Роксана Найденова
Нория
– Добрый вечер, а вы… – поздоровалась Деб, когда он поймал ее взгляд. Она ждала имя несостоявшегося актера. Но тот продолжал молча смотреть, пытаясь отгадать, что от него требуется на этот раз. – Меня зовут Деб Харди. Я пришла вместе с Ози, – продолжала девочка. От незнакомца исходил детский страх быть забытым взрослыми, и Деб стало жаль его. Наконец, он разжал губы.
– Ах, вот вы где?! – раздалось со стороны.
– Тод?! – повернулась к нему девочка. Он был все в той же одежде, что и в прошлую их встречу, но уже изрядно измятой и несвежей. У матери он до сих пор не появлялся – она бы его таким точно не выпустила. При Итане был прежний вещевой мешок за спиной.
– Твоя мама беспокоится о тебе.
– А, я остановился у одного моего знакомого, – пригладил взлохмаченные волосы Тод, но ему шел такой образ – ветер в мыслях. – А эти киношники – отличные ребята. Клео даже позвал меня поработать. Ему нужны свободные люди, так сказать, без корней, без забот.
– Твоей матери пришло письмо, якобы ты умер в тот день. Помнишь, сражение под…
– А какая-то деревенька! Такая баня: жара, солнце, кто-то орет, ничего не понятно и такая жара – хоть яичницу жарь, а я проспал, чего-то выпил местного… – тараторил Тод.
– Но Нелли Итан думает, что ты мертв!
– Ну, для кого как, – Тод развел руками. – Я глянул на наш дом. Это не мой дом, Деб. Это какая-то тюрьма или сарай. Какие-то кусты, забор с заостренными колышками, и мать на себя не похожа.
– Она забыла о себе, когда ты уехал.
– А мне теперь всю жизнь ее утешай? Нетушки, так не пойдет, Деб! Я лучше с Клео. Ему нужны свободные ребята. Буду телохранителем или оборудование таскать. Люблю кино. В нем гораздо умнее и логичнее, чем здесь.
– Ты будто околдован, Тод, – пожала плечами девочка.
– Ну, слава Нилу, Деб! Будь я как раньше, что было бы? Да я до войны проходил маменькиным сынком. И снова? Да ну! Нам с тобой повезло, Деб, что мы так рано освободились.
– Освободились?! – отпрянула Харди, вспоминая отца. С ужасом она обнаружила, что не помнит последнего, что сказала ему, а он – ей.
– Твой же отец уехал? И матери, как год нет. Мы словно в сказке – делай, что хочешь. Помнишь ведь, как сказки начинаются? Девушка, сирота, и… – вместо продолжения он начал напевать какую-то мелодию и уже собирался пройти мимо, как внезапно вспомнил. – А, вот, Ози забыл возле гримерной.
– Спасибо, Тод. Этот Ози, сам знаешь, он такой.
Тод Итан протянул девочке несколько листов с напечатанным текстом и, покружив в коридоре, пошел обратно. Деб взглянула на списки. Это были имена всех участников съемок с их должностями и окладом. Невероятно, как Озимандия после считанных часов перед камерой заполучил эти списки. В середине них был заложен листок, тоже список, но уже никак не относящийся к фильму. Он содержал короткий перечень имен, в числе которых была и Деб Харди. Возле каждого стояли непонятные значки, написанные скорой рукой и ясные только самому автору. Несколько из имен были вычеркнуты жирной линией, какие-то наоборот подчеркнуты. Имя девочки было зачеркнуто карандашом, имена Нелли Итан и Кейт были выделены.
Деб села ровнее, кажется, перед ней причина появления в ее доме странного визитера. Настоящий он фараон или лишь фокусник и мошенник? По крайней мере, вот этот вот паренек напротив намного больше походит на иностранца.
Озимандия, значит, кого-то разыскивает или наводит справки. Однако подбор имен очень странный. Перечитав список, Деб обратила внимание на то, что в него включены имена только тех, с кем Озимандия уже сталкивался лично, и в него входили лишь женские имена.
