Сара Дж. Маас
Дом Неба и Дыхания
– Астерии приказали мне залечь на дно и не высовываться. Никогда.
– Представляю, какая это жуткая скукотень – подчиняться их приказам.
Брайс открыла рот, но на столе зажужжал интерком.
– Госпожа Куинлан, вас просят подойти в северное крыло. Доктор Патрус хочет знать ваше мнение о скульптуре, которую мы получили из Дельсуса.
– Я буду через пять минут, – сказала Брайс и отключилась. – Я все-таки пошлю вам несколько снимков этого бюста, – продолжила она разговор с Джезибой. – Буду вам очень признательна, если вы выскажете свое мнение. И пожалуйста, сообщите мне, есть ли у вас кто-то в Родинии, кто мог бы помочь установить подлинность бюста.
– Я занята.
– Я тоже.
– Наверное, я все-таки превращу тебя в жабу.
– По крайней мере, жабам не нужно являться на работу в дурацких туфлях на высоком каблуке, – сказала Брайс, надевая свои белые «стилетки», которые всегда сбрасывала в кабинете.
Джезиба опять засмеялась, негромко и язвительно:
– Мой тебе совет, Куинлан: хорошенько обдумай преимущества брака с Кормаком Донналом, прежде чем решишь превратиться в полную заурядность.
Брайс встала, зажимая трубку плечом:
– А кто сказал, что я не обдумываю?
Возникла пауза.
– Вот и умница, – сказала колдунья и отключилась.
9
– Ну и как?
– Пока вообще ничего. Но насчет изобилия украшений ты оказалась права. Утром, пока летел сюда, чуть не врезался в шесть баннеров и гирлянд. Однако нового губернатора пока не видать. И никаких новостей. Если честно, обычный рабочий день.
Негромкий голос Ханта невидимыми потоками растекался в пространстве вокруг Брайс, пока она доедала остатки пирога с мясом и соусом, принесенные из местного кафетерия.
– Впрочем, день не совсем обычный, если учесть твои картинки. Этот мраморный брюшной пресс пришел как нельзя вовремя. Я показывал Наоми снимки с места преступления. А тут – приятное разнообразие.
– Я так и думала, что эти мышцы тебе понравятся.
В динамике телефона загремел смех Ханта. Он обволакивал Брайс, словно звездный свет. Если Хант сегодня смеется, хорошо. Она бы сделала что угодно, только бы сохранить улыбку на его лице.
– А этот Турр неплохо накачался, правда?
– Я хочу обратиться к руководству выставки за разрешением продавать копии в магазине сувениров. Думаю, престарелые дамы будут с ума сходить.
Ее слова были встречены еще одним всплеском смеха. Брайс улыбнулась во весь рот, затем спросила:
– Значит, Селистена должна появиться в шесть?
Губернатор опаздывала на целый час.
– Ага.
Веселости в голосе Ханта как не бывало.
Брайс снова включила компьютер. На всех новостных сайтах не было никаких известий. Только скупые строки о том, что Лунатион и вся Вальбара получат нового губернатора.
Брайс потратила целый час, просматривая изображения прекрасной архангелицы и думая, какой начальницей станет эта женщина для Ханта. Она не нашла ни одного упоминания о романтических пристрастиях Селистены. Ничего удивительного. Микай тоже не распространялся о том, кого трахает. Брайс волновало совсем не это, хотя внутри что-то заскребло, когда она увидела, насколько обворожительна эта Селистена. Но… ей требовалось составить четкий ментальный образ той, кого Хант отныне будет видеть день за днем.
Пустая коробка из-под пирога отправилась в мусорную корзину рядом со столом.
– Могу подойти после работы, – предложила Брайс. – Вместе бы посмотрели церемонию.
– Все в порядке. Не волнуйся, я тебе потом расскажу. Возможно, придется задержаться. Так что ешь спокойно без меня.
– Но сегодня «вечер пиццы».
Хант засмеялся:
– Рад, что твои приоритеты не меняются. – Из динамика донесся шелест его крыльев. – Есть что-нибудь про Авалленского Придурка?
– В новостях ничего. Мама тоже молчит.
– Уже легче.
– Ты мне проспорил пять золотых марок.
– Запиши их на мой счет, Куинлан.
