Роман Владимирович Зацепин
Бастард четвёртого мира. Том 1. Случайный авантюрист
Глава 9
День близился к завершению, когда мы вышли к холмам, откуда в таящей глубине предзакатного марева виднелись крыши лачуг, обрамляющих границу «Пыльного Вереска». Городок находился в низине, и вечерний сумрак уже вовсю хозяйничал на задворках. Поселение не было маленьким, но и большим его тоже назвать не поворачивался язык: десяток домов с сараями, крупный барак без единого окна, вероятно служивший общей конюшней, и длинная приплюснутая постройка местной харчевни.
Середину занимала круглая площадь с колодцем в центре, возле которого возвышались три покосившихся столба с прилаженными у верхушек поперечными жердями. Скорое наступление ночи мылило глаз и мешало разглядеть детали, однако там явно что-то висело, что-то издали похожее на бугристые продолговатые мешки с соломой, отчего очертания странных конструкций обретали неестественную массивность и изгибы человеческих фигур.
Но более прочего настораживало то, что город казался абсолютно необитаемым. Ни привычной суеты на улочках, ни эха звонких пастушьих голосов, разводящих скот по стойлам, ни визга ребятни, вечно снующей вдоль дворов быстрее всякого сквозняка. Даже света в домах не было, а царящая повсюду пустота выделялась на сером горизонте лишь благодаря паре неказистых факелов, что торчали по краям трухлявой изгороди и одиноко чадили в сумрачное небо.
Поравнявшись с воротами «Вереска», мы спешились. Тамиор поспешил вперёд, вытащил факел из проржавевшего кольца на стене и толкнул створки. Те медленно, со скрипом распахнулись, встречая чужаков шорохом ветра и приглушенным бряцанием цепей о каменную кладку колодца. Мы осторожно двинулись по главной и единственной утоптанной дороге, делящей поселение на две части. Спуск до деревни занял некоторое время, а потому пелена густого тумана – частая гостья оврагов и болот – уже успела коснуться земли. Тем не менее жидкая молочная тьма не могла скрыть от опытного взора беспорядочные следы множества ног, и лишь молчаливо взирала на нежданных посетителей сквозь дверные проемы пустых хибар и щели заколоченных окон. Невольный холодок пробежал по спине, и я поёжился.
– Огонь и бездна! – вдруг выругался Тамиор, резко прибавив шагу. – Варанта, смотри.
Я повернулся на голос. Рыцарь торопливо пересекал площадь, двигаясь прямиком к городской кринице, где высились те самые оглобли, что сперва были приняты нами за долговязых чудищ. Приглядевшись, я различил толстые кольца веревок, притороченных к верхнему срезу каждого бревна, опустил взгляд ниже и замер. На столбах, крепко перетянутые узловатой бечевкой по рукам и ногам, покачиваясь из стороны в сторону, висели человеческие тела.
Мы подобрались вплотную и молчаливо уставились на жестокое зрелище. Двое из бедолаг не подавали признаков жизни, а распоротое от уха до уха горло первого и выпотрошенная брюшина второго как нельзя красноречивее говорили о неминуемом и мучительном конце. Туловище третьего повешенного выглядело куда более целым и не отличалось присутствием явных смертельных ран. И хотя грязь скрывала большую часть признаков, одно я мог утверждать уверенно: путы удерживали молодую девушку. Полностью обнаженная, заляпанная коркой из крови и ошметков глины от пят до вздернутых кверху плеч бедняжка всё ещё вздрагивала при каждом порыве ночного холода. Её шея безвольно сгибалась набок, а лицо пламенело кровоточащими ссадинами. Я аккуратно притронулся к подбородку несчастной и повернул её голову на другой бок. В этот момент глаза девушки широко распахнулись, в них забился дикий, почти животный ужас, а тело неистово сотрясло судорогой.
– Тихо, тихо, милая, – попытался успокоить я, – мы поможем. Тамиор, она меня боится. Ну-ка, попробуй ты подержать, а я перерублю веревки.
Обезумев от страха и не понимая происходящего, женщина забилась с новой силой и, кажется, попыталась закричать, но из разбитого рта донеслись только слабые, невнятные стоны.
