Роман Владимирович Моргунов
Реверс
4 Бог, чума и маскарад
Вот уже сто с лишним лет сцена, описанная евангелистом Лукой, запечатлённая в камне, возвышалась над головой всякого, кто стоял перед кафедральным собором славного города Вероны. Люди не задерживались под ней и уже почти не обращали на неё внимания. Равно как и на грифонов, стоящих справа и слева, и призванных по идее мастера служить охранниками входа в храм. Охранять ничего не требовалось, да и каменные птицы были на самом деле данью всесильной Венеции, под патронажем которой находилась Верона. Далее по мраморным ступеням можно было спуститься к широкой улице, на которой легко могли разъехаться две встречные повозки. По этой улице можно было попасть к старейшей площади города – Пьяцце делле Эрбе, принятую горожанами называть как «площадь трав». Эта прямоугольная площадь была густо заставлена со всех сторон богатыми домами и высокими башнями, а посередине гордо возвышался фонтан. От этой площади на юг к реке Адидже уходила узкая улочка, которая петляла до самого моста Скалигеров, в три пролёта перемахивающего через главную реку города.
По этому мосту катилась прочная и грубо сделанная повозка о двух громадных колёсах, которую с трудом тащил осёл, а правил ей тучный лысеющий монах – брат Лоренцо. Если бы священнослужитель шёл пешком, то явно бы перемещался быстрее. А так как повозка его была пуста, то некоторые горожане, видевшие брата Лоренцо, усмехались до или после того, как приподнимали шляпу или отдавали поклон. Брат Лоренцо широко и сладко улыбался каждому и гордо ехал по неровно вымощенной кладке.
– Ола-ла! – услышал брат Лоренцо как только съехал с моста Скалигеров к Вероне. – Кого я вижу? Брат Лоренцо! Не может быть!
Меркуцио соскочил с громадного валуна, на котором сидел до этого, и простёр руки в сторону повозки брата Лоренцо.
– Доброе утро, синьор Меркуцио! – отвечал брат Лоренцо, но улыбка его была не такой радужной, какой он награждал других приветствующих его.
– Я смотрю, что вы стали больше доверять ногам осла, чем своим собственным? А зря, брат Лоренцо! Ослиная голова совсем не умеет определять время, а потому заставила меня ждать на этом камне все составляющие вашего тела!
– Простите, синьор Меркуцио! Я гнал этого ленивца, как только умел, но что с него взять, он ведь осёл!
– Вы совершенно правы! Совершенно не стоит обижаться на осла, мой друг! Осёл точно ни в чём не виноват!
– Как же я рад, что вы на меня не сердитесь! Прошу вас, садитесь рядом, синьор Меркуцио!
– Разумеется, я сяду!
Меркуцио легко вспрыгнул в повозку и устроился рядом с братом Лоренцо. Осёл потащил их вперёд несколько быстрее, чем шёл до этого.
– Мне кажется, или осёл везёт нас двоих быстрее, чем он до этого вёз вас одного?
– О! вы жутко наблюдательны, синьор Меркуцио!
– Так что же?
– Думаю, даже осёл боится попасть на ваш острый язык, поэтому побежал со всех ног!
– То есть осёл соображает довольно неплохо?
– О! Это очень умный осёл, синьор Меркуцио!
– Это смотря с кем сравнивать, брат Лоренцо!
– И это вы точно подметили, синьор Меркуцио! – брат Лоренцо расхохотался, отчего осёл побежал ещё быстрее. Но вскоре повозке пришлось двигаться гораздо медленнее, ведь они въехали в постоянно поворачивающую улочку.
– Что слышно за пределами Вероны? – поинтересовался Меркуцио.
– Главная новость уже несколько времени не меняется, синьор Меркуцио! – вздохнул монах.
– Где же чума свирепствует ныне?
– Как вы догадались, что речь идёт именно о чуме?! Синьор Меркуцио! Видит Бог, я не знаю никого умнее вас!
