Руслан Стойчев
Сундук с мета-сказками
Однажды по тропе шёл старик. Увидев камень, он присел на него. Сказывались усталость и возраст. А пройти ещё нужно было пару километров до дома, где он жил.
Камню не понравилось, что на него сели. Он не ожидал такого поворота событий и не считал себя чем-то, на чем могут сидеть другие. Но старик этого не знал.
– Какой странный холодный камень! – подумал старик, немного посидев на нем.
И хотя камень лежал на открытом месте, согреваемый солнечными лучами, он был холодным. Всегда был холодным. Старик встал и пошёл дальше, не желая сидеть на холодном камне.
Очень давно, когда ещё в этой местности были горы, опустившиеся под землю, он откололся от массива и укатился в сторону. Это была не его вина. Так случилось. Землетрясение разрушило гору, и она рассыпалась на глыбы разного размера.
Он был одной из них. Но со временем дожди, холод и жара раскололи его на части. Как в свое время разрушилась гора, так разрушался и он. И когда старик присел на него, он был не более одного метра в высоту и двух-трех метров в ширину.
Он мог бы стать частью чьей-то придомовой ограды. Но точно этого не хотел. В этом случае он утратил бы свою уникальность. Быть одним из множества – не его участь. У него есть миссия – лежать на тропе, по которой ходят и привлекать к себе внимание.
И его замечали все, проходящие по тропе. Некоторые, идя по ней, упирались в камень, задумавшись о своём и сшибали ноги. От боли кто-то даже пинал его, ругаясь и шёл дальше. Но большинство просто обходили стороной.
– В чем же тут кроется смысл? – спросите вы. А порой обычная тропа, по которой все идут, может значить больше, чем то, что находится на ней или рядом. Она ведёт путников, помогая сократить их путь.
И те препятствия, которые попадаются на пути, лишь отвлекают внимание идущих от самой тропы. Но они возвращаются на неё, если вдруг отвлеклись. И тропа об этом даже не думает. Она просто выполняет свою задачу, служит проходящим по ней. Она – навигатор для идущего.
А камень, каким бы значимым не был, служил лишь себе.
И однажды на тропе появился великан. Он шёл по ней медленно, в мыслях о том, как он оказался в этом странном мире, где деревья были как кустарники…
Великан даже не заметил, как проходя мимо камня, случайно задел его ногой. Камень отлетел в сторону. Он катился долго по склону оврага, пока не упал в глубокий ручей.
От неожиданности камень даже не успел понять, что произошло. Вот он лежал у тропы, и вдруг был подброшен в воздух и полетел куда-то. Он не мог остановить свое движение, удаляясь от тропы. И где она теперь уже – понять сложно.
И тут – бултых, и он погрузился в воду. Лишь только небольшая часть его виднелась над поверхностью. Вода была холодной, как и он сам. Она что-то говорила ему, но он не мог понять ничего. Поток подмыл его, но это только ещё сильнее погрузило камень в воду, укрыв его полностью.
Так он и лежал в ручье, под водой. Со временем он научился понимать воду, а она гладила его со всех сторон, обнимая и лаская потоком.
Упавший в ручей камень создал затор, и вода разлилась в ширину, расширив поток ручья. Течение ручья было сильным, но сдвинуть камень с места не могло. Образовалась запруда, в которой со временем завелись мальки и появились рыбки. Туда стали прилетать птицы. Но ручей и камень не обращали внимания на них, они были заняты друг другом.
Это не было заботой, это скорее было игрой. Ручью нужно было присутствие камня, а камню – поток ручья, который обнимал его. Через время камень забыл о тропе и о тех, кто ходил по ней.
Они ему уже были не нужны. Внимание, в котором он так нуждался, камень получил совершенно неожиданно и теперь наслаждался им полноценно.
Так случайные не случайности приводят к самым важным событиям в жизни. И то, что мы считаем особым для себя, оказывается лишь нашей иллюзией.
АЛ-ОШТА
А’ггел жил в этом месте давно. Он когда-то покинул Небеса и взял на себя участь отшельника.
