Роберт Райан
Пусть мертвецы подождут
Семь
Мисс Пиллбоди, школьная учительница без школы, не сомневалась, что запомнит этот день на всю оставшуюся жизнь. Джентльмены очень редко приходили к ней в гости. Но в тот знойный августовский полдень, когда даже её коттедж с толстыми стенами покинула прохлада, сразу двое едва не оттоптали друг другу ноги на вымощенной каменными плитами дорожке, что вела к её двери.
Она только что завершила урок музыки с Эмили Торрент, которая была на самом деле весьма одарённой, когда появился первый из них. Одетый в кремовый парусиновый костюм и соломенную шляпу-канотье, он был чужаком во всех смыслах слова: незнакомым ей и куда более ярким существом, чем те, к кому привык посёлок. Она как раз положила в карман медяки и трёхпенсовики, с которыми прислали Эмили, – не хватало целого флорина, однако стоило послушать, какие звуки эта девочка извлекала из запущенного пианино мисс Пиллбоди, – когда в дверь постучали.
Он приподнял шляпу, когда она ответила, и рассыпался в извинениях за то, что потревожил её. Его выговор тоже был чужим для этих краёв.
– Вы американец.
– Именно так, мэм. Брэдли Росс. В прошлом – сотрудник «Нью-Йорк геральд». Я снял маленькое жилище в нескольких домах от вашего, с намерением написать книгу за следующие шесть недель или около того.
– Книгу, – повторила она. – Как интересно. Роман?
Он рассмеялся.
– Я писатель, но не в этом смысле. Нет, книга будет о том, почему Америка должна присоединиться к Британии в сражении с Германией и её союзниками. «Славная битва» – такое у неё рабочее название.
Она одобрительно кивнула.
– Мне нравится. А она это сделает? Присоединится?
– Если я вложу свою скромную лепту, возможно. Ну так вот, по американскому обычаю, я просто знакомлюсь со своими новыми соседями. – Он поморщился. – Хотя всё проходит совсем не так гладко, как я себе представлял.
Она рассмеялась, услышав это. Мисс Пиллбоди легко могла вообразить, как кое-кто из наиболее замкнутых сельских жителей мог отреагировать на эту яркую птицу, что приземлилась среди заурядных голубей.
– Могу ли я предложить вам чаю? Можем посидеть в саду, – поспешно прибавила она, когда Чарльз, пожилой почтальон, проехал мимо и чуть не упал с велосипеда, потому что вывернул голову, наблюдая за ними через плечо. Несомненно, об этом позже будут говорить в пабе: мисс Пиллбоди принимает в своём доме мужчину!
– Отлично. Однако мне бы не хотелось причинять вам неудобство, ведь вы, должно быть, заняты, мисс?..
– Мисс Пиллбоди. И едва ли я занята. Не теперь. Присаживайтесь, пожалуйста. – Она указала на ту сторону коттеджа, возле которой под айвовым деревом расположились кованый стол и три таких же стула. – Вам придётся стряхнуть листья и проверить, не лежит ли там какой-нибудь упавший фрукт. – Она сделала мысленную заметку: надо собрать с дерева созревший урожай. У неё предостаточно времени, чтобы сделать варенье. – Мне бы не хотелось, чтобы вы испачкали этот прекрасный костюм.
– О, не переживайте. Уверен, где-то поблизости есть прачечная.
– Мистер Росс, поблизости нет ничего, и вскоре вы в этом убедитесь. А к тому, что есть, нужно ехать кружным путём.
– Да, я видел. Главная дорога перекрыта. Должен заметить, мне в весьма неприятной форме велели поскорей убираться прочь. Я им говорю, дескать, любезность денег не стоит. Так этот малый в ответ пообещал засунуть штык мне в… В общем, ладно, с удовольствием выпью с вами чаю.
В ожидании пока закипит чайник, мисс Пиллбоди разглядывала своего гостя через кухонное окно со свинцовым переплётом. У него было открытое лицо с крупными чертами, широкие плечи, густые светлые волосы, коротко остриженные на затылке и по бокам, но с привлекательной чёлкой надо лбом, и он был где-то на четыре – шесть дюймов выше большинства мужчин из посёлка и окрестностей. Они выглядели так же, как и местные коттеджи, – приземистые, тёмные и с неправильными пропорциями. Только викарий был выше ростом, а он приехал из Оксфордшира. Наверное, решила она, причина того, что мистер Росс так гармонично сложен, заключается в американской диете.