– О, мой дорогой друг! Вы бы тоже догадались, если бы последние пару часов не провели в обществе осла…
– О, нет, синьор Меркуцио! Куда мне до ваших умственных талантов! Да и этот осёл не так глуп, как вы полагаете!
– Брат Лоренцо, я совсем не считаю этого осла глупым!
– Правда?
– Чистая правда!
– Это хорошо! – закивал брат Лоренцо. – Мне, признаться, стало немного обидно, когда вы дали понять, что считает ослов глупыми животными.
– Я совсем не это имел в виду.
– Это хорошо!
– Я, конечно, на кое-кого намекал, сравнивая этого человека с ослом, но к ослу у меня нет абсолютно никаких претензий!
– Как же я рад, что я ошибался, думая, что вы считаете осла глупым!
– Совсем нет!
– Это хорошо!
Они проехали некоторое расстояние не разговаривая друг с другом и отвешивая поклоны направо и налево.
– Как же я рад за осла! – вновь выразил успокоение брат Лоренцо.
– Я считаю ослов очень умными животными.
– Правда?
– Конечно!
– Просто мне показалось, что вы высмеиваете чью-то глупость…
– А вот это вам не показалось…
– Правда?
– Да! Но расскажите лучше о чуме…
– Подождите, а кого же вы считаете глупым, если мы говорили только об осле?
– Думаю, это уже не важно…
– Как не важно?! Синьор Меркуцио, позвольте и мне становиться умнее! Дайте мне подсказку! О чьей глупости вы говорили, когда обсуждали глупость осла?
– Брат Лоренцо, ответьте мне на один вопрос, чтобы мы продолжили нашу беседу в правильном русле!
– О! Это с удовольствием! Задавайте!
– Что важнее: чума или осёл?
Брат Лоренцо сосредоточил лицо, собрав брови и морщины на лбу в единую кучку.
– Чума или осёл… Осёл или чума… Вот ведь вопрос!
– Ну же?
– Тут есть какой-то подвох? – хитро сощурил глаз монах.
– Тут нет никакого подвоха! – горячо воскликнул Меркуцио. – Ну же! Какая тема важнее: осёл или чума?
– Нет, подвох тут всё-таки есть! – гордо заявил брат Лоренцо.
– Дорогой мой, представьте, что вы умный человек… Представили?
Брат Лоренцо расплылся в улыбке и самодовольно кивнул.
– О чём бы вы стали говорить: о чуме, которая вот-вот придёт в наш город, или об осле, который везёт нас сейчас к Площади Трав с такой скоростью, что спрыгни мы прямо сейчас с этой трёклятой повозки, через два ваших пустых вопроса окажемся на самой площади! Ну же! Решайтесь!
– Гм… Говорите, если бы я был умным человеком?
– Да, именно так!
– Ну если только умным…
– Да, это непременное условие!
– Ну…
Брат Лоренцо закатил глаза, а потом осторожно сказал:
– Умные люди часто обсуждают ослов… Слушайте, синьор Меркуцио…
И он вдруг захохотал, да так громко и заразительно, что Меркуцио стал озираться по сторонам, думая, как к этому отнестись. Вот теперь, озираясь, он понял, что узкая улочка осталась позади, а впереди уже виден фонтан, а справа падает тень от башни Ламберти, которая, казалось, упирается в самые облака.
– Доброго вам дня, святой отец! – крикнул какой-то чумазый мальчишка, и брат Лоренцо перестал смеяться. Вокруг было столько людей, что осёл не мог бы пойти быстрее, даже если бы захотел.
– К чему это я? – радостно обратился он к печальному Меркуцио. Тот не ответил, мрачно поглядывая вокруг.
– Ах, вот! Вспомнил! Мне тут давеча стало известно, что Капулетти собирается устроить маскарад! А знаете, синьор Меркуцио, повод, ради которого затевается праздник?
– Ну? – вздохнул Меркуцио.
