Рианнон Илларионова
Школа Хизер Блоссом
© Илларионова Р., 2024
© ООО «Издательство «АСТ», 2024
Пролог
Из старинных легенд о фе́йри
В этот вечер люди старались как можно быстрее закончить дела и запереться в домах, словно боясь чего-то. Они не понимали или просто не помнили, что вызывало ужас. Он издавна впитался с материнским молоком, его породили услышанные в детстве легенды и спетые на рукодельных посиделках песни. Он просто осел в сознании, закрепился в душе и дышал в сердце. Он не ощущался жителями при свете дня, потому что, когда есть свет, всем спокойно, не только людям. Но с наступлением ночи ужас становился зримым и проживал отдельную жизнь в каждой части тела. Он наполнялся духом, хотя до этого был мертв. Нечто древнее выходило сегодня из леса, из близлежащих холмов и требовало внимания – как родственник, считавшийся погибшим, но неожиданно вернувшийся с войны.
Дочь хозяйки подняла голову, прислушиваясь. В большом крестьянском доме стояла тишина, лишь жужжало, кружась по полу, веретено.
– Это вы, матушка? – крикнула она, бросая прясть.
Что-то манило ее за порог, заставляло презреть запрет. Девушка сопротивлялась недолго, любопытство пересилило страх. Она широко распахнула дверь и вышла. Теперь ее нежные и чуткие уши слышали музыку, незнакомую и непривычную. Такую не играют на деревенской ярмарке и не поют в церкви, но девушка готова была поклясться, что не слышала ничего более прекрасного и пленительного. Кто-то звал ее сквозь звуки, протяжно и нежно, звал доселе неизвестным или давно забытым именем, которое, как ей казалось, когда-то принадлежало ей. Вне всяких сомнений, звал именно ее.
«Бриалле́н», – звенело в воздухе.
Девушка побежала на интригующий неизвестностью зов. Ее дом, хоть и самый большой в деревне, стоял почти у границы с лесом. Мать рассказывала, что семья разбогатела после найденного в лесу клада – а раньше приходилось перебиваться с черствого хлеба на сныть. Сокровище растратили меньше чем за десяток лет, и от прежней роскоши осталось немного, а последний работник ушел в прошлую осень, когда ему не заплатили.
Девушка добежала до леса и заметалась, раздираемая чувствами. Слышимая ею музыка продолжала проникновенно звать. Где-то в глубинах сознания трепетал страх одиночества и темноты, запрещающий идти дальше, но его перекрывала ранее незнакомая тоска по чему-то неназванному. Она побуждала искать источник музыки и зова.
С холмов к лесу заструился туман. Постепенно он становился гуще. Словно на землю опустились влажные сероватые облака, окутывая деревья, скрывая от глаз тропинки, просачиваясь между камней. Девушка замерла, будто ощутив преграду, отшатнулась назад, но все же решилась: метнулась к лесу и побежала, петляя меж деревьев, не разбирая дороги в ночной темноте и непроглядном тумане – она будто летела над землей, и тот зов, что манил ее, звучал словно внутри нее самой.
К дому на границе леса приблизилась испуганная, уморенная бегом хозяйка. Цепной пес у забора жалобно скулил, терзаясь страхом. Увидев распахнутую настежь дверь, крестьянка закричала:
– У меня оставался еще год! Они не могли сделать это, мне обещали еще год! – Она продолжала беззвучно проклинать себя за медлительность, за все свои бессмысленные теперь дела, задержавшие ее, за беспамятство и легкомысленность.
Но в то же время у нее оставалась надежда, что здесь какая-то ошибка и ее доченька, последняя, кто остался от большой семьи, скоро вернется домой.
Крестьянка побежала к лесу, спотыкаясь и падая. Туман и мрак глумились над человеческим бессилием, охватившим ее. В лесу мать начала кричать, звать дочь по имени. Голос срывался и тонул в белесом тумане. Только одна мысль давала надежду – ее Мо́раг не успела уйти слишком далеко.