– Не забывай, что мамочка может рассердиться на тебя за утаивание информации.
– Я уже собрал чемоданчик на случай бегства и готов в случае чего улететь в далекие края.
– Тогда тебе придется лететь в Нену, – засмеялась Брайс, и Хант засмеялся вместе с нею. – Неужели ты думаешь…
Звезда на ее груди вспыхнула.
– Брайс, что там у тебя? – резко спросил Хант.
– Я… это…
Брайс хмуро смотрела на сверкающую звезду, видимую в низком вырезе ее платья. Только не это. Звезда крайне редко светилась, но после вчерашнего вечера…
Она подняла глаза.
– Слушай, тут мой начальник подошел. Я перезвоню, – соврала она и отключилась, не дождавшись ответа Ханта.
Но в дверном проеме стоял Кормак Доннал.
– Если ты ищешь древний трактат «Как не быть придурком», он находится между трактатами «Прощай, неудачник» и «Пошел вон отсюда», – бросила ему Брайс.
Наследный принц Аваллена переоделся сообразно местному климату, однако его серая футболка почти не скрывала мускулистых рук. Левый бицепс окружала татуировка со странным символом. Яркое верхнее освещение заставляло ее чернила блестеть.
Кормак смотрел на ее кабинетик с типично фэйским высокомерием и презрением.
– Твоя звезда вспыхивает в моем присутствии, поскольку наш союз предопределен. Это так, на случай если ты раздумываешь о причинах.
– Кто это сказал? – нарочито громко расхохоталась Брайс.
– Оракул.
– Которая из них?
В мире было двенадцать сфинксов-оракулов, все женского пола, одна противнее другой. Самая отвратительная обитала на дне Пучины, при дворе Океанской Королевы.
– Какая разница?
Повернувшись, Кормак скользнул оценивающим взглядом по перламутрово-белому платью Брайс, золотым браслетам и, конечно же, глубокому вырезу. Или он смотрел на звезду? Брайс решила, что особой разницы нет.
– Просто хочу знать, чью задницу начистить.
Уголки рта Кормака изогнулись в улыбке.
– Не понимаю, почему я ожидал, что полукровка будет столь же послушной, как и чистокровная фэйка.
– Как видишь, не прокатило.
– Я не сказал, что мне предпочтительнее более покладистая женщина.
– Потрясно. И что именно тебе сказала Оракул?
– А что она сказала тебе, прежде чем схватиться за свои ослепленные глаза?
Брайс не желала знать, откуда Кормаку это известно. Возможно, Король Осени ему рассказал, предупреждая о характере невесты.
– Слышано-переслышано. Я спросила первой.
Глаза Кормака вспыхнули.
– Оракул Аваллена сказала, что мне суждено соединиться с принцессой, у которой в сердце звезда. И что этот союз сулит невиданное процветание нашему народу.
Пальцы Брайс забарабанили по стеклянной поверхности стола.
– Весьма широкое поле для толкований.
Вероятно, под «союзом» Оракул понимала секс и деторождение.
– Я не согласен.
Брайс вздохнула:
– Говори, зачем пришел, а потом будь любезен исчезнуть. Я сижу здесь не просто так. Мне работать надо.
Кормак внимательно разглядывал небольшой торс Турра на ее столе.
– Хотел посмотреть, где работает моя суженая. Хотел получше понять… твою жизнь.
– Ты так говоришь, будто работающая женщина – это что-то запредельное.
– Для Аваллена – да. – Он прислонился к дверному косяку. – Мой народ не посягает на старые традиции. Тебе придется приспосабливаться.
– Благодарю покорно, но я привыкла смотреть телевизор и говорить по мобильнику. И еще мне нравится, когда меня считают личностью, а не племенной коровой.
– Как я уже сказал вчера вечером, у тебя нет выбора.
Голос Кормака звучал сухо. В глазах – пустота.
Брайс скрестила руки, но затем поняла, что так Кормаку удобнее глазеть на ее вырез и звезду. Она снова опустила руки.
– Я могу… тебе заплатить, чтобы ты вообще отказался от этой помолвки?
