С. Т. Джоши
Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

«Каким же он был замечательным! Из крошечного черного комочка он превратился в поразительно понимающее существо. Кот разговаривал со мной на своем языке, меняя интонации, и у каждого тона голоса имелось определенное значение. Учуяв запах жареных каштанов, от которых он сходил с ума, он выдавал особое мурчание. Мы с ним играли в мяч: я бросал ему большой резиновый мячик, а кот, лежа на полу, отталкивал его всеми четырьмя лапами. В сумраке летних вечеров он, точно родственная душа волшебных существ, выбегал на газон, прятался в тени кустарников и то выпрыгивал на меня из засады, то снова скрывался из виду, пока я его не поймаю»^[318].

По всей вероятности, исчезновение Негра сильнее всего напоминало о потере родного дома.

Из письма 1934 г. мы узнаем, как сильно повлияли на тринадцатилетнего мальчика все эти события: смерть деда, утрата наследства (или его остатков – из оцененного в 25 тысяч долларов имущества Уиппл завещал 5 тысяч Сьюзи и 2,5 тысячи Лавкрафту^[319]) и переезд в новый дом.

«… впервые я оказался в переполненном людьми доме без слуг, где под одной с нами крышей жила еще и другая семья… Мне казалось, что я полностью утратил связь со вселенной, ведь что представляет собой Г. Ф. Л. без знакомых комнат, коридоров, портьер, лестниц, скульптур и картин… без двора, прогулок, вишневых деревьев, фонтана, увитой плющом арки, конюшни, сада и всего остального? Как может старик четырнадцати лет (а я действительно чувствовал себя старым!) приспособиться к жизни в скромной квартирке, к новому распорядку и плачевному виду за окном, в котором не было ничего привычного? Я думал, что жить так дальше – чертовски бесполезная трата времени. Больше никаких частных учителей, с сентября снова в школу, где наверняка будет дьявольски скучно, ведь от старших классов уже не жди той свободы и легкости, как в Слейтер-Авеню… Вот черт! И зачем влачить дальше такое существование?»

Похоже, Лавкрафт и вправду помышлял о самоубийстве – кстати, первый и последний раз за всю жизнь (не стоит верить досужим домыслам некоторых критиков). Далее он иронично добавляет, что «единственной проблемой было выбрать способ»: яд трудно достать, вешаться позорно, кинжал не даст надежного результата, о прыжке с обрыва вообще не может быть и речи из-за «ужасного вида останков» и т. д. В качестве варианта Лавкрафт рассматривал реку Баррингтон к востоку от Провиденса, на границе Род-Айленда и Массачусетса, и летом 1904 г. часто ездил туда на велосипеде, раздумывая о том, каково будет упокоиться на дне поросшей водорослями реки. Что же его остановило? Давайте прочитаем дальше:

«И все-таки кое-что меня удержало, а именно научное любопытство и ощущение переживаний мирового масштаба. Многое во вселенной меня поражало, но я понимал, что если буду жить и учиться дальше, то сумею найти ответы на волновавшие меня вопросы в книгах. Возьмем, к примеру, геологию. Каким образом эти древние осадочные породы и расслоения кристаллизовались и вышли на поверхность в виде гранитных вершин? Или географию: что же обнаружат Скотт, Шеклтон и Борхгревинк на территории великой Антарктиды в своих следующих экспедициях… о которых я тоже все узнаю, если доживу? А что касается истории… Замышляя уход из жизни, я вдруг с неловкостью осознал, сколько всего мне еще не известно. В моих знаниях сплошь мучительные пробелы. Когда люди перестали говорить на латыни и перешли на итальянский, испанский и французский? Что творилось в мире во время мрачного периода Средневековья (я знал только о событиях в Британии и Франции)? Что находится на громадных пространствах за пределами открытых земель, в самых дальних уголках пустынь, упомянутых Мандевилем и Марко Поло… А как же Тартария и Тибет… Как же неизведанная Африка?»^[320]

То был поворотный момент в жизни Г. Ф. Лавкрафта. От самоубийства его удержала не семья, не религиозные верования и даже, как мы узнали из вышеупомянутого письма, не жажда сочинительства, а научное любопытство. И пусть он не окончил школу и не получил высшее образование в Брауновском университете, чего, кстати, всегда стыдился, Лавкрафт остается одним из самых необыкновенных самоучек современной истории. На протяжении всей жизни он не только пополнял багаж знаний, но и пересматривал свое мировоззрение в свете новой информации. Пожалуй, это его качество вызывает наибольшее восхищение.