Продолжая звать, крича, крестьянка кидалась из стороны в сторону в заколдованном круге, словно какая-то сила определила черту, за которую ей не дано было перейти. Где-то далеко прокукарекал петух. Земной и привычный звук отрезвил крестьянку. Она остановилась и попыталась отдышаться, прислонившись к влажному дереву. Только успела вспыхнуть в сознании мысль: «Наверное, уже полночь», как мир вокруг начал меняться.
Туман струился по-прежнему, но теперь все вокруг покрыли мириады сверкающих капелек. Это откуда-то выползли светлячки и озарили лес блеклым, загадочным, зеленоватым сиянием. В нем ощущалось что-то потустороннее, но отчаяние женщины было больше страха. Готовая сражаться, она неистово и, может, даже наивно верила в свою победу.
Крестьянка с отчаянной храбростью бросилась вперед. Рядом высился наполовину вросший в землю валун, светивший настолько ярко, что она не смогла бы описать это – его подножье сплошь усыпали переливающиеся изумрудные звездочки. На валуне сидела Мораг, уставшая, почти спящая, опустив лицо в сложенные на коленях ладони. Крестьянка с криками радости и облегчения кинулась к ней, обнимала и тормошила, но распахнувшиеся глаза девочки смотрели равнодушно, словно не узнавая.
– Уходим скорее отсюда, – бормотала мать и тянула дочь за собой. – Дома ты придешь в себя. Как же я недоглядела…
Девушка остановилась и резко выдернула руку из материнской. Крестьянка непонимающе обернулась, и страх окончательно овладел ею – уже не ее дочь смотрела на нее, прожигая взглядом все внутри. Черты лица девушки изменились, и в неверном волшебном свете она казалась незнакомкой: волосы закудрявились от ночной влаги, глаза стали ярче и больше, сияя теперь тем же холодным зеленым светом, что и земля вокруг.
– Я не вернусь, – сказала девушка. Голос ее потерял привычные матери интонации, он стал мелодичнее и напоминал скорее звучание музыкального инструмента, чем речь человека.
– Ты не можешь оставить меня, – прошептала несчастная и закричала громче, надрывно обращаясь в пустоту: – Вы не можете отнять ее у меня! У меня есть еще год!
– Ты ошибаешься, – произнес за ее спиной нездешний голос. Он звучал не из привычного земного мира, крестьянка это знала.
Крестьянка обернулась и упала на колени перед явившейся перед ней леди в белом, безмолвно рыдая и протягивая в мольбе руки.
– Моя дочь пробыла с тобой шестнадцать земных лет, – промолвила белая леди. – У тебя нет года. У тебя нет даже минуты. Чего ты хочешь? Ты получила плату честно.
– Я полюбила ее, как свою… Я привыкла к ней…
Девушка подошла к леди и прижалась к ней. Теперь их сходство стало очевидным: обе принадлежали к иному миру, тому, какого не знала простая смертная крестьянка.
– Тебе дали сокровища не за любовь, – сказала белая леди. – Тебе заплатили, чтобы ты вырастила ее в своем доме, и теперь она возвращается домой в Ночь Самайна.
Крестьянка бессильно скребла землю под собой, вырывая траву. В горле ее стоял горький комок, затрудняя дыхание.
– У меня никого не осталось, – попыталась она разжалобить леди. – У меня была большая семья, все умерли один за другим. Я хочу быть полезной вам и дальше. Я сделаю все, только оставьте мне дочь еще хотя бы на год! Все что угодно! Сокровище не принесло мне счастья, оно ушло, как вода сквозь пальцы, и больше ничего не осталось.
– Ты не просила у меня долгой жизни для себя и семьи за эту услугу. Ты потребовала золота. Народ холмов всегда выполняет обещания. И мы уже взяли с тебя то, на что ты способна. Забудь все, или тебя ожидает судьба твоих мертвых родичей.
Зеленоватое свечение на деревьях и камнях начало медленно гаснуть. Девушка провела ладонью по лицу, словно стирая налипшую паутину. Теперь кожа ее сияла, будто подсвеченная изнутри лунным светом. Вся человеческая теплота окончательно ушла из нее, теперь перед крестьянкой стояла прекрасная и ледяная дева с Холмов. Крестьянка протянула руку к юной фейри и отчаянно закричала в последний раз, пытаясь дозваться до ее сердца:
– Мораг!
