеялся бы еще раз – просто из-за своего бунтарского духа и злости на короля, не услышь он слов принца, брошенных кому-то в коридоре:
– Генерал болен. Немедленно позовите к нему врача.
«Нет!» – хотелось крикнуть Эдиону.
Каким-то образом существо унюхало его болезнь.
Эдион был бессилен что-либо сделать. К нему явилась старшая королевская целительница Амития. Стражники разложили его на вонючей соломе и держали за руки, пока целительница осматривала раны. Напрасная предосторожность: у него уже не было сил на сопротивление. Потом Амития насильно влила ему в рот что-то обжигающее. Лекарство вызвало у него новый приступ кашля. Его раны промыли и перевязали, а цепи укоротили настолько, чтобы он не смог сорвать повязки. Обжигающее лекарство Эдиону вливали каждый час, угрожая сломать зубы, если он будет их стискивать.
Ему спасли жизнь, и за это Эдион на все корки ругал растяпу Смерть. Одновременно он мысленно молился Мэле Огненосице, дабы уберегла Аэлину от грядущего празднества, от принца и в особенности от короля и каменных ошейников.
Существо внутри Дорина покинуло тюрьму и направилось в стеклянный замок. Его телом оно управляло, как рулевой кораблем. Через какое-то время существо заставило его остановиться перед человеком, которого он в последнее время часто видел. Взгляд этого человека был способен пронзать тьму.
Человек сидел на стеклянном троне.
– Кланяйся, – приказал он и слегка улыбнулся.
Существо внутри сильно дернуло за невидимую веревку, что связывала их. Мышцы тела пронзило молнией, и они подчинились. Точно так же его дергали, заставляя спуститься в тюрьму, где воин с золотистыми волосами произнес ее имя. Воин повторил ее имя столько раз, что он не выдержал и закричал, хотя наружу не прорвалось ни звука. Он и сейчас кричал, а ноги снова подчинялись чужой воле, вынуждая его встать на колени. Потом чужой воле подчинилась шея. Существо заставило ее согнуться. Это называлось поклоном.
– Продолжаешь упрямиться? – спросил человек.
Человек смотрел на черное кольцо у себя на пальце, словно оно знало ответ.
– Я чую вас обоих. Надо же, как интересно.
Да, то существо во тьме становилось все сильнее. Теперь оно могло проникать сквозь невидимую стену и двигать им, как марионеткой. Оно могло говорить через него. Но власть существа не была постоянной. Он изо всех сил старался латать бреши в стене, однако существо пробивало новые.
Демон. Демон-принц.
А перед его глазами снова и снова вставала жуткая картина – момент, когда его любимая женщина лишилась головы. Генерал произносил ее имя своим хриплым, больным голосом. Он, слыша это, стал биться о невидимую стену внутри разума. Эта стена держала его запертым во тьме. Но тьма в его голове была подобна наглухо запечатанной гробнице.
– Докладывай, – велел человек на троне.
Приказ взнуздал его, как лошадь, и он подробно рассказал о встрече с узником, не забыв ни одного слова и описав даже жесты генерала. А существо – демон, обитающий внутри, – наслаждалось, видя и чувствуя его ужас.
– Значит, Эдион хотел перехитрить меня и умереть раньше времени. Умен, ничего не скажешь, – усмехнулся человек. – Раз он так отчаянно хочет испортить нам развлечение, значит убежден, что его двоюродная сестрица пожалует к тебе на праздник.
Он молчал, потому что его не дергали за веревку и не приказывали говорить. Человек оглядывал его с ног до головы, довольно щуря свои черные глаза.
– Мне надо было бы это сделать еще давным-давно. Даже не знаю, зачем так много времени потратил впустую, наблюдая, проявится твоя сила или нет. М-да, сглупил я.