Она бросила взгляд на чинный ряд викторианских кукол, занимавший верх буфета. Посмотрела в безжизненные глаза любимой и спросила:
– Что ты думаешь про мистера Росса, Хайди?
Разумеется, керамическое личико не ответило, так что мисс Пиллбоди собрала чайник, чашки, молоко, четыре абернети[29] и две креолы[30] – всё, что осталось после того, как она щедро раздала содержимое коробки с печеньем своим ученикам, – и понесла в сад.
Росс, приставив ладонь ребром ко лбу, глядел в небо, где маленькая точка выписывала пируэты.
– Это «Виккерс»? – спросил он. – Аэроплан?
– Не спрашивайте меня, мистер Росс, – ответила она. – Я ничего не смыслю в таких вещах.
– Прошу вас, называйте меня Брэдли. И я буду чай без молока, если позволите.
– Разумеется. Аэроплан с лётного поля в Тетфорде. Сюда иной раз залетают цеппелины и пытаются его бомбить.
– Правда? – Он не сумел скрыть волнение в голосе. – Как часто?
– Не очень. И не переживайте, они ни разу не нанесли ущерб посёлку.
– Понятно, но это хорошее начало для книги. Подлые гунны бомбят идиллические английские пастбища при помощи своих военных машин легче воздуха. Благодарю. – Он взял чай. – Итак, мисс Пиллбоди, вы знаете, чем я занимаюсь. А как насчёт вас? Вы рисуете, – он указал на пустой мольберт, стоявший посреди сада, – и играете на пианино.
– Кое-что смыслю и в том и в другом. – Вообще-то она весьма гордилась своими акварелями. – Но в основном преподаю, или, точнее, преподавала в сельской школе.
– Прошедшее время?
Немного поколебавшись, она рассказала ему про то, что местные называли расчисткой. От этого не могло быть никакого вреда. В конце концов, все поблизости знали о случившемся. Вообще-то некоторые люди только о нём и говорили.
– И вы понятия не имеете, что они там делают? В лесу? В имении? – спросил он, протягивая руку за печеньем.
– Нет. Нам велено не задавать вопросов. «Под страхом смерти». – Она хихикнула и понизила голос до шёпота, такого тихого, что случайное дуновение ветерка могло бы унести слова прочь: – Один из местных жителей, Джимми, который работает в кузнице, но ещё и занимался, то есть занимается браконьерством, он заявил, что пробрался туда как-то ночью. В имение. За теми жирными птицами, которых в этом году не будут отстреливать. Я слышала, что он стоял посреди паба и рассказывал всем желающим про какое-то новое оружие. Тепловой луч. Как у Герберта Джорджа Уэллса… ну вы понимаете.
– Чёрт возьми. У него были доказательства?
Она покачала головой:
– Нет. Это всё пьяная болтовня. Потом, через несколько дней, он исчез. Его не было три недели. Говорят, теперь он вернулся, потому что в его коттедже время от времени горит свет, но на стук в дверь никто не отвечает.
Росс выглядел сбитым с толку.
– Выходит, люди думают, что…
– Кто-то его забрал и поговорил с ним. Очень убедительно поговорил, мистер Росс. Так что я думаю, вам не стоит писать в своей книге о том, что там происходит, чем бы оно ни было.
– Похоже на то, – сказал он, нахмурившись. – Но вы сами ничего не видели?
Она отпила из чашки, осознавая, что рассказала этому длинноногому незнакомцу слишком многое. Больше, чем собиралась. В нём чувствовалась непринуждённость, которой большинство англичан были лишены.
Но что, если это проверка? Что, если его послали военные, чтобы проверить, не болтлива ли она, не представляет ли опасности? Или, быть может, пусть он и сказал, что «в прошлом» работал в «Нью-Йорк геральд», стоит вспомнить о том, что бывших журналистов не бывает? У неё внезапно пересохло в горле. Она ничего не видела. Но кое-что слышала. Кое-что необычайно странное. Голоса, явно бесплотные, плыли над полями. Большей частью это было неразборчивое бормотание, но время от времени слово – или даже отвратительное ругательство самого низменного сорта – звучало сквозь нечёткий гул. Случались и более тревожные события – иногда тех, кто жил неподалёку от запасных железнодорожных путей, вынуждали задёргивать занавески и не выглядывать наружу, а для того, чтобы убедиться в соблюдении приказа, снаружи ставили часовых. Что же от них скрывали?
