Рената Вотинова
Шаман: Тайны мертвого ковена
– Сам с собой. Надо же иногда посоветоваться с мудрым человеком, – на ходу сочинил Женя отмазку, подхватив скворчащую сковороду с плиты. – Возьми там досточку.
Женя указал подбородком на висящую на крючке деревянную доску для нарезки овощей, мяса и все того, что можно только порезать. Уля вприпрыжку прибежала на кухню. Она схватила дощечку и поставила ее на стол, заглянув в прикрытую крышкой сковороду.
– Любопытной варваре на базаре нос оторвали. Слышала такое? – Женя уместил горячую сковородку на доску и щелкнул Улю по кончику курносого носа. – Не обожгись.
Женя сполоснул в раковине ложку с вилкой и передал их Уле, предоставляя выбор ей. Девчушка отложила ложку в сторону и накрыла пальцами крышку, чтобы наконец-то приступить к столь, судя по реакции, желанному завтраку. Однако ее внезапный визг немного поменял планы:
– Горячо, блин! – Уля дула на пальцы и трясла рукой.
– Я тебе говорил, чтобы ты была осторожна, – пробурчал Женя, наполняя вчерашний стакан ледяной водицей из-под крана, и сунул его ей в ту самую руку, чтобы хоть чуть-чуть облегчить кусачую боль.
– Ты сказал: «не обожгись», а не «будь осторожна».
– Уля, это одно и то же.
Женя цокнул, снимая со сковороды стеклянную, запотевшую с внутренней стороны крышку. Ноздри защекотал аппетитный аромат жареного. Уля приземлилась на табуретку и со скептическим прищуром оглядела яства, что ей преподнес Женя.
– Ты пытался мордочку сделать, что ли? – Уля обвела ложкой яичницу: по два желтка находились над сосисками в форме дуги-улыбки, а посередине, между ними, расплылся кляксой пятый желток. – Получился какой-то пятиглазый, двухротый сиамский мутант.
– Слушай, ты можешь хотя бы поесть молча? Ты даже во сне языком воротишь. – С укоризной произнес Женя, подцепляя вилкой кусочек сочной сосиски. Завтракать ему пришлось стоя.
– Ладно, профти, – не прожевав, без умолку болтала Уля. – Это офтень фкусно.
– Тебе не знакома случайно пословица: «когда я ем, я глух и нем»? – Женя раскусил задними зубами желток, и он согревающим ручейком потек по деснам.
– Есть ящик Пандоры, а ты – ящик пословиц, которые никто не просил, – Уля проглотила большой кусок и прокашлялась. – Откуда ты, интересно, столько дедовских цитат знаешь?
– Книги умные читал, а не «Колдуем вместе», – без какого-либо укора парировал Женя, закидывая очередной кусочек сосиски в рот. Живот уныло урчал, что Жене захотелось ударить по нему кулаком. Целые сутки без еды не прошли даром.
– Зато я научилась взламывать замки и все в этом духе.
– Взламывать… – Призадумался Женя, постучав ложкой по чугунной сковороде. Кто-то способен вскрывать умело замки, а кому-то никакое заклинание или шпилька не нужны, чтобы проникнуть в чужие мысли. – Приканчивай яичницу побыстрее.
– С чего это? Я предпочитаю не торопиться, когда дело касается удовольствия.
– Нам надо заехать к одним… почти людям. – Женя отошел от стола, кинув вилку в заполненную грязной посудой раковину. Уля скривилась, но почему-то решила сдержать едкий комментарий при себе. – Я пойду умоюсь, а ты пока доедай.
***
– Вау, – присвистнула Уля, закутавшись в поношенное клетчатое пальтишко до колен. Уля натянула выцветшие рукава, покрытые катышками, на сжатые кулачки и переминалась с ноги на ногу у Харлея Херитейджа. – Ты типа крутой коп? Или на лапу часто берешь?
– Есть такое слово, как «копить». Слышала когда-нибудь? – Женя перекинул одну ногу через байк и ловко запрыгнул на него. – Шлема у меня нет, поэтому не отвлекай меня своей болтовней, чтобы мы не улетели в кювет.
