Руслан Скрынников
Начало опричнины

Глава I. Избранная Рада и её падение

В конце XV – первой четверти XVI в. процесс объединения русских земель в рамках единого централизованного государства завершился: в состав великого княжества Московского вошли Ярославское, Ростовское, Тверское княжества, Новгородская феодальная республика, а несколько позже Псковская феодальная республика (1510 г.) и Рязанское княжество (1521 г.). Но порядки и традиции феодальной раздробленности, господствовавшие на протяжении трех-четырех столетий, не исчезли бесследно и оказывали глубокое воздействие на политическую историю Руси XVI века. Живым носителем традиций феодальной раздробленности была могущественная боярская аристократия. Правящее московское боярство не представляло собой единой и однородной массы. В его сложной иерархии запечатлелась вся история объединения русских земель. Три высшие ступени московской иерархии занимали последовательно удельные князья, титулованная княжеская знать и нетитулованное старомосковское боярство.

Старомосковские бояре (Челяднины, Захарьины, Морозовы, Плещеевы, Бутурлины и т. д.) владели обширными землями на территории собственно Московского княжества в Московском, Коломенском, Костромском и Переяславском уездах, издавна служили московским великим князьям и составляли наиболее прочную политическую опору поднимающейся монархии. Некогда старомосковская знать безраздельно господствовала в думе и при дворе московских государей. Затем она уступила первенство более знатным княжеским фамилиям, но и тогда продолжала прочно удерживать в своих руках важнейшие отрасли приказного аппарата управления государством, включая Конюшенный приказ и Казну, а также Большой дворец и областные дворцы.

По мере присоединения к Москве независимых княжеств Северо-Восточной Руси на службу к московским князьям перешла многочисленная титулованная знать, члены местных княжеских династий. Они не могли забыть своего былого величия и были полны зависти к правящей московской династии. В их среде постоянно жило недовольство самодержавными поползновениями московских государей и были сильны традиции феодальной раздробленности. К середине XVI в. высшая титулованная знать занимала прочные позиции в Боярской думе и армии. В виде привилегии некоторые княжеские фамилии проходили службу при дворе по особым княжеским спискам (см. ниже таблицу)²⁸³.

Совершенно особенное положение в среде высшей титулованной знати занимали многочисленные и влиятельные князья Ростово-Суздальские, Ярославские и Стародубские, происходившие от единого корня и сидевшие крупными гнездами на территории некогда принадлежавших им княжеств. К середине XVI в. землевладение младших потомков удельных княжеских династий Владимиро-Суздальской земли подверглось значительному дроблению. Наиболее крупные земельные богатства сохранили в своих руках старшие Суздальские князья.

Они происходили от старших отраслей владимирской великокняжеской династии и не уступали в знатности московским великим князьям²⁸⁴. Годы «боярского правления» (конец 30 – начало 40-х гг. XVI в.) наглядно показали, что для неокрепшей феодальной монархии политические претензии суздальской знати представляли наибольшую опасность.

Княжеская и старомосковская нетитулованная знать, постоянно боровшаяся за политическое преобладание, составляла наиболее многочисленные и влиятельные прослойки правящего боярства. Третьим его компонентом была удельная аристократия.

Удельные князья занимали самую верхнюю ступень московской иерархии, но влияние их на политическую структуру Руси XVI века не следует преувеличивать. Процесс централизации государства беспощадно уничтожил древние удельные княжения Северо-Восточной Руси. Почти все уделы, сохранившиеся до времени Грозного, образовались в конце XV – начале XVI в. и были сравнительно молодыми княжествами.

