Рон Полборн
Идеология и субъект
10. … иллюзорность?
мы слепы из-за наслаждения собственной зоркостью.
Руми
Правда, сам этот свидетель весьма странен. Он то исчезает, то вновь появляется, при этом предстоя перед субъектом в своих разных ипостасях, разделяя сознание и не позволяя просто и ясно определиться с тем, чем же следует руководствоваться в той или иной ситуации. То, что казалось злом, в иной ситуации уже не зло, а что-то иное, а то, что было добром, кажется, превращается в зло.
Это делает такого «свидетеля» иллюзорным и кажется, что сам субъект управляет им, то «возвращая» его в той или иной ситуации, или, так сказать, удаляя за ненадобностью. И прежде всего это характерно для так называемых стандартных ситуаций, поведение в которых не требует от субъекта никакой идеологии. Более того, она просто мешает, тормозя стереотипные реакции, которые становятся невозможными, если каждый свой поступок субъект будет соизмерять с какими-то там идеями-ценностями. Но в условиях принятия решения идеология почти всегда «возвращается», становясь оценщиком будущих действий и их последствий. При этом всякий раз субъект как бы «перетряхивает» свою идеологию, определяя, какие идеи-ценности следует считать наиболее значимыми для оценки конкретной ситуации, и с каких позиций следует оценивать варианты будущего решения.
Собственно говоря, у субъекта есть всего лишь два варианта – либо действовать, желая соответствовать своим идеям-ценностям, либо действовать в соответствии со своими желаниями, чтобы потом каким-то образом привести эти действия в соответствия со своей идеологией. И тогда он … просто делает то, что хочет, откладывая все объяснения со своей идеологией, со своим свидетелем, на потом. Но можно не беспокоиться за субъекта, потом он почти наверняка найдет основания для опрадания-обоснования-объяснения всего им совершенного.
В любом случае субъект «обнаружит» смысл совершенного на основании своих идей-ценностей, которые доминируют в его идеологии. И, несмотря на то, что смысл совершенного и содержание идеи-ценности не всегда совпадают, субъект добивается пусть и иллюзорной, но все же гармонии этих смыслов. В конечном итоге он уверяет себя в собственной последовательности и принципиальности. Ну а то, что какое-то сомнение в такой гармонии остается, не особенно его беспокоит, ведь важен результат здесь и сейчас. А все остальное будет потом.
Идеология – не антагонизм, а сосуществование, сотрудничество
соблазна и принуждения, совращения и насилия, угрозы и согласия…
П.Сэлфинг
И это нельзя считать ошибкой. Коварство идеологии субъекта – она существует сама по себе, позволяя субъекту действовать так, как ему хочется, но тут же «возвращается» к нему, когда он пытается объяснить и оправдать совершенное.
Это происходит как результат определения субъектом соотношения между очевидностью и необходимостью. Когда ситуации отличается естественной простотой и определенностью, для субъекта вполне очевидно как, что и зачем надо делать, не призывая к поиску смыла этого будущего делания никакие идеи-ценности. Сами действия очевидны и не требуют никаких объяснений, оправданий и обоснований. Точно также субъект действует в ситуации необходимости, когда, по крайней мере, ему так кажется, у него нет времени задуматься о том, что следует делать. Сама необходимость настолько очевидна, что не вызывает никаких сомнений и колебаний.
В этих двух крайних ситуациях только очевидность и необходимость «отключают» идеологию субъекта, так сказать, за ее ненадобностью. Это отнюдь не означает, что после совершенного субъект не обращается к своим идеям-ценностям для того, чтобы оценить это совершенное и совсем не очевидно, что он сочтет сделанное верным, справедливым, честным и т.п. Но это будет потом.
В большинстве случаев ситуация не обладает подобной очевидностью или необходимостью. И потому субъект находится в состоянии неуверенности, как бы ожидая, что победит – желание или идеи-ценности. Конечно он хочет, чтобы его желания соответствовали требованиям идей-ценностей, а требования идей-ценностей сопровождали желания. Но все время приходится определяться, что здесь и сейчас наиболее значимо.
Если это так, то понятно, почему предлагаемая субъекту профессионально разработанная идеология должна отвечать на его актуальные запросы и содержать ответы «из самой жизни». Только такая идеология позволяет субъекту не думать – он получает «все готовое» и ему остается только воплощать эти советы. Конечно, только авторы таких идеологических концепций осознают всю иллюзорность предлагаемых ответов и понимают, зачем они нужны.