– Нет, ничего, мистер Росс, – сказала мисс Пиллбоди.
Разговор перешёл к их истокам, и она рассказала о своём брате, Арнольде.
– Что ж, Америке следует вступить в войну, чтобы уменьшить число таких случаев, как тот, что произошел с вашим братом. Мы бы мигом вывели ситуацию из тупика.
– Будем на это надеяться. Ещё чаю?
– Спасибо, но мне пора. Однако, если вы не возражаете, я бы хотел ещё заглянуть. У меня просто есть вопросы о том, как кое-что разыскать. – Он перевёл взгляд на свои брюки, где на одной из штанин виднелось небольшое пятно от чая. – К примеру, прачечную.
– Вот вы где. Простите, что вмешиваюсь. Я услышал голоса и…
Они оба повернулись и увидели офицера в мундире, который тихонько вышел из-за угла коттеджа, держа фуражку под мышкой и пышный букет полевых цветов в правой руке. Понадобилось мгновение, чтобы Нора его узнала.
– Лейтенант… – Имя где-то затерялось. Прошло целых три недели с того дня, как она повстречала молодого солдата. – Бут?
– Да. Джеймс Бут. – На миг он растерялся, потом переложил цветы в левую руку и протянул правую Россу, который встал и принял её, представившись.
– Не хочу вам мешать, – сказал Бут, переводя взгляд с Росса на мисс Пиллбоди, хотя на неё он смотрел чуточку дольше. Нора вспомнила, как он оценивающе рассматривал её в тот раз, в школе. Выходит, ему понравилось увиденное? Потому и цветы?
– Что вы, я как раз собирался уходить, – сказал Росс и подмигнул. – Разве что они для меня?
Он кивком указал на цветы, и англичанин слегка покраснел. Росс улыбнулся.
– Я так и думал. – Он забрал свою шляпу-канотье, надел на голову и коснулся полей. – Хорошего дня. Мисс Пиллбоди. Лейтенант. – Он двинулся прочь, сунув руки в карманы и насвистывая беспечную мелодию.
Когда американец скрылся из вида, Бут вручил цветы.
– Спасибо, – сказала мисс Пиллбоди. – Пусть даже при нашей последней встрече вы угрожали мне расстрелом.
Он провёл пальцем за воротником.
– Да, и мне жаль, что так вышло. Мы должны были попытаться справиться с… э-э… трудной ситуацией. Я принёс цветы в качестве извинения.
– Останетесь на чай?
– Может, стакан воды? Я приехал на велосипеде. Упарился совсем.
– Не сомневаюсь, – сказала она. – Но что же вас сюда привело, лейтенант? Неужели только желание вручить мне цветы?
– Ну нет. Это в каком-то смысле дополнительная миссия, связанная с теми, кто остался на границах, хм, запретной зоны. Меня попросили узнать, хорошо ли с вами обращаются. Вы должны были получить компенсацию за свою работу.
– Пока что ни пенни.
– В самом деле? – Он нахмурился со всей возможной суровостью, чтобы продемонстрировать своё недовольство. – Это недопустимо.
«Весьма недостоверная версия, – подумала она, – но может оказаться правдой». Только из-за того, что двое мужчин заявились в гости в один день, не стоит воспарять в облака.
– Пока что комитет образования платит мне половину жалованья. И я занимаюсь репетиторством с некоторыми детьми из тех, кого не депортировали…
– Переселили.
Она взмахнула рукой, раздражённая его словесными играми.
– Называйте как хотите. В любом случае, их куда-то увезли.
– По очень весомой причине.
– Так вы заявляете. Но это невозможно проверить, верно?
– Нет, пока что невозможно. Однако это дело государственной важности, мисс Пиллбоди, и, кажется, в прошлый раз я об этом сказал. Идёт война. Следует ожидать некоторых неудобств. – Бут снова повёл себя как тот язвительный офицер разведки, которого она обнаружила в своей классной комнате. Он перевёл дух. – И всё же я беспокоюсь из-за вашего жалованья. У нас уже было несколько похожих случаев. Фермерам не выплатили компенсацию и так далее. Я с этим разберусь.