Крупнейшими уделами владели, во-первых, члены правящей московской династии, родственники царя (князья Старицкие, Углицкие) и, во-вторых, иноземная знать главным образом литовского происхождения (князья Бельские, Мстиславские, Воротынские, Одоевские, Трубецкие и т. д.). Литовская аристократия стала переходить на московскую службу после того, как Русское государство добилось первых крупных успехов в войне с Литвой и присоединило Северские земли. Князья Воротынские, Одоевские и Трубецкие сохранили старинные родовые владения на территории Чернигово-Северского княжества, но их вотчины, за исключением Воротынского удела, подверглись сильному дроблению. Крупные литовские магнаты князья Бельские и Мстиславские получили удельные княжества из рук московского правительства и в значительной мере зависели от него. Удельная знать литовского происхождения основательно потеснила суздальскую знать, заняв первые места в Боярской думе и на военной службе. При дворе удельные владыки служили до получения боярского чина по особому списку «служилых князей». В силу немногочисленности и отсутствия политических связей, которыми располагали потомки местных династий, соперничавшие с ними удельные князья постоянно тяготели к союзу со старомосковской знатью.

Государь и Великий князь всея Руси Иван III Васильевич (1440–1506). Портрет из «Царского титулярника» (XVII век)

Неокрепшая монархия была вынуждена постоянно лавировать между различными группировками правящего боярства. Громадному влиянию суздальской знати царствующая династия могла противопоставить поддержку старомосковского боярства и отчасти удельных князей. В то же время влиянию боярской аристократии в целом она противопоставляла поддержку дворянства и купеческой верхушки. Конечно, между титулованной и старомосковской знатью, между боярской прослойкой и верхами дворянства не было твердых перегородок: старомосковские и княжеские фамилии были связаны сложным клубком родственных отношений, и, кроме того, наиболее глубокие социальные требования и интересы были общими для всего феодального сословия. Последнее обстоятельство неизбежно ослабляло действие указанной выше тенденции. Тем не менее раздоры между различными группами и прослойками правящей боярской аристократии достигали иногда, например в годы опричнины, очень большой остроты. Влияние подобных раздоров на политическое развитие страны, хотя и было ограничено определенными рамками, в целом было значительным, особенно в переломные моменты. Сами же рамки политической истории XVI в. были установлены в ходе длительного исторического развития, причем решающую роль в их возникновении сыграли классовые противоречия и социально-экономическое развитие страны в целом.

* * *

Так называемое боярское правление основательно поколебало результаты государственной централизации, достигнутые в период непрерывного и блестящего правления великих князей Ивана III Васильевича и его сына Василия III.

Великий князь Василий III незадолго до кончины вверил свою семью и управление страной попечению Боярской думы²⁸⁵. Боярские смуты и ожесточенная борьба за власть между различными олигархическими группировками, происшедшие после смерти Василия III, обнаружили слабость неокрепшей монархии и полную зависимость ее от боярства. Приход к власти кн. И.Ф. Овчины-Оболенского, фаворита великой княгини Елены Глинской, вызвал немедленный раскол внутри правящей боярской группировки. Противниками правителя выступили влиятельные удельные князья и старомосковские бояре. Летом 1534 г. боярин князь С.Ф. Бельский и окольничий И.В. Ляцкий-Захарьин бежали в Литву, а ближний боярин М.Ю. Захарьин, бояре князья Д.Ф. и И.Ф. Бельские, И.М. Воротынский с тремя сыновьями, М.Л. Глинский и Б. Трубецкой подверглись аресту²⁸⁶. Дядя великой княгини Елены М.Л. Глинский и удельный князь И.М. Воротынский были уморены в темнице, удельный князь И.Ф. Бельский длительное время содержался в тюрьме²⁸⁷. Спустя четыре года, в 1537 г., правительство жестоко расправилось с удельным князем Андреем Старицким, поднявшим вооруженный мятеж против Елены Глинской²⁸⁸.