К удивлению самого Лавкрафта и его родных, учеба в старших классах, которой он так страшился, оказалась увлекательной. Школа Хоуп-Стрит с уклоном в гуманитарные предметы и английский язык располагалась на пересечении улиц Хоуп и Олни (открытое в 1898 г. здание находилось на юго-восточном перекрестке, а нынешнее, что на юго-западном углу, появилось в 1938 г.), в целой миле от дома Лавкрафтов на Энджелл-стрит, 598. Других государственных школ поблизости не было. Говард, скорее всего, ездил в школу на велосипеде, ведь он рассказывал, что в период с 1900 по 1913 г. с ним не расставался^[321]. Возможно, по пути ему приходилось объезжать огромную территорию приюта «Декстер» для малоимущих (приют давно снесли, и сейчас здесь находится поле Олдрича-Декстера, принадлежащее спортивному подразделению Брауновского университета). На дорогу уходило немало времени, поэтому в первом семестре 1904–1905 гг. Лавкрафт частенько опаздывал на занятия (всего семнадцать раз за год). Также у него накопилось двадцать семь пропусков – вероятнее всего, из-за неустойчивого состояния нервной системы. Однако в целом он очень хорошо проводил время:

«Многие друзья (если их можно так назвать), знавшие о моем непокорном характере и неуправляемом поведении в Слейтер-Авеню, предполагали, что результатом столкновения моего упорства с авторитетом учителей-мужчин из Хоуп-Стрит будет настоящая катастрофа. Однако ничего подобного не случилось. В отличие от Эбби [Эбби Хэтэуэй, учительницы из Слейтер-Авеню], здесь наставники быстро поняли, каков мой нрав, и, устранив все ограничения, начали относиться ко мне как к товарищу и ровне. Я перестал думать о дисциплине и просто вел себя, как подобает джентльмену среди других джентльменов»^[322].

Придется поверить Лавкрафту на слово, так как в нашем распоряжении нет воспоминаний других лиц о его учебе в старших классах.

Впрочем, в отношениях Лавкрафта с учителями не всегда царила гармония. Несколько раз он вступал в научные споры: одному преподавателю не понравилось, какой метод Говард использовал для решения алгебраических задач, хотя приходил к правильному ответу, другой сомневался в утверждении о том, что в Европе существуют две коренные расы, европеоидная и монголоидная, пока Лавкрафт не напомнил ему, что саамы относятся к монголам. Самая известная его школьная стычка – спор со «старой толстой учительницей английского» по имени миссис Блейк. Вот как он сам об этом рассказывал:

«Когда я сдал сочинение на тему “Может ли человек долететь до Луны?”, она почему-то засомневалась, что я сам его написал. Сказала, слишком уж похоже на статью из журнала. Что ж, удача в тот день была на моей стороне, потому как у меня имелось все необходимое, чтобы разыграть чудесную сценку. Отрицал ли я обвинения в краже статьи из журнала? Ни в коем случае! Напротив, я спокойно сообщил учительнице, что моя работа действительно является дословной копией статьи, появившейся всего пару дней назад в одном сельском еженедельнике, и добавил, что в этом нет ничего страшного! Бедняжка пребывала в совершеннейшем недоумении, а я в довершение всего еще и сказал, что с удовольствием покажу ей оригинал статьи в печатном виде! Я сунул руку в карман и достал вырезку из сельской газеты Род-Айленда (в которой публиковали почти все подряд) с той же самой статьей. Сложная смесь чувств проявилась на лице почтенной миссис Блейк, когда она внимательно прочитала заголовок: “МОЖЕТ ЛИ ЧЕЛОВЕК ДОЛЕТЕТЬ ДО ЛУНЫ? АВТОР: Г. Ф. ЛАВКРАФТ”»^[323].