Кормак засмеялся:
– У меня столько золота, что я не знаю, куда его девать. Деньги не играют для меня никакой роли. – Подражая ей, он тоже скрестил руки. – Тебе открывается шанс помочь своему народу и всему миру. Когда ты родишь мне нескольких наследников, заводи себе хоть целый гарем любовников. Я сделаю то же самое. Этот брак не должен тяготить никого из нас.
– За исключением той его части, где я должна спать с тобой и жить в твоем захолустье.
– Думаю, первое тебе очень понравится, – усмехнулся наследный принц.
– Каждое слово так и нашпиговано чисто мужской самоуверенностью.
Кормак пожал плечами, явно уверенный, что Брайс будет в восторге от его мужских качеств.
– До сих пор никто не жаловался. И если наш союз поможет обоим народам и укрепит королевские роды, я двумя руками за него.
– Фэйцы – не мой народ.
Они никогда не были ее народом. Нырок ничего не изменил. Во время весеннего нападения на город фэйцы заботились о спасении собственных шкур, отказывая ни в чем не повинным людям в помощи и обрекая их на гибель.
– Прощай, – отрезала Брайс, кивнув на открытую дверь.
Кормак презрительно усмехнулся:
– Твой отец слишком долго позволял тебе бегать без узды.
– Моего отца зовут Рандалл Силаго. Король Осени – всего лишь мужчина, давший мне генетический материал. Ему не было и не будет места в моей жизни. И тебе тоже.
Кормак отошел от двери. Вокруг него заклубились тени. Золотистые волосы светились, как расплавленный металл.
– Нынче ты – бессмертная и Звезднорожденная. Пора действовать подобающим образом.
Брайс захлопнула дверь.
Хант смотрел на прекрасную архангелицу, сидящую за столом, который некогда принадлежал Микаю. Сверкающая кожа цвета черного оникса подчеркивала ее светло-карие глаза, а маленький рот, казалось, постоянно улыбался. Улыбка была спокойной, терпеливой. Именно эта добрая и даже кроткая улыбка насторожила его.
– Прошу садиться, – предложила Селистена, обращаясь к нему, Исайе и Наоми.
Хант едва не поперхнулся, услышав это «прошу». В лексиконе Микая таких слов не было. Исайя выглядел столь же ошеломленным. Все трое уселись на стулья с внешней стороны простого дубового стола. Наоми, шелестя черными крыльями, сохраняла бесстрастное выражение лица.
За сверкающими белыми крыльями нового губернатора тянулся ряд окон. За окнами виднелось скопление парящих в воздухе ангелов. Все надеялись хотя бы мельком увидеть женщину, полчаса назад переступившую порог Комитиума.
Замешательство охватило Ханта еще во время церемонии в вестибюле. Вместо того чтобы величественно прошествовать мимо собравшейся толпы, эта пышнотелая сексапильная архангелица никуда не торопилась. Она здоровалась с малакимами, спрашивала их имена и говорила: «Очень рада с вами познакомиться». Или: «С нетерпением жду, когда мы начнем вместе работать». Да храни его Ктона, но Хант всерьез подумал, что Селистена говорит правду.
Естественно, он не потерял бдительности. Ни во время знакомства Селистены с малакимами, ни позже, когда она подошла к лифту, где он стоял вместе с Исайей и Наоми, готовый сопровождать губернатора в ее новую резиденцию и рабочий кабинет. Бдительность не оставляла его в момент рукопожатия – вполне теплого и искреннего. Внутренняя настороженность Ханта сохранялась и сейчас, во время этой встречи за закрытыми дверями.
Селистена внимательно оглядела всех троих. Проницательность ее взгляда еще более насторожила Ханта.
– Вы трое – это все, что осталось от триариев Микая.
Никто из них не ответил. Хант не осмеливался заикнуться о Вик и попросить архангелицу вернуть несчастного призрака из вечной тьмы впадины Мелиноэ, избавив от такого же вечного ада. Прошло несколько месяцев. Не исключено, что Вик повредилась рассудком и каждый миг своего нахождения в этой коробке молила о смерти.
Губернатор наклонила голову. Ее густые вьющиеся волосы качнулись. Одежда из полупрозрачной ткани приглушенных розово-сиреневых тонов. Серебряные браслеты на руках, серебряное ожерелье на шее. Украшения неброско светились, словно на них падал лунный свет. Если Микай излучал властность и могущество, от Селистены исходило ощущение женственности и красоты. Ростом она едва была Ханту по грудь, однако… что-то в ее облике заставляло его с некоторой опаской поглядывать на эту женщину.