Государь всея Руси Василий III Иванович (1479–1533). Портрет из «Царского титулярника» (XVII век)

После смерти великой княгини Елены и казни князя Овчины бразды правления захватила суздальская знать – князья Шуйские. Происками Шуйских старый митрополит был низложен, удельный князь И.Ф. Бельский и ближний боярин М.В. Тучков-Морозов сосланы в ссылку, думный дьяк Ф. Мишурин и некоторые другие лица казнены²⁸⁹. Успех князей Шуйских объясняется тем, что репрессии 1533–1537 гг. заметно ослабили позиции старомосковской и удельной знати в Боярской думе. Правительство Шуйских опиралось на высшую титулованную знать, сила и влияние которой основывались на их многочисленности, крупных земельных богатствах и древних традициях.

Иван Федорович Телепнев-Оболенский перед Еленой Глинской и малолетним Иваном IV. Страница из Лицевого летописного свода Ивана Грозного

Шуйские ограбили казну, захватили подворье удельных князей Старицких в Москве, прибрали к рукам некоторые удельно-княжеские земли. Но при всем их могуществе Шуйские не могли удержать власть на протяжении длительного времени. В июле 1540 г. был освобожден из заточения князь И.Ф. Бельский, в декабре – князь В.А. Старицкий. В следующем году руководство ратными делами перешло к князю Д.Ф. Бельскому, а боярин князь И.В. Шуйский был отослан из Москвы во Владимир.

В январе 1542 г. князья Шуйские предприняли последнюю отчаянную попытку удержать власть. Они подняли мятеж, арестовали князя И.Ф. Бельского и сослали его на Белоозеро, где тот был убит. Но мятеж ускорил падение Шуйских. В 1543 г. власти предали казни боярина князя А.И. Шуйского и отправили в ссылку князя Ф. Скопина-Шуйского и князя Ю. Темкина-Ростовского. В 1545 г. кратковременной опале подверглись бояре князья П.И. Шуйский и А.Б. Горбатый-Шуйский.

После падения Шуйских на политическую авансцену выдвинулись бояре Воронцовы и Кубенские, а затем князья Глинские. Родня Ивана IV по материнской линии Глинские пытались упрочить великокняжескую власть. В январе 1547 г. Иван IV принял царский титул. Вскоре после того царь Иван женился на боярыне Анастасии Захарьиной. Свадьбе предшествовали длительные интриги в Боярской думе²⁹⁰. Каждая из соперничавших боярских группировок пыталась извлечь политические выгоды из брака царя. Избрание Захарьиной явилось крупнейшим успехом удельной и старомосковской знати и одновременно поражением для титулованной суздальской знати. Судя по разряду царской свадьбы, Захарьину поддержали удельные князья Бельские и Старицкие и старомосковские бояре Челяднины, Морозовы, Шереметевы, Нагие²⁹¹. Временщики Глинские поддержали избрание Романовой, видимо, по той причине, что не видели в Захарьиных опасных для себя соперников.

В период своего кратковременного правления Глинские получили из казны обширные земли на правах удельных князей. Глава правительства князь М.В. Глинский присвоил себе титул конюшего боярина, который носили обычно представители старомосковской знати²⁹². В результате Глинские вскоре же восстановили против себя самые различные группировки Боярской думы от старомосковской знати (И.П. Федоров-Челяднин, Г.Ю. Захарьин, Ф. Нагой) до суздальских князей (Ф. Скопин-Шуйский)²⁹³. Но правительство Глинских было свергнуто не в результате боярских интриг, а вследствие массового народного восстания в Москве в июне 1547 г. Летом этого года сильные пожары уничтожили большую часть столицы²⁹⁴. Бедствие дало выход давно зревшему в народе недовольству²⁹⁵. На пятый день после «великого пожара», 26 июня 1547 г., многочисленная толпа народа ворвалась в Кремль и потребовала от бояр выдачи им на расправу ненавистных правителей²⁹⁶. Горожане выволокли дядю царя князя Ю.В. Глинского из Успенского собора и забили его камнями на площади. Труп боярина был брошен на торжище «перед того кол, идеже казнят»²⁹⁷. Вооруженная свита Глинских, их слуги были перебиты «бесчисленно», дворы разграблены. Заодно с людьми Глинского избиению подверглись многие дворяне, находившиеся в то время в Москве²⁹⁸.

