Роман Воронов
Он и она
Пустой след
Итак, по воле, скорее Его, нежели своей, я здесь снова, внутри идеально приспособленной для обитания в местных условиях и совершенной под поставленные задачи оболочки, нашпигованный навыками, талантами и сладко-горьким опытом, а также в придачу снабженный подробнейшей мировоззренческой и поведенческой инструкцией о десяти пунктах. С подобным потенциалом можно преспокойно прогуливаться по воде, сдвигать горы и оборачивать в вино содержимое луж. Что ж, в таком случае вперед, без оглядки, во след за течением Времени, запущенным исключительно для меня; и, кстати, пока еще не отключена память, я – женщина, в полной мере испытавшая на себе боль, унижение и притеснения со стороны мужчины – нынче сама в мужском обличии.
…Жанну вели на казнь. К измученной пытками и допросами молодой женщине в качестве почетной «свиты» отрядили аж четверых английских солдат. Пара впереди молча громыхала сабатонами по каменной мостовой, щурясь на яркое майское солнце из-под поднятых на бацинетах забрал. Двое сзади изредка перебрасывались короткими фразами на своем варварском языке и, судя по насмешливому тону, конвоиры говорили о ней. Жанна болезненно улыбнулась: хрупкое, еле передвигающее израненными ногами создание под присмотром чужестранцев следует на костер, ну чем не путь Иисуса на Голгофу?
Совпадение могло показаться чересчур точным, если бы не одно «но»: Христа предали один раз, ее – трижды. Первый «Иуда» не открыл ворот своего замка, хотя именно ему на помощь привела она свой отряд и ее пленили. К чему были бессмысленные смерти пошедших за Жанной и ее собственный позор? Может ли быть прощен Иуда, дрожащий, как осина на ветру, от страха?
«Может, – ответила Жанна сама себе, – ибо не ведает, что творит».
Второй «Иуда» просто нуждался в деньгах. Господи, да ему было не важно, что продавать: земли, которые он потерял; людей, что усеяли своими телами поле брани; или ее, предательством оказавшуюся в его власти. Может ли быть прощен Иуда, ищущий выгоды? «Может, – снова был ответ, – ибо не ведает, что творит».
Третий – и что оказалось самым удивительным для нее – был обряжен в сутану и не снимал с шеи Распятия, но чистым обманом добился «отречения» Жанны, оказавшееся на бумаге совсем не тем, что оговаривалось на словах. Маленький крестик, поставленный ею на пергаменте под текстом, которого не понимала, но доверилась, вел ее теперь на костер. Может ли Иуда, погрязший во лжи, быть прощен?
Женщина подняла глаза к небу, солнце, и без того ослепительное, вспыхнуло так, что все четыре забрала звякнули одновременно, словно впереди показалась не площадь Старого Рынка, а вражеская конница.
«Да», – ответила себе Жанна в третий раз, и блаженно улыбнулась…
…Свист кнута; острая, пронзающая боль; раз, два – считает секунды бедняга; и снова свист; и снова косица из сыромятной кожи рвет окровавленное мясо, жалкие лоскутки плоти на трещащих ребрах.
Она помнит первое прикосновение длинных сухих пальцев хозяина на ее подбородке. Тогда юной чернокожей девушке казалось, что лицо зажали в тиски, да еще и вздернули вверх так, что шейные позвонки хрустнули. Ее упорное молчание на вопрос «как тебя зовут?» и полный ненависти взгляд рассмешили покупателя живого товара, и он благодушно произнес, выпуская лицо негритянки из своих клещей:
– Будешь Жанной. Беру.
Свист, боль, раз, два, свист, боль, раз, два, снова свист и уже притуплена боль, она не так мучительна, звуки мира приглушены, глаза перестают видеть, а крепко сжатые зубы расплываются в страдальческой улыбке. Красноватая «кожа» махагони, забрызганная кровью Жанны, становится зловеще алой и уже не держит веревки, что опоясали руки рабыни, тело несчастной медленно сползает вниз, складываясь в неестественную для человеческого существа позу.
