Сангу Манданна
Кики Каллира и нарисованное королевство

– Допустим, я признаю, что все это правда, – осторожно произнесла я, не уверенная, что и впрямь готова признать это. – Как же мой альбом оказался в этом замешан? Что во мне такого особенного?

– О, не волнуйся, – ответила Ашвини, живой персонаж из упомянутого альбома, – ты вовсе не особенная.

– Оу, – изрекла я в замешательстве.

– Я не в плохом смысле, – поспешно добавила моя гостья, – я только хочу сказать, что это не полностью твоя вина. Ты всего лишь ребенок, маленькая девочка.

– Я не маленькая.

– Послушай, – сказала она более серьезно, – боги все это время знали, что Махишасура все еще находился там. Они защищали каждую лазейку, каждый портал. Он знал, что никогда не вернется тем путем, поэтому придумал другой. И нашел путь, который, как он знал, никто и не подумает защищать. Об этом есть много историй.

– Историй?

– Существование Махишасуры в междумирье поддерживается памятью живущих здесь людей: каждый раз, когда кто-то думает о нем, Махишасура становится сильнее. Так существуют боги и асуры. Человеческая память поддерживает их жизнь. Молитвы, истории, книги и все такое. И Махишасура понял, что если ему удастся вернуть себе часть своей силы, то он сможет использовать вымышленную версию самого себя в качестве врат, превратить придуманную вселенную в реальную и создать новый портал обратно в этот мир. Боги не увидят его, пока не станет слишком поздно.

– Ты хочешь сказать, что мой Майсур – это вымышленная вселенная, которую он выбрал?

Воительница кивнула.

Внутри меня что-то щелкнуло.

– Землетрясение, – виновато сказала я. – Оно произошло из-за меня, да?

– Ты начала рисовать его, – объяснила Ашвини, – и он это почувствовал. Для тебя это было случайностью, но для него – как раз то, что нужно, и в нужное время. Если бы ты бросила рисовать, когда произошло землетрясение, он бы потерпел неудачу, но ты не остановилась. Поэтому он использовал силу, которую копил сотни лет, чтобы проникнуть в твой альбом и завладеть той версией себя, которую ты создала. Для этого он должен был оживить весь твой мир.

Получалось, что это и не совсем моя вина, но все же отчасти моя. Потрясающе.

– Ты не могла этого знать, – мягко сказала Ашвини.

– Нет, но это не имеет значения, так ведь? Хотела я этого или нет, но я дала ему возможность вернуться в наш мир.

– Не совсем, – ответила моя гостья. – Вернее, пока еще не совсем. Я сказала, что он вошел в твой альбом, но не сказала, что он вышел из него. Он все еще там, в ловушке.

На мгновение в комнате воцарилась тишина. Ашвини бросила скорбный взгляд на пространство под моей кроватью. Я вздохнула, взяла жестяную банку с печеньем и сунула ей в руки.

– Почему он в ловушке, а ты нет? – спросила я. – Ты здесь. Асура тоже был здесь. Почему Махишасура не появился?

– Дашева, – сказала Ашвини с набитым ртом.

– Что?

Она неохотно проглотила печенье и повторила:

– Душера.

– Фестиваль?

– Границы твоего альбома все еще имеют силу, Кики, – пояснила она. – Вселенная внутри него почти полностью закрыта от всех остальных миров, включая этот. За исключением одной маленькой трещинки.

Девушка потянулась за моим альбомом, который все еще лежал на полу, и открыла его на рисунке ее битвы с асурой. Глаза асуры злобно сверкнули на меня, и я вздрогнула.

– Не обращай на него внимания, – сказала Ашвини. Она указала немного левее головы асуры. – Видишь?

Я присмотрелась внимательнее. На первый взгляд казалось, что кто-то нарисовал маленькую линию ярко-золотыми чернилами, но затем Ашвини дотронулась до нее рукой. Я ахнула. Вместо того чтобы просто лечь на бумагу, ее рука как бы раздвинула края золотой линии, а затем резко скользнула внутрь листа.

Ашвини отдернула ладонь:

– Это портал, разрыв между двумя мирами.