– Спасибо. Я принесу воды.
– Буду весьма благодарен. Ещё кое-что.
– Да?
– Чем занимается ваш американский друг? Росс, верно? Я хочу сказать, он же не сельский житель, так? Одежда неподходящая.
– Он пишет книгу. – Стоит ли упоминать о журналистском прошлом? «Лучше нет», – решила она. – Я за водой.
Во второй раз за день мисс Пиллбоди изучала посетителя-мужчину через кухонное окно, ожидая, пока трубы закончат дёргаться и стонать, и из них пойдёт более чистая вода. Этот был в той же степени привлекательным, что и американец, пусть и отличался внешне, но его черты исказила хмурая гримаса, свидетельствовавшая о явном внутреннем беспокойстве. Ещё он грыз уголок ногтя.
Неужели Джеймс Бут в самом деле явился сюда, потому что его тревожит её финансовое положение? Маловероятно. По правде говоря, в округе было маловато одиноких женщин определённого класса, так что, наверное, такие мужчины рано или поздно отыскали бы путь к её порогу.
«Не переусердствуй с размышлениями, – велела она самой себе. – Что бы ни было на уме у этих мужчин, расслабься и наслаждайся вниманием. Долго это не продлится. Как всегда».
Восемь
Койл повёз их из госпиталя в город, ведя большой «Дизи»[31] с открытым верхом умело и легко. Гибсон сидел сзади вместе с Ватсоном. Сбитый с толку майор понимал, что бессмысленно задавать вопросы двум шпионам. Всё прояснится в свой черёд. Они позволили ему завершить лекцию и распорядиться, чтобы Фэйрли вернулся в свою комнату в госпитале Вандсворт, где капитана перевели в менее изолированное крыло.
– Надо будет позже заехать к вам домой, майор. Мы попросили экономку собрать вам сумку, – сказал Гибсон, когда они пересекли реку у Баттерси.
– Мне также понадобится мой экземпляр «Британского медицинского журнала», – машинально заметил Ватсон. Он прочёл половину замечательной статьи шведского врача о применении диеты для лечения определённых форм анемии, и была ещё одна, о новом антикоагулянте, предназначенном для использования во время переливания крови, которую он даже не начал читать. Медицинская наука безудержным галопом неслась в новые области, подстёгиваемая ужасными военными потерями, и потому Ватсон испытывал необходимость быть в курсе последних открытий. – И мой медицинский набор «Эмпайр». В письме о нём говорилось особо.
– Разумеется. Но сначала надо заглянуть в Мейфэр[32].
– Мейфэр? С каких это пор Шерлок Холмс обитает в Мейфэре?
Гибсон не ответил.
– Полагаю, надолго мы там не задержимся и сможем отправиться в путь, – сказал Койл.
– И на сколько же дней мне надо паковать вещи?
– На столько, на сколько понадобится, майор. – Гибсон подмигнул Ватсону, просто чтобы продемонстрировать, что в его уклончивости нет ничего личного.
Вообще-то Ватсону нравился круглолицый бывший минёр. А вот свыкнуться с его нынешней профессией было трудно.
Они теперь ехали по Кингс-роуд, и, поскольку вблизи находились казармы, на улице было много солдат. Возле казарм герцога Йоркского расположился духовой оркестр из ветеранов-инвалидов, и Ватсон поразился тому, с какой сноровкой искалеченные мужчины играли на своих инструментах. Группа музыкантов, известная под названием «Презренные новички»[33], включала Джека Тайлера, однорукого тромбониста, которому инструмент купили читатели «Дейли мейл». У него, по крайней мере, было хоть какое-то будущее, поскольку из обретённой славы можно было извлечь выгоду в мюзик-холлах и театрах варьете.
Но слишком многим ампутантам уже пришлось заняться попрошайничеством, пока правительственная машина разрабатывала планы выплаты пенсий. Ватсон вместе с сотнями других докторов пытался продавить в Адмиралтействе, госпитале Челси и Военном совете решение о признании военных неврозов или неврастений травмами, полученными на полях сражений. Пока что им обещали, что предполагаемое министерство по делам пенсий в будущем благосклонно отнесётся к таким заявкам. Однако обещаниями семьи не накормишь.