– Давай! – резко скомандовал здоровяк, крепко обняв её за ноги.
Я выхватил клинок и с силой рубанул по верхушке столба. Хрупкая фигура безвольно повисла на плече рыцаря. Он опустил девчушку на землю и прислонил к колодцу спиной.
– Что? Что здесь произошло? – нервно выпалил бородач, падая на колено рядом. – Кто это сделал?
Та лишь подняла пустой отрешённый взгляд, попыталась пошевелить обессиленными руками и выдохнула череду бессвязных перекатывающихся звуков, напоминающих мычание. Тамиор бережно надавил двумя пальцами на щёки девушки. Её губы раскрылись, а вместо языка внутри торчал чернеющий запёкшийся рваным шрамом обрубок.
– Боги! – прорычал я. – Да что за звери могли сотворить такое? И где все остальные?
– Вот сейчас и посмотрим, – процедил сквозь зубы бородач, уставившись на харчевню – единственную постройку в городе, двери которой были широко распахнуты, а в оконцах плясал маслянистый свет лампад.
Оставив истерзанную, утратившую сознание женщину в покое, мы привязали топчущихся поодаль лошадей к коновязи, поравнялись с проемом и шагнули вовнутрь. Короткий коридор миновал, и нас погрузило в густое сплетение ароматов жареной еды, разлитого пива и кислого смрада множества давно немытых тел. Внезапное появление двух чужаков не могло не привлечь внимания, а потому раскаты грубых голосов и пьяного хохота тут же стихли, когда обитатели дома заметили незваных гостей.
Скромное, но заботливо ухоженное помещение полнилось несколькими рядами столов, за которыми восседало, по меньшей мере, пятнадцать человек – не воины окраинных патрулей и уж точно не местные земледельцы. Облачённые невесть во что, все они скорее походили на большую разбойничью шайку коими кишели леса, удаленные от столичного ореола. Большинство не имело на себе даже подобия доспехов. Какие-то кожаные обрывки и обмотки материи, потрескавшиеся от старости пояса и узлы веревок вместо портупей. На некоторых, стянутые тесьмой и вовсе неподходящие по размеру, висели части кольчужной брони, испещрённые крупными дырами и явно содранные когда-то с поверженных противников. А угрюмые щербатые лица смотрели на нас глазами голодной волчьей своры, загнавшей жертву прямиком в собственное логово.
К противоположной входу стене прилегал камин с просторной топкой. Крупные обугленные поленья потрескивали, изредка испуская снопы искр, и щедро выдыхали сухое тепло в тесноту трапезного зала. За прилавком располагался ещё один человек крупного мускулистого телосложения. Он был одет не в пример лучше остальных. Снаряженный поверх рваного стегача тело защищал калантарь. К левому плечу совершенно нелепым образом крепился изрядно помятый латный наплечник. А завершал образ ремень, в ножнах которого покоился секач с широченным изогнутым змеей лезвием. Нож обладал настолько внушительными пропорциями, что мог легко посоперничать в размерах даже с мясницким топором.
Суровое, загорелое лицо, с острым подбородком и широкими, высоко посаженными скулами, покрывала густая щетина. Узкие глаза, практически полностью залитые чернилами зрачков, оценивающе смотрели на вновь прибывших исподлобья, пересечённого рваным шрамом, что в свою очередь терялся в проборе длинных грязных волос, свисающих паклей на одну сторону.
– Мир вам, путники, – произнёс человек, демонстрируя гнилой беззубый рот, и довольно хмыкнул.
– И вам не хворать, – отозвался Тамиор.
Мы неторопливо приблизились к стойке.
– Прошу, присоединяйтесь к нашему пиру, – продолжал загорелый. – Меня звать Люто. Я тут, выходит, местный корчмарь.
Он окинул заведение взглядом и с улыбкой осмотрел себя от ворота до сапог. Голос незнакомца звучал грубо, властно, надменно. Произнося слова, он слегка присвистывал, а от всякой фразы веяло презрением и злобой. Создавалось впечатление, будто он говорит не с собеседниками, а с кучей голубиного помёта.