Жанна не помнила или не хотела вспоминать своего настоящего имени, семь лет в неволе день за днем убивали в ней все живое, настоящее, человечное. Свист, удар, раз, два, свист, удар, раз, два…
Существо, наделенное душой, но лишенное свободы, перестает со временем понимать свое предназначение, оно занято исключительно выживанием. Пребывание под гнетом чужой воли – неестественное состояние, мучитель Жанны стал для нее воплощением грубого насилия, обусловленного судьбой, чем-то заранее предрешенным и неотвратимым с целью… Вот здесь для униженного сознания рабыни начиналось самое сложное. Для чего Бог так поступил с ней, зачем явил Дьявола во плоти в ее жизнь?
Она ясно понимала, что хозяин не простит второй попытки сбежать от него, в назидание остальным рабам прямо сейчас Жанну не наказывали – ее убивали.
Свист, удар… Что бы сделал Бог на ее месте? Свист, удар… Испепелил бы обидчика, лишил силы руку его, ослепил налившиеся кровью глаза или разверз небеса над головой? Свист, удар, свист, удар… Бог всепрощающ и к славящим Его, и к унижающим и хулящим. «Прощаю тебя», – выдохнула Жанна, и черные, как ночи над теми раскаленными равнинами, откуда она родом, очи облегченно закрылись…
…Жанна умирала в своей постели. Комната, наполненная светом майского солнца и щебетом обезумевших от наконец наступившего тепла птиц, казалась ей огромной, словно стены, в которых было так тесно долгие годы, вдруг раздвинулись до пределов той Вселенной, о которой Жанна знала из прочитанных книг. У изголовья, скрючившись над молитвенником, сидел священник, минутой ранее выпроводивший все ее многочисленное семейство во главе с супругом за дверь. Пожилая женщина с трудом дышала, натруженное сердце матери, чувствительное ко всему, а уж тем более к собственному состоянию, готовилось сделать последнее сокращение. Священник закончил шевелить губами и, оторвав взгляд от своей книжицы, обратился к исповедующейся:
– Он примет тебя в объятия свои, но прежде, раба Божия Жанна, очистись от груза, что черным камнем лежит под сердцем.
– А с ним я не нужна Ему? – женщина слабым языком провела по высохшим губам.
Святой отец прижал молитвенник к груди:
– Бог примет тебя любой, но тогда Ему придется забрать черный камень себе, ты же не хочешь, чтобы Рай превратился в каменоломню?
– Нет, – Жанна закрыла глаза и представила, как черная груда самых разных по размеру камней ломает райские дерева, крушит ажурные Врата Эдема, а именно ее булыжник прищемляет хвост Искусителю.
– Тогда исповедуйся и иди к Отцу с миром, – священник перекрестил умирающую.
Немного помолчав, женщина решилась:
– Я не люблю своего мужа. Я не любила его, когда давала согласие на брак, ибо это было не мое решение, а родителей. Я не любила его, когда рожала детей, ибо это было не мое, а его решение. Я не люблю его и сейчас, когда за дверью собрались дети наших детей и там же, среди родни, ожидает меня смерть.
– Это не грех, – возразил священник. – Это Путь.
– Мой муж, возможно чувствуя, что не любим, всю жизнь вел себя, как тиран, ни во что не ставя ни меня как личность, ни моего мнения как партнера. Моя судьба в браке – полное подчинение, мое место в семье – подстилка на полу в его ногах.
– Это ли не образец высшего терпения и смирения, дочь моя? – воскликнул священник излишне эмоционально для столь печальной минуты.
Женщина приподнялась на подушке:
– Он воспитал во мне ненависть, и я… не могу простить его, – она без сил откинулась обратно, и глухие хрипы в горле огласили скорое отбытие Жанны в мир иной.
– Дитя мое, – священник склонился над лицом умирающей, – вспомни Христа, прощающего гонителей своих.
