Рената Вотинова
Шаман: Тайны мертвого ковена
– Тропу костлявой выбрать, конечно, проще. По ней ты шагаешь невесомо. Одно мгновение и все кончено, – припомнил Жене дух-покровитель. – Путь истинного искупления выбирают только храбрые сердца. Не все способны заглянуть внутреннему монстру в пасть и выпотрошить его.
Женя проглотил очередные вопросы о сущности смерти. Каждому шаману его дух-покровитель в первый же день раскрывает то, что из себя представляет смерть. Но дух-покровитель Жени все время причитал о том, что ему предстоит об этом узнать немного позже.
Женя повел Рината к двери, но возле нее остановился и достал тот самый жестяной футляр с табаком. Сдвинул крышку большим пальцем и высыпал весь табак за печку. В благодарность ему послышался забавный чих. Женя поспешил из кухни, пока домовой не раскрыл его обман.
В гостиной с убитой Женя заприметил фотографию дочери Рината. Перед рамкой с толстыми деревянными краями лежал золотой браслет. Женя вместе с преступником подошел к полке и забрал драгоценность. На крыльце их уже ожидал следователь с двумя женщинами в погонах. Следователь, Иван Петрович, стирал пот со лба засаленным платком. За время, что Женя работал в полиции, следователь совсем расслабился. Работали они всегда в паре, потому что только он с радостью свесил всю ответственность в расследовании убийств на майора. Не на бумажке, конечно, но на деле.
– Я все сделал. Допрос пересказывать не буду. – Женя кивнул следователю, передавая Рината Славе. Слава повел убийцу к служебной машине. – К сочинительству у вас прирожденный талант. Описывайте чистосердечное.
Иван Петрович зашел в избу, а Женя отправился со всеми в участок заканчивать начатое. Состояние Рината не давало покоя Жене. Он не чувствовал в преступнике той самой полноценности.
***
Костян со Славой сразу же посадили Рината за решетку. Женя перед очередным ритуалом решил, что неплохо бы выпить горьковатого кофе из рабочей кофемашинки. Зерна туда засыпали самые дешевые, потому что никто не горел желанием скидываться на что-то подороже. Зарплата и без того оставляла желать лучшего. Желудок урчал от голода. Женя пообещал себе, что после ритуала быстро составит рапорт и уйдет на обед. Коричневая жижа медленно стекала в чашку. Кофемашинка работала со скрипом и шумно жужжала на весь отдел. Первые дни на нее еще обращали внимание, ворчали, что эти адские звуки сбивают с работы, но полицейские быстро приспособились.
На пороге появилась Анна. Женя заметил ее раньше Илюхи и оставил наполовину заполненную чашку, торопясь уйти. Однако девушка последовала за ним, окликнув полным именем. Бежать уже не было смысла.
– Жень, – более ласково обратилась Анна, заставив Женю повернуться к себе. Белое шерстяное платье облегало заметно округлившийся животик. Анна держала серый пакет, из которого доносился сладкий аромат мучного. – Как ты?
– Илюха скоро придет.
Ответ Жени был резким. Он не желал делиться с женой коллеги подробностями своей жизни. Хотя и сам повинен в том, что у них с Анной ничего не вышло. Женя выступил инициатором разрыва их отношений, как бы Анна слезно не умоляла его всю неделю передумать, найти иной выход. Да, это было решением Жени, но что-то в районе солнечного сплетения все равно протяжно ныло при встрече.
И все же это лучше. Лучше и милосерднее того, что случилось с бабушкой Жени.
– Понятно. – Анна сердито поджала губы. В этот раз голубые глаза не застилала слезная пелена. Наконец-то отпустила их совместное прошлое? – Все-таки ты был неправ.
Женя не ответил. Он жестом руки указал, чтобы она продолжала.
– Это не так страшно. Жить вместе. Строить семью. Заводить детей.
Анна красноречиво погладила живот, после чего залезла в пакет, достав сверток с масляными пятнами.
