Салма Кальк
Любовь против нелюбви
Пролог. Волшебное кольцо
Отдавай, мой гость, мне моё кольцо,
А не хочешь если – совсем возьми.
(Мельница)
Н
ужно ли спасать девушку, если встретили её зимой в лесу в затруднительном положении? Даже если и так, кольца у неё следует брать с большой осторожностью.
Не верите? А вот послушайте.
1. Зима
Жил-был на северо-востоке Полуночных островов один богатый и знатный человек, и было у него три сына. Старший, Джон, почитался родичами и соседями за умного – вперёд старших не лез, порученное исполнял, советы слушал, непотребств не творил. Средний, Эд, тоже был ничего себе так. А вот младший, Уилл, подкачал – родился дурак дураком. Не из тех, что ложку в ухо несут, но – с кем вечно что-то случается.
Пока был мал, и беды его тоже были небольшие. То в овраг упадёт, то из болота его вытащат едва живого, то запнётся на ровном месте да ведро с помоями на себя перевернёт. А как подрос, то и беды разом с ним подросли.
Как-то раз отправился он с друзьями на лодке в море порыбачить – так с ясного неба упал на них сильнейший ветер, лодку перевернул, самих чуть не потопил, чудом до берега добрались. Потом было дело – едва бревном не задавило, и вообще работа по хозяйству у Уилла из рук валилась. От всякой бодливой коровы Уиллу тоже доставалось, он уж и скотный двор обходил стороной, а какой же из него хозяин, если к своей скотине носа не показывает?
Шло время. Женился Джон – на знатной девице с хорошим приданым. Женился и Эд – на девушке из соседнего поместья, взял за ней хороший кусок земли, прямо рядом с Телфорд-Каслом. А за Уилла никто идти не хотел. Прямо, конечно, не отказывали, ибо отец его, старый лорд, был нравом крут и отказа бы не стерпел, но меж собой говорили – что лучше уж отправить дочку или племянницу подальше, чем отдавать за такого неудалого да неумелого.
Как-то раз, зимой, в йольские дни, собрались в Телфорд-Касле родичи. Кузены и племянники, чьи-то сёстры, чьи-то братья. Днём носились по замёрзшим полям, гоняли лис да зайцев в ближнем лесу, а вечером садились у камина и рассказывали сказки. Или вот ещё гадали. На достаток в будущем году, на женитьбу-замужество, на любовь.
Уиллу, как водится, не выпало в том гадании ничего особенно хорошего. То монетку мелкую вытащит из мешка с зерном, то колечко бронзовое с синей стекляшкой, да ещё и волос какой-то зацепился за то колечко, он сразу и не разобрал. Налетели девицы – кузины да племянницы, выхватили из рук обалдевшего парня то кольцо, да как начнут хохотать! Волос, видите ли, был рыжий да длинный, а у кого в доме или в округе такие волосы? Ни у кого! А только лишь в хвосте у Огневласой, кобылы невиданной красы, недавно купленной старым лордом. Вот и посмеялись – кому, мол, и кобыла – невеста! Раз с девками-то не заладилось!
Плюнул Уилл да и ушёл спать. А поутру встал с рассветом и подался в лес – любил он это дело, по лесу бродить. Он понимал лес, знал, как там следует ходить, чтобы не тревожить почём зря никого из тех, кто там водится, и лес платил ему добром. Уилл всегда мог легко найти и полянку с ягодой, и пенёк с грибами, и охотился он прилично – но брал себе всегда ровно столько, сколько нужно, не более. Чтобы самим достало поесть, да и хватит. Отец так и говорил – в замке да во дворе с тебя толку нет, так пойди хотя бы дичи к ужину принеси.
Уилл приносил, ему нетрудно. Так и сейчас – взял арбалет, взял рогатину да пошёл.
Долго ли, коротко шёл – и услышал странный звук, будто кто плачет тоненько. Ну вот ещё, что за дело такое, кому в лесу плакать в эту пору? Холодно и снежно. Даже и мысли не возникло не ходить и не смотреть – а ведь вокруг зимних праздников кого только ни встретишь, только накануне вечером у камина страшилки рассказывали!
Пошёл он на звук, да и вышел туда, где крестьяне из ближней деревни капканы на лис ставили. Но увидел не лисицу в том капкане, а девицу! Вот прямо девицу, да незнакомую – у них в округе таких отродясь не водилось. Девица тихо плакала, потому что ногу её крепко держало железное кольцо. Хорошо хоть, не сломала себе ничего, думал Уилл, пока разжимал капкан да вызволял пленницу.