5
Озимандия разбудил Деб, заснувшую на стуле возле двери одной из гримерок:
– Проснись, соня, новый день на дворе.
– Ай, зашторь окно… – протянула девочка, зевая и растирая глаза.
– Сейчас полночь и одна минута, Деб. – Девочка вздрогнула и повернулась к окну. На улице было темно, словно к оконному стеклу приложили кусок черного картона. – Скорее, Деб, нам еще идти до дома. А я не ношу с собою мелочь на такси.
– Кажется, я приехала сюда на велосипеде, – ответила девочка, следуя за ним к выходу.
Возле ступенек действительно стоял одинокий велосипед. В лунном свете он смотрелся таким тонким, будто спаянным из тонкой проволоки. Фараон и девочка не перекинулись даже словом: он сел за руль, она уселась спиной вперед на багажнике. И велосипед заблестел по городской дороге вниз, к дому.
– Тебя, наверно, отец учил на велосипеде кататься, – заговорила девочка, глядя, как музей удаляется и мельчает. С каждым следующим словом или поступком Озимандия все меньше напоминал ей времяного туриста с самого проблемного наидревнейшего уровня. Скорее просто туриста из соседнего государства. Внешность, конечно, у него необычная, но, как гласят модные журналы, лицо – не главное.
– Нет. Понятия не имею, умел ли он сам. Я своего отца редко видел, пока не стал наследником. Но, все верят, он обладал божественной мудростью.
– А кто тебя тогда всему научил, Озимандия? Почему ты так хорошо ориентируешься в нашем веке? – у девочки этот вопрос сорвался внезапно, словно ветер с листьев. Нет, он, конечно, не раз смущал ее. Но, следуя предостережениям Тома Коннора и правилам «Тур-Тайм», Харди обходила его стороной, стараясь действовать исподтишка. Однако время работает не на нее. Три дня с исчезновения – и уже нет надежды на то, что потерявшийся вернется.
«Но папа не потерялся, он уехал по делам», – убеждала себя Деб. Так почему он не дает о себе знать? Карантин? Это может занять годы. Выходит, надо действовать сейчас либо всю жизнь, ежедневно, ждать и увядать как Нелли Итан, к которой не хочет возвращаться родной сын.
– Милочка? – кажется, Деб впервые удалось застать фараона врасплох. Это придало ей уверенности.
– Кто это, Озимандия или Ози (как он наверняка тебя звал)? Ну же, вспомни. Он, наверное, одет как я или Тод Итан. Разговаривает на английском и древнеегипетском, а может, знает еще какие-нибудь. У него в запасе есть время, чтобы обучать местных своей речи и культуре. Возможно, он скрывался в твоем времени, а, возможно, всего-навсего заплутал во времяных лабиринтах – тоже случалось (папа рассказывал). Вроде Робинзона среди дикарей.
Озимандия слишком разогнался перед поворотом и резко повернул руль. Девочка прикусила язык.
– Ай! – она прижала ладонь ко рту. Ранка была неглубокая, и вскоре кровь перестала. Деб один раз сплюнула: красная слюнка плюхнулась на бело-черный бордюр. Девочка проводила взглядом пятно: она испытала ту же неприязнь, что и при виде того подозрительного грузовика. Это гложущее чувство накатывало временами, как прилив, и повторялось все чаще. Родной милый городок постепенно и неотвратимо изменялся в ее воображении. Может быть, это было волнение после отъезда отца, а, может – взросление.
– Я видела те списки, – начала спокойнее девочка.
– Я взялся выполнять некоторую организационную работу… – начал объяснять Озимандия.
– И листок с именами тоже. Ты ведь кого-то ищешь здесь, Озимандия? Зачем тогда, вообще, фараону отправляться почти через всю историю человеческой цивилизации? Чтобы поваляться на старом шезлонге под выцветшим пляжным зонтиком?
– Нет.
– Вот именно! Постой… Что нет? Ты пытаешься отпираться?!
– Нет, я уже нашел этого человека, – прежний выдержанный тон вернулся к правителю Верхнего и Нижнего Египта. Он крутил педали ровно, слегка напирая при каждом обороте. Велосипед, несмотря на солидный груз, легко катился по прямой, будто бы везя приведений.
