Rimma Snou
Грешный шепот дождя
– Блума. Наша бесценная Блума! – выпаливает Коренев неприязненно, словно моя фамилия вызывает у него оскомину.
– Славно, дорогие мои! В три жду у себя тебя и приятную незнакомку! – он одаривает меня смешливым взглядом, в котором я не могу прочитать ничего, кроме того, что зарисовки его устроили.
Радецкий быстро выходит, как, собственно, и вошел. Большими шагами, почти бесшумно, а может, это у меня от волнения уши заложило?
– Незнакомка, значит… – протягивает Коренев. – Далеко пойдешь, малолетка не гулянная! – злобно шипит, и я теряюсь от его негатива.
Он правда считает меня малолеткой? Откуда этот тон? Я даже не успела ему нахамить.
– Я пойду. – сдержанно выдавливаю, опуская глаза.
– Иди-иди, недолго тебе ходить своими ножками, – бросает мне в спину.
Неуверенной походкой и расстроенная, я иду в курилку, аккуратно усаживаясь на узкий кожаный диванчик.
– Кто тебя обидел, дитя? – вопрошает девушка, кажется Мила, секретарь, но вот кого из руководителей, я не вспомню, потому что не водил меня Коренев по отделам и не показывал компанию. Лицо знакомое у нее.
– Коренев, – мечтательно выдаю, затягиваясь приятным ментолом.
– Этот дорого не возьмет, чтобы гадость ляпнуть. Вроде ты практикантка?
– Да, это я. – скромно улыбаюсь уголками рта.
– Тогда держись от него подальше, мой тебе совет. – она поправляет несуществующую складку на плече накрахмаленной блузки. Манерно так.
– Как же? Он мне отчет по практике подписывает…
– А вот также. Твой отчет и Радецкий может подписать, и Вагановна. Свет клином не сошелся! А Коренев скользкий от рождения, наверное. Он без траха не может говорить с женщинами, а ты… совсем еще ребенок. – выдает с толикой сожаления, оглядывая меня с ног до головы.
Боже! У меня на лбу написано, какая я неопытная, и все подмечают это безжалостно. И мужчины в пятницу в лифте тоже подкалывали по этому поводу. Так бы и разревелась, но это будет совсем край… Провожаю ее, уходящую женственной походкой от бедра на высоченных каблуках. Я на них стоять-то не могу, не то, чтобы ходить. Пробовала у Ксюхи, так ляпнулась на ламинате в прихожей, чуть шею не свернула.
* * *
Стараясь быть незаметной, я вхожу за Дмитрием в кабинет к Радецкому, поражаясь аскетичной роскоши, если такое сочетание вообще может быть. Стильные точечные светильники в форме паутины, дорогой стол из каленого стекла, кожаные глубокие кресла у небольшого журнального столика, огромный стол, монитор, который почти как плазма по величине. Он встает нам навстречу из своего дорогущего кресла и указывает протянутой рукой присаживаться в кресла. Дмитрий плюхается привычным жестом, а я сажусь осторожно, словно меня это кресло может проглотить. С моими габаритами и немудрено. Кресло для меня целый диван.
– Итак, Эльвира? Какие ассоциации по поводу зарисовки? Что Вы видите? – он выводит изображение проектором на стену.
Мои картинки словно оживают, заражая меня саму какой-то уверенностью, эмоциями, именно тем, что я хотела передать рисунком. Рисую я давно, сколько себя помню. И за обои бывала наказана, и альбом для меня был лучшим подарком, и запах масляной пастели до сих мой личный афродизиак. Описать свои эмоции, глядя на ожившие образы, не сложно, и вовсе не стеснительно, потому что это слова моей души, ее цвет и краски.
– Легкость и в тоже время классика. Кружево и гладкий шелк. Этакое сочетание воздушно-небесного с реальной материей, ее лучшей, но нежной сущностью. – я облизываю пересохшие губы, замечая, что Радецкий разглядывает меня. – Для линейки нижнего женского белья это самое то, на мой взгляд. Незатейливая классика и современный модный дизайн. Я видела только одну коллекцию, но дизайнер планировал передать именно это.
– Верно, все верно говорите. Дальше. – неожиданно слышу низкий голос Шатанова, также заинтересовано рассматривающего то меня, то изображения. – Продолжайте! – его подбородок подпирает широкая красивая ладонь с длинными пальцами. Когда он успел оказаться тут?