Коварство идеологии субъекта как раз в том, что составляющие ее идеи-ценности способны отстраняться от него, продолжая оставаться «критерием истины». Они предоставляют субъекту иллюзорную возможность обращаться к ним, как к аргументам-доказательствам, оправдывающим правильность принятого решения, которое после этого становится «истиной». Субъект искренне верит в эту «истину», жертвой которой в конечном итоге становится он сам и его идеология, которая всякий раз от такого превращения становится все более абстрактной, растяжимой, аморфной, способной оправдать все. Правда, может наступить ситуация, когда такое обращение к собственной идеологии обернется для субъекта ее крахом и … утратой смысла существования. Впрочем, это бывает довольно редко.
Итак, идеология субъекта достигает максимума своего развития тогда, когда становится критерием истинности всего того, что субъект совершил, совершает и планирует совершить. В результате идеи-ценности такой идеологии и образуют то, что субъект обычно называет совестью.
ТОЛЬКО
идеология способна отстраняться от субъекта, оставляя за собой возможность управлять им. Но при этом она сама может стать жертвой желаний субъекта, который готов ради их осуществления интерпретировать свои идеи-ценности. И тогда вновь встает вопрос
11. … зачем?
Идеология управляет субъектом даже тогда,
когда он знает об этом.
П.Сэлфинг
Что я Гекубе, что мне Гекуба?
В.Шекспир
Субъект не знает, зачем ему идеология. Впрочем, он ее для себя и не создает, вовсе не стремясь к тому, чтобы им что-то управляло. Но помимо его воли возникает парадоксальная ситуация – спрашивая себя, зачем он живет?, как надо жить? и т.п., он получает ответы, которые формируют его идеологию и начинают им управлять, а избавиться от этого управления уже никак нельзя. Но и тут субъект ошибается, считая, что его идеология уже отстранилась от него и управляет им. На самом деле управление как бы появляется после того, как субъект обращается к своей идеологии за ответами на свои вопросы – зачем?, почему?, что делать? и т.п. Он сам отвечает на свои вопросы и потому сам и управляет собой.
И ответы на вопросы как раз и составляют идеологию субъекта, превращаясь в идеи-ценности. Правда, действительными ценностями они могут стать только в результате практики, которая и докажет субъекту их значимость. До этого субъект лишь заимствует идеи-ценности у социума (родителей, ближнего и дальнего окружения и т.п.), что делает его существование всего лишь иллюзорно осознанным, когда он знает свои идеи, может назвать их и даже декларировать как собственные. В реальности его действия лишь очень приблизительно соотносится с теми или иными идеями, которые предстают перед ним в качестве некоторых слов и, в лучшем случае, с неким довольно абстрактным содержанием.
В лексике субъекта появляются эти выгодно, справедливо, благородно, разумно и т.п., но действует он по большей части спонтанно, под влиянием ситуации и соблазна. Впрочем, в каких-то, обычно критических, ситуациях, субъект как бы «вспоминает» о своих идеях-ценностях и оказывается способным на так называемый героический поступок. Но и тогда этот поступок не вполне им осознан, а скорее эмоционален, что связано с его самовыражением и самоутверждением. В этот период он еще не знает, что у него есть идеология, каково ее содержание и, вообще, зачем она ему.
Впрочем, это вовсе не означает, что субъект когда-нибудь это узнает. Оказывается, большинство узнает о своей идеологии только после уже совершенного действия. При этом представитель большинства вполне осознанно и искренне декларирует свои идеи-ценности. Более того, он столь же искренне намерен следовать за своей идеологией. Но в реальности все это оказывается лишь намерением. Только действие высвечивает истинные идеи-ценности субъекта.
Оказывается, что субъект действует на основании доминирования своих идей-ценностей, отдавая предпочтение тем, которые в большей степени соответствуют сложившейся ситуации. Одни готовы называть это беспринципностью, в то время как другие определяют это как способность приспосабливаться, адаптироваться к обстановке. Ситуативное доминирование какой-либо идеи говорит о том, что идеология субъекта не обладает четко зафиксированной, однозначной и постоянной иерархии. Значимость той или иной идеи-ценности по большей части определяется видением субъектом ситуации. Может быть, и сам субъект не ожидает, какой идеей-ценностью он будет руководствоваться в следующий момент. Но это ничего для него не меняет. Он готов к этому и не считает подобное поведение предательством своей идеологией.