– Нашел? Значит, это не случайность, что Тод заметил твои записи?
– Милочка, над воплощением бога Ра не властвуют случайности. Если фараон совершил что-то, кажущееся простым смертным ошибкой, например, проиграл сражение или повысил налоги, он сделал это намеренно. Правитель Нового и Старого Египта…
– Верхнего и Нижнего Египта, – поправила Деб.
– Правитель Верхнего и Нижнего Египта… – продолжал Озимандия как ни в чем не бывало, следуя фараоновскому правилу, – равен в замыслах вечным богам. И как боги бывают необъяснимо жестоки с простым народом, задерживая Нил в разливе или насылая мор, так и фараон в своих решениях подобен стихии. А ее невозможно понять человеческим умом, – на последней фразе голос Озимандии дрогнул, словно он вспомнил что-то, голова на мгновение поникла, а ноги замерли на педалях.
– Ты больше похож на любителя египтологии, чем на древнего фараона, – отозвалась девочка, выглядывая из-за спины. Она смотрела ни на фараона – скоро должен был показаться ее дом.
– Другие говорили, что я похож на чужеземца, переодетого в фараона, – Озимандия, как всегда, не позволил себя разозлить. Но хранить секрет ему, видимо, становилось все тяжелее. Обычно он не поддерживал долгих разговоров, тем более, столь личных.
Наверное, это тоже связано с исчезновение Альберта Харди. Деб смутилась. Она подумала о том, что фараон, возможно, в курсе, сколько времени продержат ее отца в так называемой командировке. Если Озимандия пошел на откровенность, значит, понимает, что задержится, иначе незачем открываться. Может быть, он рассчитывает на помощь девочки?
Глаза Деб слипались, но стоило ей ступить на порог, сон улетучился. Было за полночь, когда она обычно глубоко спала и видела сны. Во сне мозг работает особенно активно, и теперь он, по привычке, старался так же прилежно, как и во время сновидений.
– Я бы выпил кофе, – сонно протянул Озимандия, включая свет на кухне. Девочка быстро подала на стол, пока фараон дремал, уткнувшись лицом в ладони.
– Вот, – Харди поставила перед ним кружку и села напротив. – И кто этот человек? Он, конечно, особенный, раз из-за него такой переполох.
– Сначала я думал, что это обыкновенный безумец. Но время шло. Постепенно я стал осознавать, что у него ясный рассудок и трезвый ум. А попав сюда, я понял, что он был гениальным человеком. Ваша эпоха слаба на таких людей. В мой век создают гигантские пирамиды, а вы строите лишь макеты, чтобы разыгрывать потом балаган с участием оживших мертвецов.
– Так тебе не нравится кино? Но ты согласился играть. Получается, это кто-то из…
– Кейт, консультант.
– Кейт?! Так почему ты сразу к ней не отправился?! Ведь ты не на отдых приехал. Зачем было подставлять мою семью?! – не сдержалась Деб.
– У меня изначально оказалась неправильная информация, – Озимандия постучал ложечкой внутри чашки.
– А кто виноват?! И, вообще, все эти розыски во времени крайне незаконны и околонаучны.
– Они просто не обговорены в правилах. Я приехал сюда, в твой дом, потому что, по моим сведениям, это должен был быть кто-то из твоей семьи.
– Ты имеешь в виду… – девочка была готова поверить, что речь о ней.
– Твою мать. Но я опоздал, она умерла. Такое случается: при путешествии на столь далекие расстояния очень трудно подсчитать точную дату. У времяных туристов принято учитывать погрешность в один или два года.
– Мама умерла полгода назад, – сказала Деб, уставившись в пол. – Почему ты передумал?
– У такого умного и мудрого человека не могла родиться такая дочь: трусливая, незаметная и глупая.
– Эй, я хорошо учусь!
– Я же сказал, глупая.
Оба некоторое время молчали: Озимандия – потому что допивал свой кофе, девочка – потому что не знала, как возразить.
– Интересно только, почему глупой девчонке не идут глупые очки, – хмыкнула она и спросила: – Ну а Кейт? Она совершенно не похожа на маму.