– Мы с моими братьями празднуем славный урожай, – прохрипел беззубый. – Чем изволят поддержать наш праздник гости? Эль, брага?
– Так вы все тут братья, – с деланным удивлением воскликнул Тамиор. – Что, все пятнадцать человек?
– Разумеется. И ещё вот сестры в довесок, – широко осклабился корчмарь и указал на дальний угол, в котором друг к дружке робко жались три молоденькие девушки.
Испачканная в грязи и алых пятнах одежда, лица со свежими синяками и бегающие испуганные глаза давали ясно понять причины их поведения и нахождения среди толпы подвыпивших разбойников.
– Мы с братьями, – продолжал, не переставая довольно скалиться, Люто, – фермеры, стало быть. Возделываем землю, разводим скот.
При этих словах он мерзко хохотнул и выставил перед нами две большие деревянные кружки, наполненные тёмной жидкостью.
– Угощайтесь.
Я протянул руку и придвинул питьё ближе. Тамиор сделал то же самое.
– Нелегко, должно быть, возделывать землю такими-то руками, – буркнул я, рассматривая крупные угловатые костяшки пальцев и испещрённые многочисленными порезами и ссадинами ладони, на коих не было ни единого намёка на следы тяжёлого труда.
– Ну почему же? – угрожающе хриплым басом прогудел корчмарь и рванулся к поясу.
Быстро сообразив, что переговоры окончены, я схватил чарку с выпивкой и что было сил припечатал ею главаря по макушке. Кружка разлетелась в щепки, щедро оросив лиходея дурно пахнущим пойлом, так и не позволив ему добраться до ножен. Люто рухнул там же, где и стоял, а за нашими спинами уже вовсю раздавались лязг обнажаемого оружия и суровый бубнеж оторвавшихся от попойки остальных головорезов. Крутанувшись на месте, Тамиор и я по привычке, без единого звука, согласовали план наступления и с кличем ринулись в бой.
Коротко размахнувшись, я метнул свой правый клинок в крепыша, топчущегося в среднем ряду и удерживающего огромную дубину наготове, запрыгнул на ближайший стол и на ходу вонзил второе оружие в щуплого замешкавшегося бандита. Бедолага охнул и, видимо, будучи слишком пьяным, чтобы сражаться, так и остался сидеть на табурете, осилив только одно – кое-как вытянуть тесак из-за пазухи и встретить поражение.
Белобородый, подбадривая самого себя победным гиканьем, рванул с короткой дистанции напролом, выставив вперед щит с торчащей поверх кромки пикой. Впечатавшись в свару, он моментально отправил в Небытие двух соперников, проткнув их насквозь жалом магического копья, словно стенобитный таран, сгреб по инерции в кучу ещё троих и отбросил в сторону. Опешившие головорезы вряд ли ожидали от парочки смельчаков такого рьяного напора, из-за чего лишь толкались и охали, вместо того чтобы давить числом.
– Убить их! – истошно заорал кто-то в толпе, криком выводя соратников из оцепенения.
Не дожидаясь хода противника, я прыгнул навстречу пятерым громилам, что уже, в готовности порубить меня на кусочки, вздымали мечи высоко над косматыми затылками, перебросил клинок в правую ладонь, косым блоком сбил траекторию сразу двух ударов, соскользнувших к шее зазевавшегося и не вовремя шагнувшего мне на встречу разбойника, а затем нырнул под следующую атаку. Пропуская лезвие над головой, я с силой ткнул очередного нападающего рукоятью чуть ниже груди и тут же обрушился на него рубящим ударом. Меч легко прошел сквозь ветхие обмотки и застрял в ключице неприятеля. Негодяй взвыл. Темная кровь брызнула в разные стороны, а обрубок его тела глухо ударился об пол. Сердце забилось пьянящим ликованием, однако радоваться было рано – сражение лишь набирало ход.