Девушка покачала головой:
– Меня зовут Бриаллен. Жизнь в мире смертных как сон. Я уже почти ничего не помню. Зачем меня отдали?
Она вопросительно повернула голову к белой леди. Та нежно обняла дочь за плечи:
– Я не знала иного пути тебя защитить. Теперь, когда ты выросла и чувствуешь мощь сидов в себе, я смогла вернуть тебя. Ты забудешь свою жизнь здесь, ты рождена в ином мире.
Туман заклубился вокруг них, открывая дорогу в страну Тир на Ног, Страну Неувядающей Юности, кельтский потусторонний мир, измерение бессмертных и богов, недоступное для смертных. Крестьянка могла лишь бессильно наблюдать, как та, которую она звала дочерью, исчезает навсегда. Зеленое свечение разом погасло, туман развеялся, и в кромешной тьме крестьянка плутала еще долгие часы, пока не нашла дорогу к дому. Соседи избегали ее с той поры, потому что она стала совсем безумной и говорила только про Народ Холмов, что приходит к смертным в одну из осенних ночей.
Книга первая. Первое полугодие
Глава первая. Новая школа
✧☽◯☾✧Двадцатые числа августа✧☽◯☾✧
✧☽◯☾✧Ирландия✧☽◯☾✧Окраина Дублина✧☽◯☾✧
Э́лли вновь прокручивала в памяти события последних дней, вертя в руках странное, такое несовременное письмо. Мало того что бумажное и принесенное самым настоящим почтальоном, так еще и написано от руки вычурным почерком с изящными завитушками. Оно словно появилось из книг Джейн Остин или Шарлотты Бронте. Элли в сотый раз перечитала его:
Ми́стрис Элино́р О’Ши,
Вы зачислены в школу-пансион «Хизер Бло́ссом». Вам надлежит прибыть не позднее 31 августа сего года. С собой разрешается взять не более пяти любых книг, домашнее животное (в клетке, с поводком или намордником в зависимости от вида и принадлежности) и то, что вы считаете необходимым для себя (весом не более семи фунтов). Всем прочим вы будете обеспечены на месте. Питание и проживание предоставляются за счет попечительского совета.
С уважением, директор Персива́ль Э́ван Ба́ркли.
Элли забралась в кресло, поджав ноги, и с тоской оглядела книжные полки. Домашнего животного у нее не имелось, а крайне необходимым она посчитала только тетрадь своих стихов и небольших рассказов, предметы личной гигиены и немного одежды. Вышло гораздо меньше семи фунтов. Но выбрать всего пять книг было невыносимо сложно. Эти терзания длились последние несколько дней, и сакральная пятерка постоянно менялась. Элли даже пришла в голову крамольная мысль: раз книги не входят в прокрустовы семь фунтов, взять с собой пять собраний сочинений, а потом попытаться убедить директора, что так она поняла условия письма. Останавливала только вероятность, что любимая литература будет выброшена в ближайшую канаву.
В последние годы Элли начала относиться к себе с подростковой критичностью. Очень простая и обычная, ничего запоминающегося. Хорошо хоть фигура стройная и кожа чистая. Но на героиню старинной поэмы или современного романтического фэнтези не похожа совершенно.
В мечтах Элли побывала и хрупкой золотоволосой эльфийской принцессой невероятной красоты, и томной волшебницей с волосами цвета воронова крыла и чистейшими изумрудно-зелеными глазами – или как там описывают? Она вздохнула – чего нет, того нет. Обычная нескладная девчонка.
«Зачем я только вечно увлекаюсь теми, кто даже не подозревает о моем существовании?» – вспомнила она неудачную череду своих коротких увлечений. Как под копирку, симпатичные и начитанные мальчишки, на которых Элли обращала внимание, предпочитали гулять с местными «королевами красоты», не очень-то умными, но зато общительными и нахальными. Элинор прекрасно понимала, что не желает быть такой же пустенькой и помешанной только на внешности, но обидно бывало до слез.