– А я никогда не каталась на мотиках, – лепетала беззаботно Уля, залезая сзади Жени. Она проворно пролезла тонкими ручонками под рабочую куртку цвета хаки, которую Женя всей душой ненавидел, но плащ после вчерашнего путешествия ему оставалось как минимум сжечь, и как максимум – отнести в химчистку и наткнуться на целый ворох лишних вопросов. Уля обвила тело Жени и прижалась к его спине всем корпусом. – Только по телеку видела. И то он еле-еле шел. Пузатый был такой, и картинка блеклая.
Женя повернул ключ зажигания, и мотор неукротимо заурчал. Когда Женя потянул правую ручку на себя, урчание перешло в жадный до километров темной от дождя дороги рык. Уля сзади взвизгнула то ли в испуге, то ли в предвкушении, и уткнулась носом меж лопаток Жени. Дрожь девчонки передалась Жене, однако то была пустая, безэмоциональная вибрация. От Харлея и то больше чувств исходило.
Жене стало жутко от того, насколько Уля была неживой.
– Держись крепче, а то улетишь, – шутливо предупредил ее Женя, а Уля в ответ сильнее вцепилась в него, что на мгновение у Жени дух перехватило. Харлей резче обычного двинулся с места и понес их прочь из двора, окруженного пятиэтажками. На площадке развлекались дети, скрип старых качелей уносился к свинцовым небесам и детский смех, который невыносимо было слышать после увиденного в детском доме «Мягкие облака», прорезался сквозь шум мотора.
У Жени холодный пот побежал по позвоночнику, когда до его ушей донесся слабый хохот, вырывающийся из легких Ули. Он даже не услышал его, а, скорее, ощутил. Харлей поднял их в гору, и Женя выкрутил руль влево, сворачивая на Комсомольскую. Летом он редко сокращал путь к Авдеевым через эту улицу, но благодаря дождю, вокруг них не поднялась песочная пыль и не забилась в легкие, раздражая мягкие ткани под ребрами.
– Это просто отвал всего! – Восхищенно заверещала Уля, не ослабляя хватку. Она запрокинула голову назад и снова воскликнула что-то нечленораздельное. Однако несмотря на резкий всплеск радости, ликования, Женя до сих пор не чувствовал Улю на более тонком уровне. Зернышко тревоги все сильнее проклевывалось, намереваясь расцвести не ароматными бутонами, а терновыми колючками, которые будут раздирать уже не плоть Христа.
Женя прибавил газу, дабы поскорее оказаться у Авдеевых.
***
– Ты мне скажи одну вещь: у вас, шаманов, наглость в жилах, вместо крови, течет? Я тебе, вроде, русским языком… – Прошипел бледный Ваня, упершись кулаками в гладкую, натертую до блеска столешницу, но договорить он не успел. Уля обладала искусным мастерством перебивать всех, кто хотя бы на день ее старше:
– А зачем вампирам кухня? Человечину здесь разделываете?
– Что? – Ваня изумленно уставился на нее, а через пару секунд перевел скептический прищур на Женю. – Ты ей рассказал?
– Как ты поняла? – Женя повернулся всем корпусом к Уле, облокотившись локтем на спинку высокого стула, на одном из которых, болтая ногами, сидела «ведьмочка». По пути Женя и словом не обмолвился с Улей о сущности древнего семейства, к которому им пришлось заехать.
– Вы «Сумерки» не смотрели, что ли? – Уля закатила глаза и хлопнула себя по лбу. Женя было дело хотел пошутить, что скоро шишку так себе набьет, но сдержался. – Если сердце не бьется и красавчик – значит, вампир.
– Красавчик? – Прыснул со смеху Женя. Гранатовые уста Ваня гневно искривились, когда он хмыкнул:
– А чего ты хохочешь, шаман? В приличном обществе не принято смеяться над правдой.
– Как ты почувствовала, что сердце Вани мертво?
Уля обернулась на низкий голос Александра, вошедшего на кухню. Девчушка неуверенно пожевала нижнюю губу, насупившись. Появление старшего вампира переменило иронически-приподнятое настроение беседы, грозовым ветром нагнав над собеседниками пухлые тучи.
– Если бурный поток жизни заморозили, обратили в мерное течение реки Стикс, то это еще не означает, что человек мертв, – задумчиво ответствовала Уля. – Просто он живет на пограничье, берет годы взаймы.