 

Естественно, это была его статья, напечатанная 12 октября 1906 г. в «Потаксет вэлли глинер» (Pawtuxet Valley Gleaner). И вновь, как и в своих выходках в Слейтер-Авеню, Лавкрафт проявил себя хвастуном и всезнайкой, поэтому неудивительно, что учителя то и дело пытались поставить его на место – правда, если верить его словам, безуспешно.

Давайте обратим внимание на то, какие предметы изучал Лавкрафт на протяжении трех лет учебы в Хоуп-Стрит. К счастью, выписки из его ведомостей сохранились, и в них можно найти немало интересной и наводящей на размышления информации. Учебный год длился 39 недель, большинство предметов было рассчитано на весь год, и лишь некоторые – на один семестр, то есть примерно 19–20 недель. (Далее в списке будут указаны предметы, изучаемые в течение года, если не отмечено иное.) В школе использовалась следующая система оценок: минимальный проходной балл – 70, аттестационный балл – 80. В 1904/05 учебном году Лавкрафт изучал элементарную алгебру, ботанику, английский, историю Древнего мира и латынь. По этим предметам он получил такие оценки:

Результаты вполне предсказуемые, за исключением удивительно низкого балла по английскому. За тот учебный год у Лавкрафта накопилось 18 пропусков и 17 опозданий.

В сентябре 1905 г. он снова отправился в школу Хоуп-Стрит, но, согласно ведомостям, перестал посещать занятия 7 ноября и вернулся только 10 сентября 1906 г. (в самом начале 1906/07 учебного года). Это был тот самый период «подобия нервного срыва», случившегося в 1906 г., однако о характере его болезни мало что известно. На последней странице Rhode Island Journal of Astronomy за 12 ноября 1905 г. написано: «Из-за напряженных событий выпуск журнала задержался на 11 дней и появился 23 ноября 1905 г. вместо 12 ноября 1905 г. Следующий номер появится уже 3 декабря 1905 г.». Однако после этого журнал, насколько нам известно, вышел только в январе 1906 г. Затем он регулярно выпускался раз в месяц вплоть до января 1907 г. и по сравнению с прежними еженедельными номерами стал намного объемнее и содержательнее. Интересно, что Лавкрафт не упоминает никаких «подобий срывов» в 1904 г., когда он столкнулся со смертью Уиппла Филлипса и отъездом из родного дома. Хотя в 1906 г. Лавкрафту пришлось почти на год забросить учебу в школе, его состояние было не таким серьезным, как в случае двух предыдущих срывов (в 1898 и 1900 гг.).

В 1906/07 учебном году он получил следующие оценки:

Общая алгебра (20 недель) 75

Рисование (19 недель) 85

Английский язык (19 недель) 90

Геометрия плоскости 92

Греческое чтение (19 недель) 85

Латинская грамматика (19 недель) 85

Латинское чтение (20 недель) 85

Физика 95

И опять низкий балл по алгебре – подробнее об этом я расскажу далее. Лавкрафт всегда жаловался, что не умеет рисовать, однако оценки по этому предмету получал неплохие. Высокий балл по физике – ожидаемый результат, также он стал уделять больше внимания английскому. За первый семестр зарегистрировано 6 пропусков и 25 опозданий, информации за другие периоды нет.

В последний год учебы в школе Хоуп Лавкрафт изучал только три предмета:

О пересдаче алгебры Лавкрафт отзывался так: «В первый год я еле-еле сдал алгебру и был так недоволен результатом, что решил добровольно пройти заново вторую половину семестра»^[324]. В его словах кроется небольшая неточность, так как пересдавал он не элементарную алгебру с первого года обучения, а общую алгебру со второго и наконец-то получил хорошую оценку. В другом источнике Лавкрафт утверждает, что «лишь огромным усилием воли добился в школе высоких баллов по алгебре и геометрии»^[325].

Согласно ведомости, он закончил обучение 10 июня 1908 г. Предположительно как раз был конец семестра, ведь по документам Лавкрафт прошел полные курсы химии и физики по 39 недель (информации о пропусках и опозданиях нет). Однако аттестат он не получил, да и закончил только одиннадцатый класс^[326] – хотя и это не факт, потому что на третьем году обучения Лавкрафт изучал только два полных курса. Для получения аттестата ему пришлось бы учиться еще как минимум целый год.