– Камень ваш, – едва слышно прошептала Жанна, и улыбка, тронувшая ее губы, застыла навсегда.
…Перед Судьей лежали три дела, все обвиняемые – женщины, приблизительно одного возраста и даже схожие внешне, но сколь различны были мотивы, приведшие их на скамью подсудимых. По всем трем случаям сегодня необходимо вынести решения, но однозначного мнения судья не сформировал, да и тревожащее его с самого вечера сердце, превратившееся в острую иглу, ковыряющую внутренности по собственной прихоти, не давало сосредоточиться на вынесении вердикта. Глоток холодной воды слегка успокоил непредсказуемую иголку, судья открыл бумаги еще раз, хотя помнил все обстоятельства и показания наизусть.
Первый случай касался молодой женщины, не отворившей двери дома просящему убежища от преследователей в ночи. Утром беднягу нашли мертвым на пороге. Обвиняемая, с ее слов, побоялась впустить незнакомца из страха за собственную жизнь и жизнь домочадцев. «Достойна ли она прощения?» – произнес вслух Судья, обращаясь к самому себе. Сердце-иголка ответило ему болезненным выпадом опытного фехтовальщика.
– Нет, – жестко ответил он и, выбрав печать с надписью «Виновен», решительно ударил по бумаге. Фехтовальщик чуть ослабил нажим иглы, и Судья смог вздохнуть. «Надо поскорее отправляться домой, в постель», – решил он и немедля потянулся за второй папкой.
Мать, спасая жизнь одного ребенка, для чего требовалась крупная сумма денег, отдала, а по сути, продала второго в богатую семью. Судья осуждающе покачал головой: «Сохранив младшего, потеряла старшего, ну и в чем разница? Достоин ли такой поступок прощения?» Фехтовальщик надавил на эфес, да так, что у Судьи глаза полезли на лоб. Бедняга схватился за бок и оперся рукой о стол, чтобы не рухнуть на пол.
«Нет прощения такой матери», – прошипел он, и печать «Виновен» опустилась на имя несчастной женщины. Минуту или две перед глазами вершителя судеб висел густой туман, фехтовальщик, похоже, наслаждался собственной победой. Наконец картина мира, как и сознание Судьи, прояснилась, он сделал глоток и приступил к чтению третьего, последнего на сегодня, дела.
Великосветская дама обманывает подругу подложным письмом, очерняющим ее возлюбленного (известный в обществе брачный аферист, о чем, впрочем, та и слышать не хочет, ибо влюблена по уши). Дама совершает столь неблаговидный поступок из лучших побуждений, дабы открыть глаза жертве и отвадить негодяя, но влюбленная подруга после прочтения накладывает на себя руки.
«И я спрашиваю, – тут Судья прислушался к сердцу, фехтовальщик затаился, – достойно ли прощения это неразумное, чистого ума и благородного происхождения создание, напрочь позабывшее, что благими намерениями и ложными убеждениями выстлана дорога в ад?» Он вспомнил даму, благовоспитанную женщину, потрясенную случившимся, в слезах рассказывающую эту историю ему, ничего не скрывая.
«Нет», – произнес Судья злобно, с грохотом опустив печать на бумагу и собственную голову, пав замертво…
…За узкой полоской леса, где в болотистой низине, среди непролазного ивняка и пухлых, перезревших камышин пряталась речка-невеличка, разделявшая два враждебных лагеря, грохотало нещадно. Обе воюющие стороны были настроены серьезно на овладение единственным в округе мостом, старым каменным трудягой, возведенным римлянами в те славные времена, когда воины не посыпали беспорядочно ратное поле чугунными шарами в надежде покалечить противника, засевшего за редутом, а выходили на чистый бой, шеренга на шеренгу.
Канонирам с обеих сторон командованием был выдан строжайший приказ – целиться и палить куда угодно, хоть в самого черта, только не в мост, стратегическая переправа должна быть сохранена любой ценой.