Он попытался заговорить сам. Попытался шевельнуться. Сделать хоть что-то сам. Но демон внутри сдавил ему разум. Мышцы лица послушно расплылись в улыбке, а губы послушно произнесли:
– Мне доставляет радость служить вашему величеству.
Глава 11
Тенюшник, раскинувшийся на берегу Авери, был ровесником Рафтхола. Возможно, даже старше. Легенда гласила, что рынок построили на костях бога правды. Это должно было удерживать торговцев от обмана, а у воров отбивать поползновение что-нибудь украсть. Шаол считал эту легенду чьей-то язвительной шуткой, поскольку никакого бога правды не существовало. Во всяком случае, в обширной королевской библиотеке он не нашел ни единого упоминания о таком божестве. А на просторах Тенюшника бойко торговали контрабандными товарами, запретными зельями, пряностями, одеждой и человеческим телом. Рынок стремился удовлетворять запросы любых покупателей, если тем хватало глупости, смелости или отчаяния ступить в его пределы.
Шаол познакомился с Тенюшником несколько недель назад. Рынок находился в трущобной части города, за которую теперь отвечал бывший капитан. Попасть туда можно было, взяв чуть вбок от трущобной гавани и спустившись по полусгнившим деревянным ступеням на набережную. Вот там-то и находился Тенюшник. Кто-то ставил свои лотки и лавчонки на открытом воздухе, а кто-то предпочитал ниши, вырытые в каменистой земле высокого берега. Постепенно ниши превратились в туннели, образовав настоящий лабиринт.
Тенюшник имел собственную охрану. В любое время года его стражи ходили в длиннополых плащах, скрывая лица под глубокими капюшонами. Когда начинались дожди, вода в реке поднималась, заливая набережную и затопляя туннели. Каждый год Авери взимала с Тенюшника дань жизнями торговцев и покупателей, не успевших выбраться наружу. Но и в сухие месяцы в лабиринте туннелей ощущалась сырость. Другой извечной спутницей рынка была грязь. Все это придавало Тенюшнику странный колорит. А уж о том, кого там можно было встретить и на какие диковины набрести, слагались целые истории.
Дождь сегодня шел почти весь день, однако к вечеру Тенюшник был полон народу. Людей не испугало даже то, что теперь на Рафтхол надвигалась гроза и снаружи уже гремело. Потопа не боялись – не тот сезон. А вот порывы ветра могли наделать бед даже в туннелях. Главным проклятием были пожары из-за опрокинутых ветром фонарей. Поэтому торговцы заблаговременно их гасили. Сомнительный люд, который постоянно обретался на Тенюшнике, потирал руки, рассчитывая что-нибудь слямзить в сумраке и суматохе. На Шаола и Несарину, шедших по одному из главных туннелей рынка, никто не обращал внимания.
Ветер проникал даже сюда, раскачивая фонари из разноцветного стекла. С фонарями была связана еще одна легенда. Рассказывали, будто давным-давно торговец разноцветным стеклом оказался застигнут потопом. Он взмолился богам, пообещав, если останется жив, хоть немного украсить угрюмые недра Тенюшника. Боги сохранили ему жизнь. Так на рынке появились разноцветные фонари. Они крепились на невысоких столбах и постоянно раскачивались от движения воздуха, бросая причудливые тени на коричневатые стены. Теней было более чем достаточно. Они-то и дали имя рынку.
Для многих тени становились надежными союзниками. Они помогали проворачивать сомнительные делишки. Под покровом теней можно было незаметно всадить кому-то нож под ребра и кого-то похитить.
Заговорщики и мятежники тоже любили тени.
Скорее всего, туннели Тенюшника где-то соединялись со сточными туннелями. Таких мест могло быть несколько. Шаол был готов поспорить, что наиболее богатые торговцы имели и собственные потайные выходы. Их лавки строились из камня или крепкого дерева. Те, кто победнее, торговали с лотков или прямо из ящиков и корзин. Ценные или пользующиеся особым спросом товары напоказ обычно не выставляли. Например, торговец пряностями раскладывал на прилавке десятки ароматных мешочков, начиная с шафрана и кончая корицей. Но самые терпкие из них не могли до конца перебить сладковатый, обволакивающий запах опиума, который был у него припрятан для своих.