«Отчего я чувствую себя посторонней со всеми? – подумала она. – А одноклассники постоянно повторяют, что на ведьму похожа».
В любимых книгах в героиню обязательно влюблялись. За приключениями принцесс, воительниц и колдуний Элли следила с вдохновением, но книга заканчивалась, а в жизни ничего не менялось. От нехватки приключений Элли даже начала сочинять что-то свое, но дело продвигалось медленно.
Элинор снова посмотрела книжные полки – нужно было выбирать, чьи истории она заберет с собой. На глаза попадались в основном классические любовные романы вроде «Джейн Эйр», где в конце героини оказывались, вопреки всем подножкам судьбы, счастливы.
В итоге она взяла «Хоббит», «Властелин Колец» и «Сильмариллион» Толкина и, после долгих сомнений – «Мабиногион» и «Туманы Авалона» Марион Зиммер Брэдли, которые уже давно стали ее настольными книгами.
Элли вздохнула и провела ладонью по прочим книгам, прощаясь с ними. Оставалась надежда, что в школе будет неплохая библиотека и интернет. Свой простенький планшет Элли пока не упаковывала, пытаясь узнать хоть что-то о «Хизер Блоссом», но информация в сети оказалась скудной. Школа являлась закрытой, и попасть туда казалось невозможным. Изучив единственный сайт, на котором упоминался пансион, Элли рассудила, что стоимость обучения должна была составлять астрономическую сумму. У нее не было опыта учебы в закрытых пансионах, но в книгах и фильмах, которые почти полностью заменили ей общение, это обычно оказывалось дорогим удовольствием. Тем удивительнее, что всю эту роскошь ей предоставляли бесплатно.
В этом году Элли окончила среднюю школу и встал вопрос, где она будет продолжать обучение. В заведении, посещаемом ею ранее, старшей школы не было. Родители стали размышлять, выбирая, предлагая то одно, то другое, но либо запросы оставались без ответа, либо было не по карману. Родители уже были готовы пристроить Элинор на работу, но их отвлек приезд дальней родственницы отца, по его короткому сбивчивому рассказу известной своим сумасбродством, равно как и богатством. Тетка пожелала погостить и познакомиться с Элли. Ссориться с ней отец не решился, и миссис Бели́нда О’Ши поселилась в давно пустующей гостевой комнате, заполонив ее обилием странных и загадочных вещей, с которыми, похоже, не расставалась. Поначалу Элли побаивалась старуху с явными причудами, но через пару дней выяснилось, что у них масса общего: тетка отца смотрела те же сериалы и даже – кто бы мог подумать – играла в похожие компьютерные игры! Когда тетушка Белинда помогла Элинор пройти никак не дававшийся уровень, девушка готова была признать, что обожает новую знакомую.
– Называй меня просто по имени, – предложила она Элли при встрече.
Возраст Белинды не поддавался вычислению: полностью седые волосы подстрижены и уложены по-молодежному, зеленые глаза залихватски поблескивали, а по лестницам скромного двухэтажного дома тетка носилась, перепрыгивая через ступени. С собой она привезла несколько брючных костюмов «возмутительных» цветов и взяла за правило переодеваться к ужину. Элли только хихикала, когда ловила взгляды, обращенные на тетку отца – мать явно считала все это неподобающим ее возрасту, но помалкивала.
За первым же совместным обедом родители снова подняли вопрос о продолжении обучения. Тетушка Белинда этим живо заинтересовалась и принялась пространно рассказывать о школе, в которой училась сама. Пансион в старинном стиле, объединяющий старшую школу и колледж. Когда она вскользь упомянула, что может разом оплатить Элли все пять лет обучения из средств попечительского совета, который возглавляла, родители уже не рассматривали других вариантов.
Элли, по правде говоря, было не принципиально, где учиться. Но она отметила, как ловко Белинда закрутила разговор, не настаивая, а лишь подбросив идею. И теперь иронично посматривала на суетящихся родителей, как будто они делали все по ее плану. Документы Элли отослали в течение пары дней, и ответ пришел на удивление быстро. Причем не на электронную почту, а в конверте из плотного желтоватого картона с причудливым гербом и странными марками.