– А дело в том, что приезжает Парис, молодой и богатый родственник князя. Этот молодой человек хочет жениться на Джульетте. Почтенный синьор Капулетти не сильно рад такой страсти, поэтому придумал двойную защиту: во-первых, встретит Париса маскарадом, в котором не так просто будет определить Джульетту; а во-вторых, он позвал всех красавиц города, рассчитывая, что молодому человеку может приглянуться другая девушка!
– И тем самым он сойдёт за радушного хозяина, – задумчиво сказал Меркуцио.
– Да-да! – хохотнул брат Лоренцо. – Получается, что он надел маску ещё до карнавала, который сам устроит!
Меркуцио рассмеялся.
– Теперь я тебя понимаю, брат Лоренцо! Да уж, хорош почтенный Капулетти!
– А ведь вдумайтесь, синьор Меркуцио, как часто людям приходится участвовать в таком маскараде! Вот мы сейчас на Площади Трав, где множество людей. Каждый из них пришёл по каким-то надобностям, но как же всё непросто на этой площади!
Меркуцио усмехнулся, больше любуясь речью брата Лоренцо, чем глядя на людей на Площади Трав.
– Вон там, например, стоит молочница Марта, видите её?
Меркуцио проследил глазами за рукой брата Лоренцо, но ничего не ответил.
– Попробуйте взять у неё молока в долг, и у вас ничего не получится. Однако Шурлю, целому днями таскающему хворост с ближайших холмов, она никогда не откажет, если он, конечно, перед этим соблаговолил потрепаться с ней некоторое время… Проклятый амур заставляет забывать её долги этого парня и давать в долг вновь и вновь! А вон Лизетта – дочь нашего лучшего обойщика – тихая и скромная девушка, во всём беспрекословно слушающая своего грозного отца. Кстати, вы знакомы с её отцом?
– Обойщиком Гримальдом?
– Да, он самый.
– Мерзкий тип. Подхалим и обманщик.
– Вот! И это только то, что знаете о нём вы, хотя, сдаётся мне, вы не каждый день с ним общались. А со своими домашними он ужасно жесток и требователен. Так вот Лизетта, тихая и скромная Лизетта, бывает, убегает ночью куда глаза глядят.
– Это как?
Меркуцио внимательнее присмотрелся к тоненькой девушке, скромно опустившей длинные ресницы.
– Она довольно влюбчивая особа, и украсть её на ночь не составляет большого труда. Это уже удавалось сделать и юному Расти, помощнику кузнеца, что ведёт своё дело под мостом Скалигеров, и булочнику Пимпо, жена которого напоминает пышную и румяную булочку, и знатному Ули, большому, кстати, охотнику до женских прелестей…
– А вам доводилось? – едва слышно и быстро спросил Меркуцио.
– Мне?! За кого вы меня принимаете, синьор Меркуцио!
– За служителя церкви, которому известно слишком много грехов горожан Вероны.
– Не так уж и много!
– Мне страшно даже предположить, сколько бы вы ещё могли сорвать масок на сегодняшнем маскараде, если бы сдержался и не задал свой вопрос.
– На этой площади есть люди, грехи которых покрыты для меня туманом неизвестности.
– Кто, например?
– Да хотя бы вы, синьор Меркуцио.
– Как же так, брат Лоренцо? Боюсь, вам известны вещи, за которые в аду уже давно ждут меня!
– О! Давайте не будем преувеличивать вашу тягу к познанию этого мира!
– Не думаете же вы, что если маску примеряет целый храм, а не человек, то…
– Молчите! – зашипел на него монах. – Мы уже приехали, вылезайте!
Меркуцио послушно спрыгнул, а вот тучному брату Лоренцо пришлось повозиться, спускаясь с повозки спиной вперёд. Откуда-то прибежали два молодых прислужника, заботясь и о монахе, и о повозке с осликом.
– Пойдёмте! – довольно грубо позвал брат Лоренцо Меркуцио за собой и стал взбираться к грифонам главного храма в Вероне.