– Это ты в той глупой книжке вычитала? – Осведомился Женя, не веря, что Уля сама могла до такого дойти.
– Почти, – лицо Ули просияло, стоило Жене обратиться к ней. – Про Стикс сама придумала. Люблю греческую мифологию. А ты на Аида похож, кстати.
Уля задорно подмигнула Ване и тот, кажется, смутился, залившись алебастровым и едва видимым румянцем. Женя подметил, что если Ваня и питался кровью с утра, то вампиру едва ли это помогло после вчерашнего.
– Почему юлишь? – Продолжил давить на нее Александр, растеряв всю свою галантность, что всегда шла в связке с титаническим терпением.
– Идиотские вопросы потому что. – Уля пошла в открытую конфронтацию с Александром. Тон ее моментально приобрел остроту металлических стружек, летящих при обработке оружия. – У меня музыкальный слух. У людей сердца бьются так, что я из соседней комнаты услышу.
Александр в мгновение ока преодолел расстояние, что пропастью разделяло их, и грубо схватил двумя пальцами Улю за подбородок. Женя не успел среагировать на вампирскую скорость, и стоило ему дернуться в сторону Александра, как глава семейства Авдеевых слабо, по меркам вурдалаков, ударил Женю в грудь, что он отшатнулся. Александр вертел голову Ули из стороны в сторону, тщательно изучая ее черты. Уля вцепилась мертвой хваткой в каменное запястье Александра в попытке вырваться. Однако ее потуги не увенчались успехом.
– Кто твоя мать? – Требовательно спросил Александр, отпустив Улю.
– Нет у меня никого. – Уля обиженно терла подбородок и присмирела после выпада Александра.
– Не перебарщивай, – хрипло начал Женя. Он все еще пытался привести дыхание в порядок. В районе солнечного сплетения ныл комок боли. – Иначе я…
– Ты притащил сюда лизину дочь, дурья твоя голова. – Александр зашел за спину Ули, накрыв хрупкие плечи ладонями. – Я знал о твоем несчастливом везении, но чтобы именно ты нашел потерянную верховную сибирского ковена – это браво, шаман. Ее поисками занимались лучшие ведьмы и ведьмаки, а ты, как всегда, всех обошел.
Уля повела плечами и соскочила со стула. Она с опаской попятилась в сторону Жени, не решаясь даже моргнуть, как бы Александр вновь в нее не вцепился. Уля остановилась лишь, когда наткнулась спиной на широкую грудь Жени.
– Пойдем отсюда. Мне здесь ни капельки не нравится.
– Не может быть. Она вычитала легкие заклинания в какой-то глупой книжонке, – оспорил Женя, проигнорировав жалкие попытки Ули на побег. Где-то в гостиной деревянная кукушка пронзительно оповестила, что наступило восемь утра.
– И они сработали, – Александр не спрашивал – утверждал.
– Конечно, сработали! – Бледный солнечный луч скользнул по мягким чертам, потемневшим от гнева. Уля закатала рукава потрепанной толстовки, и миру открылись бледные круглые шрамы вдоль предплечий. – Там инструкции такие, что даже ты поймешь.
– Уля, остынь. – Женя выступил вперед, закрывая Улю собой. Ее вулкану уже пора утихнуть, иначе, как Женя успел понять за столь короткое время, проведенное с ней, лавина будет самой разрушающей из всех. – Я не отрицаю, что в Уле заложено семя магии. Но если бы она была дочерью Лизы, то в ней бы сила гейзером била и те, кто выпарили детский дом кровавой баней, не прошли мимо нее.
– Давайте я посмотрю, – лениво предложил свою помощь Ваня. Во всех его жестах сквозила утомленность пустым спором. Молодой вампир обогнул медленно стол и остановился напротив Жени, указав взглядом в сторону. – Не лопни, шаман. Ты знал, что так много думать… вредно? Я не съем твою девчонку.
– Ты только что ломал комедию, что не успел отдохнуть. – Женя только для виду поупрямился и отошел. Ему и самому не терпелось раскопать свежую могильную землицу, под которой захоронили истину. Возможно, и сама Уля не подозревала, что прячут чертоги ее спутанного после пережитого стресса сознания.
Главным археологом человеческих дум был Ваня.