– Каждый изгиб, черточка, деталь призваны передавать… неторопливость, плавность линий, с легким намеком на эротичность. Расслабленная поза модели – это не что иное, как демонстрация, как удобно в этом белье, насколько расковано ее тело. Для нее это вторая кожа… и мужчина рядом с ней тому доказательство. Они выглядят естественно, хоть и поза кричит об интиме, а не простом наслаждении. Россыпь звезд… кружево – это россыпь звезд, да. Ему хочется прикоснуться к поблескивающим сокровищам.
Выдыхаю, снова облизываясь, и слушаю звенящую тишину. Не думаю, что фурор произвела моя несмелая речь, но выглядит именно так. Трое мужчин, один из которых грубо поджимает губы, уставляются на меня, словно смакуя сказанные слова, перекатывая их на языке, в сознании. Изображение проектора замирает, как и рука Радецкого на пульте. Все так нелепо, что они подбирают слова, как бы меня отшить? Мгновенно накручиваю себя, пыхая привычной неуверенностью. Щеки краснеют, а глаза готовы пролиться обидной влагой.
– Беру. Через неделю готовится мужская коллекция, и она моя! На постоянку! – громыхает Шатанов, указывая на меня пальцем, будто на витрину.
– А кто бы еще отдал! – цедит Радецкий с невозмутимым видом, оборачиваясь к другу.
Внутри меня все замирает, потому что понимаю, наконец, что только что один из самых не простых клиентов… и одобрил, и готов заказать новый проект. Мне правда страшно, улавливая неприятие Коренева, который готов бросится на меня разозленным дикообразом и сожрать! Из рассерженного ежика он превратился в это чудище, увеличив свои иголки вдвое, сделав их острее и длиннее, чтобы проколоть меня насквозь!
– На каких условиях Вы работаете у Богдана? – обращается Шатанов ко мне на полном серьезе.
– Я-аа? Практика у меня. Четвертый курс. – тихо отвечаю.
– Вот заканчивайте ее и жду Вас у себя на полставки, пока учитесь, а там посмотрим. Устраивает?
– А-аа… – хватаю воздух открытым ртом, не в силах выдать что-то вразумительное, переводя взгляд с одного на другого.
– Она работает здесь! – твердо бросает Радецкий. – Дмитрий, оставь нас!
Коренев лениво поднимается с кресла, вышагивая к двери. Он выходит, закрывая ее медленно, играя на моих нервах. Я остаюсь одна в кабинете с этими…хищниками. Их глаза лихорадочно блестят, шаря по мне и прощупывая каждую клеточку, каждый изгиб…
– Дмитрию отказала, но мне же… – Радецкий приближается, укладывая руки рядом с моими плечами на спинку кресла.
Внезапно по моим щекам начинают бежать слезы, и я поднимаю ладони, закрывая лицо. Слишком волнительно! Мне не хватает выдержки! Это вы, товарищи зверюги, меня выбрали, а я-то не готова!
– Эй, Эльвира? – Шатанов оказывается рядом. – Ты что? Что не так? – он разглядывает меня, касаясь запястий.
– Вы… не знаю даже имени Вашего… – всхлипываю.
– Рустам, – отвечает тем же тоном, но уже мягче, словно уговаривает.
– Эльвира… Эля… – ко мне наклоняется Радецкий, опаляя дыханием шею. – Кажется, я понял. – разворачивается, вмиг оказываясь рядом, лицом к лицу. – Не бойся, слышишь меня? Давай руки. – он требовательно накрывает мои ладони своими, – Видишь, я не кусаюсь, не брызгаюсь серной кислотой.
Приходится хохотнуть на убойную фразу, больно уморительно звучит. Его пронзительные черно-карие глаза глаза с пушистыми ресницами парализуют меня, и сердце замирает, переживая эти секунды. Красивый, смугловатый, с неизменным очарованием и внутренним мужским шармом молодого уверенного в себе самца.
– Нам очень понравился твой проект. Ты талантливая девушка, поверь. Именно поэтому мы с Рустамом не хотим тебя отпускать. – его слова забираются под кожу, как вирус, и, кажется, я уже не смогу выбросить этот момент из памяти.
– Ты любишь кофе? Латте с карамельным сиропом или кленовым, а? Какой любишь? – спрашивает Рустам, также рядом восседающий около меня на корточках. – Шоколадным? – получается низко и с хрипотцой.