Я потянулась к нему дрожащей рукой – и не поверила своим глазам, когда она исчезла в альбоме. Пошевелила кистью – я чувствовала ее, но не видела.

– Это так странно!

– Он открылся сегодня, – откликнулась Ашвини. – Просто крошечная трещинка, из-за Душеры. Миллионы людей думали о Махишасуре сегодня, так как его история является частью этого праздника. Он использовал почти всю свою магию, чтобы сбежать из междумирья в твою версию Майсура и оживить его, но у него еще осталось немного сил. Как раз достаточно, чтобы открыть эту маленькую трещинку.

– Так почему же он не воспользовался ею, чтобы выбраться?

– Я не сомневаюсь, что он собирался это сделать, – усмехнулась Ашвини, – но боюсь, что ты сорвала его планы. Вместо него ты нарисовала нас, – она постучала пальцем по альбому. – Асура и я были единственными существами, которых ты изобразила на этой странице, именно той, которую ты создала в день Душеры, поэтому мы были единственными существами, которым удалось выйти, когда трещина открылась. До тех пор, пока трещина между мирами остается такой маленькой, ничто ни с одной страницы не способно попасть сюда.

– А она может стать больше?

Ашвини пожала плечами.

– Да, но для этого потребуется больше магии. Больше, чем у Махишасуры сейчас. Вспомни, ему понадобились сотни лет фестивалей, воспоминаний и историй, чтобы собрать достаточно силы для того, чтобы вырваться из междумирья.

– Значит, если я уберу альбом и больше никогда не буду в нем рисовать, он не сможет использовать меня для того, чтобы я ему случайно помогла, – с облегчением сказала я.

Я почувствовала легкий укол в душе, когда это произнесла, потому что не была уверена, что смогу отказаться от этого мира, который помогал мне не развалиться на части в течение последних нескольких месяцев. Но еще я не могла позволить монстру сбежать. Перед моим мысленным взором промелькнула картина горящего мира, пепла и горстки людей, в отчаянии пробирающихся сквозь обломки. Это было похоже на сцену из постапокалиптического фильма, но сейчас казалось более чем возможным. Окей, даже если бы все было не так плохо, навряд ли Махишасура вылез бы и сказал: «Ага, теперь я свободен; а теперь пойду и куплю себе мороженое!» Скорее всего, он убьет мою маму и меня, потому что мы будем первыми, кого он найдет; и кто знает, что он сделает потом? И…

– Даже если ты ему не поможешь, он все равно может сделать трещину больше, – заметила Ашвини, к счастью, прервав мои мысли прежде, чем они действительно вышли из-под контроля. – В конце концов он добьется своего и освободится.

– Но ему понадобятся годы, чтобы собрать такую силу. Ты сама так сказала. Может быть, сотни лет.

Ашвини уставилась на меня.

– Да, но тому миру из твоего альбома придется провести с ним эти сотни лет.

Я замолчала, вспомнив все, что делал Махишасура в старых историях. Дети, похищенные из постелей, уничтоженные посевы, голод и страх. Монстры, которые бродят по улицам и заполоняют небо. Все это я вложила в свой мир. И теперь оно стало реальным.

– Что я могу сделать? – спросила я. – А может, попробовать избавиться от альбома? Сжечь его, порвать – хоть что-нибудь!

– Ты уже видела, что огонь не способен его уничтожить, – ответила Ашвини. – Но это не имеет значения, потому что есть еще кое-что, что ты можешь сделать. Ты создала этот мир, Кики, а это значит, что ты можешь приходить в него и уходить, когда тебе заблагорассудится. У тебя больше власти над этим миром, чем даже у Махишасуры. И ты можешь положить всему конец.

– Я просто рисую всякие штуки! Я не могу остановить короля асуров.

– Я всегда рядом, чтобы помочь тебе, – пообещала воительница. – Я буду с тобой на каждом шагу.

Э-э, что?

– Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой? – недоверчиво спросила я. – Залезла в свой альбом?

– Ну конечно!

– Я? Девочка, которая даже не может ездить в лондонском метро, не беспокоясь о том, что туннели именно в это время обрушатся?

Ашвини была потрясена.

– Неужели они настолько ненадежны?

– Нет! С ними все в порядке, в том-то и дело. Я знаю, что это безопасно, но все равно, когда я там нахожусь, то представляю себя раздавленной обломками.