Дева была рыжей. Нет, не просто рыжей, а огненно-рыжей. И одета не по-здешнему – в ярко крашенное синее сукно и подбитый мехом плащ. На землях Уиллова отца одевались темнее и скромнее, а девы и вовсе не отваживались надеть яркое – чтобы не цеплять взгляды лорда, его сыновей да его людей.
Дева была явно из хорошего рода – кожа нежная, пальчики тонкие, руки не знали никакой тяжёлой работы, прямо как придворные дамы королевы! Уилл в жизни не видел ни одной придворной дамы, да и ни одной королевы тоже, потому что родного замка не покидал, но – рассказы-то слышал, и не раз!
И вот теперь Уилл держал на руках тяжело дышащую деву и совершенно не знал, что с ней делать.
Что-то хрустнуло в тишине, будто упало в снег и в сухие ветки. Он глянул себе под ноги – точно, ямка в снегу, как уронил что-то. А что он мог уронить? Ничего такого у него не было. Пришлось бросать на землю свой толстый суконный плащ, аккуратно складывать на него бесчувственную деву и смотреть, что там упало.
Шарил он руками, шарил, раскапывал снег, и вдруг что-то блеснуло в скупых лучах зимнего солнца. Смотрит Уилл, а это кольцо. Взял он осторожненько, двумя пальцами, повертел – необычное кольцо, не иначе волшебное. Потому что само по себе оно серебряное, или очень на него похожее, а камень в нём странный. С виду – просто камень, каких на морском берегу, что звёзд на небе в ясную ночь. Но стоило попасть на него солнечному лучу – и заиграл тот камень всеми цветами радуги. Синим, зелёным, жёлтым, лиловым. А вокруг камня – зубцы ажурные короной.
Только вспыхнул на солнце камень – как очнулась дева. Застонала, зашевелилась.
– Твоё, что ли? – спросил Уилл.
– Отдай, – простонала она. – Не тебе им владеть.
– Я ж могу не владеть, я могу просто придержать, – заметил Уилл.
Кольцо было как раз под тонкий девичий пальчик – ему только на мизинец, да и то на самый конец.
– Отдай, что хочешь исполню, – проговорила дева, и видно было, что нелегко ей дались те слова.
Неужто повезло? – думал Уилл. Неужели встретил не просто деву, каких и в замке, и в деревнях вокруг хватает, а волшебницу или вовсе не человека, а кого-то из Старших?
Вгляделся внимательно – дева да и дева, но кто ж её знает-то, на самом деле?
– Три желания? – спросил несмело.
– Пусть три, только отдай, – выдохнула она.
Дышала тяжело, бледная была – прямо как тот снег, что вокруг под солнцем серебрится.
– Будь по-твоему, – кивнул Уилл. – Только про желания-то не забывай!
И вложил кольцо ей в руку. Сжала она пальцы и так лежала, дышала тяжело. А потом словно кто понемногу стал её раскрашивать – порозовели щёки, покраснели губы, выровнялось дыхание. И раскрылись глаза – невероятно синие. Глянул Уилл в те глаза… и пропал.
Так и закоченел бы в лесу, наверное, но дева заметила и рассмеялась.
– Чего уставился? Помогай подняться, раз уж нашёл меня здесь да желания исполнить просишь!
Уилл протянул ей руку, помог встать на ноги. И вправду чудо – дева будто и не лежала тут, на его плаще, едва дыша, ещё совсем недавно! Но она смотрела на него и улыбалась.
– Как зовут тебя? – спросила она.
– Уилл… Уилл Телфорд из Телфорд-Касла, – выдохнул парень.
На щеках девы играли от улыбки ямочки, пышные длинные волосы так и горели огнём на солнце, вокруг серебрился снег… потянулся к ней Уилл и поцеловал.
То есть – только коснулся. Ибо со смехом отпрянула она и говорит:
– Осторожнее, Уилл Телфорд из Телфорд-Касла. Увлечёшься да забудешь дорогу домой, так и останешься тут вокруг дерева ходить, зачем оно тебе надо?
– Не надо, меня дома ждут. А тебя как звать?
– Мэгвин, – снова улыбнулась она.
Прямо как солнца в зимний день добавила. И снег обычно так не сверкает, и под ногами так остро не хрустит, и сосульки на ветках так тоненько не звенят. Глядеть на неё – и не наглядеться, слушать – не наслушаться.