– Я рад, что ты обрела счастье, о котором мечтала. – Женя не лукавил, искренне радуясь за то, что у Анны все получилось, хоть и не с ним. Женя знал, что шаманы не могут быть семьянинами. Пусть некоторые и пытаются доказать обратное. Но нечисть никогда не дремлет. Если нечестивый не может достать до самого шамана, то обязательно сотворит ужасное с его близкими. Женя на своем опыте в этом прекрасно убедился.
Анна протянула сверток Жене. Когда Женя начал отнекиваться и стараться отвернуться, девушка насильно всунула угощение ему в руки.
– Надеюсь, ты тоже найдешь то, что ищешь. – Тоскливо протянула Анна. – И не говори, что ничего не ищешь. Я уже не та наивная дурочка и понимаю, что если мужчина отказался строить семью с женщиной, то это не потому, что он не хочет этого вообще. Вся правда кроется в том, что он не хочет этого конкретно с этой женщиной.
– Ну и чего вкусненького сегодня принесла? – Илюха становился слишком громким, когда видел жену. Коллега потер ладони в предвкушении и забрал пакет, не забыв поцеловать Анну в покрасневшую щеку. – Я бы и сам мог сходить домой. В твоем положении…
Женя откланялся, так и не вернувшись за кофе. У него были свои планы до появления Анны. Сверток с чем-то съестным Женя закинул в кабинет и направился к камерам. Пока Ринат сидел один, и Женя надеялся, что так и будет до конца дня, хоть и осознавал, что такому никогда не бывать. Золотой тонкий браслетик задрожал в кармане, когда Женя открыл со скрипом камеру и зашел. Его опасения оправдались.
Ринат, как и дома, восседал на железной скамье, обивку с которой давно содрали, понурив голову. Женя долго не церемонился, не объяснялся с ним. Осколок души-то Ринату вернул, но чувство вины не только не ушло, а усилилось в несколько раз. Значит, был еще один осколок, который, скорее всего, уже никто не удерживал. В Жене не проснулась внезапная симпатия к убийцам, но если уж начал работу, то доводи ее до конца.
В этот раз заговоров никаких не потребовалось. Хватило коснуться чужого загривка, сформировать четкое и ясное намерение, куда Женя хочет попасть. По серым стенам потекла чернильная жижа, затапливая помещение. В последнее мгновение Женя коснулся подушечками пальцев браслета и задержал дыхание, чтобы сердцебиение утихло.
Приторный запах ладана заставил Женю чихнуть. Мимо него бродили люди с расплывчатыми лицами. Женя обнаружил себя стоящим на пороге церкви с несомненно богатым убранством. Интересно, как долго супруги решали, какую веру выберет их дочь? И каково же мусульманину было находиться под церковными сводами?
Женя обернулся, обрадовавшись, что за спиной была вовсе не улица, а розовая детская. На мягком ковролине разбросаны игрушки, конструктор, открытые вниз книги. Ясно, при жизни девочка не любила читать. Женя шагнул в сторону детской и, преодолев порог, застал убитую жену Рината с их дочерью. Они разглядывали плюшевого медведя и оживленно о чем-то беседовали. Недолго покойница цеплялась за жизнь.
– Он не был на ее похоронах, – сказала женщина, не отвлекаясь от дочери. Она с упоением наглаживала распущенные волосы девочки. Шелковый алый бантик с длинными лентами скреплял несколько прядей сзади.
– Почему же? – Женя присел рядом с ними.
– Он же не православному богу молился. – Пояснила женщина без единого синяка на лице. Красоту ее можно было назвать меланхоличной. Наверное, именно таким дамам посвящали песни. – Я сама устраивала похороны. Он ненавидел меня за это. За то, что после смерти он не встретится с ней.
– Думаю, сейчас ты поняла, что все это чушь?
– Хах, если бы с самого начала знала, то прожила бы совершенно иную жизнь.