Такой рок накрыл Ваню прожорливой тенью. Точно так же, как и Жене, выпало бремя шамана – лекаря душ.
– Я мельком гляну на первое лицо, что отпечаталось в разуме.
– Я не дам тебе ковыряться в моей голове! – Запротестовала Уля, ринувшись влево. Кучерявые локоны, затянутые в тугой хвост, всколыхнулись, но Женя не почувствовал ни отголоска страха, ни волнения от Ули. До его шаманского восприятие донеслись нетерпение Ваня и слабое негодование с примесью сожаления Александра. «– О чем же он жалеет?» – задал сам себе вопрос Женя, обещая найти ответ в скором времени.
– Вообще-то, неприлично спрашивать девушек про возраст и перебирать их мыслишки.
Ваня, в свою очередь, медлить не стал и ухватил бойкую девчонку за щеки. Ваня замер на месте, озадаченно сведя брови к переносице. Он погрузился в неукротимый поток мыслей и так надавил на разрумянившиеся то ли от страха, то ли от смущения – Женя никак не мог почувствовать, как бы он не старался – щеки Ули, что ее губы вытянулись бантиком.
– Ну фто, яснофидящий? – Мямлила Уля. Она приподнялась на носочках и едва устояла на ногах, когда Ваня отпустил ее. – Да по тебе, похоже, «Битва экстрасенсов» плачет.
– Какие печати ты на себя наложила? Я никогда не сталкивался с подобным. – Ваня от удивления приоткрыл рот, а Уля щелкнула его по подбородку. После этого жеста Ваня вновь помрачнел, натянул на себя непробиваемую маску.
– Никаких. В «Колдуем вместе» не было и слова о печатях. Никудышный из тебя экстрасенс.
– Ты тоже обнаружил только пустоту, да? – Осторожно уточнил Женя, вперев пристальный взгляд в розовую макушку Ули.
– Там нет никакой пустоты, шаман. – Женя заметил, как Ваня пожевал щеку изнутри. Нечасто ему доводилось видеть, как вампир настолько волнуется. – Замки вешают не на пустые комнаты, а на полные несметных сокровищ сундуки.
– Лиза сделала это, – прокашлялся Александр, доставая из холодильника изящный графин с серебряным колпачком, который, кажется, сохранился еще с царских времен. Глава семейства выставил на столешницу два стакана и наполнил их бордовой вязкой жидкостью, что текла расплавленной сталью. Один из них он подтолкнул к Ване, и Уля скривилась, стоило ему поймать и испить живительный для мертвецов нектар. Женя никак на это не отреагировал – привык. – Только никак не могу взять в толк, зачем ей понадобилось прятать собственную дочь, а затем убивать себя.
– Что?! С чего вы вообще взяли, что какая-та Лиза – моя мать?! – Вскипела Уля и Ваня отпрянул от нее, как от прокаженной. Он согнулся и выбежал из кухни, прикрыв рот ладонью.
– Возможно, на него все еще влияет вчерашнее, – дух-покровитель прозвенел столовыми приборами, аккуратно сложенными в ящике. – Или же печати не просто прячут, а защищают.
– Потому что я живу гораздо дольше тебя. – Александр с жадностью приник губами к краю граненного стакана и в два глотка осушил содержимое, причмокнув от наслаждения, что доставило ему утоление жажды. Некогда бледные губы налились алой жизнью. – И твоя мать строила свою магию на печатях. Я не знавал еще ведьмы, которая бы их так любила.
– Мы не знаем наверняка. – Женя слегка подтолкнул Улю к выходу. Безусловно, он врал. Версия Александра звучала правдоподобно, хоть в ней и было достаточно белых пятен, дыр, оставленных ружейными патронами. Однако Женя был не просто шаманом, а полицейским, и не мог поверить в первую же теорию, что ему предоставили. – Поэтому пока мы не можем утверждать, что Уля – дочь Лизы.
– На детский дом напали не просто так, и ты это знаешь, – настаивал на своем Александр, постучав костяшками пальцев по столу и согнувшись над ним. Губы его снова приобрели мертвенный оттенок, словно он не насытился кровью несколько мгновений назад. – То, что перед нами дочь Лизы, – неоспоримый факт. Если бы ты видел Лизу в возрасте Ули, то ты бы подумал, что она воскресла и искупалась в бассейне с гуашью.