Сблокировав замах навалившегося слева верзилы, я лихо толкнул его коленом в грудь. Тот потерял равновесие и зачастил ногами, чтобы не упасть, но, сам того не подозревая, попятился спиной прямо в объятья рассвирепевшего рыцаря. Тамиор быстро определил лёгкую цель, принял атакующую стойку и выпустил копьё в спину шатающемуся бедолаге. Я же скользнул к здоровяку, чья плоть первой отведала остроту нардиевых близнецов. Он всё ещё стоял на коленях, изо рта сочилась кровавая юшка, а ребра тяжело раздувались при каждом вздохе. Подняв полные злобы глаза, толстяк уставился мне через плечо и расплылся в мстительном оскале. Я коротко оглянулся – за спиной готовились к нападению двое. Никто из этого поганого сброда явно не был мастером сражений. Простые зарвавшиеся бандиты, в основном берущие верх наглостью, угрозами и числом. Потому они действовали вразнобой, двигались медленно и тем самым позволяли контролировать схватку нам с белобородым.
Вновь перебросив клинок в ладонь левой руки, правой я нащупал рукоять своего второго меча. Выдернул лезвие из поверженного здоровяка, не прекращая широкого взмаха, крутанулся волчком и рубанул по горлу крадущегося с тыла противника, буквально на миг опередив его коварный выпад. Отвел локоть назад и тут же вонзил окрашенное алым острие в бок второго подоспевшего бандита. Коротко хрустнуло, и оба почти одновременно повалились без чувств, роняя на шершавые доски капли бурого ихора.
Шагах в десяти с противоположного края помещения тоже вовсю кипела схватка. Тамиор имел внушительный опыт битв. Он хорошо знал, как вести себя в ближнем бою, не только против одного, но и целой группы людей и от того чувствовал себя словно рыба в воде. Быстро уяснив данное обстоятельство, пятеро окруживших рыцаря лихачей переглядывались и мешкали, не решаясь провести открытую атаку против грозного и хорошо защищённого противника. Вдруг один из головорезов с криком ринулся вперед. Воин выждал пару секунд, дабы подпустить его ближе и, прицельно отмахнувшись щитом, плашмя ударил неприятеля в висок, вмиг раздробив ему голову. Тот покачнулся и мешком повалился на остатки раскуроченного стола. Бородач взревел, вновь укрылся за стальным панцирем и протаранил оставшуюся свору, разбив их жидкий строй на куски. Врезавшись в ближайшего негодяя, не высовывая из-за укрытия искаженной яростью гримасы, рыцарь с силой опустил щит прямо на сапог бедняги, раздавив и пальцы, и стопу одним махом. Не ожидавший хитрого приёма разбойник скорчился от боли. Почувствовав, что уловка удалась, Тамиор рывком вздернул эгиду кверху, и угловатый выступ щита глубоко вошел в горло лиходея, попутно раскрошив его нижнюю челюсть.
Один из бандитов, оказавшийся по левую сторону от белобородого, с ужасом взвизгнул и пустился наутек к распахнутой двери. Тамиор развернулся и метнул копьё в спину беглеца. Зачарованное оружие настигло свою цель, глухо чавкнуло между лопаток и насквозь пробило торс жертвы, не позволяя разбойнику ни упасть, ни пошевелиться. Затем пика вздрогнула, сложилась в несколько раз и, обретя изначальную форму, повисла в воздухе над издыхающим телом. Рыцарь призывно вытянул руку, и магическое оружие, будто послушный зверь, вернулось к его запястью. Воин вновь обратил суровое лицо к остаткам шайки, что всего несколько минут назад представляла собой грозное препятствие с большим перевесом. Теперь горстка верзил походила скорее на испуганных щенков, чем на одичавшую собачью стаю. Копьё вновь хищно лязгнуло, принимая боевую трансформацию, а Тамиор медленно стал теснить врага к стенам. Бандиты торопливо попятились, что-то испуганно бормоча, переглядываясь и задевая ногами за поломанную мебель.
Я сделал шаг вперёд, чтобы зажать пока ещё живых головорезов в тиски между мной и бородатым соратником, однако, уловив движение справа, замер и приготовился к продолжению кровавой пляски. Держа перед собой острые длинные вилы, на меня бежал очередной лиходей и бешено вопил. Быстро сориентировавшись, взмахом клинка я срубил древко и в тот же момент почувствовал, как нечто тяжёлое повисло на спине, крепко стиснув мне шею.