– Я встретил ее еще в молодости. И она прогостила в моем времени недолго. Я прожил после ее ухода пятьдесят лет. На свете уже не осталось моих ровесников, никто не помнит ее. И в моей памяти ее лицо почти стерлось. Знаешь, как на старой потертой фотокарточке. Но я уверен, если встречу ее, то тут же узнаю. Мне необходимо разыскать ее сейчас, пока не стало поздно.
– Так тебя привлекла «эрудиция» Кейт? – Деб изобразила руками кавычки.
– Что ты понимаешь в этом?! Только она предлагает действительно стоящие идеи. – Встретив неожиданный отпор, девочка поверила, что фараон говорит искренне. Обычно он не повышал голос на собеседника, который находится на достаточно близком расстоянии, чтобы говорить с ним спокойным тоном. Тем интереснее было с ним поспорить.
– Да пускай! Но таким идеям место на музейных табличках. А на киноэкранах должны быть интересные идеи. Если бы Рэнди слушался Кейт, они бы не заработали ни на одной ленте. А Клео Дарси даже не подозревал бы об их существовании. Зрители хотят видеть твое лицо в бинтах, а не какую-то нурию, – последнее слово она проговорила, парадируя тон консультанта.
– Норию!
– Да, да, водяное колесо с конвейером для поднятия воды, верно?
– Именно эти колеса привели в движение нашу цивилизацию, – отрезал Озимандия. Похоже, уважение к этим орудиям труда было его единственным слабым местом.
– Да, они появились в нужное время. Но нельзя построить историю на одном колесе, – девочка облокотилась о спинку стула. Ее снова начало клонить в сон. – И что ты так привязался к этой нории? Неужели та времяная беглянка ее изобрела? – она протяжно зевнула. – Я пойду в кровать.
Харди поднялась к себе, а гость так и остался сидеть на прежнем месте. Только под утро сквозь сон девочка услышала скрип половиц: Озимандия прошел в свою комнату.
В это утро на съемках процесс перевоплощения живого правителя Древнего Египта в мертвого, но не спящего, занял у гримеров в два раза меньше времени, благодаря фиолетовым кругам под глазами и могильной бледности. Озимандия обладал таким типом лица, на котором тут же читался весь вчерашний день.
– Вы сегодня неважно выглядите. Боитесь забыть текст перед камерой? – набрался наглости и заговорил с ним один из гримеров.
– Что? Нет, просто шумные соседи, – отвечал Озимандия, не задумываясь наговорив на маленькую хозяйку.
О своей роли он не думал. Он всего раз прочитывал нужный отрывок, а потом изображал его содержание перед режиссером и несколькими камерами. После очередного дубля Рэнди беседовал с кем-нибудь из актеров, дружески, но настойчиво поучая его или успокаивая. К мелким ролям он цеплялся беспрерывно, убеждая, что шедевр делают детали.
К фигурам же первой величины, таким как Клео Дарси, режиссер подбирался осторожно, крадучись. Клео Дарси чувствовал себя вольным художником – никто не смел поправлять его. Любая перевранная им фраза тут же ложилась в сценарий на место уже написанной. Лишь изредка Рэнди приближался к нему что-то шепнуть на ухо, и Клео Дарси, как правило, энергично кивал, соглашаясь. Но если знаменитого актера не удавалось переубедить с первого раза, Рэнди сразу уступал.
Озимандию же не трогали никогда. Удивительно, но ему всегда удавалось угодить и режиссеру, и Клео Дарси, который играл роль серого кардинала на съемочной площадке, и Кейт, которой было лестно обсуждать с ним свои идеи. Фараон не слышал этого, но часто за спиной его хвалили, обсуждая, как быстро он входит в роль. Некоторые начинающие актеры даже просили у него советов, но Озимандия проходил мимо, и это так же шло ему в плюс.
– А где Кейт? – поинтересовался он, застав Рэнди в одиночестве.
– А, привет, Ози. Кейт сегодня появится только к вечеру. Ей нужно уладить несколько вопросов по поводу возвращения того паренька на родину.