– Эй! – Фыркнула Уля, поковыряв носком пол.
– Не суть важна, чья Уля дочь, – размышлял Женя вслух. – Мне нужно выяснить, кто за ней охотится, чтобы они понесли наказание и детоубийства не повторились.
– Собираешься их привести к адвокату и прокурору? – Скептически прищурился Александр, вылакав очередную порцию крови.
– Нет. – Женя положил ладонь Уле меж лопаток и повел к выходу. – В этот раз судьей буду я.
4 глава. Выпотрошенные ангелы
– Друзья, конечно, у тебя. – Уля слизывала растаявшее шоколадное мороженое с чайной ложки, накручивая на указательный палец прядь волос. – Неприятные типы. Таких в «Криминальной России» показывают. Уже представляю этот заголовок: «Вурдалаки обсосали весь Томск. А теперь двинулись к Новосибирску, но честный майор успел их перехватить».
– Даже я такую древность не смотрю. Сколько тебе там лет, не напомнишь? – Женя стер салфеткой кофейный привкус с разбитых губ. Благо, что ссадины на этот раз не ныли. После того, как они покинули Авдеевых, Женя предложил отвезти Улю к нему домой, а сам хотел отправиться в участок. Женя был слишком наивен, заикаясь о подобном варианте. Уля, словно боясь хотя бы на секунду остаться в одиночестве, заканючила, что уже проголодалась и не отказалась бы от чего-нибудь сладкого.
Батончик из «Ярче»[1] ей не подошел, и пришлось везти вредную ведьмочку в кафе-мороженое.
– Шестнадцать. И что? – Уля стукнула ложкой по пустой тарелке, оглядывая людей за соседними столиками. Из-за повышенной влажности кудряшки, что Уля распустила из хвостика, чтобы шальной ветер развевал их, когда они едут на мотоцикле, совсем распушились, и она сейчас больше походила на добродушный одуванчик, нежели не ходячую язву.
– А по тебе и не скажешь. Нолик случайно не забыла в конце?
– Да ну тебя! – Уля смяла чистую салфетку и кинула ее в Женю, но тот ловко увернулся от удара. – Мне скоро семнадцать, между прочим.
– И когда?
– Тринадцатого ноября.
– Не удивлюсь, если еще и в пятницу родилась, – усмехнулся Женя. Посетители кафешки о чем-то яро беседовали, что-то активно набирали в мобильниках или же молчали, наблюдая за шумным потоком машин на площади Ленина – бессмертный вождь взирал на все с каменным безразличием, а за его широкой спиной высился Богоявленский кафедральный собор. «Хороший был вождь» – некогда надрывно пел Летов, разрезая правду-матку. В маленьком пространстве жизнь, сплетенная из множества проволочек, била ключом. Такой кипящий гейзер был чужд Жене, он бежал из подобных мест и забивался озлобленным волком в пещеру, потому что с мертвецами ему было легче найти общий язык, ведь они не могли умереть из-за его опасного ремесла. Уле же, похоже, была чужеродной подобная атмосфера, потому что, возможно, впервые с ней столкнулась.
Женя видел это в горящем в ее глазах любопытстве.
– Если они правы, и эта Лиза – моя мама. – Уля подтянула к себе стаканчик с изображением пингвина и с торчащей из мутной крышки голубой трубочкой, погрызенной сверху. – Зачем она это сделала?
– Я понял тебя, – тяжело выдохнул Женя. Он выудил зубочистку из пластиковой упаковки и зажал ее меж зубов, перекатывая языком в размышлениях. Нет, никакая еда у него не застряла. Так думалось легче. – Я не знал Лизу. Она убила себя, когда я еще школу не закончил. Да, меня уже тогда избрал дух-покровитель, но я не встал еще полноценно на эту тропу. За тот промежуток, когда я поступил в академию и временно уехал в Омск, главный сибирский ковен распался окончательно. От него остались лишь руины. Я не интересовался ведьмами и ведьмаками, что остались от него. Считал, покуда они не доставляют проблем, то и беспокоиться о них не стоит. Я и подумать не мог, что моя беспечность выльется в десятки мертвых детей.
– Ты не виноват в том, что произошло.