Если с учителями в новой школе Лавкрафт более-менее нашел общий язык, то с одноклассниками, как всегда, особо не ладил. В Слейтер-Авеню его прозвали «Лави», а во время учебы в Хоуп-Стрит из-за публикации статей по астрономии он получил уже более серьезное прозвище – «Профессор»^[327]. Лавкрафт признается, что отличался «непокорным характером» и вел себя «откровенно задиристо»:

«Любые обидные слова, особенно подвергавшие сомнению мою верность и честь как джентльмена восемнадцатого века, вызывали во мне страшную ярость, и если обидчик не брал свои слова обратно, я тут же затевал драку. Ничего хорошего из этого не выходило, потому что физически я был не очень крепок, но пощады никогда не просил. Даже проигрывая, я продолжал выкрикивать: “Сам ты пошел к черту”, пока победитель не переставал меня колотить, иначе было бы зазорно… Время от времени мне удавалось одержать победу, напугав слабонервного соперника яростным воплем: “Клянусь богом, я убью тебя!”»^[328]

Итак, Лавкрафт пережил множество стычек. Интересно, был ли одним из его противников «Монах» Маккерди, семнадцатилетний хулиган из Слейтер-Авеню?

Влияние плохого предчувствия, предшествовавшего смерти деда Лавкрафта, сказалось и на его юношеских научных работах – точнее, на их отсутствии. Выпуск Rhode Island Journal of Astronomy и Scientific Gazette обрывается на номерах от 31 января 1904 г., а последняя публикация журнала по астрономии, объединенного с «Ежемесячным альманахом», относится к февралю 1904 г. Заметьте, что это произошло за месяц до кончины Уиппла. По словам Лавкрафта, оба журнала возродились в виде ежемесячников, первый – в мае 1904 г., а второй – в августе того же года, но выходили всего на протяжении нескольких недель^[329]. Эти номера не сохранились. Реклама Scientific Gazette появляется в Rhode Island Journal of Astronomy в течение лета 1905 г., а в номере от 17 сентября 1905 г. сообщается, что Scientific Gazette больше не будет выпускаться. Таким образом, можно считать утерянными несколько экземпляров Scientific Gazette: с 31 января 1904 г. по январь 1909 г., когда вышел последний номер.

Хотя Лавкрафт забросил написание статей по химии, его интерес к этой науке не угас, и он продолжал ставить эксперименты и приобретать новое оборудование. Так, у него появился спектроскоп (прибор оставался у Лавкрафта и в 1918 г.) и спинтарископ для обнаружения радиоактивного излучения. В одном из писем Лавкрафт рассказывает, что в нем содержалась «мельчайшая доля радиоактивного вещества»^[330]. Затем он добавляет, что на его теле есть знак в память об увлечении химией: «… безымянный палец правой руки, на ладони которой остался шрам после ожога фосфором в 1907 г. Я едва не лишился пальца, но врач, мой дядя [Ф. Ч. Кларк], сумел его спасти».

Что касается Rhode Island Journal of Astronomy, поздние выпуски (с 16 апреля 1905 г.) ничем особенно не отличаются от предыдущих. Лавкрафт начал использовать для печати журнала разные цвета, из-за чего текст в некоторых номерах разобрать почти невозможно. В выпуске от 14 мая 1905 г. он заявил, что больше не станет пользоваться разноцветными красками. Начали появляться критические статьи Лавкрафта: например, в статье про «Астрономических чудаков» (11 июня 1905 г.) он осыпает оскорблениями противников теории Коперника (в основном лидеров странноватых религиозных групп). На протяжении всего лета в журнале выходит длинная серия статей «Как построить и использовать телескоп» (вероятно, по мотивам схожей серии, печатавшейся в 1903 г. в Scientific Gazette), а также статьи по истории телескопа, древней астрономии, открытии седьмого спутника Юпитера и т. п.