– Он воссоздал тот момент из твоих рассказов? – Женя указал на раскрытую дверь, что вела в церковь.
– Да, все было не так.
– Дядя, вы пришли, чтобы помочь папе? – Неожиданно девочка повернулась к Жене, вопросительно вскинув бровь. Женя ненадолго впал в ступор, вспоминая то, что с ее образом вытворял черт. – Я не хочу, чтобы он страдал.
– Помочь ему сможешь только ты. – Уголки губ дернулись в слабой улыбке, и Женя протянул ей руку, что по сравнению с девичьей ладошкой была огромной. Холодная кожа девчонки заставила Женю вздрогнуть, но он отпустил ее и вместе с ней вошел в церковь. Писклявая поминальная молитва отражалась от расписных стен. Так молитвы не читают. Лики святых были нечеткими, потому что Ринат их не знал. Ринат беззвучно рыдал возле гроба. Женя кивнул на его фигуру, а девочка сделала уверенный шаг вперед, смерив Женю серьезным взглядом. Женя никак не мог привыкнуть к мудрости умерших детей.
Шаги девочки гулко разносились по церкви. Чем дальше она шла, тем больше желтых свечей зажигалось в разных углах. Женя привалился к стене, скрестив руки. Дочь приблизилась к отцу, и тот упал перед ней на колени. Даже издалека Женя разглядел широкие дорожки слез. Дочь похлопала Рината по плечу, обнимая и что-то шепча на ухо. Она привнесла четкости темнице Рината, освобождая его. Теперь святые с сожалением наблюдали за развернувшейся сценой искупления и принятия. Жене словно стало… неловко? Ему частенько приходилось становиться свидетелем семейных тайн, жутких сцен. Но больше всего его трогали темы с детьми.
У Жени никогда не будет своих детей. А если бы такое и случилось, то всем нечестивым созданиям пришлось бы самим строить себе клетки в теневом мире, пока их не настигнет шаманская ярость Жени. Девочка помахала и благодарно улыбнулась. Женя принял это за хороший знак.
Теперь и ему можно вернуться назад.
2 глава. Волк и семеро козлят
Больше, чем бороться с чертями, отбивать заблудших юношей у русалок и выгонять озлобленных призраков из квартир, Женя ненавидел писать рапорты и различные отчеты. Для него найти преступника, даже умело заметающего следы, легче легкого, словно расколоть скорлупу грецкого ореха. На помощь всегда приходит дух-покровитель, мертвецы или магия. Женя и до майора довольно быстро дослужился, потому что усопшие в теневом мире всегда безошибочно указывали на своего палача. За плечами у майора Евгения Николаевича довольно много раскрытых дел о маньяках и прочих психопатах.
Поймать душегуба – раз плюнуть. Написать о нем рапорт – самому удавиться можно.
Женя лениво потянулся к ящику рабочего стола с затертой поверхностью и выдвинул его, достав оттуда новенькую пачку «Тройки». Многие в отделе ругали эти дрянные сигареты, называли дешевкой, от которой можно легкие выплюнуть. У Жени никогда больших денег не водилось, да и с его образом жизни он бы просто не смог курить какие-нибудь тонкие ментоловые «Kiss». Содрав полиэтиленовую «шелестелку», как он ее называл, с темно-коричневой упаковки, выудил зубами сигарету и зажал фильтр меж губ. Женя проворно чиркнул янтарной зажигалкой и прикурил, уронив один локоть на папку с делом Рината. Легкие саднило от спасительного никотина, и Женя весь вытянулся в жестком кресле.
– Ты должен жить в согласии с этим миром, окружать себя созиданием, – сердито отчитывал его дух-покровитель, невидимой рукой скинув баночку с ручками на пол. – А ты себя целенаправленно разрушаешь.
– Меня воротит от всей этой писанины. – Скривился Женя, выдыхая горьковатый дым. – Нет ли ритуала, чтобы какой-нибудь дух писал их за меня?