– Ступай, Уилл Телфорд, – повторила она.
– А желания? – встрепенулся он.
– Будут тебе желания, – кивнула дева Мэгвин.
– Я ж тебе их не сказал, – изумился он.
– Ну так скажи, – она всё ещё улыбалась. – Вдруг не угадаю?
– Мне того, жениться надо, – сказал он.
А потом подумал: что он несёт, дурак такой! Зачем ему жениться на ком-то там, если вот оно стоит, его счастье, смотрит и улыбается? А говорит – будто колокольчики поют, такие, звонкие и нежные, небесные, таким только в небесах и звенеть, нигде больше.
– Женишься, – кивнула она. – Да так, что все ахнут. И жить будешь хорошо.
– Благодарю тебя, – он вспомнил, что бывает в мире вежливость, поклонился и поцеловал тонкие пальцы, на одном из которых уже синело знакомое кольцо.
– И я благодарю тебя, – кивнула дева Мэгвин. – Ступай же, стемнеет скоро!
И вправду, день-то к закату клонится, ничего себе он задержался-то! Дни сейчас недолгие, нужно успевать, пока ворота не заперли!
Уилл повернулся, двинул туда, где начиналась тропинка, выводящая из леса, и вдруг раз! – лес-то и кончился. Смотрит он – стоит на опушке, впереди виднеются стены и башни Телфорд-Касла. Оглянулся на тропу – а нет той тропы, как вовсе не было. Ни единого его следа, а у него сапоги хорошие, железом окованные, в снег просто так не наступишь. Не умеет он так ходить, чтобы в снегу следов не оставлять.
Перекрестился да побрёл себе к замку, а то темнело уже. Там его сегодня и не ждали – на рассвете ушёл, на закате не явился, наверное, заночевал, с ним такое случалось. Но пустили – ибо ещё не вовсе стемнело, да и перекрестился Уилл, как надо, а никакая нечисть того не сможет, это всякий знает.
* * *
А дева Мэгвин проводила взглядом местного недотёпу и улыбнулась. Впрочем, если будет у него немного удачи, то не такой он и недотёпа! Собой хорош, сложен ладно, кудри пшеничные, глаза голубые. Загляденье! Это он подле старших братьев теряется, а так-то и сам ничего!
Вздохнула, посетовала про себя – что пришлось дать обещание. Но как тут было иначе? Никак. Очень уж не ко времени попала она в тот капкан, совсем не смотрела под ноги.
Дело было в том, что у Мэгвин вчера случился первый выход в люди. Первый раз выбраться в человечий мир, пройтись по снегу, подставить лицо лучам солнца. Посмотреть, как здесь всё устроено. Хоть и предупреждали её, чтоб осторожничала, она же не слушала, думала, что нет умнее и хитрее, чем она… вот и вляпалась.
Что ж, теперь придётся выполнить всё, что обещала, потому что не выполнить нельзя. И впредь быть осторожнее, смотреть и под ноги, и под снег, и вообще оглядываться – что вокруг-то происходит.
Мэгвин оглянулась, никого не увидела, облегчённо вздохнула. Перекинулась в рыжую лису и побежала себе.
2. Весна
Уилл лежал в болоте, смотрел в небо и ждал конца.
Он уже не чувствовал боли, и тела своего тоже не чувствовал. Но в полусне-полудрёме отчего-то мог думать. О том, что зря послушался отца и отправился с ним и старшими братьями усмирять северную границу. Будто своих неприятностей мало и будто не нужно никому держать Телфорд-Касл – потому что, скорее всего, победители дойдут туда, и тогда от их рода не останется никого, совсем никого.
Дома оставалась жена Мэри, и четверо их детей, и жена брата Джона, тоже с детьми, у Эда жены уже не было, но были сыновья. Эх, их столько лет не трогали, и может быть, не стали бы? Если бы они сами не связались в древнюю свару?
Уилл видел, как погиб отец, и смерть Эда тоже видел. О Джоне он ничего не знал, но брат был тяжело ранен ещё вчера, сегодня с трудом сел в седло.
Знал – они разбиты, будто и не было у них отличной конницы, и лучших на северном побережье лучников! Но у них не было магов, ни одного. А северянам служили целых три. И похоже, только один из них был человеком, а двое других – и вовсе из Старшего народа. Маги швырялись молниями, поджигали всё, что могло гореть, разверзали землю под ногами коней, а под конец и вовсе превратили небольшую поляну в болото с кочками. И кажется, даже с жабами, которые вылезли на кочки на закате и принялись квакать.