Из этих номеров мы можем узнать, кто именно читал Rhode Island Journal of Astronomy. Несомненно, поначалу читателями журнала были члены его семьи, но теперь, когда с Лавкрафтом оставалась только его мать, он, возможно, решил продавать копии (по той же цене – 1 ц. за номер, 25 ц. за 6 месяцев, 50 ц. за год) живущим поблизости друзьям и родственникам. В журнале от 8 октября 1905 г. под броским заголовком «Внимание!!» указано: «Подписчики, живущие за пределами Провиденса, будут получать журнал почтой раз в месяц по несколько номеров сразу». Следовательно, у издания имелось как минимум несколько читателей из других городов, ради которых стоило поместить такое объявление. Скорее всего, среди них была Энни, тетя Лавкрафта, переехавшая с мужем в Кембридж, штат Массачусетс. Возможно, журнал приобретали и другие родные Лавкрафта.

Еще более удивительное объявление значится в выпуске от 22 октября 1905 г.: «С тех пор как начал выходить наш журнал, у него появилось множество плагиаторов. Только что вышло издание, целиком и полностью копирующее наши статьи. НЕ ОБРАЩАЙТЕ НА НЕГО ВНИМАНИЕ, покупайте только ПОДЛИННИК». Судя по всему, школьные товарищи Лавкрафта хотели таким образом ему польстить, Говард же их попыток не оценил. В подтверждение подлинности на дальнейших номерах журнала красовался штамп с надписью «ОРИГИНАЛЬНОЕ ИЗДАНИЕ».

Одним из подражателей Лавкрафта был Честер Пирс Манро, хотя ему хватало ума не соперничать с другом в сфере науки. В Rhode Island Journal of Astronomy от 30 апреля 1905 г. сообщалось о запуске «Новостей Ист-Сайда» (East Side News) под редакцией Ч. П. Манро. Цена значилась такая же, как и на журнал Лавкрафта (1 ц. за номер, 25 ц. за 6 месяцев, 50 ц. за год). На долю этого издания, которое Лавкрафт в номере от 21 мая 1905 г. описал как «газету высокого качества… где публикуются не только местные новости, но и много интересных материалов для широкой публики», выпало значительно больше неурядиц по сравнению с журналом Лавкрафта. Выпуск газеты был приостановлен на лето 1905 г. и возобновился в сентябре, когда семья Манро вернулась с отдыха. Вскоре после этого газета сменила название на «Провиденс таймс» (Providence Times), и Лавкрафт «лично рекомендует “TIMES” как лучшее издание в своем роде» (17 сентября 1905 г.). Однако к 8 октября 1905 г. появляется следующее объявление: «PROVIDENCE TIMES! ВАЖНАЯ ИНФОРМАЦИЯ! Мы потерпели неудачу и больше не сможем издавать данную газету. Надеемся, что когда-нибудь в будущем ее выпуск – или выпуск East Side News – возобновится». Объявление, скорее всего, написал Честер. В начале 1906 г. газета действительно возродилась, к июлю ее выкупил Гарольд, брат Честера, который в мае 1905 г. начал издавать «Новости Блэкстоуна» (Blackstone News). Долго ли еще выходила эта газета – неизвестно.

Осенью 1905 г. у Лавкрафта появилось новое увлечение – метеорология. Судя по объявлениям в Scientific Gazette, он начал проявлять интерес к этой науке еще в конце 1903 г. В номере от 24 января 1904 г. рассказывается о новой «климатологической станции», которая «принадлежит владельцам [sic] данного издания» и оборудована «шестью круглыми окошками с заслонками на случай сильного урагана. Некоторые приспособления для станции еще не получены… но даже в таком виде она приносит много пользы: показания штормового указателя невероятно точны, влажный термометр работает идеально». Пожалуй, именно с этим интересом связано появление еще одного журнала под названием «Наблюдения за погодой Провиденса». В одностраничном выпуске от 5 апреля 1904 г., подготовленном четвертого числа, приводится прогноз погоды на следующий день («небо будет ясным, небольшая облачность появится только на закате»).