Прежний Шаол наверняка возмутился бы, что в лабиринтах Тенюшника торгуют дурманным зельем. Возмутила бы его и опасная свобода торговцев, по сути не подчиняющихся городским законам и продающих все, что им заблагорассудится. Возможно, он бы даже попытался убедить короля в необходимости закрыть Тенюшник.
Сейчас рынок интересовал его как место для встреч. Шаол давно усвоил нехитрое правило: чем меньше внимания ты к себе привлекаешь, тем больше у тебя шансов выбраться отсюда без приключений. Того же мнения была и Несарина. Она еще сильнее, чем Шаол, рисковала жизнью, приходя сюда. Тенюшник считался нейтральной землей, но городскую стражу здесь не жаловали.
Неприязнь к властям тоже имела свои причины. Тенюшник был из числа первых мест, за которые адарланский король принялся после подавления магии. Хватали торговцев запрещенными книгами и амулетами, которые не до конца утратили свою силу. Хватали магов, еще пытавшихся заработать на лечении. Хватали и тех, кто забрел сюда в поисках книг, амулетов или магов. Наказание было самым суровым.
У Шаола отлегло от сердца, когда в темном углу, возле прилавка торговца ножами, он заметил две фигуры в плащах. Все было сделано так, как задумано. Им пришлось приложить немало усилий, чтобы хозяева прилавка и их товар выглядели как настоящие.
Несарина замедлила шаги. Она лениво брела от прилавка к прилавку. Посмотришь – обычная скучающая покупательница, зашедшая сюда переждать дождь. Шаол держался поблизости. Оружие, что было при нем, и характерная походка удерживали глупых воришек от желания поискать счастья в его карманах. По пути сюда его сильно ударили кулаком по ребрам, и боль невольно заставляла его идти медленнее.
Сегодня в подземелье они схватились с гвардейцем, одержимым валгским демоном. Тот возглавлял солдат, которые волокли какого-то парня. Шаол был занят раздумьями о Дорине и воспоминаниями о вчерашней встрече с Аэлиной. Это еще хорошо, что под ребра его ударили кулаком, а не кинжалом. Теперь каждый вдох и выдох отзывались болью. И как его угораздило? Полезный урок. В следующий раз он не позволит себе даже секундной расхлябанности. Особенно сейчас, когда впереди столько дел.
Наконец Шаол и Несарина остановились возле нужного прилавка. На ветхой подстилке лежал десяток ножей и несколько коротких мечей.
– Слышал я, что здесь разврат цветет пышным цветом, – проворчал из-под складок капюшона Брулло. – Но действительность превосходит все слухи. Мне так и хотелось прикрыть ладонью глаза бедняги Ресса, чтобы не видел этих непотребств.
– Вообще-то, мне уже девятнадцать, – усмехнулся Ресс. – Меня здесь ничего не удивляет.
Несарина лениво водила пальцем по кривому лезвию кинжала. Оглянувшись на нее, Ресс поспешно добавил:
– Прошу прощения, госпожа.
– Можешь не извиняться, – равнодушно бросила она. – Мне двадцать два, и я давно уже не играю в куклы. Городская стража каждый день видит такое, что вам в вашем замке и не снилось.
Ресс густо покраснел. Брулло сейчас наверняка усмехался. Шаола вдруг захлестнуло острой тоской по старым добрым временам. Когда-то и он громко смеялся таким шуткам и сам был не прочь пошутить в компании сослуживцев. Но в те дни он считал стеклянный замок своим домом и не вынашивал замыслов нанести удар по главному оплоту короля.
– Что слышно? – негромко спросил он у Брулло.