– Виноват, Уля. Я охраняю жителей Томска и должен знать о каждой ведьме и нечисти. Видела речушку недалеко от дома Авдеевых?
Уля утвердительно кивнула, потягивая молочный коктейль через трубочку. И как в нее столько сладкого и холодного осенью влезало?
– В ней обитает семнадцать русалок, и я каждую знаю по имени. – Женя развел широко руками. – Одна из них училась со мной в школе перед тем, как утопиться из-за местного хулигана. А тут я не осведомился о парочке ведьм, которые с такой страстью разыскивают потерянную верховную. Возможно, тебя. В общем, я не могу ответить, почему Лиза так поступила, потому что никогда не встречал ее. Только Ваня или Александр способны хотя бы предположить. Может быть, еще жена Александра и другие его сыновья, но они уехали из Томска.
– Если она моя мама, мне плевать на ответ. – Уля теребила большим пальцем резиновое лиловое колечко на среднем пальце. – Она бросила меня, и я за это ее ненавижу.
– Ненавистью ничем не поможешь. Только себя сожжешь.
– Женя, посмотри на семьи за другими столиками. – Уля уперлась локтями в круглый стол, заляпанный засохшими каплями мороженого, и подалась вперед, понизив голос. – Они ведь так счастливы. Родители привели сюда своих детей, чтобы провести время вместе, посмеяться. Тебе сказать честно? Я завидую им самой черной завистью, потому что, видимо, моя мама решила выпилиться, наплевав на своего ребенка… А… коктейль закончился. – Уля потрясла стаканчиком в воздухе, подперев щеку кулачком. Женя прикусил язык, смекнув, что Уля переменила тему не просто так. Рана была слишком свежей. Своими догадками Александр полоснул Улю по застарелому шраму одиночества, и Женя был уверен, что этот зуд, вызванный чувством покинутого всеми ребенка, она ощутила в этот раз в стократ ярче. Одно дело думать, что тебя бросили неизвестные люди или же тебе свезло спастись из семьи алкоголиков, а вот знать, что собственная мать покончила с собой, оставив тебя буквально на растерзание жестокому миру, – другое дело. И не волнует в такие моменты, насколько крепкие печати наложил родитель для защиты.
Женя залез в задний карман джинсов и протянул Уле две помятые сторублевые купюры.
– Купи еще один, и поедем отсюда.
– Ого! – Уля без вопросов и благодарностей взяла деньги и с натянутой довольной улыбкой ускакала к кассе, встав в очередь.
– Листья сегодня беспокойно опадают. – Проскрипел дух-покровитель дождевой каплей по оконному стеклу. Женя выглянул наружу и убедился, что небосвод свободен от свинца туч. – Беду предвещают.
– О чем шепчет тебе листопад? – Женя отвлекся от созерцания неба и начал следить за Улей, которая придирчиво изучала меню, подвешенное над кассой.
– Осенние духи предупреждают, чтобы ты держал ухо востро, – дух-покровитель журчал водой из-под крана на кухне, когда пожилая посудомойщица хлопнула дверцей, выходя на перекур.
– Это связано с нашими маньяками-ищейками?
– Кто знает. Духи предчувствуют, а не предсказывают. Даже старейшины в пантеоне не способны узреть четкие грани будущего.
– Ну и хам! – Недовольство Ули разорвало нить, по которой Женя общался с духом-покровителем, и завладело всем вниманием шамана. Перед Улей стоял высокий мужчина в обсидиановом фетровом пальто с зачесанными назад русыми волосами, что едва вились на загривке. Женя не уловил начало конфликта, однако не сомневался, что Уле многого не надо, чтобы вляпаться в неприятности.
Женя поднялся со стула, чтобы уже разобраться в недоразумении, как незнакомец отвернулся от кассы, потягивая молочный коктейль через трубочку и удерживая под мышкой черную лакированную трость. Он прошел мимо Ули, толкнув ее то ли специально, то ли случайно боком. Уля ощерилась ему вслед, когда мужчина собирался выходить. Отчего-то он остановился на месте и скользнул по Жене бирюзовым глазом, у радужки которого расплывалось поталевое кольцо. Настроение второго глаза спряталось за молочным туманом слепоты.