Сказать, что он отделился от Бога – нельзя. Он оставался един с Ним. Но, что бы обрести новый для себя опыт, ему пришлось стать равным тому миру, в котором он жил теперь.
Сколько прошло с тех времен, как он дал согласие на выполнение своей миссии – он не знал. Он помнил, кто он. Но вот незадача – забыл что должен сделать. И утрата памяти в нем возникла потому что он спустился в го’рнего мира на землю.
Пора было приступать к выполнению своей миссии. Но что это за задача? Как её решить? Знать бы, что нужно сделать и как – не было бы и необходимости здесь ему находиться. Значит, он должен был находясь в этих условиях, ее выполнить.
Дом, в котором он жил, был на разломе. Никто этого не знал, но А’ггел помнил об этом. Это с одной стороны давало ему силу жить дальше, а с другой стороны создавало ограничения. Ему не нравилось его положение. Хотелось изменить все вокруг, свою жизнь в целом.
И однажды вдруг он почувствовал, что пора выйти и уйти. Куда? На кого оставить дом? Ведь это единственное, что он помнил. Выйдет за порог – и забудет куда идти и зачем.
Да и сейчас он не знает, куда и зачем ему нужно идти. Но время пришло. И А’ггел оставив всё, ушёл. Ему нужны были ориентиры, и он придумывал себе их сам. Вот сейчас ему нужно дойти до того дерева, что виднеется на горизонте в степи.
Дойдя до дерева, А’ггел осмотрелся. Вокруг него была бескрайняя пу’стынь. Ничего примечательного, кроме вдали виднеющегося холмика. Солнце садились за горизонт и пора было остановиться на ночлег. Идти к тому холмику в ночь смысла нет, он через час потеряет его из виду.
Опустилась ночь. Звёздное небо было чистым. Луны не было, она была молодой. А’ггел встал и пошёл куда глядят его глаза. Он все равно ничего не видел вдали, но в какой то момент ему показалось, что с закрытыми глазами идти намного проще, чем с открытыми.
– Я все равно ничего не вижу. Буду идти наобум, просто так. Куда-нибудь да все же приду – решил он и зашагал спокойным шагом по бескрайней степи.
Время от времени он закрывал глаза и осматривался вокруг. Закрытыми глазами он мог видеть какие то блики сине-голубого света. И они стали ему ориентиром на пути.
Видел он их только закрытыми глазами. Открывая глаза, А’ггел переставал видеть эти отсветы. Остановившись, он подумал:
– Если я вижу эти отсветы, значит сам себе сигнализирую, куда нужно идти. Нет необходимости видеть все открытыми глазами.
Холм, на котором он оказался неожиданно для себя, был большим. С той стороны, откуда он пришёл, холм был еле виден. Но за холмом шло понижение местности. Он сам не понял, как дошёл до него, но знал точно, ему помогли те световые ориентиры, которые видел перед собой закрытыми глазами.
Очутившись на холме, А’ггел остановился. Его словно примагнитило к земле. Будь под землёй огромный магнит, а он в железных одеждах, то точно не смог бы даже подняться. Но магнетизм был лёгким. Он удерживал его примерно так, как если бы А’ггел шёл через поток воды, текущей ему навстречу..
Он не стал сопротивляться этому проявлению и остался на вершине. Закрыв глаза, он наблюдал, как перед его взором рождались и тут же исчезали радужные вихри. А’ггел наблюдал за ними, стараясь понять, что они значат.
Куда бы он не посмотрел, поворачивая голову в разные стороны – всюду были радужные блики. Так он и просидел до восхода Солнца, наблюдая за ними. Даже когда ему показалось, что он как будто бы заснул – он видел их. Было ли это во сне или наяву, А’ггел уже сам не понимал.
Солнце встало очень быстро из-за горизонта, озарив розовым светом горизонт. И тут А’ггел понял, что он пришёл именно туда, где ему следует быть. Пу’стынь ожила. Она и до этого была живой, но А’ггел не замечал проявлений её жизни. Он был всё время сосредоточен лишь на одном – куда идти, стараясь понять ориентиры, наблюдая за бликами.