– Никто не хочет высказаться? Или вы чего-то опасаетесь? – Голос у нее был музыкальным, похожим на перезвон серебряных колокольчиков. – Полагаю, правила моего предшественника весьма отличались от моих. – Она побарабанила пальцами по крышке стола. Ее ногти были покрыты бледно-розовым лаком. – Тогда позвольте мне высказаться с предельной ясностью: мне не нужно вашего слепого подчинения. Я хочу, чтобы мои триарии были моими партнерами. Хочу, чтобы вы вместе со мной защищали этот город и континент и помогали разрабатывать громадные потенциальные возможности Вальбары.
Краткая, складная речь. Хант по-прежнему молчал. Знала ли она, как он поступил с Сандриелой, а Брайс – с Микаем? И каковы были методы Микая, якобы направленные на защиту города и континента?
Селистена намотала локон на палец. Ее безупречно белые крылья качнулись.
– Чувствую, мне придется изрядно потрудиться, прежде чем я заработаю ваше доверие.
Хант сохранял бесстрастное лицо, внутренне желая, чтобы Селистена оказалась такой же прямолинейной, как Микай. Он ненавидел прежних хозяев, прятавших свои мертвые души за мишурой красивых речей. Слова Селистены вполне могли быть частью игры: заручиться их доверием, сделать так, чтобы они бросились в ее нежные объятия, а потом захлопнуть ловушку и обречь на страдания.
Наоми подняла острый подбородок:
– Мы не хотим вас обидеть, ваша светлость…
– Называйте меня Селистеной, – перебила ее архангелица. – Терпеть не могу формальности.
Микай однажды сказал то же самое, а Хант по глупости купился на его слова.
Исайя шевельнул крыльями. Видно, и соратник Ханта думал схожим образом.
Лоб Исайи до сих пор уродовала татуировка раба. По мнению Ханта, Исайя был лучше его, был более умелым командиром, но по-прежнему оставался рабом. В месяцы, предшествующие гибели Микая, ходили слухи, что губернатор вскоре его освободит. Возможность свободы умерла вместе с Микаем.
Наоми кивнула. У Ханта сжалось сердце при виде робкой надежды, мелькнувшей в черных глазах соратницы.
– Мы не хотим вас обидеть… Селистена. Мы и весь Тридцать третий легион призваны служить вам.
Хант подавил вспыхнувшее недовольство. Служить.
– Единственный способ меня обидеть, Наоми Бореас, – это скрывать свои мысли и чувства. Если вас что-то тревожит, я хочу об этом знать, даже если виной тому мое поведение. – Селистена снова улыбнулась. – Мы – партнеры. На своем легионе в Нене я убедилась, что партнерские отношения творят чудеса. В противоположность… методам, которые предпочитают мои коллеги-архангелы.
В противоположность наказаниям, пыткам и смерти. Усилием воли Хант подавил картину, вспыхнувшую в его мозгу: раскаленные железные прутья, ударяющие его по спине, поджаривающие кожу, разрывающие ее до самых костей. Сандриела смотрела на это с дивана, неспешно бросая в рот спелые виноградины.
– В таком случае мы почтем за честь работать с вами, – сказал Исайя.
Хант окончательно вытолкнул из мозга картину кровавых ужасов прошлого. Губернатор снова приветливо улыбнулась:
– Я слышала много удивительных историй о тебе, Исайя Тибериан. Мне бы хотелось, чтобы ты и дальше оставался командиром Тридцать третьего легиона, если, конечно, ты сам этого хочешь.
Исайя в знак благодарности склонил голову и осторожно улыбнулся. Хант старался не смотреть на друга. Неужели он – единственный упрямец, не верящий в правдивость всего этого?
Селистена посмотрела на него:
– Ты пока еще не произнес ни слова, Хант Аталар. Или тебе больше нравится именоваться Орионом?
– Меня вполне устраивает Хант.
Только матери позволялось называть его Орионом, и он не хотел что-либо менять.
Селистена вновь пристально посмотрела на него. Изяществом движений она была похожа на лебедя.