– Вряд ли нас мог кто-то слышать, – спокойно отозвался Меркуцио.
– Не думаю, что нам следует проверять это опытным путём… При всём уважении к вам, синьор Меркуцио!
– Как вам будет угодно! – согласился Меркуцио.
По мраморным ступеням они взошли в прохладу и сумрак храма, прошли между ровными и пустыми скамьями величественного зала и приклонили колени перед изображениями Христа и Девы Марии. Монах достал из рукава чётки, закрыл глаза и, шепча что-то невразумительное, быстро перебирал деревянные шарики один за другим.
Меркуцио уже давно не молился, считая это занятие бесполезным, а иногда даже и смешным действием. Да, он приклонял колени в храме, ходил на исповеди (но не к брату Лоренцо), бывал на службах, но делал это только потому, что его не поняли бы все остальные жители Вероны. Поэтому Меркуцио терпел.
Брат Лоренцо закончил свою молитву, молча поднялся и поплёлся к тёмной стене храма, из которой торчало кованое кольцо, на котором обычно был закреплён факел. Лоренцо ухватился за это кольцо и, приложив все свои силы, потянул его на себя. Кольцо опустилось, а пласт стены рядом со скрежетом подался внутрь.
– Идите первым, не споткнётесь! – сказал брат Лоренцо. Меркуцио было не нужно просить дважды. Он легко протиснулся в тёмный проём, сделал пару шагов и дождался своего спутника. Как только они оба оказались на винтовой лестнице, уходящей вниз, скрежет каменной стены возвестил, что стена встала на своё место.
– Вы так легко запомнили ступени! – восхитился брат Лоренцо и Меркуцио по голосу понял, что монах довольно серьёзно от него отстал, спускаясь вниз.
– Вы так и ничего не сказали о чуме, – напомнил Меркуцио.
– А вас, как я посмотрю, довольно серьёзно занимает эта тема…
– Быть может, сон-трава избавит меня от интереса к подобным темам, но пока вы правы, брат Лоренцо. Так что там?
– В Верону придёт чума, – немного помедлив, сказал монах. – В этом нет никаких сомнений.
– И как мы будем защищаться?
– Как обычно, – вздохнул священнослужитель.
– И как мы защищаемся обычно?
– Трусостью, предательством и равнодушием…
– То есть?
– Избегаем всех, кого коснулась или может коснуться – по нашему мнению – печать смерти.
Винтовая лестница привела их в комнату, тускло освещённую одним-единственным факелом. Сама комната была крохотная, стены её были выложены красным кирпичом, потемневшим от сырости и копоти, а рядом с факелом была массивная деревянная дверь. Брат Лоренцо подошёл к этой двери. В его руках мелькнул массивный, блеснувший серебром ключ. Раздался лязг отворяемого замка, а затем дверь распахнулась. Они вошли в довольно большую комнату с довольно высоким потолком, освещённую люстрой с сотню свечей, со столами около стен и посередине комнаты. Два книжных шкафа, заваленных книгами в дорогих переплётах, стояли справа и слева от двери. Столы были заставлены стеклянными склянками.
– Итак, вы принесли необходимое? – хищно спросил монах.
– Разумеется, – усмехнулся Меркуцио. Он тут же достал тряпицу, развернул её на одном из столов и показал небольшой пучок травы с фиолетовыми цветками.
– Да, – вынес свой вердикт брат Лоренцо. – Никаких сомнений: вам удалось достать сон-траву!
5 Кошки, сон, смерть
– Никак не могу понять, – плавно начал плести очередную беседу монах Лоренцо – что заставляет вас часами просиживать в тухлом подземелье, что мы именуем лабораторией? Неужели вас так тянет знать тайны мироздания? Люди, подобные вам, синьор Меркуцио, предпочитают вино и любовь…
– Что я слышу, друг Лоренцо! – весело отозвался Меркуцио. – Вы либо жалеете о том, что выбрали путь служения Творцу, либо завидуете тем, кто предаётся смертным грехам?