Там, где он жил прежде, было все совсем иначе. Здесь же он стал видеть радужные отсветы внутри себя. Смотрел ли он с закрытыми или открытыми глазами на мир – все сверкало и сияло. Словно один мир проявлялся в другом мире.
Видел ли кто то подобное, А’ггел не знал. Что с этим делать – он тоже не знал. Ему следовало научиться воспринимать мир сразу в двух реальностях. Видимой и невидимой. И он этому учился.
Вначале привыкал, потом стал воспринимать спокойно. А уж после до такой степени привык к тому, что это стало проявлено в его жизни – даже перестал обращать внимание на присутствующий свет.
И тут оказалось, что на самом деле он видел так мир всегда. Но только ранее. Он забыл об этом своём свойстве. Он был проводником и мог найти любой путь без карт и навигации. Просто закрыв глаза и ориентируясь по оттенкам света появляющимся перед его взором.
И вот через время наступила необходимость идти дальше. Он спустился с холма. Теперь он мог идти с открытыми глазами и видеть то же, что видел закрытыми. Он видел, как перед ним появилась в пространстве золотистая искрящаяся лента света и просто пошёл за ней.
Она то исчезала, то снова появлялась. Но он видел её, а точнее уже не просто видел, а знал. Этот световой поток вёл его вперёд, туда где он был нужен. Ему не приходилось думать, что делать. Он просто это знал и делал.
Этот свет исходил из него самого. Он создавал его, сам же и ориентируясь по нему. В какой-то момент свет окутал все окружающее пространство вокруг А’ггела и он оказался словно в сияющем облаке…
Всё так же наблюдая за происходящим, А’ггел остановился и вдруг вокруг него проявился дом. Он именно проявился, словно до этого момента был не видим, а свет, исходящий от А’ггела его материализовал. Он стоял внутри большого дома, в холле и наблюдал, как проявляется вокруг него интерьер дома…
Это было удивительно. Словно мир менялся вокруг него, выстраиваясь под те цели и задачи, которые ему необходимо будет осуществить в этом месте. Что делать дальше – он знал.
– Что это за место? – подумал он.
– Уста’ Бога, Ал-О’шта – услышал он ответ.
ЁЖ
Семён не знал, как зовут пса. И хотя тот жил на его улице, в соседнем дворе, все же ни разу не слышал как его кличут.
Пёс смотрел на Семена злобно, оскалив клыки. Из его пасти текла слюна, капая в пыль на дороге. Оскал был жутким, учитывая огромную голову, массивное туловище и множество шрамов на морде, голове и спине.
Хвост пса был обрублен. По слухам, с печи упал топор и отрубил ему хвост ещё в щенячьем возрасте. От этого пёс стал злобным и агрессивным.
Но причина агрессии – не в отсутствии или наличии хвоста. Она была в хозяине дома, где жил пёс. Неоднократно пёс будучи бит по поводу и без такового, все же не уходил от своего хозяина.
Пёс привык ко двору. Это была его личная территория, на которую он никого не впускал. Собственно, за что и бывал периодически бит.
Но сейчас он был на улице, за околицей поселения. Столкнувшись с Семеном, неожиданно оскалился и вздыбил шерсть на спине. Они встретились на дороге. Пёс не хотел уступать дорогу, а Семён не знал, как ему быть.
Они стояли друг против друга. Один был испуган, другой – злобно рычал. И вдруг между ними из высокой травы неторопливо выполз ёж. Он. не замечая их, сопя и перебирая лапками, побежал к другой стороне дороги, в яблоневый сад.
От неожиданности оба внимательно следили за ежом, позабыв о своих эмоциях. Семён вспомнил детство и своего друга – ежа, которого он кормил тем, что мог стащить дома из припасов. Что думал о еже в этот момент пёс, Семён не знал.
Пёс молча проследил за неторопливым ежом, отвлекшим его от страха, который излучал встреченный им человек. Если бы люди знали, что их страх передаётся собакам и они чувствуют его, как свой собственный, но при этом даже не понимают, что это страх не их, перестали бы бояться собак.
А собаки не были бы агрессивны тогда. Но люди этого не знают. И потому боятся их. А ведь могуи жить в мире.