– Насколько понимаю, у тебя с Микаем часто возникали трения.
Хант едва удержался от желания прорычать, что так оно и было. Селистена уловила его состояние:
– Как-нибудь ты мне расскажешь о своих отношениях с Микаем и о том, что у вас пошло не так. Это поможет мне не повторять его ошибок.
– Что пошло не так? Он пытался убить мою… убить Брайс Куинлан, – вырвалось у Ханта.
Селистена, конечно же, заметила, как он споткнулся на слове «мою».
Брови удивленной Наоми выгнулись почти в дугу. Селистена вздохнула:
– Я слышала об этом. Сочувствую страданиям, которые вы с госпожой Куинлан претерпели от действий Микая.
Слова губернатора били по нему, как камни. «Сочувствую». За все годы жизни он ни разу не слышал, чтобы архангел сказал такое.
– Насколько я понимаю, вы решили жить в квартире госпожи Куинлан, а не в здешней казарменной башне.
Хант старался не давать воли нараставшему внутри напряжению.
– Да, – коротко ответил он.
– Меня вполне устраивает ваш выбор.
Хант едва не упал со стула. Исайя тоже был близок к этому, особенно когда архангелица обратилась к нему и Наоми:
– Если вы тоже хотите жить вне казарм, я ничуть не стану возражать. Казарма хороша для выковывания дружеских уз, но я уверена, что ваши узы и так достаточно крепки. Вы вольны жить так, как вам нравится.
Селистена посмотрела на Исайю и его татуировку на лбу:
– Я не держу рабов. – Впервые за время разговора она поморщилась. – И хотя астерии считают тебя, Исайя, рабом, в моих глазах ты свободен. Я продолжу то, что начал Микай, и постараюсь добиться твоего освобождения.
У Исайи задергался кадык. Хант дипломатично отвернулся к окну, откуда открывался вид на украшенный город. Наоми последовала его примеру.
Ханту не верилось в серьезность намерений Селистены. Это какая-то уловка.
– Я бы хотела взяться за дело без промедления, – продолжала губернатор. – Предлагаю каждое утро собираться здесь. Вы будете сообщать мне обо всех новостях и ваших планах на день. Если у меня появятся задания для вас или для легиона, я сообщу о них на этих встречах. – Она сложила руки на коленях. – Я знаю, что все вы – опытные охотники на демонов и в прошлом вам приходилось этим заниматься. Если – да уберегут нас боги – такое случится снова, я хочу, чтобы вы возглавили сражение против незваных гостей и уничтожили их. Прежде всего ты, Хант.
Хант кивнул. Это достаточно легко. Хотя весенняя охота за кристаллосом оказалась далеко не легкой.
– А если возникнет что-то неотложное, не надо ждать нашей завтрашней встречи. Мой телефон всегда включен, – закончила Селистена.
Наоми снова кивнула.
– Завтра в какое время? – спросила она.
– Скажем, часов в девять. Незачем проявлять усердие в ущерб сну. – (Хант удивленно посмотрел на Селистену.) – И пусть остальные отдохнут с дороги.
– Остальные? – переспросил Исайя.
– Остальные триарии. – Архангелица слегка нахмурилась. – Из-за плохой погоды на севере им пришлось запоздать на несколько часов.
Все трое замерли.
– О ком речь? – тихо спросил Хант.
– Вам же было отправлено официальное письмо. – Селистена взглянула на Исайю.
Тот покачал головой. Селистена нахмурилась еще сильнее:
– Обычно астерийский министр коммуникаций не допускает ошибок. Приношу извинения от их имени. Как вы понимаете, потеряв двух архангелов, астерии оказались в затруднительном положении. Вы трое – всё, что осталось от триариев Микая, тогда как численность триариев Сандриелы осталась прежней. Своих триариев у меня не было, поскольку легион в Нене фактически подчинялся астериям, а Эфраим захотел взять его триариев с собой. Чтобы не раздувать его группу, было принято решение: часть триариев Сандриелы отправить сюда.
У Ханта зашумело в голове. Триарии Сандриелы. Настоящие отбросы вселенной, каких еще поискать.
И теперь эти отбросы появятся здесь. В Городе Полумесяца. Войдут в состав личной гвардии Селистены.