Свадьба Ивана Грозного с Анастасией Романовой. Страница из Лицевого летописного свода Ивана Грозного

29 июня множество москвичей, черных посадских людей «с щиты и з сулицы, якоже к боеви обычай имяху», двинулись в Воробьеве, куда царь с семьей переехал после пожара. Восставшие требовали выдать им на расправу бабку царя Анну Глинскую и конюшего боярина М.В. Глинского, которые, как они полагали, скрывались в царском дворце. Боярам с трудом удалось убедить народ, что Глинских в Воробьеве нет. Едва толпа покинула Воробьево, как правительство вызвало дворянское ополчение с Оки и с его помощью быстро подавило восстание в столице. После недолгого сыска вожаки движения были преданы казни, другие участники восстания «разбегошася по иным градом»²⁹⁹.

Народное восстание в Москве представляло тем большую опасность в глазах господствующих классов, что одновременно с выступлением жителей столицы произошли крупные волнения в провинции. Наиболее тревожная ситуация сложилась в Новгородско-Псковской земле. Незадолго до «великого» московского пожара жители Пскова, доведенные до крайности произволом царского наместника боярина И.И. Турунтая-Пронского, послали многочисленную депутацию в Москву с жалобой³⁰⁰. Царь и его родня (Глинские?), отдыхавшие в то время в дворцовом селе Островском, были страшно раздосадованы³⁰¹. Царь велел арестовать всех челобитчиков, а затем «безчествовал» их и пытал. Псковичей обварили кипящим вином, потом царь свечою зажигал им волосы и палил бороды, под конец их раздели донага и уложили на землю. Несчастных спас лишь внезапный отъезд царя в Москву³⁰².

Рассказы вернувшихся в Псков челобитчиков могли лишь усилить народное возмущение. Ненавистный воевода князь Пронский не осмелился оставаться в городе. Он бежал из Пскова и укрылся в Ржеве, откуда позже пытался уйти за рубеж в Литву³⁰³.

Вскоре же в Псковской земле вспыхнуло открытое восстание. Жители крупного псковского «пригорода» Опочки схватили дьяка Султана Сукина, возглавлявшего местную администрацию, и засадили его в тюрьму³⁰⁴. События в Опочке крайне встревожили московское правительство, тем более что оно не могло использовать для подавления восстания псковское ополчение³⁰⁵. Бегство из Пскова наместника князя И.И. Пронского свидетельствовало о полной дезорганизации псковских властей, со страхом ждавших народного возмущения в самом Пскове. Правительство вынуждено было двинуть к Опочке крупные военные силы из Новгорода. Двухтысячная новгородская рать во главе с новгородским дворецким заняла псковский пригород³⁰⁶. «Разбойники»-опочане были арестованы и увезены в Москву³⁰⁷. Силы, выделенные против крохотной Опочки, были непомерно велики. Поэтому можно предположить, что подлинной целью посылки новгородской рати было предотвращение всеобщего восстания в Псковской земле.

В период псковских волнений неспокойно было и в Новгородской земле³⁰⁸.

Как мы видим, грандиозное народное восстание в Москве не было единичным случаем. По времени оно совпало с волнениями в Псковской земле и некоторых других городах.

Вырвавшийся наружу социальный антагонизм ошеломил правительство, на время ослабил боярские распри и вместе с тем создал благоприятные возможности для выступления на политической арене дворянства, т. е. средних и низших слоев господствующего феодального класса.

Результатом консолидации различных прослоек правящего класса явилось образование нового правительства, выдвинувшего в конце 40-х гг. широкую программу реформ.