– Думаю, мне не в полной мере удалось передать суть своей мысли…
– Да всё вам удалось, перестаньте занудничать!
Меркуцио только смотрел, как толстый монах ловко орудует склянками, весами с гирьками и ножом.
– Если вы поняли мою мысль, – вкрадчиво продолжал Лоренцо – то, возможно, вы позволите мне узнать ответ?
– Господи, брат Лоренцо! Сколько лет мы с вами знакомы?
– Девять, синьор Меркуцио.
Меркуцио с шумом выдохнул, как будто бы от чего-то устал.
– Неужели вы не заметили, что именно интересует меня?
– Я рискнул предположить, синьор Меркуцио…
Некоторое время они молчали.
– Ну так рискуйте! – потребовал Меркуцио, всплеснув руками.
– Я помню, когда впервые увидел вас в лаборатории. Помню, какие вопросы вы задавали…
– Брат Лоренцо, вы тянете кота за хвост!
– Я?!
Монах остановился и стал оглядываться вокруг себя.
– Брат Лоренцо! Я так сказал, потому что вы очень долго подходите к ответу! Вы должны были ответить на мой вопрос минут эдак пять тому назад, но вы до сих пор чешетесь!
Лоренцо прекратил все движения и только часто моргал.
– Рожайте быстрее! – потребовал Меркуцио.
– Это выражение тоже не надо понимать буквально, синьор Меркуцио?
Меркуцио злился.
– Понимайте как хотите! Так вы заметили область моих интересов?
– Мне кажется, синьор Меркуцио…
– Итак?
Меркуцио стоял и в упор смотрел на монаха, немым укором требуя ответа.
– Я осмелюсь предположить, что вас интересуют два явления этого мира…
– Вы наблюдательны, словно осёл! – дал волю своим чувствам Меркуцио.
– Смерть и сны, – спокойно сказал Лоренцо, даже не заметив оскорбительного выпада Меркуцио в свой адрес. – Правда, я склонен предположить, что на самом деле вам интересно только одно из этих явлений, но вы видите некую связь между ними, поэтому исследуете одно через другое. Я бы сказал, по принципу подобия и частичного соответствия…
– Как же долго вы добирались до умных слов! – восхитился Меркуцио.
– Умных слов не бывает, – резко и быстро произнёс монах. – Все значения словам придают люди. Вот они – люди – бывают глупыми и умными. Но мы не об этом, верно, синьор Меркуцио? Верны ли мои наблюдения?
– Вы правы, мой друг! – воскликнул Меркуцио. – Я в самом деле интересуюсь тайной смерти и думаю, что сон является неким схожим явлением, изучив которое, я могу приблизиться и к главной загадке.
– Что же в смерти загадочного? Неужели вы не понимаете, что смерть есть конец сути всего сущего?
– Видимо, мне стоит уточнить свою мысль. Сам процесс умирания меня не сильно интересует. Скорее, мне интересно то, что происходит после смерти.
– Но ведь Священное Писание подробно рассказывает об этой стороне смерти? Вы не находите сведения из Священного Писания верными?
– Я нахожу их верными, брат Лоренцо, но недостаточно изученными и от этого совершенно неуправляемыми…
– Вы хотите управлять смертью?!
Меркуцио подумал, что не может определить по интонации вопроса с каким соображением брат Лоренцо задал этот вопрос. Удивлён? Возмущён? Возможно, считает происходящее сумасбродством и в будущем сделает так, чтобы он, Меркуцио, больше не оказался в лаборатории?
– Я ничего не имею против Священного Писания…
– Помогите мне определить, синьор Меркуцио…
С этими словами монах остановился, нож и гирьки прекратили своё движение. Брат Лоренцо развернулся к Меркуцио несколько недружелюбно (как показалось последнему), блистая лезвием ножа с зелёным соком.
– Никак не могу понять, – медленно произносил брат Лоренцо, – вы тянете кота за хвост или рожаете?