Из-за смерти Уиппла работа над журналами приостановилась на несколько месяцев, и уже из Rhode Island Journal of Astronomy от 3 сентября 1905 г. мы узнаем, что Лавкрафт принял участие в конкурсе нью-йоркского адвоката Ф. Р. Фаста на лучший прогноз погоды. Он самодовольно добавляет, что его «прогнозы были на треть точнее местной погодной станции, начиная с октября [1904?]». Никаких упоминаний о призе нет, так что, видимо, он не выиграл. Затем Лавкрафт обещает издавать ежедневные прогнозы за 50 ц. в год после 15 октября, но в их выпуске наступает перерыв (возможно, в ноябре и декабре 1905 г. – по всей вероятности, тогда проявились первые признаки «подобия срыва», случившегося в 1906 г.), так как в Rhode Island Journal за январь 1906 г. указано, что издание прогнозов возобновляется. В феврале становится известно, что в метеорологической станции теперь есть множество новых приборов, включая барометр, максимальный и минимальный термометр, сухой термометр, влажный термометр, дождемер, волосной гигрометр, штормовой указатель и др. В апрельском выпуске 1906 г. сообщается, что Лавкрафт «совсем недавно построил новый флюгер для метеостанции. Работы завершились 28 марта, прибор работает отлично». Однако в журнале за май 1906 г. написано: «За последнее время были повреждены несколько приборов нашей метеостанции, из-за чего нарушилось составление прогнозов». По-видимому, вскоре приборы починили, а к станции также добавили квадрант, солнечные часы и магнитный компас. Судя по небольшой брошюре под названием «Третий ежегодный отчет метеорологической станции Провиденса» (от 16 января 1907 г.)^[331], до этого Лавкрафт выпустил еще два таких отчета, однако они до нас не дошли.

Пополнялась и коллекция астрономических приборов: 14 сентября 1906 г. Лавкрафт приобрел трехдюймовый телескоп, а еще раньше – двенадцатидюймовый глобус звездного неба и планисферу Барритта-Сервисса. Даже в относительно стесненных обстоятельствах родные Лавкрафта – а все это покупалось мамой, тетушками или дядей – были поразительно щедры.

Также Лавкрафт занимался любительской печатью. Это увлечение зародилось еще в начале 1902 г., так как в журнале по астрономии от 3 января 1904 г. рекламируется «Печатная компания Провиденса. Печать карточек и малотиражной продукции. Основана в 1902 г.». В следующий раз печатное дело упоминается лишь в 1905 г., когда в очередном объявлении (в номере от 30 апреля 1905 г.) сообщается: «Наша компания обзавелась новым печатным станком, гарнитурой и другим оборудованием и вновь открылась на прежнем месте. Теперь мы печатаем только карточки, зато делаем свою работу намного лучше, чем в прошлом году. ВСЕ ЦВЕТА, ЦЕНЫ ТЕ ЖЕ». Из журнала от 22 октября 1905 г. мы узнаем, что «Печатная компания Провиденса» «открылась заново и выполняет заказы на двухцилиндровом печатном станке! Также предлагается печать на гектографе». В номере от 12 ноября 1905 г. рассказывается, что типографщик Г. Ф. Лавкрафт, наследник «Печатной компании Провиденса», владеет уже тремя станками и пятью новыми гарнитурами. Стоимость печати визитных карточек – всего 5 ц. за дюжину. К последней странице Rhode Island Journal of Astronomy за январь 1906 г. прикреплена профессионально оформленная карточка:

Г. Ф. ЛАВКРАФТ

ПЕЧАТЬ КАРТОЧЕК И МАЛОТИРАЖНОЙ ПРОДУКЦИИ

Основана в 1902 г. Энджелл-стрит, 598

Быстрое и высококачественное выполнение любых заказов (размером до 3 × 5 дюймов) по низким ценам.

НОВЫЙ ПЕЧАТНЫЙ СТАНОК «ЭКСЕЛЬСИОР» И ВСЕ ВИДЫ ШРИФТОВ.

ПЕЧАТЬ ВИЗИТНЫХ КАРТОЧЕК – ВСЕГО 5 Ц. ЗА ДЮЖИНУ.

Пробный заказ по договоренности.