– Хватит ёрничать, – устало произнес дух-покровитель. – Угораздило же меня выбрать именно тебя.
– А меня угораздило ввязаться во всю эту шаманскую хренотень.
Женя откинулся на спинке ободранного кресла. Дух-покровитель, действительно, избрал его сам, объясняя это тем, что Жене по судьбе было суждено стать шаманом-защитником рода людского. А смертельная болезнь, лейкемия, от которой дух-покровитель избавил Женю, была признаком того, что он долгие годы не исполнял свое предназначение.
– Моим джинсам пришли кранты, – внезапно пожаловался Женя, притворно вздохнув.
– А я тебе говорил… проводить обряды обнаженным.
Женя поперхнулся сигаретным дымком и потушил бычок об пепельницу, потерев мешки, оставленные великодушно хроническим недосыпом, под глазами. Еще бы он голым не щеголял по местам преступлений. Женя поднялся и выключил настольную лампу болотного цвета. Рабочий кабинет он делил с Костей и Славой. Однако ни один из них не явился после обеда. Женя в надежде ожидал Костю, чтобы предложить что-нибудь коллеге за то, что он напишет за него рапорт.
– Все, не могу больше, – зевнул Женя, снимая с вешалки излюбленный плащ. Путешествие в теневой мир его слишком измотало. – Доделаю завтра. Точнее Костя доделает.
Дух-покровитель осуждающе замолчал, на что Женя закатил глаза. Если дух-покровитель не нуждался в сне, еде и горячей ванне, то это не означало, что Женя тоже будет питаться фотосинтезом и не то, чтобы не спать, но и даже не моргать. Вдруг проморгает какую-нибудь важную деталь! Свежий порез на старом Алатырь-шраме защипало под бинтом. Женя накинул на плечи плащ и запахнулся.
– Женя, срочный фызоф! – В кабинет ворвался запыхавшийся Слава. На его подбородке остался след от майонеза. Что же такого важного смогло оторвать напарника от перекуса?
– Моя смена закончилась.
– Жень, ты щас сам забьешь на сфою смену. – Слава вытер подбородок рукавом. – Наши щас пулей фыехали. Позфонил ребенок. На детский дом, говорит, напали.
– Если шутка? – Женя с сомнением относился к подобным вызовам. Ребятня баловались иногда ложными вызовами: то в детский дом, то в школу, то еще куда-нибуди приходилось мчаться их отделу.
– Ладно, – сдался Женя. – Полагаю, все служебные машины разобрали?
Слава кивнул в ответ.
– Поедешь со мной.
Харлей Херитейдж низко замурлыкал Жене в ответ, когда он повернул ключ зажигания. На блестящей смолисто-черной поверхности мотоцикла отражались блики теплого и желтого света уличных фонарей. В свинцовых лужах расплывался кривой силуэт Жени верхом на верном байке, а сзади уселся Слава. Поздняя осень влажным воздухом покусывала красный кончик носа, и Женя стер рукавом дождевые капли с зеркал. Женя потянул правую ручку на себя, и Харлей сорвался с места, по-тигриному зарычав. Знакомая вибрация пробежала по телу, и пронзительный ветер по-разбойничьи засвистел в ушах. На какое-то мгновение Женя пожалел, что не носит ни шарфы, ни шапки, но в следующую же секунду откинул все сожаления. Он ни на что не променяет холод свободы большой скорости на комфорт.
Женя со Славой мчались мимо Новособорной площади, что, казалось, никогда не пустовала. Хотя все осенние праздники давно минули, и главный фонтан города ушел в спячку. И все же у Жени под сердцем потеплело от мысли, что хотя бы некоторые люди не успели позабыть о радостях обычной прогулки без гаджетов. Женя мягко нажал пяткой на задний тормоз и повернул руль вправо, выезжая на Московский тракт. С горы мотоцикл покатился быстрее. Но не успел он доехать до пивзавода, как резко нажал на правый тяговой рычаг, затормозив. Узкая улочка была затоплена красно-синим огнем полицейских мигалок, а дальнейший путь перекрыт служебными автомобилями.