Полководец хмуро поглядывал на клубы порохового дыма, поднимающиеся над трепещущими макушками дубровника, по звуку оценивая складывающуюся обстановку. Многочисленная свита военачальников расположилась чуть поодаль, ожидая его приказов. Мимо холма, на котором разбили генеральский шатер, натужно скрипя проползла очередная повозка с ядрами, нехотя направляясь к лесу, туда, где артиллерийская прислуга уже заждалась для своего страшного посева новой партии свежих «смертоносных» семян.
– Думаю, что у противника, как и у нас, все в порядке с обеспечением, – задумчиво произнес Полководец, оглянувшись на подчиненных.
– Так точно, – с готовностью отозвался один из них.
– Приготовиться кавалерии, – коротко бросил Полководец.
– Обходной маневр, сэр?
– Атака в лоб, используем эффект неожиданности.
На командном пункте примолкли. Все понимали: при такой плотности огня подобный маневр – верная смерть для большинства идущих в атаку. Полководец обвел подчиненных тяжелым взглядом:
– Мне нужен этот мост. Вопросы?
Возразить решился начальник штаба:
– Мы положим людей просто так, Сэр.
– Мост не тронут, им нужно всего лишь добраться до него, – Полководец указал рукой в примерное место нахождения злополучной переправы, свободное от взрывов:
– Готовьте эскадрон.
– Но Сэр, – начальник штаба, старый вояка, отдавший службе три десятка лет, правый глаз и левую руку, не сдержался, —они солдаты, а не рабы, не ваша собственность.
Полководец недобро улыбнулся, можно было и не брать чертов мост, просто разнести его в щепки (пардон, камни) и, простояв еще неделю–две друг напротив друга, пока в обозах не закончатся ядра, разойтись в поисках более удобного ристалища. Отменить приказ – сохранить жизни, по крайней мере, на сегодня двум сотням молодых здоровых мужчин. Свист, удар, взрыв, раз, два, свист, удар, взрыв, раз, два – тамошние канониры работали, как часы.
– Не мои, – произнес он вслух. – Они собственность своей родины. Через полчаса начинаем.
Начальник штаба щелкнул каблуками и открыл рот отдать приказ, как… свист, удар, взрыв…
Когда осела пыль и старшие офицеры поднялись с земли, на месте, где только что находился Полководец, зияла дымящаяся дыра размером с колесо большой мортиры…
…Отблеск факела на городской стене, зацепившийся за кончик рапиры моего визави, беспокойно и лукаво выписывает замысловатые па прямо перед моей, честно говоря, обескураженной физиономией. Вынужден констатировать, обозленный супруг и сам по себе существо опасное, а этот, ко всему прочему, в искусстве обращения со шпагой превосходит мои скромные навыки на голову, а может быть, и на две.
За три минуты поединка «светлячок» успел срезать атласный бант на рубахе, снять с лацкана золотую застежку и прочертить над бровью мешающую мне теперь кровотечением линию, рисунок коей я в отсутствие зеркала и всяческой возможности бросить взгляд на него оценить не могу. Противник явно играет со мной, и я не сомневаюсь, что на этой ночной площади закончится мой недолгий жизненный путь, причем, довольно скоро.
Всего четверть часа назад я пытался объяснить не рогоносцу, а всего лишь ревнивцу, что его благоверная супруга отвергла напрочь мои притязания на ее честь, но ослепленный эмоциями муж не желал слушать оправданий из уст баловня судьбы, красавца-ловеласа, коим слыл я в миру.
Предметом возникшего разногласия в столь важном и даже изящном вопросе, как беспардонное разглядывание чужих жен, послужила супруга моего талантливого оппонента, вертлявого до невообразимости «мушкетера», чудное, нежное создание, ангел с печальными глазами и грустной, блуждающей улыбкой. Подготавливая почву для атаки на столь прелестный «форт», я, по обыкновению, провел тщательную разведку, выяснив наплевательское, почти скотское отношение к белокурому ангелу этого обряженного в дорогой камзол демона при шпаге.