Теперь Элли почти не расставалась с ним и постоянно перечитывала, пытаясь осознать: куда она отправляется учиться? Тетушка Белинда охотно рассказывала о школе: по ее словам выходило, что это потрясающее место, но никакой конкретики в рассказе не прозвучало. На сайте школы почти не оказалось информации, только несколько фотографий парка, библиотеки и пары других помещений. Текст в сети почти полностью повторял полученное ею письмо, но еще упоминалось, что комнаты общежитий рассчитаны на двух студентов. Элли была заинтригована и немного побаивалась. Не сложностей в учебе – учиться ей нравилось. За все годы начальной и средней школы у нее практически не было отметок «хорошо», сплошные «отлично». Элли порадовалась, окончив школу, ибо ее там не особенно любили: за молчаливость, за нежелание общаться из вежливости, за чтение книг и учебников просто для удовольствия. На вечеринку в пижамах Элли была бы готова пойти – пара одноклассниц была ей симпатична, – но это уже запретила мать.
В школе ее не третировали, но постоянно придумывали какие-то прозвища, высмеивая за интерес ко всему сказочному и магическому вроде переселения душ, пришельцев и выхода в астрал, а также из-за фамилии О’Ши, называя «ребенком с холмов». Дело было даже не в словах – обижаться на подобное Элли не пришло бы в голову, – а во взглядах и интонации.
«Ты не наша, – говорили ей иносказательно, взглядами, интонациями и вечным пренебрежением. – Не нашего племени. Иная. Чужачка».
Но почти случайно эти насмешки подтолкнули Элли к миру волшебных историй и изучению старинных легенд, сказок и мифов.
Время, отпущенное на сборы, летело, и наконец наступил последний день дома. Путь ожидался неблизкий и в какую-то глухомань, где, судя по карте, ничего, кроме болот, быть не могло. Тетушка тоже как-то быстро засобиралась в путь. Она только пообещала проводить Элли.
Вечером перед самым отъездом Элли зашла на кухню. Мать суетилась у плиты, готовя ужин, суматошно хватая то один предмет, то другой, словно пытаясь заглушить тревогу. Элли так и не привыкла к вечерним трапезам семьи, которые напоминали скорее поминки. Самая простая пища, которая съедалась за общим столом в тишине без удовольствия просто потому, что надо. Тоскливый круговорот тарелок, вилок, чашек и ножей, который пачкали едой и отмывали только для того, чтобы на следующий день снова вымазать чем-нибудь невкусным. Элли часто размышляла, что вся жизнь ее родителей, да и многих соседей, – бессмысленный и бесконечный бег. Самой ей так жить совершенно не хотелось, изнутри моментально поднимался не находящий выхода бунт, когтистый неприрученный зверь.
– Если меня и папы завтра утром не будет, ты нас… не ищи. – Мать едва повернула голову к дочери. – Уезжай спокойно.
Элли удивленно распахнула глаза.
– Вы меня не проводите? – спросила она и осеклась.
Обычно ее никуда не отпускали одну, разве что в школу. Если раньше она еще пыталась чем-то поделиться с матерью или попросить защиты от обидчиков у отца, то последние годы предпочитала держать все в себе и не откровенничать.
«Отец высмеет, мать – пожмет плечами» – так можно кратко описать реакции родителей на попытки Элли доверительно поговорить.
Элли с неожиданной ясностью поняла, что жила все эти годы с родителями как с соседями, c которыми соблюдаешь внешние приличия, ведешь себя приветливо, но не пускаешь внутрь себя и не вникаешь в их мир. Существуя параллельно, их ценности и идеалы совершенно не соприкасались. Элли не знала, в чем дело: в них или в ней самой?
– Кажется, я не буду скучать, – пробормотала себе под нос Элинор, выходя из кухни, и продолжила про себя: «Разве что по книгам… тому ясеню за окном и глупому плюшевому зайцу. Ладно, пора взрослеть».
Взять с собой любимую с детства игрушку она так и не решилась, уже заранее побаиваясь реакции неведомой пока соседки по комнате. С незнакомцами Элли сходилась тяжело и долго, предпочитая сбегать от любого общения в книжные миры.