При этом субъект зачастую не может начать действовать, не ответив на вопрос «Зачем?» Он усиленно ищет на него ответ и почти всегда его находит среди своих идей-ценностей. Именно найденная идея-ценность «объясняет» ему, почему надо действовать и даже, что следует делать, а чего делать не следует. Фактически этот ответ разрешает субъекту начать действовать, как бы заранее оправдывая все то, что он сделает и даже будущие последствия. Ему уже не важно насколько верным будут его действия, ведь идея-ценность уже доказала свою истинность и тем самым сделала истинными и все будущие действия.
Все остальные идеи-ценности остаются фоном, который уже не столь значим. Полученное разрешение на действие не только оправдывает субъекта в его глазах, но и наполняет это действие смыслом. По крайней мере так представляется самому субъекту, ведь он ответил на вопрос: «Зачем?». и это при том, что ни сам этот вопрос, ни ответ на него не имеют никакого реального смысла.
Смогла бы Анна Каренина ответить на вопрос –
«Зачем она изменила своему мужу?»
П.Сэлфинг
Субъект никогда не винит свою идеологию, а признает виновным самого себя, свои страсти, желания, потребности и т.п. И тогда, кажется, что идеология вовсе не управляет субъектом, а составляющие ее идеи-ценности являются всего лишь неким критерием оценки его существования. Почти украшением. Но именно тем, что идеология становится критерием оценки, она и превращается в управляющего, способного запрещать и разрешать действие. Ради своего понимания чести, достоинства, данного слова и т.п. субъект зачастую способен пойти на смертельно опасные действия. И их нельзя объяснить какими-то там желаниями или соблазнами. В этот момент субъект, как он считает, «не может поступить иначе».
Вопрос «Зачем?», как и все подобные вопросы, постоянно доказывают субъекту необходимость идеологии. О, отвечая на них, он формирует смысл своего существования. Правда, этот смысл «работает» только тогда, когда идеи-ценности признаются субъектом истинными, а потому значимыми, а следование за ними становится долгом перед самим собой, в то время как все остальное уходит на второй план. Вопрос «Быть или не быть?» превращается в вопрос – существовать или быть, быть кем-то, что-то значить, ощущать и считать себя кем-то или …
Однако, и это любопытно, став исполнением долга, идея-ценность, уходит на второй план, как бы забывается, становится идеологическим фоном. Субъект не возвращается к ее содержанию. Он уже не задает вопрос –«зачем?». Он знает ответ и главным для него становится исполнение своего долга. И тогда он уже служит не некой идее, а самому себе, своему пониманию самого себя.
Однако в этот момент и возникает эффект обратного действия. Исполняя свой долг и испытывая при этом эмоциональный подъем, субъект возвращается к содержанию той идеи-ценности, которая и определила когда-то его действия. И тогда он еще раз убеждается в истинности этой идеи-ценности, а, следовательно, и в истинности принятого им решения. Или наоборот. Отказывается от этой идеи-ценности и от своего долга следовать за ней.
КОНТРОЛЬ И УПРАВЛЕНИЕ
Отступление
Контроль – жестко целенаправленная
форма управления.
П.Сэлфинг
заблуждение выдает себя за руководство.
С.Кьеркегор
Элита социума всегда стремится управлять большинством. В том числе пытаясь контролировать все, что большинство делает, и даже то, о чем и как оно думает. Впрочем, элита осознает, что управление субъектом, и тем более контроль над ним, не самый эффективный способ подчинения. Субъекта готов в любой момент освободиться от любого управления. И чем более монолитен социум, тем больше он пытается управлять субъектом, а в период ослабления этой монолитности социум переходит к более жесткой и определенной форме управления – контролю за субъектом.
Но и позиция субъекта неоднозначна. В условиях крайней неопределенности и нестабильности, большинство стремится в социум, чувствуя, что в условиях грозящей опасности следует в максимальной степени поддерживать единство с ним, даже за счет утраты собственной самостоятельности. И наоборот. Определенность и стабильность вызывает у субъекта ощущение самодостаточности и независимости, актуализирует иллюзию возможной свободы, которую, как кажется субъекту, он может реализовывать, даже игнорируя социум.
И, конечно, в такой ситуации субъект демонстрирует свои «собственные» идеи-ценности, которые выдает за убеждения и принципы. Он сам, и его идеология, представляют собой яркий, как бы надутый воздушный шарик, который требует своей демонстрации. Подобная демонстрация убеждает, в первую очередь, самого субъекта – он избавился от управления со стороны социума и стал самостоятельным, независимым и свободным, и, тем самым, незаметно для самого себя, оказывается под жестким и порой бескомпромиссным контролем.