* * *

По мнению И.И. Смирнова, восстание 1547 года отстранило от власти Глинских, а вместе с ними и прочие княжеско-боярские группировки. Пришедшее к власти правительство Макария, Захарьиных, Адашева и Сильвестра опиралось на дворянство и посад и проводило по преимуществу продворянскую политику³⁰⁹. А.А. Зимин считает, что непосредственные выгоды из московского восстания извлекла княжеско-боярская аристократия, которая, однако, не смогла сохранить за собой всей полноты власти из-за узости ее социальной базы. Образовалось правительство компромисса, в которое вошли представители как наиболее дальновидных кругов боярства, так и дворянства³¹⁰.

Вопрос о характере правительства конца 40-х гг. может быть разрешен лишь после детального исследования состава правительства и содержания его реформ. Высшим правительственным органом в середине XVI в. была «ближняя дума», выделившаяся из Боярской думы³¹¹. Ближняя дума 50-х гг. известна в исторической литературе под названием Избранной рады. Впервые она получила это наименование в сочинениях Курбского³¹².

Источники дают довольно точное представление о численности и составе ближней думы в период после московского восстания. Согласно летописям, в 1553 г. ближняя дума собралась у постели тяжелобольного царя для утверждения царской духовной и присяги наследнику Дмитрию³¹³. В следующем году ближняя дума в том же составе рассматривала особо важное дело о государственной измене и заговоре боярина князя С.В. Ростовского³¹⁴. Показания летописи в целом совпадают с известием Курбского о членах Избранной рады³¹⁵.

Названные источники позволяют установить, что к началу 50-х гг. в ближнюю думу входили удельные князья И.Ф. Мстиславский и В.И. Воротынский (а ранее, по-видимому, князь Д.Ф. Бельский); влиятельные бояре Д.Ф. Палецкий и Д.И. Курлятев; старомосковская знать – бояре Д.Р. Юрьев, В.М. Юрьев, И.В. Шереметев и М.Я. Морозов, приказные люди – И.М. Висковатый и Н.А. Фуников, наконец, А.Ф. Адашев и его помощник И.М. Вешняков³¹⁶.

Официальное руководство ближней думой осуществляли удельные князья Д.Ф. Бельский, а позже И.Ф. Мстиславский и В.И. Воротынский. Старейший из бояр князь Д.Ф. Бельский³¹⁷ опирался на поддержку многочисленной родни гедиминовичей Мстиславских и Патрикеевых (Щенятевых, Куракиных и Голицыных), а также удельных князей Старицких (княгиня Е. Старицкая была урожденной княгиней Патрикеевой-хованской)³¹⁸. Д.Ф. Бельский был связан самыми тесными узами со старомосковской знатью. Его женой была М.И. Челяднина, зятьями – бояре В.М. Юрьев и М.Я. Морозов.

Наряду с Бельским наиболее влиятельное положение в новом правительстве заняла группировка Захарьиных³¹⁹. В состав ближней думы вошли братья царицы Д.Р. Юрьев и В.М. Юрьев Захарьины, а также их родня И.В. Большой Шереметев и М.Я. Морозов. К 1549 г. Д.Р. и В.М. Юрьевы получили боярский титул и сосредоточили в своих руках управление некоторыми важнейшими приказами страны. С июля 1547 г. Д.Р. Юрьев возглавил Большой дворец, а спустя несколько лет также и Казанский дворец³²⁰. В.М. Юрьев возглавил Тверской дворец, а затем стал руководить Посольскими делами³²¹.

Захарьины упрочили свои позиции в думе путем раздачи думных чинов и земель своим приверженцам. Благодаря их проискам в конце 40 – начале 50-х гг. думные чины получили почти все представители рода Захарьиных-Юрьевых³²², Захарьиных-Яковлевых³²³, а также их ближайшие родственники Шереметевы³²⁴ и дальняя родня Морозовы³²⁵.