С теткой Белиндой было иначе. К ней Элли тянуло, несмотря на десятки разделяющих их лет. С тетушкой было просто, весело и интересно. А теперь они еще закончат одну школу.
«Как быстро все произошло – письмо, отъезд, – думала Элли, готовясь ко сну. – Хорошо, что тетя Белинда такая… шустрая. Вот бы и я… У меня так не получится».
В последнюю ночь дома Элли засыпала с улыбкой, чувствуя дрожь предвкушения, как перед праздником в детстве.
✧☽◯☾✧30 августа✧☽◯☾✧ Хизер Блоссом»✧☽◯☾✧
✧☽◯☾✧ Парк школы✧☽◯☾✧
В глубине сада рядом с раскидистым деревом стояла заместительница директора – Катриона Миднайт. Солнце играло оранжевыми бликами в ее рыжих волосах. Она внимательно рассматривала тонкую стрелу, наконечник которой впился в кору на несколько сантиметров. Выстрел явно сделали с большой силой. Все древко и часть оперения покрывало что-то засыхающее, уже бурое. Катриона наклонилась, понюхала и поморщилась – сильно пахло кровью.
Она обернулась на звук шагов по каменистой дорожке. В ее сторону, свернув с одной из аллей, быстро шагал директор школы.
– Рина? – вопросительно позвал он, глядя на подругу и помощницу.
«Катриона в своем репертуаре – всегда найдет, чем озаботиться. Погода хорошая, живи и радуйся, но нет!»
Заместительница директора больше не смотрела на него, продолжая разглядывать стрелу, потом, с трудом расшатав, выдернула ее. Теперь на серебряном наконечнике стала различима темная гравировка в виде оскалившегося волка.
– Это Благие, Перси Эван. – Она резко повернулась, длинная юбка обвила ноги. – Мы все здесь будем в опасности, пока не обезвредим возможного посланца. Они уже послали сигнал. Они придут.
Директор Баркли проводил ее взглядом и направился следом.
– Кто из нас тут не в опасности, причем ежедневно? – спросил он в спину Катрионе. – Я уже привыкаю.
– Прикажи кому-нибудь из фейри, чтобы добавили ловушек, – сказала Катриона. – Или нет, я сама прикажу.
На первой же развилке они разошлись в разные стороны.
✧☽◯☾✧То же время✧☽◯☾✧
✧☽◯☾✧Окраина Дублина✧☽◯☾✧
Проснувшись утром, Элли несколько мгновений лежала на спине, созерцая потолок. Потом, вмиг вспомнив все, прямо в пижаме понеслась вниз, в столовую. Родителей она действительно не встретила, но тетушка сидела за столом и пила утренний чай с молоком. Элли отметила, что Белинда уже одета по-дорожному. У порога громоздились ее вещи: старомодные саквояжи и портпледы. Здесь же стоял чемоданчик Элли. Тетушка Белинда взглянула на девушку, элегантно приподняв левую бровь. Элли это было уже знакомо. Она пыталась сделать так же перед зеркалом несколько раз – уж очень привлекательным казался жест, – но ничего не получилось. Видимо, для этого нужен был особый талант.
– Опаздываете, юная леди, – чопорно сказала тетушка, смотря поверх чайной чашки. Глаза у нее были темно-зеленые, как бутылочное стекло, и совершенно не выцветшие от возраста. Элли еще раньше поняла, что унаследовала цвет глаз от этой загадочной родственницы.
Элли мгновенно развернулась и унеслась обратно в комнату одеваться. В тетке Белинде, обычно уравновешенной и веселой, иногда проглядывали повадки потомственной герцогини, которой невозможно перечить ни взглядом, ни словом.
Одежда Элли, приготовленная с вечера, висела на плечиках – простая блузка и темная юбка. Девушка наскоро приняла душ и оделась. Когда она, на этот раз спокойно, спустилась вниз, тетушка уже закончила пить чай и вызывала такси. Не прерывая разговор, она взглядом показала Элинор на стол, где появился завтрак для нее: яйца всмятку, несколько панкейков и чай. Особого голода она не ощущала, но решила поесть – мало ли, когда это удастся в следующий раз. Ровно тогда, когда она закончила, на улице издал короткий гудок автомобиль, и тетка Белинда открыла дверь, выходя на крыльцо.