Вот так и кончилась жизнь – в болоте, среди жаб, думал Уилл. А ведь всё было неплохо, а после той зимы, когда он нашёл нездешнюю деву и кольцо, – весьма неплохо.
Она сказала тогда – женишься, да так, что все ахнут. Так и вышло. Проезжал мимо герцог Сомервил со своими людьми и домочадцами, и была при нём племянница – дочка сестры, по имени Мэри. Лицом милая, нравом кроткая, чем-то она тронула сердце Уилла – нет, не поразила громом, но – тихой лаской и мягким обращением. Было видно, что он ей тоже глянулся, и никто не думал, что герцог отдаст родственницу за недотёпу Уилла – но тот отдал. И приданое за ней дал неплохое.
Отец, лорд Телфорд, изумлялся – но Уилла с той поры стал похваливать. И охотник-то он, и стрелок, и жену нашёл – не чета другим, и дети у него красивые, сильные, здоровые. У Джона был один сын, и тот хворый, и три девчонки. У Эда – два сына и дочь, но такие, обычные. А Уилловы дети уродились красавцами, в деда – что дочки Энни и Джейн, что сыновья Джон и Грегори. Кудри пшеничные, глаза голубые, ясные, сложены – загляденье, и здоровы – тьфу три раза через левое плечо.
Впрочем, если северные маги дойдут до Телфорд-Касла – то там не выживет никто. Ни взрослые, ни дети. Ну да, на стенах есть пушки, но хватит ли обученных пушкарей? Выстоят ли те стены против магического огня с небес? А если подожгут ворота? Да что там, где он – и где те ворота, и стены, и все те, кто внутри?
Глаза уже не открывались, и мысль от дерзких налётчиков перескочила на то, давнее, запретное. О чём сам себе думать заповедал. О рыжих кудрях, синих глазах, искорках на снегу. О голосе, что как ласковый ручеёк. О смехе, звонком, как капель, как небесные колокольчики, что поют там, далеко, лишь для избранных праведников.
О нет, это было не сравнить с мыслями Уилла о жене – это просто другое. Как есть рождественская песнь – светлая и радостная, а есть – мелодия скрипок, что поют в Бельтайн у костра, которая тоже хватает за душу, но – не так, или не тем местом, или не за ту душу, хотя что это он, душа-то единая, бессмертная, слабая…
Уилл почти никогда не вспоминал о той зимней встрече. Изредка. И всегда – с благодарностью. Потому что понимал – непростая то была дева, раз удачу к нему привлекла, да и что простой в капкане делать, простые дома сидят, а в лес по тропинкам не ходят, и в глушь звериную, где духа человеческого днём с огнём не сыскать, не забредают. И свезло ему по-крупному, раз он её повстречал, потому что мог ведь всю жизнь прожить и недотёпой остаться.
Где-то она сейчас? Жива ли? Здорова ли? Не попалась ли ещё кому-нибудь в капкан, да такому, что не пожалел бы? Хоть разок бы увидеть её напоследок – хоть знать, что не пригрезилась ему та встреча!
Уилл открыл глаза – и не видел уже неба. Не то стемнело, не то смерть к нему подкралась – неслышно и неотвратимо. Но не шли на ум слова молитвы, а вот звон тех небесных колокольчиков – слышался. Далеко-далеко, а потом – будто ближе, и ещё ближе, и совсем рядом…
– Звал? – спросил подле Уилла звонкий девичий голос, знакомый до боли – и неизвестный вовсе.
Силился он открыть глаза – но не мог уже. Хотел вдохнуть да ответить – но не было в нём столько сил.
– Ну что, болезный, досталось тебе? Пойдём, полечу, – сказала, невидимая, точно ангел вздохнул рядом да крылом своим его осенил.
А потом то крыло объяло Уилла со всех сторон – и больше он не помнил ничего.
* * *
Мэгвин услышала зов.
Не соплеменника, не родича – но кого-то другого. Непонятного.
И зов был такой силы, что противиться ему она не смогла. Пришлось идти и смотреть.
Лисьи лапки привели в болото, которое ещё недавно болотом не было – Мэгвин чувствовала это очень хорошо. А над тем болотом витал запах смерти.
Мёртвые люди, мёртвые кони. Заколоты, застрелены, зарублены. Утонули.