Захарьины старательно насаждали своих сторонников в центральном приказном аппарате. К числу таких сторонников принадлежали, по-видимому, дьяк Н.А. Фуников-Курцев и И.М. Висковатый. На царской свадьбе Фуников был приставлен к царскому платью как казенный дьяк, а к концу 1549 г. получил думный титул печатника³²⁶. Спустя несколько лет В.М. Юрьев сделал его своим преемником на посту тверского дворецкого³²⁷. Тот же самый В.М. Юрьев, будучи главой Посольского ведомства, первый оценил удивительные способности мелкого посольского подьячего И.М. Висковатого и сделал его главным своим помощником³²⁸. Стараниями Захарьиных Фуников и Висковатый получили думные чины и вошли в ближнюю думу.

В ближнюю думу начала 50-х гг. входили двое-трое удельных князей, четверо старомосковских бояр и двое думных дьяков, поддерживавших этих последних. Что же касается неудельной титулованной знати, господствовавшей в период боярского правления, то она почти не была представлена в ближней думе. В состав правительства не вошел ни один представитель могущественного рода князей Суздальских, а также князей Ростовских и Ярославских. В виде исключения ближним боярством был пожалован князь Д.Ф. Палецкий, член измельчавшего рода Стародубских князей. Палецкий был тестем князя Юрия Васильевича и близким родственником царя. Из прочих княжеских фамилий наименее скомпрометировали себя в период боярского правления князья Оболенские. Один из членов этого рода князь Д.И. Курлятев также вошел в ближнюю думу.

Итак, наибольшим влиянием в новом правительстве пользовалось старомосковское боярство и связанная с ним удельная знать, т. е. те самые политические силы, которые потерпели поражение после смерти Василия III. Цикл политического развития завершился.

* * *

Титулованная и старомосковская знать составляла вершину пирамиды, широким основанием которой служило уездное дворянство, несколько десятков тысяч средних, мелких и мельчайших феодальных землевладельцев. К середине XVI в. значение дворянства настолько возросло, что с его требованиями должна была считаться любая боярская группировка, стоявшая у кормила власти³²⁹.

Давление общей массы дворянских интересов было весьма значительным. Тем не менее непосредственное влияние этой прослойки феодального класса на дела управления государством далеко уступало ее удельному весу. Политическая слабость дворянства состояла в отсутствии у него необходимой корпоративной организации, недостаточном развитии сословно-представительных органов, через которые оно могло бы участвовать в управлении государством³³⁰.

Московское народное восстание обнаружило шаткость боярских правительств и тем самым создало благоприятные возможности для выступления на политической арене дворянства. Именно после восстания впервые громко прозвучал голос дворянских публицистов и представители дворянства получили доступ на Земские соборы.

Правительство, пришедшее к власти в момент крайнего обострения социальных противоречий, оказалось в довольно трудном положении. Боярские правители, многократно сменявшиеся в предыдущий период, оставили ему в наследство пустую казну и расстроенную систему служило-поместного землевладения. Упадок финансов и торговли, рост фискального бремени тяжело отразился на состоянии городов. Посадское население роптало. Перед правительством вырисовывалась грозная опасность народного возмущения. Опасность удесятерилась тем, что недовольство глубоко затронуло мелкое и среднее дворянство, служившее основной социальной опорой власти. Дворянское оскудение стало одной из главных тем обсуждения в публицистике конца 40-х гг.

Новое правительство начало свою деятельность с того, что публично заявило о необходимости реформ и ликвидации злоупотреблений боярского правления. 27 февраля 1549 г. в Москве был созван Земский собор, на котором девятнадцатилетний царь произнес речь против боярских злоупотреблений³³¹. На другой день дума утвердила указ, представлявший явную уступку дворянству. По этому указу дети боярские становились неподсудными наместникам-кормленщикам по всем городам Московской земли³³².

Решающую роль в разработке программы последующих реформ сыграл правительственный кружок Адашева. Определенное значение имело также выступление дворянских публицистов в конце 40-х и 50-х годах.