– О ком речь, Рэнди?
– А, тебе не рассказывали, чтобы не расстраивать. Но ты отобрал кое у кого работу. Паренька искали по всей пустыне. Наконец-то нашли более-менее подходящее лицо, а потом Клео Дарси обнаружил идеал – то есть тебя – здесь. Невероятно, Ози. Ты должен как-нибудь рассказать нам, как попал сюда. В городе есть хоть одно приличное заведение, чтобы отдохнуть в хорошей компании?
– Так вечером она будет? – фараон не испытал ни единого укола совести за то, что бедный юноша ни с чем возвратится к своей родне – набранный кувшин снова выплеснут в родную речку. Озимандия знал этих бедняков: им лучше всего жить в шатрах и путешествовать. Иного они не оценят и начнут скоро жаловаться. Да, может быть, здесь он разбогател бы, но что толку с денег дикарю. Деньги и роскошь – все-таки блага цивилизации, и принесут удовольствие и пользу лишь цивилизованному человеку.
– Да, как только посадит бедолагу на самолет.
– На самолет? – нечаянно вырвалось у фараона. Он, разумеется, никогда не путешествовал на самолете, как и на поезде или автомобиле – только на лошади или времяном телепорте. Последнее хоть и звучит необычно, но не произвело на Озимандию никакого впечатления – все равно что войти в одни ворота и тут же выйти в другие. Он отправился в путешествие с малым набором самых необходимых вещей: от Книги мертвых до зубочисток, сложенных в заплечный рюкзак. Рюкзак подарил ему тот таинственный времяной путешественник вместе с несколькими другими предметами, и Озимандия носил его с особой гордостью властелина, уважаемого не только собственным народом, но и выходцами из других стран и веков. В случае Озимандии времяное перемещение прошло по всем правилам: и египтянин, и его одежда с украшениями, и его рюкзак со сложенными в нем вещами совершили мгновенное путешествие, не перемешавшись ни одним атомом.
Но если времяная телепортация не удивила Озимандию, то рассказы о самолетах будоражили его сознание и теперь. Это была единственная вещь в нашем времени, перед которой фараон испытывал дикарский восторг, который ему было положено испытывать буквально перед каждой электронной безделушкой.
– Да, а что тут такое? А, ты, наверно, боишься летать? Какой-то неприятный случай в самолете? – Что ответить? Озимандия никогда не видел настоящего самолета. Страшные ли они? Боятся ли их простые смертные, и бояться ли ему? Ведь сын богов должен обладать и божественной храбростью.
Положение спас один из ассистентов:
– Эй, Рэнди! Только что звонила Кейт! В аэропорту суматоха – рейс задерживается. Неизвестно, удастся ей отправить Джона сегодня.
– Джона? – переспросил египтянин.
– Не Джона, конечно. Просто мы его так звали – у него какое-то непроизносимое имя. Парень сначала противился, но потом все-таки согласился на «Джон». – Озимандия усмехнулся, эта коротенькая история вызвала у него ностальгическую улыбку. Он вспомнил свой круг ближайшей прислуги: привезенные со всех уголков известного тогда мира, они отзывались на простые египетские имена-клички.
Спицы двух легких колес мелькали, умножая свое число. Велосипед Харди скользил мимо припаркованных машин, соседских заборов, зевак-прохожих, указателей и светофоров так стремительно, словно был привязан к пункту назначения невидимой нитью. Деб неслась на всех порах, не сбавляя скорости на поворотах.
Как только Озимандия утром вышел за ворота и скрылся из виду, она вывела во двор свой велосипед. Девочка планировала отправиться к деловому центру. Если по великой случайности местное агентство «Тур-Тайм» будет открыто, она тут же расскажет Тому Коннору все, что узнала о снимающем комнату в ее доме правителе Верхнего и Нижнего Египта.