– Ты слышишь этот вой и плачь? – Нервно пролепетал дух-покровитель, что было ему совершенно несвойственно. – Их слишком рано забрали! Они не могут попасть в теневой мир! Гнусно, гнусно их терзали.
Женя никого не слышал. Он обычно закрывался от тех призраков, что блуждали меж мирами. Тем не менее это не помешало ему почуять гнилой запах смерти. Да настолько стойкий и резкий, что у Жени тошнота к горлу подступила, хотя он еще ни крошки в рот за сегодня не взял. Женя заглушил байк и сжал ключи в кулаке, спрыгнув с него. Он пружинисто перебежал через дорогу, не заботясь, успевает ли Слава за ним, и пролез под лентой, которой успели оцепить участок детского дома «Мягкие облака».
– Женька, ты когда, блин, мобилу себе купишь! – Из распахнутых дверей выскочил взлохмаченный Илья, потерявший где-то свою фуражку. На бледном от ужаса лице двумя похоронными ямами зияли глаза. – Я уже за тобой собирался ехать. Вы че так долго?! Там полный пиздец!
Женя бы поспорил, что и пятнадцати минут не прошло, но подобное было не к месту сейчас.
– На детский дом напали?! Скольких убили? – Женя накинулся на Илью с расспросами, вбегая по скользкому крыльцу. – Виновных поймали?
– Жень… – Илья остановился внизу и не поднялся вслед за ним. Женя замер в дверях, уже подозревая, что ему скажет Илья. – Там всех порешали. И детей, и воспитателей… Я пока свежим воздухом подышу. Там невыносимо. Наши пока трупы фоткают и отпечатки снимают. В общем, сам взгляни. Это на словах не описать.
Женя не успел сделать двух шагов в здание, как уже на пороге наткнулся на полураздетый труп шестилетнего или пятилетнего мальчика. Вся спина ребенка была исполосована неаккуратными сигилами, словно их вырезали второпях, да еще самым тупым в мире ножом. Ни одного знака, ни одну руну Женя не показалась ему знакомой. Те (а Женя не сомневался, что убийца был не один), кто устроил здесь ритуальную резню, не принадлежали к сибирским колдунам и ведьмам, точнее ковену, разбитому самоубийством их верховной.
– Ты узнаешь что-нибудь? – Тихо обратился Женя к духу-покровителю, всматриваясь в каждый безобразный след. Ему необходимо было запомнить каждую деталь во всех красках, потому что Женя уже предчувствовал, что без чужой помощи здесь не обойдется.
– Нет… – Задумчиво ответил дух-покровитель. – И я никакой связи между ними прочувствовать не могу, словно это оторванные наугад друг от друга символы, вырванные из контекста разных направлений. И ни одной славянской руны я не вижу.
Женя оторвался от мальчика и пошел дальше. Весь холл был усеян трупами воспитанников детского дома «Мягкие облака», которых теперь им не суждено достичь. Женя ступал аккуратно между детьми. Он не мог отвести взгляда от изуродованных тел, как бы ему этого не хотелось. Женя недоумевал, сколько же последователей лукавого здесь потрудилось? Одно было кристально ясно: то были не демоны, не черти, не какая-либо другая нечисть. Только ведьмы и колдуны использовали различные знаки для усиления своей магии.
– Попробуй опустить завесу и поговорить с несчастными душами. Пообещай проводить их к свету, – произнес дух-покровитель. – На всякий случай запомни все хорошенько. Попросим помощи у Александра. Он многое на своем веку повидал. А я тем временем побеседую со старцами в пантеоне.