Меркуцио не выдержал и расхохотался, сотрясая вокруг себя воздух, пламя фонаря и затхлый воздух подвала. Монах оставался с прежним выражением лица, терпеливо ожидая ответа.
– Я давно не получал такого удовольствия от беседы, друг Лоренцо! Впредь я буду учтивее с вами, я обещаю!
– Вы так говорите, синьор Меркуцио, будто вы меня чем-то обидели, а я вас потом проучил. Это не так, смею вас уверить. Давайте вернёмся к основной теме нашей беседы. Она, смею вас уверить, крайне интересна для меня.
Монах повернулся спиной и стал наливать воду в стеклянные колбочки, оставив нож в стороне.
– Итак, – устало вздохнул монах. – Мы остановились на том, что вы исследуете смерть как явление. Видите некое соответствие и подобие сна и смерти. Пусть! Так вы хотите научиться управлять каким-то процессом после наступления смерти? Уж не хотите ли вы научиться попадать в рай, минуя всё то, что назначено Богом для человека?
– Нет, брат Лоренцо. Я ни в коем случае не посягаю на власть Бога определять кому и где находиться. Меня в этом смысле интересует жизнь.
– Как же это?
– Я хочу жить, дорогой друг! Я не хочу умирать.
– То есть вы не хотите покидать этот мир вообще?
– Всё верно, брат Лоренцо. Этот мир мне настолько нравится, что я совсем не хочу попадать в какой-то другой… Вы уверены в тех пропорциях, что вычитали в трактате этого арабского алхимика?
Меркуцио замолчал, ожидая, что на это скажет монах, но тот ничего не говорил. Просто расставлял склянки с зелёной водой в ряд. Склянки отличались друг от друга насыщенностью зелёного цвета. Всего склянок оказалось пять.
– Вы хотите победить смерть, – сказал брат Лоренцо, и Меркуцио опять не уловил интонацию своего собеседника. В этот момент на стенах появились тени, которые инстинктивно заставили положить Меркуцио перчатку на рукоять шпаги.
– Как в этом вам помогают сны? – не обращая внимания, продолжал монах.
– Я вижу, что сон и смерть – две стороны одного явления, – ответил Меркуцио.
– Вот как?
– Именно так!
– Давайте не будем обсуждать соответствия. Приблизительно я понимаю, что вы мне ответите. Лучше расскажите о том, как вы работаете со снами. Что вы делаете?
Теней стало три и одна из них рывком бросилась так, что брат Лоренцо больше не мог не обращать внимания на творившееся вокруг.
– Джовании? – повысил голос монах.
– Да, брат Лоренцо!
Из темноты появилась фигура в капюшоне с длинными полами тёмного балахона. Джованни подошёл ближе, молитвенно держа руки в районе груди.
– Ты весьма кстати! – похвалил своего подчинённого брат Лоренцо. – Подожди немного!
Призрак в тёмном кивнул и отплыл к стене, откуда и вышел.
– Продолжите, синьор Меркуцио!
– Тут я должен сказать, что сновидения, которые видят люди, представляют собой особый мир.
– Допустим.
– В этом мире не может быть тело, только душа.
– Давайте я это пока приму это как гипотезу.
– И будете совершенно правы!
– Вот как?
– Да. Видите ли, в ходе своих опытов я пришёл к выводу, что это не совсем так…
– Вот тут не понимаю, синьор Меркуцио! Это либо так, либо не так.
– На данном этапе моих исследований я понял, что могу опровергнуть эту истину.
– Мне кажется, или я действительно слышу нечто невероятное?! Позвольте, я должен вас спросить напрямую: вы считаете, что тело может переместиться и существовать в мире, где существуют только души?
– Да, отец Лоренцо. Именно это я и имею в виду.
Монах в задумчивости зацокал языком. Меркуцио дорого бы дал за то, чтобы узнать, что думает по поводу услышанного его собеседник, но тот молчал.
– Окажите любезность, синьор Меркуцио, изложите свою гипотезу целиком! Мне кажется, что я слышу что-то невероятное!