Старый наставник слишком хорошо знал своего ученика. Шаолу очень не хотелось, чтобы Брулло увидел, каково ему сейчас.
– Утром мы узнали распорядок церемонии, – шепотом ответил Брулло.
Шаол взял кинжал и сделал вид, будто внимательно разглядывает лезвие. Брулло полез в карман. Шаол умел выбирать оружие, и здесь играть ему не потребовалось. Осмотрев лезвие, он на пальцах показал цену, которую был готов заплатить за кинжал.
– Новый командир объявил, что все мы разместимся за дверями Большого зала, – продолжал Брулло. – Внутри – никого.
Королевский оружейник показал свою цену. Шаол наморщил лоб, словно обдумывал, платить ли такие деньги, потом кивнул и полез в карман за монетами.
– Думаешь, он что-то заподозрил? – спросил Шаол, протягивая деньги.
Несарина подошла ближе, закрыв спиной руки продавца и покупателя. К Шаолу перекочевало несколько маленьких бумажек, которые он незаметно спрятал в карман.
– Не думаю, – ответил ему Ресс. – Просто этот выскочка хочет лишний раз нас унизить. Может, он и догадывается, что в наших рядах остались ребята, верные тебе. А если он кого заподозрит, тогда беда.
– Будьте осторожны, – сказал Шаол. – Не давайте ему повода.
Он успел почувствовать, как напряглась Несарина. Через мгновение рядом послышался женский голос:
– Впервые вижу, чтобы кинжал из Сандри продавали за жалкие медяки. Знай я заранее, как дешево у вас оружие, запаслась бы деньгами.
Шаол напрягся всем телом. Рядом с Несариной, взявшись невесть откуда, стояла Аэлина. Чему удивляться? Она наверняка за ними следила.
– Боги милосердные, – прошептал Ресс.
Шаол кожей чувствовал язвительную улыбку Аэлины, хотя ее лицо тоже скрывал капюшон.
– Привет вам, Брулло и Ресс. Решили подзаработать? Сочувствую. Нынче королевская служба денег не приносит.
Королевский оружейник смотрел то на Аэлину, то на пространство за ее спиной.
– Что ж ты не сообщил нам о ее возвращении? – спросил он Шаола.
Аэлина прищелкнула языком:
– А Шаол скуповат. Что узнает, никогда с другими не поделится.
– Ты привлекаешь к нам излишнее внимание, – буркнул Шаол.
Его кулаки сжались сами собой.
– Да неужели? – Аэлина взяла с прилавка кинжал и стала внимательно рассматривать, всем видом показывая, что разбирается в оружии. – Мне нужно поговорить с Брулло и моим давним другом Рессом. Поскольку вчера ты отказался взять меня на встречу с ними, мне не оставалось иного, как явиться сюда.
Это было очень похоже на Аэлину. Несарина предусмотрительно отошла, продолжая следить за окружающим пространством. Возможно, ей захотелось встать подальше от террасенской королевы.
Королева. Ненавистное слово вновь резануло по нему. Королева Террасена явилась на рынок без приличествующей свиты. И наряд на ней был странный, напоминающий черный панцирь. Чувствовалось, ее величество не прочь перерезать с десяток глоток. Не напрасно Шаол страшился ее объединения с Эдионом. Вместе они могли бы такого понатворить. А если к этому добавить ее магию…
– Сними капюшон, – тихо попросил Брулло.
– И не подумаю. Зачем?
– Хочу взглянуть на твое лицо.
Аэлина не шевельнулась.
– Брулло, я вчера видела ее лицо, – вдруг сказала Несарина, поворачиваясь к прилавку. – Она все так же красива. Чего тебя потянуло пялиться на других женщин? У тебя же, кажется, жена есть.
– А знаешь, Несарина Фелак, ты мне начинаешь нравиться, – усмехнулась Аэлина.