– Что, отребья? Вздумали поиграть со мной?! – истошно хрипел Люто, яростно и часто нанося удары своим кинжалом в открытую грудь из-за плеча. – Я Люто! Я воплощение Небытия. Я порву тебя на клочки, тварь!
Хвала всем Светлым, нардиевая кольчуга оказалась прекрасной защитой. Её тесное плетение и прочные кольца из «камня богов» не давали широкому клинку главаря добраться до плоти, сколько бы сил он не вкладывал в каждый свой бешеный удар.
Сориентировавшись, я поймал обе руки главного головореза и, силой удерживая его на закорках, рванул вперед, нарочито врезавшись в бойца, который всё ещё стоял в нерешительности и держал в пятерне обрубок от вил. От тяжелого столкновения человек отлетел на несколько шагов, ударился об арку камина и, оцепенев, уставился гаснущими глазами в потолок. Из его горла торчал стальной штырь, похожий на узорный наконечник алебарды, что крепился над топкой в качестве украшения. Жизнь быстрой струйкой стала покидать тело, покрывая серые одежды липкой плёнкой.
План главного разбойника терпел неудачу. Оставался лишь один выход – сбежать. Люто дёргался и извивался, пытаясь высвободиться из моей мертвой хватки, но не тут-то было. Я зарычал, перебросил негодяя через плечо, с хрустом вминая в побагровевший пол харчевни, и с силой надавил коленом на его широкую грудь. Разжал судорожные пальцы, вырвал из ладони главаря извилистый нож и навис над его уродливой физиономией.
– Говори, паскуда! Кто такие? Зачем пришли сюда? Где остальные жители? – с ошалело бегающими глазами, разразился я во весь голос, оскалив зубастую пасть.
Люто осклабился. Он часто дышал, из его рта раздавался хрип. Я поднажал на ребра сильнее.
– Любопытный дракомордый, – просипел беззубый, – много знаешь – плохо спишь в старости, – зашелся он булькающим хохотом.
– Говори! – зарычал я ещё пуще, поднял кинжал и рубанул по пальцам его левой руки.
На моё и без того запачканное лицо попало несколько брызг. Четыре отрубленные фаланги отскочили в сторону, а Люто взревел от боли, пытаясь сжать обрубки в кулак. Я размахнулся и сильно ударил головореза в челюсть. Крик сменился чавканьем.
– Говори, тварь! Иначе мы будем продолжать эту весёлую игру, пока от твоих рук не останется ничего ниже локтя. А после, – я кивнул в сторону Тамиора – рыцарь словно игрался с двумя ещё способными дышать громилами, то сбивая их с ног, то ожидая пока те встанут и вновь примутся ковылять к выходу, – а после вон тот здоровяк со щитом дожует твоих братьев и с удовольствием примется за тебя. И вот уже он станет рубить тебе ноги… Тоже по чуть-чуть.
– Было бы интересно. Жаль на такое зрелище можно взглянуть лишь единожды, – безумно хмыкнул главарь. – Хочешь знать, кому перешел дорогу? Так слушай. Мы с братьями пожинали урожай на берегах Кинарта. А там что за улов? Мешки с мехом и смехом.
Люто довольно оскалился.
– Так вот напела одна разноглазая птичка, что, мол, тут есть чем поживиться и дозволительно взять всё, что душе приглянется. Да не обманула. Мы завтра с рассветом уходить восвояси с товаром хотели, а тут вы заявились. Тьфу, благодетели, – сплюнул комок крови и зубов он.
– Варанта, сзади! – раздался тревожный крик побратима.
Я оглянулся. На меня, пошатываясь и волоча за собой огромную дубину, шёл толстяк с вывернутой раной в брюхе. По его подбородку стекала слюна, а глаза уставились в одну точку. Он всё ещё оставался жив и сейчас стремился совершить последний рывок. Я сделал выпад вперёд и точным уколом в сердце положил конец его существованию.