– Боюсь, я не понимаю, какое это имеет отношение к тому, что нам нужно остановить Махишасуру.

Я почувствовала, как мои щеки запылали от смущения.

– Это объясняет, почему я не подхожу для подобного. Я даже не могу заставить свой собственный мозг делать то, что я хочу!

– Может, и так. Но ты справишься, – твердо сказала Ашвини.

– Как? Что я могу сделать такого, чего не можешь ты, чтобы остановить его?

– Будет легче, если я покажу тебе, – сказала она, а потом усмехнулась. – Я знаю, что ты напугана, но обещаю, что все не так трудно, как ты думаешь. Это может оказаться даже весело.

– Странное у тебя представление о веселье.

– Ну и кто в этом виноват? – парировала она. – Ведь это ты меня сотворила.

– А что насчет моей мамы? Я не могу просто взять и отправиться с тобой в другую вселенную! Что она подумает, если проснется, а меня здесь не будет? И она ни за что не отпустит меня, если я попрошу ее.

– О, не беспокойся об этом, – успокоила Ашвини. – Меня заверили, что независимо от того, сколько времени ты проведешь в другой вселенной, в этом мире, не пройдет и минуты. Ты вернешься до того, как твоя мама проснется.

– Кто тебя заверил?

– Эмм, – уклончиво ответила воительница. – Ну, если хочешь знать, это был… Брахма.

– Брахма? Создатель всего живого и мира, каким мы его знаем?

– Да, тот самый, – просияла она. – Когда появилась трещина между мирами и стало ясно, что я могу воспользоваться ею, чтобы попасть сюда, он рассказал мне об альбоме и о тебе.

– Ты хочешь сказать, что действительно встречалась с…

– Кики, ты получишь гораздо больше ответов, если просто пойдешь со мной.

Помимо ужаса (вполне объяснимого!) я чувствовала, что снова скатываюсь в знакомую спираль навязчивой необоснованной тревоги. Например, что, если я войду в альбом и никогда не вернусь, а потом, через тридцать лет, мама впервые откроет его и увидит меня там, все еще одиннадцатилетнюю, и облачко со словом «Помогите!» над моей головой?

Честно говоря, я не могла поверить, что провела ночь четверга, гоняясь в корзине фиолетового велосипеда за демоном, и вот-вот собиралась запрыгнуть в свой собственный альбом для рисования и быть съеденной монстром, – и все же каким-то образом мой мозг продолжал цепляться за идею о моей убитой горем матери, обнаруживающей мое местонахождение с помощью облачка.

Ну почему я такая?!

Я вынула большой палец изо рта и потянулась в карман пижамы за карандашом. Это немного помогло.

Ашвини положила руки мне на плечи, явно уверенная, что я вот-вот струшу.

– Кики, я бы не просила тебя, если бы твое участие не было так важно. Ты нам нужна. Никто другой не может этого сделать.

Она все еще не сказала, что именно мне нужно совершить.

Я сжала карандаш в кулаке и заставила себя сделать глубокий медленный вдох.

– Ладно, – выпалила я, прежде чем успела себя заставить передумать. – Хорошо, я пойду.

– Отлично, – просияла Ашвини.

Затем она толкнула меня в альбом.

Я даже не успела вскрикнуть. Только что я приготовилась уткнуться лицом в бумагу, а в следующее мгновение уже стояла на четвереньках под палящим солнцем.

Тут мой мозг окончательно сдался: палящее солнце?

Я только что была в Лондоне, в октябре, ночью. И уже практически забыла, что такое палящее солнце.

Я сделала медленный прерывистый вдох и крепко зажмурилась. Под руками я почувствовала камень, гладкий и горячий от солнца. Рядом журчала вода. Фонтан? Ручей?

Я неуверенно поднялась на ноги. Кто-то находился рядом со мной.

– Кики, – услышала я возбужденный голос Ашвини. – Открой глаза.

Я подняла веки. Свет. Нестерпимо яркий. Я заморгала, ослепленная им, и подождала, пока глаза не привыкнут к блеску. А потом я увидела его.

Мое золотое королевство.

В этот момент я потеряла сознание.