А.А. Зимин посвятил специальное исследование выдающемуся дворянскому публицисту Ивану Пересветову. Тщательно проанализировав пересветовские челобитные, он заключил, что они были составлены через несколько месяцев после Земского собора, что в сентябре 1549 г. Пересветов виделся с царем Иваном и передал ему свои сочинения³³³.

В обширном политическом трактате – Большой челобитной – И.С. Пересветов аллегорически описывает «идеальное» царство Магомет-Салтана, процветающее благодаря его «воинникам». Этому идеальному царству он противопоставляет православное «греческое царство» царя Константина, погибшее из-за вельмож ленивых и богатых. Указывая на пример боярского правления в годы малолетства царя Ивана, Пересветов смело и страстно протестует против боярского засилья в России. Публицист призывает «грозу» на голову изменников-вельмож и советует царю быть щедрым к воинникам: «что царьская щедрость до воинников, то его и мудрость»³³⁴.

Самым решительным образом Пересветов осуждает местнические порядки, которые в его глазах равноценны ереси: «который велможеством ко царю приближаются, не от воинския выслуги, не от иныя которыя мудрости… то есть чародеи и еретики…»³³⁵. Осуждая местничество, он требует уравнять дворянство в правах с боярством³³⁶.

Если датировка пересветовских челобитных, предложенная А.А. Зиминым, справедлива, то неизбежен вывод о прямой связи между выступлением Пересветова и деятельностью кружка Адашева³³⁷. В самом деле, царь Иван в октябре 1549 г. ознакомился с доводами Пересветова против местничества, а спустя два месяца Адашев добился утверждения указа, частично упорядочившего местническую практику³³⁸.

При всем различии воззрений и судеб Пересветова и Адашева, в их деятельности можно отыскать нечто общее.

В юности Алексею Адашеву довелось побывать при дворе турецкого султана, к которому его отец ездил с царскими грамотами. Будучи в Константинополе, Адашев заболел и пробыл там не менее года³³⁹. По возвращении в Москву он был представлен царю и, по-видимому, не раз рассказывал ему о своих странствиях³⁴⁰. В глазах дворянских публицистов могущественная Порта служила идеальным образцом неограниченной дворянской монархии. Конечно, во время поездки за границу Адашев был слишком молод, но в Москве было немало людей, хорошо осведомленных об истории Порты. Один из таких людей был Ивашка Пересветов, объездивший всю Восточную Европу и долгое время воевавший с турками³⁴¹.

Особенно много точек соприкосновения имела внешнеполитическая программа кружка Адашева и требования Пересветова относительно покорения Казани³⁴².

Кружок Адашева был единственным «живым» элементом в аристократическом боярском правительстве конца 40 – начала 50-х гг., и ему бесспорно принадлежала решающая роль в проведении реформ. Сам Алексей Адашев происходил из среды мелких провинциальных служилых людей³⁴³. Первые шаги его карьеры были связаны со службой в Казенном приказе³⁴⁴. К 1550 г. Адашев получил думный чин казначея, но носил его недолго³⁴⁵. Во многих отношениях Адашев был типичным представителем служилой дворянской бюрократии³⁴⁶.

Как мы отметили выше, одной из первых реформ, проведенных кружком Адашева, была реформа местничества. В этой реформе борьба за расширение сословных привилегий среднего нетитулованного дворянства тесно сочеталась с интересами карьеры семейства Адашевых³⁴⁷. Указы о местничестве 1549–1550 гг. запрещали княжатам и знатным детям боярским местничать с воеводами на полковой службе, а также регламентировали местнические споры между воеводами различных полков. В частности, указы ограждали от местнических претензий второго воеводу большого полка, что позволяло правительству назначать заместителями главнокомандующего незнатных, но сведущих воевод³⁴⁸.