За спиной послышался шорох. Хватившись, я увидел Люто. Главарь стоял на ногах, держа над головой горящую лампу. Затем ехидно гикнул и ахнул ею об пол в шаге от меня. Вспыхнуло пламя. Стремительно распространяясь по луже разлитого масла, оно с жадностью принялось грызть обломки мебели. Беззубый кое-как впихнул за пояс свой змеиный нож и ринулся к дверям. Я замешкался, затем оттолкнулся, большим прыжком преодолел огненную завесу и пустился вслед за предводителем лиходеев. Выбежав во двор, я замер. Люто уже сидел верхом на одном из наших коней, топчась на месте напротив висельных столбов и будто специально дожидаясь моего появления.
– В-ы-ы…
Разбойник дышал тяжело, прерывисто.
– Вы меня не забудете. Я не дам забыть, – прошипел он и разразился хриплым перекатывающимся хохотом.
Миг, и бандюга лихо свесился на бок. В свете факела блеснула сталь. Главарь сделал короткий пас рукой и вдавил секач глубоко в горло несчастной женщины, что по-прежнему без сознания лежала подле, опёршись спиной о стенку колодца. Пришпорил скакуна и рванул в темноту.
– Тварь! Падаль! – зарычал я в бессильной злобе. – Тварь!
В ответ послышался лишь удаляющийся топот.
В прежней жизни, а уж тем более оказавшись в Мак-Тауре и пробыв там долгое время, я не раз видел, как жестокость может затуманить сознание любого разумного. Беззаконие, ужасы вседозволенности – этого хватало во все времена. А уж сколько нам с Тамиором приходилось отбиваться от бродячих шаек, желающих разменять наши жизни на добытые нами же трофеи или вырученный за них мешок золота – и не сосчитать. Но чтобы вот так, для забавы, ради удовлетворения кровавой похоти…
– И в отместку нам, – тихо проговорил я, подходя к телу девушки.
Я взял её за ещё теплую руку. Глаза так и остались закрытыми, а разбитый рот застыл в попытке последнего вдоха.
– Прости, милая, не уберегли, – шепнул я, выпрямился и было заковылял обратно к харчевне, как вдруг…
– Помогите! – послышался приглушенный возглас. – Мы здесь! Выпустите нас!
Казалось, гул исходило от тела.
– Но как? Она же без языка. И она мертва.
Я замер, внимательно прислушиваясь. Голос раздался вновь. На этот раз к нему присоединилось ещё несколько. Кричали откуда-то с противоположной стороны площади. Подхватив факел, я крадучись пошёл на звук.
– Эй! Кто-нибудь, помогите нам!
Шум усиливался, к гомону добавился стук, будто кто-то с силой бился о деревянные ворота. Я приблизился к амбару. Суета доносилась именно оттуда. Высокие двери халупы были туго замотаны ржавой цепью и скреплены увесистым замком. Искры брызнули в стороны, и затвор полетел в пыль, развалившись на части под тяжелым взмахом меча. Резкий запах ударил в нос, когда я, сорвав остатки цепи, толкнул створки. Разгоняя факелом мрак, я шагнул внутрь и тут же остановился.
Люди… Много людей! Не меньше пяти десятков. Женщины, мужчины, старики и дети, скрученные путами по рукам и ногам через одного. Увидев в свете огня крупную фигуру с оружием наперевес, те, что могли двигаться, в страхе начали пятиться и жаться друг к другу. По толпе пронёсся жалостливый ропот. По их измученным лицам скользила тревога. Простую одежду покрывали свежие потеки крови, а некоторые и вовсе лежали вдоль стен, отрешённо постанывая и зажимая раны ладонями.
– Не бойтесь! – откуда-то из середины столпотворения раздался молодой радостный окрик. – Не бойтесь. Это же броктар.
Сквозь передние ряды пробрался и шагнул мне навстречу мальчишка лет семнадцати.
– Среди разбойников не было броктаров, – повернувшись к односельчанам, успокаивающе произнёс он. – Вы пришли нас спасти? – вновь взглянул на меня юноша, а в его словах замаячила надежда и по-детски наивное доверие.
– Похоже на то, – задумчиво пробасил я и незаметно для себя самого поскрёб лоб между рогами.