Еж перебежал через дорогу и скрылся в траве. Он не чувствовал страха, потому что его тело было закрыто колючим панцирем. И дело не в панцире, а в том, что ежи – весьма необычные существа. Чего им вообще кого-то бояться?
Никто не знает, как устроен мозг этого существа. Они могут нейтрализовать любую опасность, могут создать видимую опасность для других существ, которые даже не будут подозревать, что это исходит от ежей. Так случилось и с Семёном и псом.
Оба считали, что один боится, а другой злобен. Но образы этих эмоций для них создал ёж. Что бы спокойно перейти дорогу, не будучи потревоженным, он просто вокруг себя создал страх. И все, кто попадался ему на пути, чувствовали страх, считая его своим.
Одни, как человек, замирали с трепыхающим сердцем. Другие, как пёс, начинали себя вести агрессивно. Но по факту они были зеркальными отражениями друг друга.
Когда ёж перебежал и скрылся из виду, пёс и Семён спокойно посмотрели друг на друга и осторожно прошли по разным сторонам дороги. Не было страха, не было агрессии. Было скорее удивление у обоих, откуда это возникло и из-за чего?
Они не знали истинной природы ежей и потому их вопросы остались без ответа.
ЛО
Облако было огромным. В нем словно сосредоточился весь мир маленькой Ло. Она бродила по нему, желая отыскать укромный уголок, но все было одинаковым.
– Как же быть? – думала она. Вот куда мне идти? Где находится этот дурацкий цветок? И что это вообще такое – цветок? Как это найти, а главное, как узнать это?
Облачное время зависит от объёма облака. Маленькое облако – и время насыщено. Большое облако – времени больше и оно разряжено по всему облаку. Огромное облако, на котором находилась Ло, было полностью разряжено.
– Время – это энергия, думала Ло. Пока есть время у меня – я могу быть активной. Но покуда я брожу по облаку в поисках этого дурацкого цветка, моё время улетучивается, исчезает безследно. И я не воспользовалась им.
И оно также не выполнило своего предназначения. К тому же его становится все меньше и меньше. Знать бы, откуда берётся на облаке время – я бы отправилась и наполнил все свои запасы времени. Вот только в чем хранить время?
И она задумалась… Время есть. Оно откуда-то берётся. Не облако же его производит? Значит от облака время не зависит. Но почему так мало времени на больших облаках и достаточно много его на маленьких? Отчего эта особенность проявляется.
– Ой! Ло ощутила как внутри её тела зашевелилось что-то странное. И неожиданно что-то изнутри разнесло её на мелкие частицы. Она даже не успела понять, что случилось. Множество частиц распределились по всему облаку и она поняла, что они сейчас улетучатся.
Но они не исчезли, а остались в облаке. Каждой частицей Ло воспринимала теперь мир совершенно иначе, чем прежде. Она словно рассредоточилась почти по всему пространству облака и оно стало казаться ей во много раз меньше, чем прежде.
– Так выходит, что дело не во времени, а во мне самой? – подумала она. Я была маленькой и считала что облако огромное. А теперь, став большой, ощущаю облако во много раз меньшим. И времени у меня стало больше, хватит искать тот злосчастный цветок. Мне бы только понять, что это вообще такое.
А облако наблюдало за тем, как Ло вот уже долгий период присутствовала в нем. Она постепенно расширялась, при этом став похожей на множество вихрей. Они вращались играя и перемешиваясь между собой, снова разделяясь и соединяясь.
Игра вихрей была похожа на вспышки молний. И тогда облако решило, что пора действовать. Оно стало сгущаться, поглащая постепенно Ло. Она не сразу заметила, что облако стало частью её самой. Желая выйти из облака, Ло сконцентрировалась в каждой своей частице и вдруг осознала, что она изменилась.
Она теперь могла перемещаться по всему облаку мгновенно, совершенно не затрачивая на это своего времени. А так как время – это энергия, то за счёт этих перемещений, она могла сама его создавать.