Несарина наградила террасенскую королеву полуулыбкой. Учитывая, как редко она улыбалась, улыбка Несарины выглядела почти лучезарной.
«Интересно, понравилась бы тебе Несарина, если бы ты узнала про нашу близость?» – подумал Шаол. Впрочем, может, Аэлине все равно, и его в ее жизни больше нет.
Аэлина все-таки немного откинула капюшон.
– Я скучала по тебе, друг, – сказала она Рессу.
Тот заулыбался и покраснел.
Потом она перевела взгляд на Брулло. Королевский оружейник вглядывался в ее лицо. Затем тихо пробормотал:
– Понимаю.
Аэлина молчала.
– Ты намерена спасти Эдиона, – почти шепотом произнес Брулло.
Аэлина вновь натянула капюшон. Казалось, она родилась ассасином.
– Да, намерена.
Ресс грязно выругался сквозь зубы.
– Понимаю, я прошу от тебя слишком много, – сказала Аэлина, наклоняясь к Брулло.
– Так не проси! – огрызнулся Шаол. – Не ставь их под удар. Они и так сильно рискуют.
– Тебя, Шаол, это не касается, – ответила Аэлина.
Черта с два не касается!
– Если их начальство пронюхает, мы лишимся наших глаз в замке. А Брулло и Ресс могут лишиться жизни. А Дорина спасать ты собираешься? Или тебя волнует только Эдион?
Взгляды всех сошлись на Аэлине. Она ощетинилась. Но Брулло неожиданно спросил:
– Госпожа, что от нас требуется?
Должно быть, королевский оружейник уже знал. Конечно, он достаточно видел Эдиона, чтобы безошибочно узнать сходство глаз и лиц брата и сестры. Возможно, он уже давно обо всем догадался.
– Скажите своим людям, чтобы держались подальше от южной стены там, где сады.
Слова Аэлины звучали не как просьба и даже не как приказ. Она предупреждала.
– Каких еще мест нам нужно избегать? – с заметным напряжением спросил Брулло.
Аэлина успела повернуться спиной к прилавку, изображая разочарованную покупательницу.
– Пусть ваши люди прикрепят на мундиры по красному цветку. Если кто спросит, скажете – в честь дня рождения принца. Но цветки прикрепите так, чтобы они были заметны.
Шаол посмотрел на ее руки в безупречно чистых темных перчатках. Сколько крови впитается в эти перчатки через несколько дней?
– Спасибо, – взволнованно прошептал Ресс.
Аэлина неспешно отошла от прилавка и скрылась в толпе. Только тогда Шаол сообразил: Ресс не напрасно ее благодарил. Аэлина Галатиния собралась превратить стеклянный замок в бойню. Брулло, Ресс и его бывшие сослуживцы могут оказаться единственными, кто уцелеет.
О Дорине она по-прежнему не сказала ни слова. Шаол так и не знал, собиралась ли она пощадить принца. В ее намерении спасти Дорина он сильно сомневался.
Чтобы не вызывать подозрений, выбираясь из Тенюшника, Аэлина сделала несколько мелких покупок. Она не сомневалась: за нею следят. И все же она отправилась к зданию Адарланского королевского казначейства.
Аэлина появилась там перед самым закрытием, однако управляющий казначейством расплылся в улыбке и сказал, что всецело к ее услугам. Казначейство, выполнявшее также функции хранилища денег, никогда не интересовалось подлинностью имен своих вкладчиков. Придуманное имя Аэлины их вполне устраивало.
Пока управляющий давал ей отчет о вкладах и процентах, набежавших за эти годы, Аэлина разглядывала обстановку его роскошного кабинета. Стены были обшиты добротными дубовыми панелями. Их украшали картины. Потом управляющий ненадолго отлучился, и Аэлина быстро заглянула под картины, но тайников не обнаружила. Мебель в кабинете стоила столько, сколько большинство жителей Рафтхола не могли заработать за всю жизнь. Взять хотя бы массивный шкаф красного дерева. Там хранились сведения о самых богатых вкладчиках (включая и Аэлину). Дверцы шкафа запирались небольшим золотым ключом, который управляющий постоянно носил с собой.