***
Когда последние веревки были срезаны, жители Пыльного Вереска перебрались под сень харчевни. Внутреннее убранство питейного дома, сильно пострадавшее в ходе недавней схватки, постепенно обрело вид эдакого передового лагеря, а затем и вовсе стало напоминать лазарет. Не слишком просторная хибара, как не старалась, не могла вместить всех и сразу и потому большинство селян, заверенные мной в том, что опасность миновала, а их нежданные освободители не собираются покидать границ деревни до самого рассвета, успокоились и, не переставая кланяться, разбрелись по собственным лачугам. Те же, кого жестокость разбойничьих ножей обошла стороной, остались ухаживать за поколоченными собратьями, не взирая на усталость и пережитый страх. Да, подспорье из подавленных и вымотанных невзгодой людей на случай возвращения Люто с подмогой выходило хлипкое. Однако в остальном все работали на удивление охотно и слаженно. Одни носили воду, другие гасили раззадорившееся кое-где пламя, третьи перетягивали раны самодельными обмотками. Дело нашлось каждому.
Разбившись на пары, мы с четверкой молодчиков выволокли тела поверженных головорезов, или точнее сказать то, что от них осталось, на площадь, дабы уже утром погрузить в телегу и переправить на местный погост. И всякий раз, когда останки очередного бездыханного громилы покидали порог харчевни, Тамиор гневно сплевывал и раздавался настойчивой тирадой о том, что трупы стоит бросить гнить в болото или оставить посреди леса на корм дикому зверью. Впрочем, в Вереске на этот счёт действовали свои законы.
– Вот и зря, – раздосадовано отмахнулся белобородый. – Это единственное достойное посмертие для такой погани.
– Полно тебе, господин воитель, – прервал ворчание рыцаря сухонький старичок с вытянутым лицом и глубокими морщинами. – Они хоть и были при жизни никудышными людьми, но это всё же люди. Негоже так. Мы не станем уподобляться им и поступим правильно. Вернём земле то, что она когда-то дала миру.
Дед помолчал.
– Тоже ведь бедняги. Почитай они труд да доброе дело, глядишь, и головы бы на месте сохранили. А так… Ну, знать, судьба… И их, и наша, – коротко добавил он и вздохнул с облегчением.
***
Вскоре суета улеглась. Раскуроченная трапезная погрузилась в тихий полумрак, а посреди храпа и мелодичного завывания сквозняков не смыкал глаз лишь один разумный. Худощавая фигура старца то исчезала за высокой стойкой, то появлялась вновь, бережно выкладывая на прилавок уцелевшую кухонную утварь. Мы аккуратно пробрались сквозь ряды кое-как разбросанных лежаков и притулились рядом.
– Не спится? – начал разговор Тамиор. – Может, ты, дедуля, расскажешь, чего здесь произошло? От других-то толку мало. Такого страху натерпелись, что языком не владеют.
– Может, и расскажу, – подняв тяжелый взгляд, ответствовал мужичонка. – Я значится Хум. Зовите меня так – Хум. Староста я местный.
Его голос отдавал житейским благоразумием, покоем и казался каким-то сухим, от чего звучал ещё более мягко.
– А произошло вот что: вчерашнего дня на рассвете заметили мы всадника на холме. Постоял, да и сгинул. А как день на убыль пошел, заявились эти вот.
Старичок указал на дверь таверны, за которой в нервном свете факела виднелась груда бандитских тел.
– Двоих из наших они убили сразу. Мы даже понять то не успели ничего. А потом рослый такой, с ножом кривым, да присвистывает, заявил, мол, мы все – его добыча и теперь подчиняемся ему. Кто посмелее был, возражать стали, за вилы взялись. А нас чего тут мужиков-то? Человек двадцать наберётся, да и те оружия, окромя лопаты, в руках никогда не держали. Вот лиходеи и сгребли всех в кучу. Некоторых избили смеху да острастки ради. Завязали веревками да в амбар под замок. А тех, кто перечить не унимался, на столбы повесили. Зараку брюхо у всех на глазах распороли. Хотели, видать, напугать нас сильно, да это им и удалось. Лия и его жену Мирну тоже в петлю. Лию рослый тот горло перерезал. Потом всё хохотал да нож свой облизывал. А Мирну раздели и оставили живой висеть. Не знаю, что дальше с бедняжкой делали, нас-то уже в амбаре закрыли. Но кричала она долго… – староста опустил голову и помолчал. – Очень долго.