Девочку не покидали мысли о предательстве. Харди предчувствовала, что если она помешает Озимандии в его поисках, то принесет ему не меньше несчастья, чем ей принес внезапный отъезд отца. Она торопилась, представляя, что будет, если Озимандия позвонит домой, а никто не ответит. Но это были беспочвенные опасения: фараон ни разу не звонил домой и наверняка даже не помнил наизусть номера. Да и выжидать, пока он выйдет из дома первым, было также бессмысленно: Озимандия никогда не интересовался ее планами на день. Деб могла хоть сбежать. Фараона возмутило бы лишь то, что с него взяли как за полное обслуживание.
Стеклянная дверь в отделении «Тур-Тайм» была заперта и, похоже, не принимала посетителей уже несколько суток кряду. В затемненном помещении все было точно так же, как в день отъезда отца. На стене возле стойки висел ежедневный календарь с устаревшей датой. А на стойке лежал, слегка свесившись, как часы Дали, недочитанный журнал, раскрытый где-то на середине. Девочке даже показалось, что она видит ту самую фотографию с фронта: группа молодых бодрых людей с озверевшими лицами. Юные волки. Деб вспомнила о Тоде Итане. Словно в ответ на ее мысленный призыв его образ отразился в запыленном стекле.
– Тод! – обернулась Харди, она по привычке была рада его видеть. Деб дружила с ним большую часть своей жизни, и теперь эта привязанность напоминала рефлекс. – Привет, – прибавила она тише, вспомнив разговор возле гримерных и взаимное непонимание – первое в их долгой дружбе.
– О, да это же Деб! – уверенно шагнул к ней Итан. Похоже, он уже и думать забыл о той неприятной беседе. Вид у него был свободный и счастливый. Наконец он предстал перед ней в новой одежде и с аккуратно подстриженными волосами. Создавалось впечатление, что в нем переменилось нечто значимое, коренное. – Вижу, закрыли эту конторку, – он картинно наклонился, так, чтобы его голова оказалась на одном уровне с лицом Деб, и оглядел заброшенное помещение. – И слава Нилу, меньше будет жуликов из разных времен. Я слышал, многие спасаются с помощь «Тур-Тайм» от войны, которую, между прочим, сами же и развязали, или от заслуженной казни.
Деб вспомнила о гостье семьи Коннор. Вот-вот ее отпуск подойдет к концу. Со дня на день ее должны казнить в пятнадцатом веке. Но если Том Коннор вместе с дочерью сбежали, кто вернет Орлеанскую деву в английский плен? Кто бы это ни был, ему придется взяться за очень грязную работу. И долго же он потом не сможет сладко уснуть в теплой родной постели.
– Эти времяные беглецы могут нанести не малый урон, например, заразить современных людей оспой или бубонной чумой. – Словосочетание «времяные беглецы» встревожил девочку. Повод убегать из прошлого вполне ясен, но какие причины могут быть у человека, скрывающегося от прогрессивного настоящего в темных веках? – Кстати, Деб, раз твой отец пропал, ты не против, если я поживу в его комнате? – Итан произнес это с таким обыкновенным любопытством, словно спрашивал о наличии жевательной резинки в киоске.
– Тод, что ты! Мой отец не пропал, он уехал в командировку, – вспыхнула девочка. Она не желала добровольно признавать, что с каждым днем Альберт Харди удаляется от нее все дальше. И пока ничто не заставило его оглянуться назад. Ни звонка, ни письма, ни одного намека на то, где он может сейчас находиться.
– Не вредничай, Деб, – шутливо пригрозил ей пальцем старый друг. Но во взгляде его читалось упорство. – Подумай лучше, в каком ты положении. Ты осталась одна на свете, Деб. А тебе всего-навсего десять. Скоро социальные службы заинтересуются одиноким ребенком, и ты попадешь в приют, а твой дом пойдет с молотка. Что ты будешь делать тогда, Деб? Все, что родители копили для тебя, пойдет прахом. А ты до совершеннолетия будешь дрожать от холода под казенным одеялом и голодать в общих столовых. Не лучший вариант, это даже ребенку понятно. Но есть и другой, Деб. Я перееду в твой дом, займу и так опустевшую комнату, буду честно выплачивать тебе каждый месяц за жилье и, самое главное, постараюсь сохранить в секрете твое сиротство. Ну как, Деб, по рукам? – протянул он девочке обе ладони для ответного дружеского хлопка и весело улыбнулся. Волчий оскал. А ведь Харди помнила его еще совсем зеленым и пугливым пареньком. Может, и хорошо, что он не вернулся к матери, ей же спокойнее.