– С удовольствием, хотя это довольно долгий разговор.
– Я буду готов вас слушать столько, сколько понадобится, да и Джованни никуда не торопится.
– Сегодня я скажу об этом кратко, – сказал Меркуцио. – Когда случится, мы вернёмся к этому разговору, и я с удовольствием поведаю вам подробности, брат Лоренцо!
– Благодарю вас, синьор Меркуцио! Итак, я весь внимание!
– Приходилось ли вам видеть, когда какой-нибудь кот сидит на одном месте, всматривается в пустоту, а потом вдруг фыркает или шипит, а иногда вскакивает в боевую стойку, при этом вздыбивая шерсть так, будто его сейчас разорвёт изнутри неведомая сила?
– Да, припоминаю такое! – улыбнулся монах. – Когда я был мальчишкой, то меня забавляло такое поведение этих животных!
– У кошек вообще довольно много странного поведения. Видели ли вы как они ходят по карнизам на совершенно любой высоте, совершенно не испытывая страха падения? Как они умудряются встать на все четыре лапы, кто бы и как бы их не швырнул?
– Всё это, несомненно, любопытно, но я пока не понимаю, к чему вы клоните?
Меркуцио ухмыльнулся:
– Кошки не делают такие вещи в этом мире. Они делают это там!
– Где «там»?
– В другом, потустороннем мире. В мире грёз, снов и смерти.
– Я не понимаю вас, дорогой Меркуцио!
– Послушайте, брат Лоренцо! В том мире нельзя упасть и разбиться, поэтому кошка перемещается в тот мир, а потом ступает на узкий карниз и идёт по нему в совершенной безопасности. В том мире нет времени, поэтому она всегда успевает встать на четыре лапы. В том мире есть что-то, что может появиться здесь, прямо среди нас. Это что-то не способно причинить нам вред, но один лишь вид этого сводит кошку с ума и заставляет принять самый боевой вид, на который она только способна.
Меркуцио готов был поклясться, что чувствует страх, который испытал при этих словах брат Лоренцо, хотя лицо монаха оставалось сытым и немного задумчивым, а глаза печальными, как и минуту назад.
– Не думаю, что ваши слова можно доказать или опровергнуть. Это, во-первых, – отозвался брат Лоренцо. – Во-вторых, я пока не понимаю, какое отношение всё это имеет к смерти.
– А вот это самое сложное, – вздохнул Меркуцио. – Если совсем кратко, то получается вот так: во сне люди могут встретиться с теми, кто ушёл в иной мир. Мне довелось узнать истории, где эти умершие сообщали нечто такое, что так или иначе происходило в этом мире. Или, если хотите, иногда случаются сны, которые среди нас принято называть вещими.
Брат Лоренцо молчал.
– Конечно, вы можете сказать, что это всё происки дьявола, – сказал Меркуцио и умолк.
– Сон-трава позволяет вам вызывать вещие сны, – непривычно резкой интонацией и даже будто бы не своим голосом сказал брат Лоренцо. – И вы ищите то, что позволит вам управлять собой в этом самом вещем сне?
Меркуцио не смог удержаться и хитро улыбнулся.
– Что ж, это действительно интересно!
Дальше брат Лоренцо подозвал к себе брата Джованни:
– Эти склянки надо вскипятить, друг мой! Они могут шипеть, а могут визжать, пусть это вас не пугает… Не думаю, что вскипят они быстро, но я хочу, чтобы вы видели весь процесс… И ещё: позовите меня сразу же, как только хотя бы одна из них начнёт закипать.
– Я всё сделаю, брат Лоренцо! – ответил капюшон.
– Дальше вы справитесь без меня? – спросил Меркуцио.
– Да, я найду вас, как только квинтэссенции будут готовы!
– Что ж, займусь мирскими делами, пока смерть и сны готовятся в склянках!
– Это какими же? – усмехнулся брат Лоренцо.
– Ваши собратья почему-то именуют их грехами.