Ватсон повернулся к Койлу, чтобы с ним поговорить, как вдруг услышал за своим плечом громкий хлопок. Чёрное ландо из тех, что он не видел вот уже несколько лет, появилось рядом с ними, гладкие лошади были в опасной близости от капота «Дизи», а ступицы колёс превратились в размытые пятна, когда отполированный корпус кареты поравнялся с машиной.
Гибсон прыгнул на Ватсона, обхватив его руками за голову и плечи. Ватсон отпихнул агента, а потом сообразил, что тот пытается сделать, и позволил увлечь себя вниз, в пространство между сиденьями. Койл что-то кричал, и Ватсон почувствовал, как машина дёрнулась и заехала на тротуар. Она содрогнулась и замерла.
Ватсон посмотрел на Гибсона, чьё лицо было в дюймах от его лица. Дыхание тайного агента пахло мятой.
– Вам не кажется, Гибсон, что это немного преждевременно? – спросил Ватсон.
Шпион сел на своё место, и Ватсон увидел, что он вытащил из-под полы куртки серьёзного вида револьвер.
– Простите, майор, – сказал Гибсон, рывком его подымая и поправляя лацканы.
Койл был рядом с машиной, с заводной ручкой в руке. Он двигался вприпрыжку и озирался, готовый отреагировать на любое изменение обстановки. Пешеходы его игнорировали. Машины оставались для большинства людей непредсказуемой помехой, и у множества шофёров были проблемы с пониманием того, где заканчивалась дорога и начинался тротуар. К Койлу, как догадывался Ватсон, это не относилось. Ирландец совершил экстренный защитный манёвр.
Дорожное движение вокруг них возобновилось. Ландо скрылось из вида.
– Ложная тревога, – сказал Гибсон с кривой улыбкой. – Все немного дёрганые – то одно, то другое.
Ватсон не стал спрашивать, что это могло быть за «одно» и уж тем более «другое». Он поднял свою шляпу и поправил сюртук, стараясь не показывать обеспокоенности. Опыт подсказывал, что, когда люди вроде Койла и Гибсона становились дёргаными, обычно происходило то, из-за чего стоило дёргаться.
* * *
Они поехали по Маунт-стрит, и Ватсон спросил себя, не везут ли его в отель «Кобург», однако «Дизи» проехал мимо величественного переднего фасада, и швейцар проследил за ним взглядом, явно разочарованный тем, что столь внушительное транспортное средство не завернуло ко входу, чтобы высадить гостей. В конце концов они припарковались неподалёку от «Джеймс Пёрде и сыновья»[34], на углу Саут-Одли-стрит. В витрине всё ещё оставалась пара дробовиков, украшенных замысловатыми резными узорами, и несколько красиво изготовленных охотничьих винтовок, а также все приспособления, которые требовались для хорошего выстрела, но Ватсон знал, что бо́льшая часть экспертного потенциала компании использовалась военным ведомством, чтобы создавать новые виды оружия для полей сражений во Фландрии. Фазанам, куропаткам, оленям, тиграм и слонам придётся подождать. Дичью для «Пёрде» теперь стали немцы.
Койл, всё ещё напряжённый, выключил мотор, и «Дизи», содрогнувшись, замер. Ирландец выскользнул из водительской двери, окинул взглядом улицу в оба конца и лишь потом жестом велел Ватсону выйти из задней части машины.
– Всё в порядке, Койл? – спросил доктор.
– Будет, как только мы отсюда уберёмся. – Шпион улыбнулся, и Ватсон заметил, что с их последней встречи он обзавёлся сколом на переднем зубе. Его лицо также покрывали более глубокие морщины, складки залегли вокруг рта, а веснушки побледнели, словно выцвели. – Но сейчас всё кажется достаточно спокойным. Вам пора, майор.
Койл остался рядом с машиной, а Гибсон повёл Ватсона обратно по Маунт-стрит, мимо множества магазинчиков, старавшихся перещеголять друг друга витринами с цветочными узорами, пока они не достигли недавно построенного жилого дома. Гибсон позвонил, и консьерж их впустил. Ватсон обратил внимание на то, что консьерж был молодым, призывного возраста. Необычно. Не было признаков какой-то инвалидности, которая могла бы освободить его от службы в армии. И он как будто знал Гибсона. Ещё один шпион Келла?