Женя коротко кивнул, не решаясь заговорить вслух. Впервые дух-покровитель покинул Женю и отправился в пантеон, в котором находились души древних шаманов. Как рассказывал дух-покровитель, в пантеоне обитали те, кто хранил вековую мудрость мироздания и отказывался становиться наставником у более молодого поколения товарищей по ремеслу. Они обладали слишком обширным спектром знаний, чтобы делиться ими лишь с одним шаманом.
– Я стены разрушаю, мертвецов в свой дом приглашая, – прошептал Женя себе под нос, и целая какофония стенаний настоящим цунами обрушилась на него. Заговор, созданный самим Женей, разбил крепость, что защищала его от мертвецов, не нашедших свой путь в теневой мир. Пространство подернулось сизой дымкой и вокруг опустился молочный туман. Мимо Жени сновали поникшие и ревущие навзрыд дети. Некоторые из них стояли у своих тел, обнимая самих себя в попытке вернуться. Все происходящее, похоже, чудилось им ночным кошмаром. С маленькими ребятами так обычно и бывало: им нужно много времени, дабы понять, что они умерли. Особенно тем, кого насильно забрали раньше срока.
Женя и не пытался с ними поговорить, выискивая кого-нибудь из взрослых. Он было дело направился в сторону столовой, как навстречу ему вышла воспитательница Людмила Игоревна. Она плыла среди воспитанников, почти не касаясь пола. Женщина быстро осознала, что со всеми произошло.
– Подождите, Людмила Игоревна. – Женя ринулся за ней, пытаясь схватить ее, но пальцы проваливались сквозь ее силуэт. – Людмила Игоревна, скажите, кто с вами это сделал! – Женя не оставлял попыток: бежал за ней, тянулся ей вслед рукой. – Я не смогу найти виновных, если вы мне не расскажите!
Женя силился сделать еще шаг, но ноги вязли в молочном тумане, как в зыбучих песках, а Людмила Игоревна совершенно его не замечала или не могла этого сделать. Глухая и немая женщина ушла в учебные комнаты.
«На детях вырезали не просто чепуху, несвязный бред», – дошло наконец-то до Жени.
Тот, кто это сделал, хотел запечатать бедные души именно в этом месте между мирами. Заточить их в эту темницу так глубоко, чтобы никакой шаман не достал до них.
Задерживаться Жене здесь больше было нельзя. Иначе он сам застрянет в мертвенных казематах.
– Я мертвецов выгоняю! Дом на замок запираю!
Туман выпустил его на свободу, впитавшись в засохшую кровь на полу.
– Илюха уже фызфал следака. До нас сюда приехали из октябрьского. – Слава осторожно подошел к Жене.
Женя не сразу обрел дар речи. Легкие болезненно скручивало колючей проволокой, а в ушах стоял режущий звон. Женя сам себе напоминал пустой сосуд, из которого выпили весь жизненный сок. Два серьезных путешествия высосали из Жени столько энергии, что ему бы лучше взять недельку на восстановление. Женя уперся ладонями в колени и часто заморгал, избавляясь от вполне ожидаемого приступа головокружения.
– Я тебя понимаю, – успокаивающе проговорил Слава, протягивая Жене руку. Женя вцепился в предплечье друга, как утопающий за спасительную ветвь. – Сам чуть сознание не потерял, когда тока зашел.
– Только два месяца назад привозили ребятам игрушки, канцелярию… – К ним вышла совсем поникшая Лидка. Ее веки побледнели и опухли, что глаза превратились в две маленькие щелочки. Ей не посчастливилось в первый же день, когда ей позволили выезжать на серьезные вызовы, связанные с убийствами, столкнуться с массовым жертвоприношением детей. – Кому такое вообще могло в голову прийти?
– Нужно поднять архив, – приведя дыхание в порядок, разумно предложил Женя. Если Лидка со Славой не были способны откинуть эмоции в дальний угол при расследовании, то эта обязанность должна возлечь на плечи Жени. Хотя оставаться черствым в такой ситуации – невозможная задача. – Просмотрим все дела воспитанников, сверимся с количеством трупов, установим каждую личность. Возможно, кому-то из ребят удалось сбежать, и нам лучше найти беглецов раньше тех тварей, искупавшихся в невинной крови.