– Не хочу я больше этот дурацкий коктейль. – Уля пихнула Женю под ребра локтем, чтобы тот обратил на нее внимание – ну точно раздосадованный котенок, с которым отказались поиграть фантиком на ниточке. Женя перевел взгляд на Улю, а, когда вновь глянул на выход, мужчины уже и след простыл.
– Что стряслось?
– Одноглазый тип наступил мне на ногу и еще чуть по лицу мне не заехал, когда беседовал с кассиршей, – бурчала покрасневшая от негодования Уля. – Я вежливо попросила его извиниться, а он даже не посмотрел на меня. Потом вообще толкнул. Ну, ты сам видел. Вот нахал!
Уля привстала на носочки и сняла с крючка пальтишко, сжала тонкими пальцами рукава толстовки, оттягивая их и ныряя поочередно руками в пальто. Женя последовал ее примеру.
– Если ты будешь взрываться так на каждого встречного-поперечного, то никакая краска не поможет скрыть седые волосы. – Женя вышел вместе с Улей на улицу. Целая какофония звуков обрушилась на них: машины сигналили друг другу в пробке, лязг шин, свист пробирающего до самых костей ветра с Томи, болтовня прохожих. – Беспокойство – один из вернейших путей к похоронным венкам.
– Где же столько мудрости набрался?
– Уля, практически все мое окружение составляют мертвые. Поверь мне, никто из них не сожалеет, что слишком мало переживал по пустякам. – Они остановились у светофора. – Напротив же, волнение забрало у них слишком много удачных возможностей, а страх задушил великие мечты. Знаешь, сколько талантливых певцов, актеров, писателей, врачей потерял наш мир еще в зародыше? А известно ли тебе, сколько жизней могли спасти врачи, которые довели себя до нервного истощения волнениями, боясь представить другим свои инновационные разработки? Короче говоря, знаешь, чем для шамана пахнет нервотрепка?
– Неа.
– Она полна смертельного смрада.
– Зря ты в полицию пошел. – Загорелся зеленый свет, и дикторша оповестила, что можно переходить дорогу. Уля пружинисто зашагала по пешеходному переходу, наступая только на полустертые белые полосы. – Похоже, в твоем лице мир потерял бородатого философа.
Женя достал из внутреннего кармана куртки ключи, завидев родной Харлей на мини-парковке у кафешки-шоколадницы, как вдруг Уля ринулась в противоположную сторону. Женя чуть не выронил ключи и помчался за ней.
– Ты куда?! – Вскрикнул Женя, но никакие подозрения не успели зародиться в его кучерявой голове, потому что Уля сама остановилась, приклеившись к витрине магазинчика. Она уткнулась лбом и ладошками в стекло.
– Вау… – Восхищенно протянула Уля. – Ты только посмотри на это. Настоящий рай!
Женя скептически оглядел картонные коробочки краски для волос за витриной. Такие, как Уля, могли отыскать здесь все, что их душе угодно: любой цвет от сдержанного до самого невероятно-кислотного. Магазин заманивал покупателей бессчетным количеством фирм. Женя ничего не смыслил в подобных вещах, но настрой Ули не предвещал ничего хорошего.
– Тут еще акция! – Казалось, Уля вот-вот задохнется от удивительного счастья. Она и моргать стала реже, впиваясь в каждую коробочку жадным взглядом и, похоже, прикидывая, какой же цвет ей подойдет больше всего. – Пятьдесят процентов скидка на яркие краски и любую тонику!
– Нет, – отрезал Женя, собираясь уходить. – Такие скидки только на товары, чей срок годности подходит к концу. Полысеть хочешь?
– Да и фиг с этим сроком годности. Не будь таким глупым. – Уля схватила его за рукав куртки, заставив остановиться. – Ничего я не полысею. Мы сейчас возьмем и сегодня же меня покрасим, а? Она не успеет испортиться! Такой шанс выпадает раз в жизни.
– Шанс стать гладкой, как шар для боулинга?
Уля нетерпеливо замычала и начала тянуть Женю к застекленной дверце.
– Если и полысею, то найду какое-нибудь заклинание в «Колдуем вместе». Вы же говорите, что я, вроде как, ведьма.
– Так найди заклинание, чтобы поменять цвет волос, – продолжал упираться Женя, хотя Уля уже схватилась за ручку застекленной дверцы с заманчивой табличкой «открыто», написанной витиеватым почерком.