Стремление представителя большинства быть самим собой поощряется социумом, который как раз и привнес в его идеологию эту идею-ценность, о чем субъект не догадывается. Именно в этот период своей «максимальной свободы и независимости» существования субъекта его идеология максимально управляет им. Причем, он готов последовательно и целеустремленно следовать за «своими» идеями-ценностями, вопреки, так называемой, житейской логике, рационализму, практицизму, эгоизму и даже самосохранению. Он способен на героизм, который на самом деле сформирован социумом с помощью внедренных в его идеологию идей-ценностей, в истинность которых он совершенно искренне и непосредственно верит.
Следовать за кем-то означает, …, идти одному, идти в одиночку тем путем, каким шел учитель;…;быть должным самому выбирать;…; тщетно отчаиваться, ведь тебе никто и не может помочь …
С.Кьеркегор
Дело в том, что субъект практически не ощущает идеологического управления, если оно не переходит в форму контроля. Именно поэтому социум отказывается от контроля с его жесткой цензурой и мониторингом поведения субъекта. Все это замещается предложением субъекту идей-ценностей, а, фактически, внедрением этих идей в его сознание. Социум позволяет субъекту «сформировать свою собственную идеологию», в какой-то форме апробировать ее и убедиться в ее состоятельности. А далее эта идеология уже сама начинает контролировать его поведение, а социум лишь корректирует этот процесс.
Такое управление субъектом вполне удовлетворяет и социум, и самого субъекта, который уверен в своей практически абсолютной свободе. Причем он даже не догадывается о существовании некоего внешнего управления.
Он колебался вместе с линией партии.
из характеристики
ЛЮБОЕ,
даже самое скрытое, управление, и тем более контроль социума, вызывает у большинства срытое или явное противодействие,
максимально нейтрализовать которое социум может с помощью самоконтроля субъекта, осуществляемого его «собственной» идеологией,
в формировании которой социум принимает самое активное участие. И возможно в этом ему помогает
12. … самостабилизация?
Искуплен – значит восстановлен.
П.Сэлфинг
И все же идеология субъекта для самого субъекта всего лишь набор слов. Они, эти слова – справедливость, порядочность, честность, доброта и т.п. – лишь кажутся ему понятными. При этом он будет придерживаться их смутного понимания в течение всей своей жизни, ориентируясь на них и определяя с их помощью свое поведение. Порой даже резкие изменения условий не способны поколебать субъекта, оставляя его идеологию почти в неизменном состоянии.
Но, оказывается, это не заслуга субъекта, и такая последовательность не характеризует его как принципиального человека. Идеология способна защищаться, борясь за свою неприкосновенность. При этом она делает это самостоятельно, тем самым еще раз демонстрируя свою автономию. Но борьба идеологии весьма своеобразна, и связана с ее неконкретностью и абстрактностью, что позволяет субъекту ее интерпретировать в зависимости от ситуации, когда, например, справедливость в одном случае существенно отличается от справедливости в другой ситуации.
Более того, сама идеология предлагает субъекту в каждой новой ситуации усомнится в своих убеждениях, отказаться от них и жить, так сказать, «по иным правилам». Субъект он готов отстаивать истинность своих идей-ценностей, доказывая самому себе, что его идеология соответствует действительности, но конкретная жизненная ситуация … всегда «богаче» идеологии субъекта. И он вынужден «подгонять» свои идеи-ценности, под свое понимание ситуации, либо… противостоять ситуации. Так, в ситуации опасности его пониманию долга могут противостоять ценности самосохранения. При этом ситуация как бы проверяет и субъекта, и его идеологию, определяя, что он выберет.
И предугадать выбор субъекта всегда сложно, если не учесть способность идеологии субъекта придти на помощь своему «хозяину». Она соблазняет его предлагаемой возможностью интерпретировать любую идею-ценность, что может привести к ее полной ревизии идеологии, а затем, возможно, и к ее реконструкции. Оказывается, в многозначности содержания идей-ценностей, в их «размытом» понимании, заложена их адаптация. Каждая новая ситуация предлагает субъекту сделать это, в очередной раз совершив своеобразное «обрезание» любой идеи-ценности, т.е. выделить в ее содержании то, что максимально соответствует особенностям именно этой ситуации. Причем субъект всегда может убедить себя в том, что это необходимо именно и только сейчас, а завтра…
Все это не делает субъекта беспринципным и непоследовательным. Он в любой момент может заявить, что пересмотрел свои взгляды и убеждения, что способен к развитию. В действительности идеология субъекта тем самым избирает самый эффективный вариант самосохранения, стабилизируя свое функционирование.