Опять кто-то решил проучить людей? За что? Мэгвин кое-что знала о людской магии, она была другой. Люди слышали только часть магических сил, и то обычно человеку была подвластна малая толика этой части. Мало кто из людей мог призвать и силу всех стихий, и жизнь, и смерть, и божественную правду. Сородичи Мэгвин просто видели мир, как он есть, со всеми силами в нём, и умели где взять, а где договориться. И сделал болотом несчастную полянку именно такой сородич – Мэгвин узнала характерные сплетения сил.
Но кто её звал? Здесь как будто нет уже никого живого! Или… есть?
Она осторожно сделала несколько шагов… и увидела. Конечно, она узнала его мгновенно. Того, кто спас тебе жизнь, будешь помнить всегда, даже если это просто человек. И сейчас он уже наполовину утонул в болотной жиже, смешавшейся с кровью, и дышал хрипло, и глаза его смотрели – и не видели.
Мэгвин выудила из воды его руку и надела ему своё кольцо. И вспомнила его имя – Уилл Телфорд из Телфорд-Касла, так он назвался.
Действие кольца началось – раненый задышал ровнее. Можно было попробовать вытащить его из воды и унести к себе – там лечить сподручнее.
Мужчина был тяжёл. Он и в юные годы не отличался лёгкостью в кости, а теперь и вовсе был могуч, а его крупное тело – неповоротливо. Но Мэгвин справилась. Сама она пользовалась силами мира играючи, такова была её природа – для таких, как она, всё это было что солнечный луч или ветерок в поле. Поэтому тело послушно приподнялось над водой, а там уже можно сколдовать ему лететь к ней в норку.
Да, Мэгвин жила в норе – и было это нечто среднее между лисьей норой и человечьим жилищем, как и сама она с точки зрения людей не была ни человеком, ни зверем. Ну да, она и не зверь, и не человек, она просто из Старшего народа. Раньше здесь только такие и водились, это теперь одни люди везде.
Та нора была… недалеко. По её меркам, не по людским. И если она не удалялась от той норки слишком, то могла попасть в неё достаточно быстро – обычная магия дома. Да и кольцо ей в помощь.
В норе она уложила раненого на единственное ложе, застеленное белоснежным льняным полотном, и принялась за дело. Остановить кровь, срастить кости, промыть и зашить раны – большие и малые. Мэгвин не знала, сколько времени прошло, длился ещё день побоища, или взошла новая заря. Очень уж мало оставалось в нём жизни в момент их встречи, пришлось делиться, ни до чего другого дела не было.
Грязная и рваная одежда сгорела в огне – ладно, сапоги можно оставить, и пояс, и сумку поясную. Оружия при нём не было – только ножны на поясе, да ещё одни в сапоге, и все пустые. Наверное, всё осталось где-то там, в болоте или в телах врагов. Ничего, наживёт новое. Если проснётся.
Простынь тоже пришлось отправить в огонь и постелить свежую. И накрыть его ещё одной. И пусть спит.
Мэгвин сама не заметила, как уснула. Свернулась в клубок подле него, накрыла нос хвостом – и провалилась в сон.
Ей тоже нужно спать и восстанавливать силы.
* * *
Уилл проснулся и никак не мог понять, где он есть. Что за каменный свод над ним, откуда пробивается слабый свет, почему он лежит здесь и как сюда попал. Была битва, его ранили, потом снова ранили, потом убили коня, и он упал в болото… а потом?
Он попытался пошевелиться – но сил не было, он был слаб, как котёнок или щенок, и едва мог пошевелить пальцами. И ни одного звука тоже издать не смог – разевал рот, как рыба, да и всё.
Сбоку лежало что-то тёплое. И дышало, и щекотилось шерстью. Зашевелилось, и словно хвост мазнул по его руке. Собака? Кот? Откуда?
И будто кто-то сказал: «Спи». И дохнул ему в лицо чем-то сонным. Что тут оставалось? Только спать.
Снова он проснулся в полной темноте. Никакого свода, никакого света, и под боком никого. Но можно было немного пошевелиться – на один бок повернуться, на другой, руки-ноги потянуть, пальцами пошевелить. Сил всё ещё было немного, но – больше, чем в прошлый раз. Если он и был вообще, этот прошлый раз, а не приснился ему. Да и сейчас, правду сказать, он не мог точно сказать – спит или бодрствует.
Пошевелился снова – и что-то задел, в темноте не было видно, что именно. Грохот подсказал, что, наверное, это не сон, это самая что ни на есть реальность – будто кубок на пол упал, да ещё и вода какая-то разлилась.