Элли вскочила и кинулась обуваться. Потом подумала и надела куртку с капюшоном на случай дождя или ветра.
Когда она вышла на порог, то так и замерла с приоткрытым ртом. Такси… На подъездной дорожке стоял автомобиль середины прошлого века, большой, черный, блестящий. В марках Элли не разбиралась, максимум могла отличить грузовик от велосипеда. Тетушка Белинда, активно жестикулируя, уже руководила погрузкой багажа. Шофер, мужчина лет двадцати пяти, нес сразу пять саквояжей, явно стремясь заслужить чаевые.
Элли отметила, что шофер одет под стать машине – черная форма с эмблемой и фуражка. Такая же эмблема в виде стилизованного рыцарского герба была и на дверях автомобиля. Элли присмотрелась – замок, будто вырастающий из скалы.
Наконец вещи погрузили, и тетушка уселась на переднем сиденье рядом с водителем. Шофер учтиво распахнул перед Элли заднюю дверь. Девушка села в машину и откинулась на спинку, вдохнула запах салона и почувствовала, что на нее навалилась сонливость.
«Я же недавно проснулась, что за глупости…»
Элли попыталась смотреть в окно. Стекло казалось не прозрачным, а словно бы из дымчатого кварца. Пейзаж менялся с калейдоскопической скоростью, Элли не узнавала местность. То они мчались по шоссе в окружении других машин, а через миг уже в полном одиночестве, то оказывались в чистом поле, а на горизонте высились холмы, спустя мгновение сменявшиеся лесом. Мысли Элли замедлились. Не осталось ни страха, ни тревоги. Наблюдая за собой со стороны, она спрашивала: не нужно ли ей испугаться? И сама же отвечала, что у нее нет сил на такие бурные эмоции. Ею овладела апатия, время остановилось.
Как будто издалека до нее донесся голос Белинды:
– Меня высадишь здесь, а мистрис О’Ши… лично в руки директору… проследи… – и слова, обращенные к ней самой: – Ничему не удивляйся и будь умницей. Жаль, нельзя все подробно рассказать, но ты поймешь.
Автомобиль остановился, и из него вышла тетка Белинда.
Потом послышался голос шофера:
– Мы скоро будем на месте, мистрис.
Некоторое время девушка еще сопротивлялась навалившейся дремоте, но все же сдалась. В автомобиле слабо пахло мужским парфюмом и натиркой для кожи, смесью сандала и дубового мха, чем-то старомодным и успокаивающим. От плавного покачивания Элли окончательно задремала.
Шофер молчал и не оборачивался, Элли видела только его спину в черной блестящей униформе, голову в фуражке и выбивающиеся из-под нее светлые волосы. Словно что-то почувствовав, мужчина снял головной убор и положил его на сиденье рядом с собой – туда, где раньше сидела Белинда. Элли вяло отметила: «У шофера остроконечные уши…» – и свет в ее глазах померк окончательно.
Элли заснула.
Она плыла в невесомости, в молочно-белом искрящемся тумане. Ее темно-рыжие волосы не спадали, как обычно, на плечи, а стелились вокруг, словно бы на поверхности воды. Элли попыталась осмотреть себя. Она подняла к лицу руки, это оказалось сделать довольно сложно – окружающий ее туман обволакивал, как патока. Одежда на ней словно исчезла, ее полностью окутывало марево.
Элли попыталась принять вертикальное положение, но это никак не удавалось – она не могла найти точку опоры, не понимая, где верх, где низ. Некоторое время она барахталась, упорно пытаясь встать, пока не почувствовала на себе чей-то взгляд. Это настолько физически ощущалось, что, пытаясь выяснить, кто и откуда на нее смотрит, Элли снова потеряла ориентацию в пространстве. Вокруг по-прежнему стелился туман, но теперь он начал светлеть и растворяться.
Элли наконец смогла встать на ноги.