– Так не прикольно. – Звякнул колокольчик над входом, и Жене пришлось повиноваться. – Цвет не всегда получается таким, как на картинке. Знаешь, как сердце колотится, когда сидишь перед зеркалом в пакете и гадаешь, что у тебя на голове будет?
– Вам чем-нибудь помочь? – Из-за стойки выплыла миловидная девушка-консультант. Ее каштановые волосы были собраны в строгий пучок, а на бейджике отпечатано имя.
– Анна, мы… – Женя силился придумать отговорку, чтобы свалить.
– А, это не мое имя, – хихикнула девушка, поправив бейдж на черном пиджаке. – Подменяю подружку и забыла свою форму дома.
– Как вас зовут? – Уля отпустила Женю и выступила вперед.
– Катя, – умиленно ответила консультант. – Вам что-нибудь подсказать?
– Конечно, Катя! – Уля смело подхватила Катю под локоть и деловито заговорила. – Видите ли… мой дядя вообще не профессионал в этом деле. Ну, по его прическе и видно.
Женя сложил руки на уровне ребер, с изумлением выслушивая фарс Ули.
– Мне нужна фиолетовая краска. Как думаете, мне нужно осветлять волосы перед ней?
– Нет, не нужно. – Катя двинулась с Улей вглубь магазина. Жене оставалось только последовать за ними. – У вас и без того достаточно светлые волосы. Цвет хорошо возьмется.
– Тогда мне нужно три пачки фиолетовой краски, чашечка, кисточка и шампунь с бальзамом. – Уля отбежала от Кати и встала перед ней на одной ноге, разведя руки в стороны. – У вас найдется такой наборчик для меня?
– Да, конечно. Подождите пару минут, – оповестила Катя и удалилась в подсобку.
– И чем ты собралась платить? У тебя в той глупой книжонке есть заклинание о том, как надуть продавщицу краски? – Женя поскреб подбородок и подметил, что успел обрасти за последние дни щетиной. Сегодняшний вечер он точно должен провести с бритвой.
– Ты заплатишь, – невинно предположила Уля, раскачиваясь на пятках. Она неуверенно прикусила нижнюю губу, и вся ее дерзость за секунду улетучилась.
– Нет уж. – Отрицательно покачал головой Женя. – Я майор, а не министр, чтобы получать такую кучу денег. Хватает и того, что я твою задницу от ведьм-головорезов спасаю.
– Ладно, ты прав, – совсем поникла Уля. Ее острые плечики под пальто опустились, и она смущенно почесала затылок. – Поехали к тебе домой.
Уля поплелась мимо Жени. Ее тонкая фигурка в выцветшем пальто казалась настолько несчастной, что Жене захотелось самому себе в челюсть заехать за свою грубость.
Дурацкий кусок мяса, качающий под темницей ребер кровь, сжался и застонал неведомо от чего.
«Она меня до белого каления доведет» – подумал Женя.
– Иди сюда. Куплю я тебе этот набор для облысения, – сказал Женя. Он окончательно сдался, когда воссиявшая Уля обернулась к нему и подхватила что-то со стойки с кассой.
– И бантики? – Уля повертелась перед ним, приложив к голове два черных бантика с жемчужными звездочками в их сердцевинах.
– И бантики, – вымученно вздохнул Женя, и за его спиной послышался звонкий голосок Кати:
– Отличный выбор. Вам очень идет!
Женя поджал губы, сдержав при себе мысли о том, что эта Катя будет нахваливать все, что Уле под руку попадется. Лишь бы они купили побольше. Женя и сам во время обучения в академии подрабатывал продавцом, поэтому осуждать Катю ему было не за что.
– Пакет нужен? – Поинтересовалась у них консультант.
– Да, маечку[2], – кивнула Уля, потирая ладошки в предвкушении.
– Сама повезешь, поняла? – Жене кое-как удалось придать своему голосу строгие нотки, от которых Уля виртуозно отмахнулась:
– Ага-ага.
– С вас три тысячи пятьсот девяносто восемь рублей, – объявила Катя, пробив все хотелки Ули и сложив их в пакет, в который сразу же вцепилась неугомонная ведьмочка.