Лёгкие шаги, прикосновение пальцев ко лбу. И снова не то шёпот, не то мысль – «Спи. Рано. Всё потом».
Третье пробуждение случилось оттого, что в сон его кто-то проник и сказал: «Пора, теперь можно». Раз пора, так пора, и Уилл открыл глаза.
Она сидела рядом и осматривала его – как лекарь или даже как целитель. Легко касалась рук, ног, корпуса. Увидела, что он проснулся.
– С возвращением, Уилл Телфорд из Телфорд-Касла, – улыбнулась она.
– Здравствуй, Мэгвин, – даже в мыслях он никогда не произносил её имени, а тут всё равно что само на язык пришло. – Где это я? Что со мной? И где остальные?
– Об остальных ничего не скажу. Я нашла лишь тебя, и постаралась вылечить. Я думаю, ты уже сможешь встать на ноги – сейчас. И одежду для тебя я тоже нашла.
Он глянул – одежда была незнакомая, только сапоги да пояс – его. Сорочка из тонкого полотна с незнакомой вышивкой, да такие яркие цвета, что он и не встречал никогда. Дублет – шерстяной, по всему видно – тёплый, и лёгкий, и тоже с незнакомой вышивкой – листики там какие-то и цветочки. Штаны и чулки – такие же зелёные, как дублет, и такие же незнакомые. Надел – и всё оказалось впору.
А на своей правой руке он увидел знакомое кольцо.
Мэгвин принесла умыться. Уиллу удалось встать, сначала в глазах потемнело, но после он отдышался и смог не только стоять на ногах, но и сделать несколько шагов по освещённому магическими шарами покою.
Ложе, лавка, сундуки – как в обычном доме. Небольшой стол, на нём – хлеб, сыр на чистой тряпице, какая-то зелень. И кувшин с водой. И ни одного окна.
– Ты здесь живёшь? – спросил он.
– Да. Когда бываю в ваших краях, – улыбнулась она. – И пригласила бы тебя задержаться подольше, но тебе стоит поспешить. Пока от твоей прежней жизни ещё что-то осталось.
– Замок? Мэри? Дети? – схватился он за голову. – Ты знаешь, что с ними?
– Знаю, что времени нет. Ты исцелился не до конца, но чтобы добраться домой и победить, тебя достанет.
Мэгвин тряхнула рыжими кудрями, достала из сумки на поясе камешек на цепочке. Вроде и обычный, а вроде – и нет.
– Если ты вернёшь мне моё кольцо, я дам тебе это. Кольцо не даст тебе защиты от оружия, а камень – даст, хоть и небольшую. Но тебе хватит. И ещё я сейчас проведу тебя своей тропой – зажмуришься покрепче, и ничего тебе не будет. Ну и… мы вернёмся немного назад.
– Назад?
– Да. Ты пролежал у меня три дня. Если ты просто сейчас отправишься домой, то… будет немного поздно. И вот ещё… возьми. Там, куда ты идёшь, безоружному делать нечего.
Клинок лежал на лавке. Он не был ничем украшен, но Уилл с одного беглого взгляда понял, что очень, очень непрост. Будто светящийся металл, тонкий, едва заметный узор по лезвию, изящная рукоять… ох, не люди его отковали!
Он без колебаний снял кольцо и протянул ей. Она надела его себе на палец, а ему на шею – тот камень на серебряной цепочке.
– Благодарю тебя, Мэгвин, – Уиллу было трудно, голова кружилась, но он опустился на одно колено и коснулся губами подола её синего платья, там, где змеилась изящная незнакомая вышивка. – Никто не смог бы сделать для меня больше, чем ты.
– Так и ты, помнится, не сомневался, когда спасал меня, – улыбнулась она. – Поднимайся и держись крепче.
Она взяла его за руки, и мир вокруг завертелся и размазался.
Уилл пришёл в себя в воротах Телфорд-Касла – от самих ворот уже ничего не осталось, таран валялся сбоку, защитники крепости встали на месте тех ворот и ощетинились длинными копьями. Впереди что-то копошилось в колеблющемся сером мареве, но как только Уилл взялся свободной рукой за дарёный камень – марево тут же исчезло, и остались люди, просто люди, которых можно и нужно победить.
Он понадеялся, что на башне ещё остались лучники, и что они поддержат, взмахнул рукой и заорал:
– Вперёд! – и сам первым двинулся навстречу нападающим.