В дверь постучали. Хант напрягся.
– Входите, – ответила Селистена.
На кончиках пальцев Ханта затрещали молнии. Дверь открылась. В кабинет неторопливо вошли Поллукс Антониус и Баксиан Аргос.
Молот и Изверг.
10
В кабинете губернатора стало совсем тихо. Хант и соратники смотрели на вошедших.
Один, Изверг, был темноволосым, смуглокожим, высоким и мускулистым. Его черные крылья слабо блестели, как блестят вороньи перья. Но в глаза сразу бросался уродливый шрам, змеящийся по шее и опоясывающий горло.
Хант помнил этот шрам – след, оставленный его молниями. Помнил и стычку с Извергом, произошедшую тридцать лет назад. Есть силы, от которых даже бессмертие не уберегает.
Обсидиановые глаза Баксиана вспыхнули, встретившись с глазами Ханта.
Зато кобальтовые глаза Поллукса засветились звериным наслаждением. Он смерил взглядом Наоми, затем Исайю и, наконец, Ханта. Хант не пытался унять свои молнии, глядя на золотистые волосы и такую же золотистую кожу бывшего командира триариев Сандриелы. На самого жестокого садиста, когда-либо ходившего по земле Мидгарда. Отъявленного мерзавца номер один.
Поллукс довольно ухмыльнулся. Селистена что-то говорила, но Хант не слышал ее слов.
Он не слышал ничего, кроме небрежно произнесенного Поллуксом:
– Привет, друзья.
Еще через мгновение Хант вскочил со стула и ударом свалил Поллукса на пол.
Итан приложил мокрую тряпку к последней затягивающейся ране на лице и поморщился. Ванная Брайс оказалась такой, как он и ожидал. Три сорта шампуней и кондиционеров, флаконы со всякими гелями и муссами для волос, щетки, бигуди двух видов, фен, не выдернутый из сети, полусгоревшие свечи и всякие косметические штучки, раскиданные по мраморной поверхности стола, словно блестящие осколки бомбы.
Почти так же выглядела ванная в ее прежней квартире. От одного присутствия здесь у него щемило в груди. Запахи этого места, запахи Брайс. Они и теснили грудь Итана.
Он бесцельно провел день, не ища себе развлечений. Сидел на диване вместе с ее химером (кажется, Хант называл этого зверя Сиринксом) и смотрел дневные телепередачи, почти умирая со скуки. Его не тянуло прыгать по новостным каналам, ожидая появления новой архангелицы. То, что шло по спортивным каналам, его не интересовало, не говоря уже о придурочной болтовне политологов.
Итан повернул лицо, чтобы в зеркале была лучше видна рассеченная бровь. Эту рану ему нанесла лично Сабина, волчьими когтями.
Похоже, она метила в глаза. Конечно, они бы восстановились через несколько дней или недель. Может, и раньше, если бы он обратился к медицинской ведьме, но даже временная слепота не входила в число ощущений, которые он хотел бы испытать.
Сейчас он вообще не хотел что-либо испытывать.
Его мобильник на столе заверещал. Итан покосился на экран. Экспресс-сообщения и первые фотоотчеты о прибытии Селистены. Если бы не избиение, затеянное Сабиной, он бы сейчас наряжался по случаю торжественной встречи прекрасной архангелицы. Волкам полагалось участвовать в таких церемониях. Демонстрация своей лояльности и прочая лабуда.
Но теперь он был свободен как ветер. Волк без стаи.
Такое случалось редко и все же случалось. Существовали одинокие волки. В основном они рыскали по глухим местам, брошенные на произвол судьбы. Итану и в голову не приходило, что он станет одним из них.
Итан вернул телефон на стол, затем повесил тряпку на и без того перегруженную вешалку для полотенец.
Ему захотелось принять обличье волка. Резко вдохнув, он приказал телу трансформироваться. Как всегда, появилось ощущение, что у него плавятся кости и рвется кожа.
Став волком, он быстро ощутил, насколько тесна ванная.
Взмах хвоста – и на мраморный пол полетели сшибленные бутылочки. Когти царапали плитки. Итан поднял морду к зеркалу и снова посмотрел на свое отражение.