С этими перемещениями Ло постепенно сгущала облако до тех пор, пока она и облако не стали одним целым. И внезапно она осознала, что они обрели общую форму. Вихри, создаваемых ею, были похожи на лепестки огненного цветка.
Тор, рождённый Ло, был заметен отовсюду. Он преображал все пространство. Подхваченный какой-то невидимой силой, он усиливался и усиливался, создавая новые вихри в других облаках. Облака соединялись между собой, подхваченный вихрями. И вот уже все окружающее пространство играло искрами вселенского источника времени.
Мир, в котором не было ничего, вдруг стал преображаться. Соединившиеся между собой облачные вихри создали вселённую, в которой Ло стала центром. Распространившись на все облака, она играла сама с собой, порождая все новые и новые миры.
Так вот какой я искала цветок – подумала Ло. Я бы и не нашла его, не стань сама им. Выходит, что я могу создавать миры, а значит нужно создать и порядок в этих мирах. Мне нужны облака, они помогают мне быть собой. А я нужна им, потому что они проявляют меня.
Частицы Ло стали центрами тех миров, которые родились в ней. Она могла видеть, как они меняют пространства миров. Одновременно Ло была и всеми частицами сразу, и каждой в отдельности. Все они были разными, но то что их объединяло – была сама Ло.
Всё только начиналось…
ТИМ
Тим держал в руке осколок прошлого мира. Да, именно так он хотел провести этот день – в поиске артефакта, дарующего свободу ему и всем жителям посёлка.
И он его нашёл. Камень был небольшим и умещался на детской ладошке. В камне было заложено то, что создавало в округе атмосферу лёгкого настроения и радушия.
Не далёким было действие камня, но все же нескольких метров хватало, что бы тот, кто попадал под действие сил камня, становился разговорчив и доброжелателен.
Удивительно, что он попал к нему так легко. Словно камень сам захотел быть найденным. И теперь Тим думал, как же распорядиться этим артефактом. Оставить его себе – не честно. Отдать всем – передерутся со временем, желая получить что-то для себя.
Да и оставить его на площади не возможно было. Следовало отдать его старосте. Но тогда уж староста становился полноправным владельцем камня и мог делать все, что пожелает. Тоже получалось как-то неправильно.
И тут его осенила мысль: он уже исполнил свое заветное желание и нашёл камень, как сам того желал. Больше у него желаний не было, а значит и потребности в камне особой тоже не было. Следует в таком случае отдать камень тому, кто о нем не знает.
А когда исполнится желание обладателя, он осознает чем владеет и постарается отдать камень другому. Тому кто имеет желание, но не может его реализовать. И так будет раз за разом, снова и снова, пока камень опять не вернётся в руки Тима.
Это было его второе и окончательное желание. Пусть каждый, кто получит реализацию своего желания, поймёт, что камень ему не нужен и отдаст его следующему человеку. Ведь с камнем каждый получал то, что было больше любого богатства – связь с собой, со своим Внутренним Источником.
Тим продел сквозь отверстие в камне кожаный ремешок и выйдя на площадь, направился к О’ре, которая стояла возле фонтана. Подойдя к ней, он протянул ей на открытой ладони камень со шнуром и сказал:
– Пусть исполнится твоё желание, пока ты носишь этот камень на себе. А как все получится, отдай его тому, кто нуждается больше тебя в нем.
Девочка взглянула на Тима, улыбнулась и сказала: – Разве камень может исполнять желания?
– Нет, камень исполнить желание не может. – тихо ответил ей Тим. Желание исполняется не камнем. Это смешно ведь. Желание исполняется потому что ты этого хочешь, а камень тебе помогает настроиться на исполнение желания.
– Я поняла, благодарю тебя за ценный подарок. – ответила О’ра и завязав шнурок на шее, прижал ладонью камень к себе.
– Не забудь его передать дальше. – тихо напомнил ей Тим…
Так этот камень попал ко мне. Шнурка кожного на нем нет. Да и не нужен он. Носить камень на шее – не очень удобно. А вот если его положить на видное место, а лучше подвесить на видном месте – тогда каждый, кто будет его видеть, сможет исполнить свои желания. Быть хранителем артефакта – особая честь.