С ума сойти! Двое мужчин, обалденных, сексуальных, сидят на корточках возле заплаканной меня… Это даже во сне не снилось! Немыслимо! Неудивительно, что Коренева распирает от злости. Во мне бунтуют два человека – один ранимый и слабый, инстинктивно ждущий осуждения, а вот второй…какой-то бунтарь, упивающийся ситуацией. Двое… мужчин… Это же так… необычно, волнительно, беспредельно.
Куда только делись мои скованность и осторожность! Аромат парфюма проникает под кожу, и, кажется, я окунаюсь в бурный поток собственных эмоций, впечатлений, перекрывающих разуму кислород. Пронзительные глаза горной пумы сводят с ума. Я не в силах отвести взгляд, но стоит шевельнутся, как меня подхватывают медовые, серо-карие с огненной желтинкой глаза, убаюкивая и разжигая.
Боже-Боже… Это меня хотели выдать в субботу замуж по предварительному сговору? Мистический хлопок за кадром и гомерический хохот в сопровождение!
Глава 4
Эля
Так не может продолжаться вечно, поэтому одергиваю руки, оставляя на них памятные жгучие следы от прикосновений Радецкого. Это неправильно, хоть и захватывает меня целиком. Как вообще я позволяю себе подобные отступления?
– Так что на счет кофе, Эля? – проникновенно спрашивает Рустам.
Теперь я знаю его имя, хотя что это меняет?
– Наверное, откажусь. – опускаю взгляд на свои колени. – Мне стоит идти и доделывать проект. – заставляю себя трезветь от навязчивого дурмана.
– Ты уверена, что хочешь этого? Можно ведь на «ты»? Если заметила, в компании нет официоза. – добродушно улыбается Радецкий, подергивая бровью, совсем как тогда, в лифте.
Дьявольский шарм мужчин не отпускает, но я делаю над собой усилие. Достаточно того, что уже «намычала» тут нечленораздельно, давая повод думать о себе невесть что.
– Пойду. Точно. – вздыхаю. – В другой раз, – поднимаюсь с кресла.
Они тоже выпрямляются, оказываясь на добрые две головы выше меня. Шатанов, правда, выше Радецкого и выглядит монументальней. Несмышленый мотылек внутри меня трепещет до дрожи в ногах, но я киваю неизвестно чему, и скрываюсь за дверью кабинета. Оказываясь в коридоре у лифта, я решаю хоть полчаса провести в тишине, чтобы найти объяснение своему поведению. Сердце колотится, глаза хлопают, сознание занято только этими двумя, с обалденными глазами. Конечно же, курилка и неизменная Наталья, кабинет которой находится рядом.
– Даже спрашивать не буду, что стряслось. Корешок злой, как черт! Не отчаивайся. Промахи бывают у всех. – решает она с ходу меня подбодрить, влетая следом и вытягивая сигарету из пачки.
– Промахи? Это к чему? – возмущаюсь.
– Ну, ты же его «опустила» у Радецкого? Проект… накосячила, наверное.
– Проект одобрил заказчик полчаса назад и готов заказать такой же для линейки мужского белья. Он активно растет и планирует раскручиваться с нашей помощью. – выдаю, дергая сигарету из пачки. – А Дмитрий представил это, как мой провал?
– Я так подумала… – растерянно выходит у нее, пожимая плечами. – Так ты реально угодила Шатанову?
– Угодила. Это всего лишь женское белье. Немного фантазии и пару часов на зарисовки. Что тут выдающегося? Это не депутата изображать с толпой беззащитных, но осчастливленных им зайчиков! То ли Дед Мазай, то ли серый волк!
– Ну, ты молодчина! – восклицает Наталья. – Но он тебе не простит. Без году неделя работаешь, а тут такое. Да даже не работаешь. Практика ведь? – дымящаяся сигарета описывает круг, рассеивая полоску дыма.
– Да, и чем она закончится? – мечтательно произношу, выдыхая вверх. – Знаешь, мне предложили работу на полставки, пока доучиваюсь.
– Тяжело, но пока семью не завела – самое то. И деньги, и прикрытие. Я тоже начинала шабашить с универа, не спала ночами… – откровенничает Наталья. Стряхивая комочек пепла.
– Задумалась, – говорю о себе.
– Вот и правильно. Радецкий не обидит деньгами, если твои проекты «кушает» его любимый Шатанов.