Местнические порядки ограждали наиболее важные политические привилегии княжеской знати. Поэтому попытки правительства ограничить местничество встретили яростное сопротивление со стороны высшей титулованной знати. В феврале 1550 г. правительство вынуждено было признать, что его указы о местничестве не выполнялись боярами во время только что закончившегося казанского похода³⁴⁹.

В июле 1550 г. кружок Адашева добился принятия нового, более подробного указа о местничестве, подтвердившего предыдущие указы³⁵⁰.

Много позже Адашев включил отчет о своей первой реформе в текст отредактированной им летописи³⁵¹. Идейное обоснование реформы выдает ее компромиссный характер. При назначении воевод, пишет А.Ф. Адашев, главное – это «разсуждение» их отечества, т. е. их знатности, а затем уж их военные заслуги и таланты³⁵². Подобные рассуждения были весьма далеки от радикальных требований Пересветова. Тем не менее реформа местничества при всей ее непоследовательности несколько ограничивала прерогативы титулованной княжеской знати в пользу нетитулованного боярства и дворян.

Реформаторская деятельность адашевского кружка, критика злоупотреблений боярского правления, возведенная в ранг официальной доктрины, способствовали пробуждению общественной мысли в России. Вслед за Ивашкой Пересветовым на общественную арену выступает другой талантливый публицист поп Ермолай-Еразм, Дворянская публицистика подвергает всестороннему обсуждению вопрос об «оскудении» дворянства и необходимости «землемерия», т. е. перераспределения земель в пользу дворянства³⁵³.

Официальные проекты дворянского «землемерия», составленные в кружке Адашева, получили наиболее полное обоснование в так называемых царских вопросах митрополиту (февраль 1550 г.). В этом документе необходимость землемерия обосновывалась следующими соображениями. В годы боярского правления многие бояре и дворяне обзавелись землями и кормлениями «не по службе», а другие оскудели: «у которых отцов было поместья на сто четвертей, ино за детми ныне втрое, а иной голоден». В вопросах митрополиту царь просил рассмотреть, каковы «вотчины и поместья и кормления» у бояр и дворян, и как они служат, и «приговорить», «недостальных как пожаловати»³⁵⁴.

Проекты «землемерия» приобрели широкую популярность в среде дворянства. Однако осуществление их натолкнулось на сопротивление аристократической Боярской думы. В противовес идее обеспечения землями «недостальных», бедных дворян (высказана в феврале 1550 г.), дума выдвинула проект наделения землями наиболее знатных и богатых дворян, которые должны были войти в «тысячу лучших слуг» (проект датирован октябрем того же года). В соответствии с этим проектом «лучшие слуги», не владевшие до того землями под Москвой, должны были получить подмосковные поместья от 300 до 600 четвертей пашни на человека, чтобы иметь возможность нести постоянную службу в столице.

Проект «землемерия» был встречен с энтузиазмом в среде высшего дворянства и в Боярской думе. Члены думы готовились обратить себе на пользу готовившуюся реформу и добивались зачисления в «тысячу» своих родственников и приятелей³⁵⁵. В силу указа о лучших слугах только члены Боярской думы должны были получить 16 тысяч четвертей пашни в Подмосковье. В целом для осуществления реформы необходимо было не менее 350 тысяч четвертей земли в радиусе 60–70 верст от столицы³⁵⁶. Таким фондом земель правительство не располагало. Разрешить возникшее затруднение можно было двумя путями. Во-первых, власти могли частично секуляризировать земли монастырей, имевших громадные вотчины в Подмосковье³⁵⁷. Во-вторых, они могли пустить в раздачу государственные и великокняжеские дворцовые земли, находившиеся поблизости от столицы. Авторы приговора намерены были идти по второму пути. Согласно проекту указа, предполагалось «учинить» лучших слуг на землях «в числяках и ординцах (в Верейском уезде. – Р.С.), и в перевесных деревнях и в тетеревничих и в оброчных деревнях от Москвы верст за 60 и 70…»³⁵⁸.