Оттуда на него глядел крупный, величиной с лошадь, волк с опустошенными глазами. Из-за шерсти порезы и ссадины были не так заметны, за исключением брови.
Он вдохнул, и дыхание застряло между ребрами, попав в странный пустой карман.
Волк без стаи. Сабина с Амелией не просто избили его; они изгнали его из своей жизни, из Логова. Итан уперся спиной в вешалку для полотенец, мотая волчьей головой.
Это хуже, чем занимать самое последнее место в стае. Без друзей, без родни, никому не нужный.
Итан вернул себе гуманоидный облик. Тяжело дыша, облокотился на столик ванной и ждал, пока тошнота утихнет. Мобильник подал новый сигнал. Все мышцы тела Итана напряглись.
Перри Равенскрофт.
Он оставил бы ее вызов без внимания, если бы не первая часть сообщения: «Пожалуйста, дай знать, что ты жив».
Итан вздохнул. Младшая сестра Амелии, омега в стае Черная Роза. Это благодаря ей Итан оказался здесь. Когда ее сестра и Сабина терзали его, Перри не смела вмешаться, но затем доставила его сюда. Только она удосужилась вспомнить о нем. Одна из всей стаи.
«Просто напиши „да“ или „нет“», – добавила Перри.
Итан долго смотрел в экран с ее сообщением.
Волки – существа социальные. Волк без стаи… страдал от душевных ран, сгубивших немало волков. Но Итан еще два года назад получил тяжелейшую душевную рану, однако выжил.
Вскоре он уже не сможет в любое время принимать волчье обличье.
Итан обвел глазами ванную с разбросанными баночками, флакончиками и прочей женской дребеденью, необходимой Брайс. Она тоже была волчицей без стаи и тоже два года. Конечно, у нее есть Фьюри и Юнипера, но они не заменят ей Данику, Коннора и Стаю Дьяволов. Ничто уже не будет как прежде.
Итан ответил коротким «да» и убрал мобильник в карман. Вскоре должна возвратиться Брайс. Кажется, она что-то говорила про пиццу.
Итан побродил по просторной квартире. Сиринкс, лежащий на диване в гостиной, поднял голову и некоторое время следил за ним, потом одобрительно фыркнул и снова опустил голову, помахивая львиным хвостом.
Тишина жилища давила на Итана. У него никогда не было своей квартиры. Он привык к хаосу и сутолоке Логова, к комнате в университетском общежитии, дверь которой вообще не закрывалась, к гостиничным номерам, где он останавливался на выездных матчах университетской команды. Жилье Брайс с таким же успехом могло находиться на другой планете.
Он помассировал грудь, словно это могло прогнать оттуда тяжесть.
Итан четко знал, почему весной откликнулся на призыв Брайс о помощи, нарушив приказ Сабины. Ему было невыносимо слушать ее срывающийся, умоляющий голос. А когда она упомянула детей, которым грозит опасность, в мозгу Итана что-то взорвалось. Он ничуть не жалел о своем поступке.
Но выдержит ли он последствия? Нет, не избиение; его и раньше били. Речь о том, чтобы находиться вот здесь, одному, в подвешенном состоянии… Так паршиво ему не было с самой гибели Коннора и остальных. С того момента, когда он ушел из своей команды и перестал отвечать на звонки.
Итан совершенно не представлял, чем вообще будет теперь заниматься. Может, пока и не требуется искать себе какое-то масштабное занятие, способное изменить его жизнь. Пока достаточно просто переставлять ноги.
«Вот к чему тебя привело подчинение таким, как Амелия, – раздался внутри сердитый голос, очень похожий на голос Коннора. – В следующий раз, волчонок, думай над выбором. Оценивай. Решай, что нужно именно тебе».
Но пока… просто переставлять ноги. На это он способен. Во всяком случае, сейчас.
Итан подошел к входной двери и снял с крючка поводок химера.
– Хочешь прогуляться? – спросил он у Сиринкса.
Зверюга перевернулся на бок, словно говоря: «Лучше брюхо мне почеши».
– Ладно, почешу, – пообещал Итан, вешая поводок обратно.
– И это называется Дружелюбный Придурок?