Идеология помогает своему хозяину отстаивать идеи-ценности, предлагая ему все новые аргументы подтверждающие их истинность. Для этого субъект всего лишь вновь и вновь «перебирает» представления, взгляды, убеждения и т.п., и формирует новые комбинации аргументов, которые, правда, никак не связаны с истиной, но зато восстанавливают определенность и стабильность существования его идеологии. Однако эта стабильность и определенность действует только на определенную ситуацию, а после ее изменения возникает необходимость новых «доказательств». И всякий раз перед субъектом встает вопрос – «А прав ли он в своих убеждениях? Не отстает ли его идеология от развития социума?»
И как всегда большинство пытается найти «третий вариант», которого на самом деле нет. Правда, большинство все же его «находит», считая, что возможно и действовать в соответствии с требованиями ситуации, и оставаться при этом в рамках своей идеологии. При этом субъект оказывается оппозиционен сам себе, что вовсе не так безобидно. Если такая оппозиционность длится достаточно долго, то она, в конечном итоге, приведет к отказу субъекта от своих идей-ценностей. И этому не помешает даже его уверенность в их истинность. Для субъекта куда важнее будет значимость ситуации, которая и станет для него приоритетом. И не важно, что такая значимость ситуативна и изменчива.
Субъект, следуя этому приоритету, не осознает, что он потребует пересмотра всей идеологии, что сделает необходимым поиск доказательств истинности новой комбинации идей-ценностей. Возможно, что субъект так сказать «остановится» на новой своей идеологии и уже не будет приспосабливать ее под новые ситуации, но большинство «привыкает» к такой возможности трансформировать свою идеологию, всякий раз поддаваясь соблазну приспособить ее к ситуации. Но тем самым, субъект, сам того не осознавая, лишает свою идеологию основных ее функций – управлять поведением и выступать в качестве критерия оценок, что как раз и делает субъекта беспринципным.
Пройдя неоднократную трансформацию, идеология субъекта остается всего лишь с одной из своих функций – своей многозначностью и подвижностью она обеспечивает обоснование-оправдание любой адаптации субъекта, всякий раз, так сказать, «сообщая» ему тот или иной смысл его существования применительно к конкретной жизненной ситуации. Поэтому субъект в разных ситуациях может поступать совершенно неожиданно, а его действия для наблюдателя будут казаться весьма противоречивыми. Но всякий раз его идеология оправдывает его поведение, выводя из возможного смыслового тупика, сообщая ощущение определенности и стабильности до нового изменения ситуации.
Тем, что идеология субъекта обеспечивает:
– возможность его адаптации к условиям существования,
– определение нового смысла его существования в иных условиях,
– готовность быстрой и эффективной реакции на требования ситуации, не совместимых с его идеями-ценностями,
она самостабилизируется, не вызывая у субъекта сомнений в собственной … вере и верности. Парадоксально, но именно способность идеологии к трансформации, обеспечивает стабильность веры субъекта в то, что его идеи-ценности истинны, и укрепляет его верность им, т.е. некритическое служение этим ценностям даже тогда, когда социум признает субъекта беспринципным, непоследовательным, ненадежным и т.п. В этой связи трансформация идеологии субъекта есть ее самостабилизация, выражающаяся в поисках причинно-следственных связей между объективными условиями существования и идеями-ценностями субъекта. И каждый раз, найдя эти связи, субъект уверяет себя в том, что действует в соответствии с истинными абсолютными ценностями, которые определяются конкретной жизненной ситуацией. И в поведении большинства побеждает не некая абстрактная идея-ценность, а та, которая наиболее актуальна здесь и сейчас.
Итак, субъект всегда способен считать себя верным и последовательным, когда основывает свое поведение только на одном своем убеждении – главное соответствовать требованиям ситуации.
И ТОГДА
понятно, почему эту ситуативную идеологию субъекта практически невозможно разрушить извне. Он не только считает ее своей, но и объявляет ее объективно обоснованной. Возможно это будет до тех пор, пока субъект сохраняет