– Да как же… я не знаю… но… да… – замямлила девочка, не ожидая такого подвоха от старого приятеля. Ее руки сжались в кулаки, в ней росло стремление ударить. Но потом Деб взглянула на свои напряженные маленькие кулачки и на широкие крепкие ладони вернувшегося солдата – и опустила руки.
– Значит, да? – Тод Итан услышал в этом бормотании согласие. – Ну и славно! Здорово же мы заживем, Деб! Ух, здорово! Пойдем скорее домой. А то наступает жара. Пойдем вместе.
Он подождал, пока девочка отвяжет велосипед, и они вместе отправились домой. Деб нарочно старалась крутить педали быстрее, надеясь, что Тод, незаметно и для самого себя, отстанет. Но у него хватало шагу идти с ней вровень.
Деб намеренно свернула на улицу, на которой жила вдова Нелли Итан. Ее спутник, не сбавляя шагу, последовал за ней. Харди бросила взгляд на его ноги: они сменяли одна другую как заведенные. Потом Деб посмотрела на дорогу, вот-вот должен был показаться заросший сорняком дом матери Итан.
– Жарковато, не правда ли? – в подтверждение девочка сняла с головы кепку и обмахнулась, держа руль одной рукой. На мгновение велосипед повело, и, вздрогнув, Деб схватилась за руль обеими руками.
– Держись крепче, Деб, – сказал Тод секундой позже.
– Это от жары. А ты, Тод, не устал? – спросила девочка, разглядывая дома впереди.
– Там, куда меня отправили, такая погода была зимой. – Харди умолкла, уткнувшись глазами в переднее колесо. – Но ты права, Деб, неплохо бы было освежиться. Может, заглянем к моей матери, а? У нее получается отличный лимонад. – Деб почувствовала, что ее раскусили.
– Тод, зачем тебе другой дом? Ведь есть семья, которая тебя ждет.
– Мы уже говорили об этом, Деб. – Харди напрямую укоряла его, а Итан даже не рассердился. Будто считал ее предложение сущей нелепицей. Тод и в правду уже не походил на сына. Перед родным домом он даже не замедлил шаг. Лишь когда они были у ворот, он быстро отвернулся, словно что-то разглядывал на противоположной стороне улицы.
Зато Деб смотрела во все глаза. Домик Нелли Итан вновь вернулся в ряды соседних домов. Буквально за один день он очистился от всей грязи, пыли и сорной травы. Казалось, будто семейство Итан снова в сборе как много лет назад.
Деб словно очутилась в прошлом. Она помнила это время по самым ранним воспоминаниям, когда Тод был лишь чуть старше ее сейчас, а Деб еще катали в коляске. Итан была счастливой семьей, в этом не стоило сомневаться, потому что они даже попали на обложку местной газеты с подписью «счастливая семья». Они были примером для соседей. Из их дома никогда не раздавалось гневных криков – они, наверно, никогда сильно и не ссорились. А то фото в газете было словно доказательство общественного признания их семейных достижений. Но именно с этого «кубка» все и пошло наперекосяк, будто бы их сглазили.
Отец Тода ушел из жизни по глупости – решил помочь полиции задержать преступника. Сопутствуй ему всегдашняя удача семьи Итан, он догнал бы того вора, а после ему вручили бы награду, и жизнь стала бы еще лучше. Однако в тот черный день календаря у вора оказался у сердца нож, которым он не собирался воспользоваться всерьез, так, только попугать кассира. Но видя, что его догоняют, все-таки решился. После похорон даже Альберт Харди говорил, что поступок отца Итан был бессмысленной и безрассудной затеей. Вдове и сыну Итан пришлось нелегко. Мальчик очень долго не мог прийти в себя, а учителя не могли закрывать на это глаза – оценки начали падать. Кто-то скажет: какая глупость, и середнячки выходили в люди. Однако у Тода не было и доли той самоуверенности.