Всяческие намеки, полувздохи и томные взгляды не достигли желаемого результата и я, как правило без труда находящий лазейки в стенах самых неприступных крепостей, здесь потерпел оглушительное фиаско, но поскольку разведка перед боем проводилась не совсем скрытно, то дражайший супруг был поставлен в известность доброжелателями-завистниками.
Преградив мне путь посреди ночи, он, надо отдать должное, в совершенном одиночестве, выслушав мои доводы и не поверив им тем не менее, в отсутствие доказательств потребовал немедленной сатисфакции в виде извинений.
Я не был влюблен в его жену, впрочем, как и во всех ее предшественниц, сдававшихся без боя, а посему счел невозможным удовлетворить ревнивца желаемым им образом по причине несостоявшегося прецедента.
– Тогда дуэль, – с ухмылкой согласился он и обнажил свою рапиру.
Прежде чем облегчить перевязь моей шпаги, я задумался, всего лишь на секунду. Что-то знакомое, но забытое промелькнуло в сознании, какое-то далекое прощание или обещанное прощение. «К черту сомнения», – вернулся я на пустынную площадь, и принял стойку:
– К вашим услугам…
…Что ж, в который раз Здесь меняется на Там. Впереди подведение итогов, стояние, морщась от стыда сначала перед собой, затем рыдая от бессилия перед Ним. Я – ребенок, поднявший ногу для шага, но убоявшийся переместить тело вперед и оттого опустивший ее в прежнюю точку. И в который раз я прошел опыт преодоления обстоятельств, но не себя, и в который раз я приходил оставить Пустой След.
Будущее – эпизод прошлого
Посмотри внимательно, усталый Путник, не затерялся ли в твоем кармане среди прочей ерунды… хронометр. Знаешь, такой серебряный, с крышкой, внутри которой выгравировано «на память», и цепочкой ролло на карабине в виде точной копии ствола шестифунтовой пушки, с полустертым циферблатом и сломанной секундной стрелкой? Подобная вещица могла достаться тебе от деда (тот еще был проныра), что получил ее от дальнего родственника, хотя, положа руку на сердце, будучи единственным наследником, рассчитывал на шотландский замок почившего дядюшки, пару акров земли вокруг и несколько старинных голландских гравюр.
Впрочем, скорее всего, такового механизма у тебя не обнаружится, а жаль, ведь я собираюсь поговорить с тобой о Времени, и отсутствующий раритет оказался бы кстати.
Что ж, подобный неловкий момент какой-нибудь поэт-любитель заполнил бы словами:
У будущего нет стыда,
А прошлое – лишь кладбище мечтаний.
И только в настоящем без труда
Соединяются и грех, и воздаянье.
Пожалуй, примем сию параболу и начнем. Да, совсем забыл представиться: я Хронос, неунывающий, вечно молодой, вращающий зодиакальное колесо сын земли и воды. Не веришь? Правильно, самое простое для твоего понимания имя мое – Ангел, отвечающий за Время. Если не верится и сейчас, тогда смирись и просто выслушай.
Не задумывался ли ты, почему «будущее» Покаяние отменяет Грех «прошлого», по заверениям религиозных адептов? Ведь причинно-следственная связь должна «определить» будущее после совершенного акта, а не исправлять содеянное ранее, по крайней мере, в Линейном Времени.
Незнакомый термин? Линейное время – последовательность событий, как их «видит» или фиксирует Человек. Оно индивидуально для каждой души и зависит от множества факторов: психофизического состояния организма (плотной оболочки), среды обитания, понятийного фона, представлений о мире, Боге и себе, уровня развития ментального тела, прочности связей с энергетическим двойником и совокупным Человеком.