Раз Лавкрафт активно рекламировал печатные услуги, то, по-видимому, получал заказы на малотиражную печать от родных и друзей. Однако к апрелю 1906 г. компания «окончательно прекратила свое существование» из-за каких-то «проблем с Rhode Island Journal of Astronomy», и всех постоянных клиентов Лавкрафт направлял к мистеру Реджинальду Миллеру на Ирвинг-авеню, 7, а печатные станки, гарнитуры и прочее оборудование выставил на продажу.

В то время Лавкрафт изо всех сил старался вернуться к нормальной жизни и писательству после смерти деда и переезда в другой дом. Вероятно, ему помогали друзья. Первым делом они возродили «Нью-Анвик» на пустующем участке земли по соседству:

«С визуальной точки зрения это был мой главный шедевр. Вместе с Честером и Гарольдом Манро я построил деревушку из раскрашенных домиков и своими руками соорудил все для сада. Некоторые деревья убрал, другие оставил, проложил дорожки, в нужных местах разместил кустарники и садовые вазоны, взятые из старого дома. Тропинки были из гравия, их границы я обозначил камнями, также добавил несколько стен и пирамид из камней. Меж двух деревьев поставил деревянную лавку, потом еще одну между двумя другими. Выровнял большое пространство, покрытое травой, и сделал из него газон с солнечными часами по центру. Другие части сада оставались неровными, и я постарался придать им вид загородного участка среди леса. Вода через систему каналов отводилась в вырытую лично мной сточную яму. Вот в таком райском местечке были написаны многие из моих ранних подростковых работ»^[332].

Лавкрафт бросил эту затею в возрасте семнадцати лет, когда «с ужасом» осознал, что уже вырос из подобных увлечений. Свою деревушку он передал соседскому мальчишке помладше, который жил напротив участка.

«Детективное агентство Провиденса» тоже возродилось примерно в 1905 г. В Rhode Island Journal of Astronomy от 7 мая 1905 г. можно увидеть такое объявление: «“Детективное агентство Провиденса” вновь открыло свои двери. Ставки прежние. Быстрое рассмотрение гражданских и уголовных дел. Низкие цены. Детективы Г. Ф. Лавкрафт и Ч. П. Манро». Однако уже в номере от 21 мая 1905 г. появляются два отдельных объявления: «Частный детектив Г. Ф. Лавкрафт. Бывший сотрудник ДАП» и еще одно, похожее, только с именем Честера Манро. Если друзья и были в ссоре, то длилась она недолго, ведь уже в следующем выпуске (28 мая 1905 г.) напечатана реклама некоего «Детективного агентства Ист-Сайда. Организовано в мае 1905 г. (Лучшее в Ист-Сайде)». Имена не указаны, но Лавкрафт и Манро наверняка снова объединились. В журнале по астрономии за июнь 1906 г. сообщается о возобновлении ДАП: «Все как прежде. Остерегайтесь подражателей. Управляющие Картер и Брейди». Думаете, какие-то новые ребята? Вряд ли. Очевидно, Лавкрафт и Честер Манро взяли себе псевдонимы в честь самых известных детективов из бульварных романов, Ника Картера и Олд Кинга Брейди. Как и Rhode Island Journal of Astronomy, ДАП тоже породило нескольких имитаторов. В номере за июль 1906 г. находим негодующую заметку о том, что «одно низкопробное агентство пытается с нами соперничать. БУДЬТЕ ВНИМАТЕЛЬНЫ!!». Подобные объявления больше не появлялись, значит, наглых подражателей удалось усмирить.

Возобновились и выступления Лавкрафта с оркестром «Блэкстоун». В Rhode Island Journal of Astronomy от 16 апреля 1905 г. появляется реклама оркестра, в которой Г. Ф. Лавкрафт и Ч. П. Манро указаны как ведущие музыканты («Хорошая музыка за низкую цену»). Объявления печатаются вплоть до октября 1906 г., а в январе 1906 г. нам сообщают о «новом репертуаре – соло для тенора и баритона», а также «фонографических концертах». Судя по всему, Лавкрафт пробовал себя в пении, что подтверждается письмом от 1918 г.:

«Около десяти лет назад у меня появилась идея отобрать у синьора Карузо звание величайшего в мире лирического певца, так что я записал свои странные завывания на ни в чем не повинный валик для фонографа. Матери, кстати, понравилось, но мамы редко бывают беспристрастными критиками, и вскоре я позаботился о том, чтобы обличающий меня компромат был уничтожен. Затем я попытался умерить свои амбиции и сделать запись попроще, что-нибудь трогательное и печальное в духе баллад Джона Маккормака. Получилось немного лучше, хотя все равно так сильно смахивало на вой умирающего фокстерьера, что после записи я вроде как случайно выронил и повредил валик»^[333].

Очень жаль, что записи не сохранились, ведь нам доподлинно не известно, как звучал голос Лавкрафта. В письме от 1933 г. он перечисляет хиты 1906 г.: «Когда козодой поет маргариткам», «Когда пересмешник поет в лесной чаще», «Я буду ждать в сумерках, Женевьева», «Золотой осенью, моя милая Элейн». Возможно, именно эти песни Лавкрафт исполнял перед публикой и записывал на фонограф. В том же письме он добавляет: «… голоса военного оркестра “Блэкстоун” сильно изменились, правда?.. Были плохими, а стали еще хуже, как мог бы осуждающе подметить сторонний наблюдатель, однако мы все продолжали вопить и выкрикивать эти чертовы песни парикмахерских квартетов!»^[334]

На тот период также пришелся расцвет загородного клуба «Грейт медоу». Лавкрафт вместе с друзьями ездил на велосипеде в деревню Рехобот, что в восьми милях от Провиденса (по шоссе 44, которое прежде называлось Тонтон-Пайк), в Массачусетсе, недалеко от границы между штатами. Там они нашли небольшую деревянную хижину с каменным дымоходом и сделали к ней пристройку – «размером больше, чем сама хижина»^[335], – где можно было устраивать какие угодно игры. И хижину, и дымоход построил ветеран Гражданской войны Джеймс Кей, помогавший им, вероятно, и с сооружением пристройки^[336]. Вернувшись сюда в 1921 г., Лавкрафт и Гарольд Манро обнаружили, что почти ничего не изменилось: «Столы стояли на прежних местах, стены все так же украшены картинами, стекла целы. Нигде не отошла отделка, а в бетонном камине до сих пор лежали камешки в виде первых букв названия клуба “ЗКГМ”»^[337]. Около двадцати пяти лет назад я и сам видел эти камни, однако во время недавней поездки обнаружил, что они разбросаны в разные стороны. Сейчас от хижины остался только каменный дымоход, да и он уже разваливается. Во времена Лавкрафта это местечко наверняка выглядело чудесно. Игры в хижине он относит к возрасту шестнадцати-восемнадцати лет; помимо братьев Манро в них участвовали Рональд Апхэм, Стюарт Коулман и Кеннет Таннер. Интересно, почему они выбрали для своих приключений именно Рехобот? Может, у кого-то из ребят поблизости жили родственники.

В том же возрасте Лавкрафт заинтересовался огнестрельным оружием. Напомню, что на момент создания первого «Детективного агентства Провиденса» он, в отличие от других мальчишек, носил с собой настоящий револьвер. Со временем он собрал довольно впечатляющую коллекцию винтовок, револьверов и другого огнестрельного оружия: «После 1904 г. я долгое время пользовался винтовками двадцать второго калибра и стрелял очень даже неплохо, пока зрение не начало меня подводить»^[338]. В связи с этим Лавкрафт потерял интерес к стрельбе, и в Rhode Island Journal стали появляться объявления вроде: «Меняю новый казнозарядный карабин 50–70 на астрономические приборы» (7 мая 1905 г.). Позже в одном из номеров (8 октября 1905 г.) он добавляет, что покупал карабин за двенадцать долларов, а продает всего за два с половиной. Также для обмена предлагается целевой пистолет двадцать второго калибра «стивенс» модели «даймонд», купленный за пять долларов и «стрелявший всего два-три раза» (14 мая 1905 г.). Даже когда семья лишилась денег Уиппла, Лавкрафт все равно без вопросов получал желаемое.