Все могла изменить военная служба. Он был одним из немногих, кто ушел в армию с легким сердцем, ожидая некой разрядки и освобождения, в каком бы виде оно не пришло к нему. Через месяц с начала его службы разразилась война, которая как гигантская воронка, втягивала в себя все новые страны и людей. Еще через несколько недель Тод был уже на другом континенте, где на родном ему языке разговаривали только однополчане. Было время, чтобы озвереть. Тоду это помогло выжить.
Проезжая мимо дома Итан, Деб заметила, как входная дверь открывается. Девочка немедленно затормозила. Ее спутник прошел чуть дальше и встал в тени на углу родного дома. Из двери вышла вдова Итан. Но на ее лице не было приевшейся печали, она улыбалась, ее глаза блестели. Нелли Итан уже не была похожа на вдову.
– Здравствуйте, – проронила девочка.
– А, Деб, заходи! – женщина быстро подошла к забору и отворила ворота, приглашая войти. На Нелли Итан было уже не черное платье, а старое малиновое, чуть выцветшее на солнце.
– Не, я тороплюсь, – покачала головой Харди, ставя ноги на педали.
– Ну, тогда давай я познакомлю тебя кое с кем. – Девочка снова затормозила и с тревожным любопытством взглянула на Нелли Итан. «Неужели?» – пронеслось в голове Харди. – Помнишь, я в церкви обнаружили заблудившуюся девушку.
– Да, помню, а что? – залепетала Деб, мучаясь от дурного предчувствия.
Все ясно, это наверняка гостья Конноров из средневековья. Они бросили ее здесь, как котенка, о котором стало некогда ухаживать. Нет, конечно, причина не в этом. Просто им потребовалось срочно уехать. Тома Коннора тоже решили посадить на карантин после небольшой махинации со списками клиентов? Но тогда где же одноклассница Бонни? И если можно незаметно изъять из общества целую семью, почему Деб оставили дома? Да и сам Том Коннор утверждал, что за подобные проступки сильно не наказывают.
Главное, чтобы «Тур-Тайм» продолжал оставаться призраком. Без рекламы, без единого упоминания в газетах, телепередачах или на радио крошечные агентства, торгующие турами по всей истории, превращались в яркие маячки для тех, кто знает о них, для тех, кто предупрежден. Но любая утечка информации вызвала бы крах и, возможно, даже панику. Сколько бы народу начало возмущаться игрой со временем, и какие бы толпы повалили бы в эти маленькие агентства?!
Ответ мог быть только один: у Тома такая же командировка, как у Альберта Харди. Только неясно куда и зачем. Все куда-то исчезают, а точнее уезжают. Однако спешный отъезд старшего Харди все более напоминал исчезновение. Может быть, пора заявлять в полицию?
– А вот и она, – проговорила Нелли Итан. Девочка подняла грустные глаза, готовая столкнуться со средневековой героиней. Вот только как ее теперь отправить домой к сроку?
– Кто она? – ахнула Деб, когда в дверном проеме показалась гостья.
Это была высокая статная девушка в нежно-голубом платье. Когда она вышла за дверь, то облокотилась на одну из перекладин террасы, выглядывая во двор: кто пришел. И сердце у Харди сжалось от того, что при ней не было фотоаппарата и что она не работает в лучшем модном журнале, потому что эта ускользнувшая в следующую секунду красота достойна быть на всех обложках. И дело не в популярности, просто Деб хотелось, чтобы ее увидело как можно больше людей, а в музеи сегодня не ходят, вообще, не ходят, даже фараоны предпочитают глянец.
Незнакомка легко и уверено спустилась по ступенькам, под ее воздушной стопой не скрипнула ни одна ступенька. В руках девушки был чистый поднос, заставленный прозрачными стаканами с лимонадом. Солнечные лучи затеяли быструю игру в салки между натертым до блеска подносом, стеклянными стаканами и кубиками льда. Подойдя ближе, незнакомка прямо посмотрела на Деб, но девочка не отвела глаз: взгляд гостьи был пристальным, но не подавляющим, не враждебным.