Брайс прижалась к прутьям безупречно чистой камеры под Комитиумом и хмуро посмотрела на Ханта. Ангел сидел на стальной койке, свесив голову. Услышав ее слова, он выпрямился и сложил серые крылья. При виде его лица Брайс чуть не вскрикнула.
– Хант, это как понимать?
Синяк под глазом, распухшая губа, царапины на висках, а лоб…
– Я в полном порядке, – угрюмо заявил он, хотя вид у него был такой же, как у Итана вчера. – Кто тебе сообщил?
– Твоя новая начальница. Она рассказала, где тебя искать. Кстати, очень приятный голос. – Брайс еще плотнее прижалась к прутьям решетки. – Приятная женщина, раз она не вышвырнула тебя пинком под зад.
– Достаточно того, что она запихнула меня в эту камеру.
– Не она, а Исайя.
– Какая разница?
– Не говори со мной таким тоном!
Боги, она сейчас вела себя совсем как Эмбер.
– Встретимся дома, – еще угрюмее произнес Хант. – Тебе незачем торчать в этом месте.
– А тебе было незачем затевать дурацкую потасовку, однако ты не сдержался, отчего и попал сюда.
По крыльям Ханта скользнула молния.
– Брайс, иди домой.
Неужели его всерьез злило ее присутствие здесь?
– Ты что, сегодня намеренно попытался испортить впечатление о себе?
Хант вскочил на ноги и тут же вздрогнул от боли в избитом теле.
– За каким Хелом мне это делать?
– Потому что ты редкостный придурок, – послышался низкий мужской голос.
Брайс поморщилась. Она совсем забыла про Поллукса.
– Не хочу слышать твой поганый голос! – прорычал Хант.
– Придется привыкнуть, – раздался еще один мужской голос, на этот раз со стороны лифтового блока в конце белого коридора.
Брайс увидела высокого худощавого ангела, идущего в их сторону. Он двигался с изяществом, присущим ангелам. Далеко не красавец; чертами лица он уступал Ханту, Исайе и даже Поллуксу, однако… в нем что-то было. Целеустремленность и сосредоточенность.
Баксиан Аргос по прозвищу Изверг. Ангел, наделенный редкой способностью превращаться в исчадие Хела, откуда и его прозвище.
Хант рассказывал ей и про него. Насколько она знала, Баксиан никогда не пытал Ханта и других узников. Он творил другие, не менее жуткие дела во имя Сандриелы. Он был главным шпионом и ищейкой покойной архангелицы.
Подойдя, Баксиан оскалил зубы в свирепой улыбке. Хант напрягся.
Брайс решила, что без Ханта отсюда не уйдет. Ишь напугать ее вздумали.
– Брайс Куинлан, а почему бы тебе не подойти ближе? – вкрадчиво спросил Поллукс, слащавая физиономия которого была в не лучшем состоянии, чем у Ханта.
– Не смей говорить с ней! – уже громче зарычал Хант.
– Оставь свои замашки оберегающего альфа-придурка, – огрызнулась на него Брайс и, раньше чем Хант успел ответить, подошла к камере Поллукса.
Поллукс устроил спектакль, пристально оглядев ее с головы до высоких каблуков туфель:
– Я думал, особы твоего круга обычно работают в ночную смену.
– Это все устаревшие воззрения, какие ты решил обрушить на меня? – усмехнулась Брайс. Поллукс молчал. Тогда она сказала: – В Городе Полумесяца труд на ниве секса является уважаемой профессией. Я не виновата, что Пангера застряла в прошлом.
В Поллуксе вспыхнула злоба.
– Жаль, что Микай еще тогда тебя не убил.
Брайс сверкнула глазами. Пусть видит, что она знает, как он обращался с Хантом и как он ей противен.
– Это вершина твоих измышлений? А я-то думала, Поллукс – гений утонченного садизма.
– А я думал, что шлюхи-полукровки обычно держат язык за зубами. Но к счастью, я знаю отличный способ заставить тебя заткнуться.
– Поосторожнее. – Брайс кокетливо ему подмигнула. – У меня есть зубки.
Хант кашлянул. Брайс подалась вперед. Она находилась совсем рядом с решеткой камеры. Стоит Поллуксу протянуть руку, и его пальцы сомкнутся у нее на горле. Глаза Поллукса вспыхнули. Он почуял такую возможность.