– А кто они? Зачем пришли? – тихо переспросил я.
– Не ведаю. Но думаю, что людьми они торговали. Пока это жулье нас веревками вязало, всё говорили, мол, за такой улов много золота выручить можно. И, да, еще про остров какой-то судачили. Каменный лгун… Или Пламенных струн, – нерешительно стал перебирать названия старец.
– Остров Каменных Лун? – прервал его белобородый.
– Точно! Оно! – воскликнул Хум. – А больше, всё. Как стемнело, всё утихло. Мы уже и не знали, чего ждать. А потом шум, треск, крики. Ну и ты в дверях, уважаемый воин, – дед добро улыбнулся и посмотрел на меня. – Напугал ты нас сперва. Я-то, как и многие здесь, твоего народа не встречали так близко ни разу. Только в байках слыхивали да издалека видали, когда гвардия Верховного лорда Данкила стороной проезжает. Так издалека поди разгляди.
Старик смолк и вновь принялся доставать с пола остатки разбитой посуды.
– А что за остров Каменных Лун? – обратился я к приятелю.
– Сам толком не знаю, – ответил рыцарь. – Разное сказывают. Вроде есть среди вод Спешного моря место такое. Кишит каперами, пиратами да отребьем всех мастей. Но ни где этот остров, ни что там делается… Только слухи один сквернее другого.
– Ладно, – буркнул я, – после потолкуем. Утро вечера мудренее.
Мягко хлопнул приятеля по плечу и, отступив на пару шагов в сторону, я принялся осматривать хибару в поисках подходящего угла для ночлега.
– Уважаемый Хум, – окликнул я старосту, – скажи своим людям, чтобы до рассвета носу из домов не показывали. Не думаю, что разбойничий главарь мстить вернется, ему бы сейчас раны зализать, но осторожность не помешает.
Староста покачал головой и согласно прикрыл веки.
– Я побуду в дозоре, – буркнул Тамиор.
– Э-э-э нет, дружище. Ложись-ка лучше первым. Сменишь меня опосля. Мне всё равно пока не уснуть. Уж больно насыщенный вечерок вышел.
Рыцарь ухмыльнулся. Долго не сопротивляясь, он по-хозяйски сгрёб со стола кружку с водой, прихватил надкусанный кем-то ломоть хлеба и, выбрав свободный лежак поближе к входу, направился отдыхать.
– Вот и славно, – шепнул я довольный тем, что белобородый решил не пускать в дело своё поистине баранье упрямство, и двинулся к проему дверей.
***
Покинув харчевню, первым делом я аккуратно снял тела Зарака и Лия с висельных столбов и отволок в сторону. Там же уложил останки несчастной Мирны, а сам, затушив всё ещё чадящий факел, сел прямо на глину, опершись спиной о бугристую кладку колодца. Сон совсем не шёл, что было как нельзя кстати. Напроситься в караул, а потом задремать – оплошность непростительная для опытного наемника, однако, мне подобный позор грозил вряд ли. Панорама недавнего боя и подробности нападения на деревню, поведанные старостой, тяжело перекатывались с места на место. Отчего липкая тревога никак не желала оставить меня в покое и не позволяла чувству маленькой победы занять в разуме свою законную нишу.
С дороги потянуло прохладой, и перед глазами появился образ той толадийской женщины, возникшей передо мной на столичной ярмарке, посреди толпы ротозеев, будто ниоткуда. Быстро оттеснив иные раздумья, черты её миловидного личика стали более узнаваемы, а сказанные слова живо застучали по вискам.
– …Ради одного мгновения.
Как принимать? Как трактовать случившееся? И была ли эта встреча на самом деле или же мне попросту почудилось? Ответов я не знал. Но в одном маленькая прорицательница не ошибалась – я не отсюда. Возможно, в своём мире я давно уже мёртв или лежу в забытьи на больничной койке какого-нибудь специализированного государственного бюджетного учреждения.
– Х-е-х. Недурная теория, Варанта, – усмехнулся я, смакуя эту откровенно вздорную мысль.