Истинное Время (снова новинка, не так ли?) – состояние энергии, как ее определяет Создатель. Ты часто слышишь о важности «Здесь и Сейчас» в той или иной интерпретации, не осознавая всей глубины этого понятия. «Здесь и Сейчас» – формула Абсолютного Времени (вот тебе вся временная Триада), симбиоза Истинного и Линейного, то, что есть Единство Бога и Вынужденной Меры (исследователь–изобретатель–создатель, познающий действие неизвестного лекарства на организм, вводит его прежде себе). В дуальном мире, что по сути своей является полем исследования, «Здесь» характеризует грех и раскаяние в смысле действия, совершения, а «Сейчас» – одномоментность происхождения и равенство энергопотенциалов. Согрешение – противодействие Богу, разрушающее Его с точки зрения Всеобщего Баланса Энергий, но это действие, с другой стороны, необходимо для Самопознания Им Себя, оно есть форма, создающая искусственную дуальность, вынужденное зло, запланированная дисгармония, намеренное уязвление части Себя (сотворение особой Вселенной, испытательного полигона). По Замыслу Создателя и логике Баланса, грех удерживается на Вселенских Весах покаянием «одновременно». Согрешив, душа кается тут же, с точки обозрения в Истинном Времени, и «позже» —в Линейном.
Совершая нечто сейчас, в данный момент земного (линейного) времени, душа уже сформировала эпизод будущего, проявила его в эфирном поле, сделала своеобразный набросок в карандаше, ибо то «покаяние», что легло на Весы против «свершенного нечто», несет в себе Код «анти-нечто», имеющий в проявленном плане определенную физическую форму или реакцию.
«Раскаяние Каина» (еще одна новинка) принесет в «будущем» Линейного Времени, скорее всего, насильственную смерть или глубочайшее внутреннее потрясение, сравнимое с гибелью физического тела чрез разрушение и боль. Убийца будет убит сам, для Творца – в тот же миг, для Человека – через промежуток времени, в текущем или последующем воплощении. Вор обокраден будет самим собой (какая тонкая ирония), а прелюбодею страдать от измен собственных, совершенно не подозревая об этом.
Человек «повинен» в своей судьбе, и нет смысла воздевать руки к небу, ибо тот Бог, что так невзлюбил тебя, о, молящийся, есть ты сам. Молчишь, Путник, а ведь наверняка хочешь сказать: «Зачем мне такой мир? Я не просился в него».
Вот здесь, дорогой друг, ты не прав. Вселюбящий Создатель не тащит души на полигон насильственно, Контракт – твое добровольное согласие. Для маленького ребенка сладости и разрешение делать все, чего желается, – лучшее бытие, для воплощенной души большинство пороков, усиленных Свободой Выбора, – настоящее удовольствие.
Не можешь поверить, что решил покинуть Райские Кущи и поставил под Контрактом подпись сам, без нашептываний Змия и уговоров Евы? В этом есть и моя «заслуга». Чтобы объясниться с тобой, я должен поведать, как работают энергии Времени, всей Триады.
Начну с самого «близкого» к тебе – Линейного.
Ты видишь перед собой распустившийся цветок, наслаждаешься его красотой и благоуханием. Вообразил? Насколько сильно в этот момент тебя интересует размер семечка, брошенного в землю, оттенок слабого ростка, едва пробившегося из почвы навстречу солнцу, пока еще невзрачный, закрытый бутон или увядшие, а затем, и опавшие лепестки и согбенный, сухой стебель, скорчившийся на холодной земле в печальных воспоминаниях о былом великолепии?
Что возникает в твоем воображении при упоминании цветка? Только садовод знает весь цикл, рождение и смерть, даму же, получившую в подарок розу, интересует исключительно бархат и аромат лепестков. Господь Бог, Великий Садовод, дарует человеческой душе подобным образом Линейное Время (в качестве энергии и в виде ее «пика цветения»), ибо душа, не обладающая телом света (совершенством), не способна оценить Истинное Время, то есть работу «Садовника». Линейное Время – думаю, тебе так будет проще – это эквивалент «Сына» в Святой Троице, инструмент познания, подобие произведения земного искусства, через сотворение, созерцание и осмысление которого человек имеет возможность открывать для себя Мир.