Узнав, какую сумму Аэлина желает получить сейчас, управляющий снова вышел, чтобы отдать распоряжение секретарю. Она тем временем быстро осмотрела все, что лежало на столе: бумаги, подарки от вкладчиков, ключи и маленький женский портрет. Возможно, жены управляющего. Или его дочери. По таким лицам, как у него, было трудно судить о возрасте.
Услышав шаги, Аэлина вернулась на стул, сев в прежней позе. Управляющий заговорил о несносной погоде. Аэлина поддакивала. Вскоре вошел секретарь, неся шкатулку с деньгами. С изящной небрежностью Аэлина переложила деньги в свой кошелек, поблагодарила управляющего и секретаря, не забыв извиниться, что задержала их на работе дольше обычного. Через мгновение ее уже не было.
Она выбирала боковые улочки и переулки, стараясь не замечать зловония гниющих трупов. Даже обильный дождь не сумел побороть этот отвратительный запах. Шаол говорил, что мест казни в городе несколько. Мимо двух она сегодня проходила. Вместо цветочных клумб там теперь высились плахи.
Тела казненных, оставленные на пир воронью, казались тенями на фоне бледных стен, к которым их прибили.
Аэлина пока не представляла, как будет ловить валгского демона. Все мысли о поимке она гнала. Сначала нужно вызволить Эдиона и уцелеть самой. Но почему Аробинн с такой легкостью согласился на ее условие? Этот вопрос она старательно запихивала поглубже, приказывая себе сосредотачиваться на главном.
Холодный туман, повисший еще с вечера, проникал во все щели. Аэлина спала под несколькими одеялами, и все равно ей было холодно. Но существовал простой и надежный способ согреться. Она повернулась на бок и лениво протянула руку, пытаясь нащупать рядом теплое мужское тело.
Ее пальцы ощутили лишь холодный шелк простыни.
Тогда она открыла глаза. Вспомнила, что находится не на Вендалине, а в своем рафтхольском жилище, в спальне, где господствовали кремовые и бежевые тона. Вторая половина ее просторной кровати оставалась нетронутой. Даже во сне она ухитрялась не залезать на ту половину, не мять покрывало и не сдвигать подушек.
На мгновение она представила, что там лежит Рован. Сон несколько смягчал черты его сурового лица. Серебристые волосы неярко блестели в свете раннего утра. Они так удивительно сочетались с прихотливым узором его татуировки. Татуировка начиналась у виска, спускалась по шее, по плечу и дальше по руке, вплоть до кончиков пальцев.
Аэлина напряженно выдохнула, потом протерла глаза. Она не имела право глупо растрачивать силы на мечты о Роване и тоску по нему. Мечтай не мечтай, он все равно не окажется рядом, не выслушает ее, не даст совета. Впрочем, ей бы сейчас хватило одного его молчаливого присутствия. Какое счастье проснуться и знать: он – рядом.
Аэлина сглотнула и встала с постели. Во всем теле ощущалась тяжесть, словно ночью она ворочала камни.
В свое время она убедила себя: потребность в помощи Рована вовсе не свидетельство ее слабости. Она хотела, чтобы он ей помогал, и признание этого было проявлением ее силы, но… Рован ей не подпорка. Чего ей не хотелось, так это чтобы он стал ее костылем.
Пережевывая холодный завтрак, она задним числом ругала себя за опрометчивость своих вендалинских решений. Напрасно она упустила из виду простую истину: всегда и везде ей следует рассчитывать только на свои силы.
Особенно в Рафтхоле. И особенно сейчас, когда уличный мальчишка, настойчиво барабанящий в дверь, передал ее записку. Аэлину желали видеть в Башне ассасина, причем немедленно.