Пока они ехали в лифте на последний этаж, Ватсон заметил:
– Койл на взводе.
Гибсон кивнул.
– Он мне таким нравится.
Бывший инженер также изменился после их первой встречи в 1914 году: он как будто стал мрачнее, и жизнь его за эти два года потрепала. Они познакомились, когда оказались вовлечены в замысловатую уловку, целью которой было выманить немецкого шпиона. Существовал также параллельный обман, затеянный Шерлоком Холмсом, чтобы попытаться удержать Ватсона подальше от армии и вне опасности. Это привело к размолвке между двумя старыми друзьями, хотя теперь Ватсон признавал, что Холмс действовал из лучших побуждений.
– Чем вы занимались? – спросил он у тайного агента.
Гибсон бросил на доктора взгляд, говоривший «уж вы-то в курсе, что об этом не спрашивают». Потом он расслабился.
– Большей частью допрашивали или выслеживали чужаков.
– Искали шпионов под кроватью?
– Это не так уж увлекательно. – Гибсон рассмеялся. – Значительное большинство из них – совершенно невиновные жертвы клеветы, причиной которой стала ревность или подозрительность соседей. Но у Койла есть чутьё, позволяющее отделять зёрна от плевел – то есть истинных немецких агентов от предполагаемых.
– Я заметил, с нашей последней встречи он побывал у дантиста. – Ватсон указал на свой передний зуб.
Гибсон снова рассмеялся.
– Да. Дантист использовал рукоять револьвера.
– Нетрадиционный подход.
– Не переживайте. Койл аннулировал его патент на врачебную практику.
Пока Ватсон гадал, что бы это значило, лифт резко остановился и зазвенел колокольчик. Доктор потянулся к калитке, но тут Гибсон схватил его за запястье:
– У дантиста был друг по имени Кейсмент.
Роджер Кейсмент[35] играл важную роль в поставке купленного в Германии русского оружия для пасхального восстания в Дублине[36]. Его арестовали в Ирландии – предположительно, Койл был там – и повесили в Тауэре за измену всего одиннадцать дней назад[37].
– Койл участвовал в задержании Кейсмента?
Кивок.
– С той поры он не в ладах со своей совестью. Как любой, у кого ещё остались друзья и родственники среди революционеров.
– Правда?
– Любого ирландца от фения[38] отделяют какие-то две степени родства.
– Но сам-то он надёжен? – спросил Ватсон.
Этот вопрос вызвал у Гибсона раздражение.
– Безупречен, майор. Даже не думайте в нём сомневаться. А дальше я с вами не пойду.
– Не пойдёте? Почему?
Гибсон шагнул ближе.
– Дело в том, что мы с Койлом за последние два года по самую шею увязли в секретах и немалом количестве лжи. Но в то, что происходит здесь и сейчас, меня не посвятили. Лишь приказали доставить вас и удалиться. Так что я подожду внизу. – Инженеру не очень-то нравилось происходящее.
– Ладно, – ответил Ватсон.
– Я слишком много болтаю. Наверное, теряю хватку. Я лишь хочу сказать, майор, будьте осторожны.
– Почему?
Гибсон отпустил запястье доктора.
– Койл не обратил внимание на то ландо на Кингс-роуд. По правде говоря, я тоже.
– Вы сказали, это была ложная тревога.
Теперь Гибсон ухмыльнулся, и Ватсон увидел в его чертах проблески прежнего лукавства.
– Ну что, пойдём и проверим, есть ли кто дома?
Он открыл металлическую калитку, и они вышли в коридор, декорированный в кремово-золотых тонах, с толстым красным ковром на полу и приглушёнными электрическими лампами на стенах. В коридоре было три двери. Гибсон постучался в номер 11 и замер перед дверным глазком.
– Вы тут уже были? – спросил Ватсон.
– Один или два раза.
По другую сторону звякнула цепочка, и дверь открылась. На них повеяло дымом, к которому примешивался запах бренди.
– Сэр, майор Ватсон, как было приказано, – сказал Гибсон человеку перед собой. – Я буду внизу, когда вы закончите, чтобы повезти его дальше.
Если обитатель квартиры и узнал Гибсона, Ватсон этого не заметил. Уинстон Черчилль просто схватил его за запястье и почти что затащил в квартиру, после чего захлопнул дверь у майора за спиной.