Место «Отца» из Троицы в Триаде Времени занимает Истинное Время. Представь, что тебе необходимо объяснить другому человеку, не разговаривающему на твоем языке, название некого предмета, коего нет под рукой и указать пальцем не на что. Тебе придется начать с алфавита, написания букв и произнесения звуков, их составляющих, чтобы поименовать любой иной предмет, который имеется рядом, после чего твой партнер назовет этот предмет на своем языке. Перебирая все, что существует вокруг, вы сможете научиться (в доступных рамках) языку друг друга, ты попробуешь объяснить собеседнику через назначение и характеристики изначально задуманный предмет, тот самый, которого нет рядом с вами. Спустя некое количество попыток, приложив некоторые усилия и потратив время на гармонизацию разных языков, твой партнер поймет и произнесет название «нечто» на своем языке, а ты, в свою очередь, облагодетельствуешь собеседника звучанием имени предмета на своем.
Творец вынужден действовать, в попытке достучаться до человеческого сознания, приблизительно по такой схеме. Его дитя, Человек, не знает (точнее, не помнит, находясь в воплощении) ангельского языка и, соответственно, не понимает истин Божественного Мира. Творец начинает с «простого» – с Заповедей, строгое выполнение коих воплощенной душой приводит ее к обретению основ ангельского поведения, что и является, по сути, языком ангелов, на котором возможен более тесный и точный диалог с Богом.
Не введи Создатель меж Собой и Человеком Время, то «тыкал бы пальцем» во что-то неведомое Адамам и произносил бы звуки, кому-то из них громоподобные, кому-то гармонические, словно пение птиц, а кому-то беззвучные, не воспринимаемые ухом.
Энергия Времени растягивает смыслы в предложения, предложения – в слова, а те, в свою очередь, расползаются на буквы, и ты, Человек, имеешь возможность, как и дети твои земные, начинать познание Мира с «А-у» и «У-а».
А-у, не заснул ли ты, Путник, заплутав в понятиях и определениях? Нет? Тогда перехожу к Абсолютному Времени, что соответствует Духу Святому в Троице. Он (Дух Святой), как тебе известно из Святого Писания, носится над землей, то есть Создатель, выделив часть Себя (отдельный новый мир), должен смотреть (познавать его) на Себя со стороны «глазами», способными видеть (оценивать) плотный план, а именно, с помощью посредника, несущего в своей сути качества обоих миров. Святой Дух и есть Посредник между Творцом и Творением. Если Замысел является причиной Самопознания, а Человек – инструментом, то Дух Святой – это чувствительная мембрана, стык планов, граница сред (тонкой и плотной, проявленного и непроявленного), занавес, отделяющий зрителя и артиста. Абсолютное Время как эквивалент Духа склеивает Истинное и Линейное. На твой «цветок», текущее воплощение, подготовленное сотнями «предыдущих» (семя, росток, бутон), и несущее свое продолжение в «последующих» (увядание, опадание), накладывается «объяснение» Богом настоящего имени этого «цветка» на языке Истины, то бытие, финалом коего должно стать Вознесение. В их (речь об энергиях Линейного и Истинного Времен) гармоничном резонансе проявляется Абсолютное Время.
Знаешь, почему символом Познания послужило Райское яблоко? Абсолютное Время – сфера, в центре которой Замысел. Линейное Время – нить, идущая от Замысла (начала времен) к поверхности Сферы Абсолютного Времени, ее длина определяется количеством проявленных и непроявленных жизней души. Истинное Время – скорость «роста» нити Линейного Времени. На поверхности Сферы Абсолютного Времени располагаются зрелые, совершенные души, внутри, ближе к центру, на различной «глубине» – молодые, неразвитые.
Ты спросишь, что же случится, когда последняя нить дотянется до поверхности совершенных душ? Конец времен не наступит – это обещаю тебе я, Ангел, ответственный за Время, но этот энергетический момент будет означать окончание Замысла.
***
Творцу итог известен, дождемся его и мы, даже без помощи раритетного хронометра от шотландского дядюшки твоего пронырливого деда.