Туман не рассеялся, а словно раздвинулся и клубился теперь по краям длинной, плавно извивающейся дороги. Повинуясь странному, внезапно возникшему чувству, Элли побежала. Расстояние казалось нескончаемым.
Где-то впереди мелькнула сгорбленная фигура странницы в синем плаще с капюшоном. Девушка ощутила острую необходимость догнать незнакомку. И хотя бежала она быстро, а женщина шла по-старушечьи медленно, Элли не могла ее настигнуть. Она закричала.
Крик получился пронзительный, птичий, гортанный, полный необъяснимого отчаяния. Старуха обернулась и мгновенно приблизилась вплотную. Элли отшатнулась – глаза незнакомки оказались черными и изучающими, почти без зрачков, взгляд вполне ощутимо хлестнул ее по лицу. Элинор замерла, рассматривая лицо незнакомки.
Она была не старой даже – древней. Седые волосы уложены и собраны под капюшон плаща. Внешняя его часть переливалась всеми оттенками синего цвета, подкладка же оказалась черной и затягивающей. Когда взгляд Элли падал на нее, она чувствовала себя растворяющейся в абсолютной пустоте. Это пугало, и Элли усилием воли возвращалась назад.
Старуха заговорила. Элли напряженно пыталась расслышать и понять, но слова не долетали до нее. Старуха продолжила беззвучно шевелить губами, а потом внезапно схватила Элли за левую руку, что-то положила ей на ладонь и сильно, до боли сжала ее пальцы в кулак, накрыв своей рукой.
Элли попыталась вырваться и посмотреть, что дала ей старуха, но та держала крепко. Это была не та сила, которой можно сопротивляться, она растворяла любой протест…
Элли рванулась из последних сил, но старуха сама выпустила ее. Элинор смогла наконец взглянуть, что у нее в руке. На ладони лежал изящный перстень с искристым синим камнем.
✧☽◯☾✧Чуть раньше✧☽◯☾✧
✧☽◯☾✧Центр Дублина✧☽◯☾✧
Школьный автомобиль остановился у высотного здания с панорамными окнами. Белинда вышла, проводила взглядом удаляющуюся машину, увозившую Элли, и задержалась у входа. В качестве швейцара тяжелые двери открывал парнишка лет шестнадцати в изумрудной ливрее. Посетители, перед которыми он с поклоном открывал двери, смотрели на него с недоумением, но почти сразу забывали. Заметив даму, он стер с лица улыбку и поклонился ей сдержанно и с достоинством, без шутовского подхалимажа. Белинда по-доброму взглянула на него, как на старого знакомого, и вошла внутрь здания.
Прохладный зеркальный лифт, мелодично блямкнув, доставил ее на нужный этаж. Секретарша в приемной улыбнулась с заученной приветливостью, но, разглядев и узнав Белинду, судорожно сглотнула. Профессиональная учтивость взяла верх, секретарша привстала и жестом показала на стулья у стены. Часть из них уже занимали потные и измученные ожиданием люди.
– Присаживайтесь, вас пригласят.
Дама проигнорировала приглашение сесть и ждать, как все прочие. Она подошла к двери, обитой кожей, и застучала в нее кулаком.
– До́нахью, я знаю, что ты там!
Секретарша, предчувствуя скандал и возможное увольнение, покинула рабочее место и засуетилась вокруг. Ей давались четкие инструкции на случаи, когда кто-то будет прорываться без записи и вне очереди. Не уточнили только, что делать, если это окажется Белинда О’Ши, которая продолжала тарабанить в дверь правой рукой. Левой же, с вытянутым острым пальцем, она сдерживала секретаршу, наскакивающую на нее, как встрепанный воробей.
– До-на-хью!
Люди, цепочкой сидевшие у стены, смиренно взирали на происходящее, возможно, даже находя в этом своеобразное развлечение. Большинство сидели здесь с раннего утра, цепко сжимая в потных руках портфели, а тут появляется бабуля, для которой правил, похоже, не существует.
Щелкнул ключ в замке, и обитая кожей дверь приоткрылась. Белинда обернулась к посетителям.