– Мы проверили записи с камер, но ничего не нашли, – Лидка оповестила Женю. – До твоего приезда обошли весь периметр и обнаружили, что все камеры расплавлены. Не знаю, как они это сделали. Может, использовали огнемет?
– Фот же подготовились уебки, – Слава с натугой сжал черную папку. Ярость он привык выплескивать в физическое. – Для таких нужно фозфращать смертную казнь. Медленную, чтобы мучились дольше, чем Чикатило.
Дух-покровитель часто твердил, что Женя обязан любить все живое и жить в созидательном согласии со всем мирозданием. Но Женя ни за что бы не поспорил со Славой в тот момент. Более того, Жене суждено стать тем палачом, который запрет колдунов и ведьм, переступивших закон в его землях, в безвременную темницу в теневом мире.
– И никакой зацепки нет. Откуда нам начинать вообще? – Лидка потерла виски указательными пальцами. Женя уже хотел ответить, что явно стоит начать с детского дома, но после того, как Лидка отдохнет. Предложение так и осталось невысказанным, потому что их беседу прервал крик Кости:
– Н-нашел де-в-очку! По-о-одвал с-с инвент-ар-ем!
Все трое ринулись к Косте, перепрыгивая через трупы, словно они бежали через полосу препятствий. Они уже достигли недавно отреставрированный спортивный зал, в котором до сих пор витал запашок свежей краски, как им навстречу Костя вывел худощавую девчонку в голубых лосинах и салатовой толстовки с изображением фиолетового кота. Костя поддерживал ее под локоть, а на его шее красовались свежие царапины, от которых вниз стекали тонкие багровые струйки. Похоже, выжившая боролась за свою жизнь с сотрудником полиции.
– С-с-пряталась т-т-там. – Костя кивнул в сторону одной из дверей в конце спортивного зала. – З-з-забилась за лыж-ами.
– Как тебя зовут? – Лидка присела перед сиротой на корточки, но девчонка отвернулась от нее. Вырвиглазные ядовито-розовые локоны скрыли нахмуренное лицо девочки. Она предприняла слабую попытку вырваться из хватки Кости, но тот, видимо, так боялся, что она умчится из детского дома, что лишь сильнее стискивал ее руку в длинных, как у пианиста, пальцах. – Мы не причиним тебе зла. Мы здесь, чтобы помочь тебе. Скажи нам, как у тебя получилось сбежать от тех людей? Сколько их было?
– Ничего я вам не скажу! Вы себе-то не сможете помочь, а еще про меня что-то говорите. – Огрызнулась девчонка, заняв оборонительную позицию. – Пусть этот длинный меня отпустит! Мне все равно некуда бежать. Мой дом был здесь.
– Кость, прафда, угомонись. – Закивал Слава, внимательно слушая рассказ сиротки. Костя послушался Славу, нехотя выпустив тонкую ручонку. Девочка потерла предплечье, еще пуще насупившись. – Скажешь нам, пожалуйста, как тебя зофут?
– Уля. – Неожиданно девочка перестала скалиться брошенным щенком. Слава удивительным образом мог ладить с детьми. – Они вернуться сюда, когда поймут, что я обманула их.
– Кто «они»? – Лидка потянулась к Уле, но сама себя отдернула, когда девочка отшатнулась от нее.
– Я не знаю, как их зовут. Но… – Разбитые губы Ули скривились, когда она подавила рыдание, сглотнув болезненный ком в горле. – Они убили всех из-за меня.
– Ее нужно увезти отсюда, – почти в приказном тоне вмешался Женя. Допрашивать ребенка в месте, заваленном трупами его друзей, Женя считал кощунством. – Прямо сейчас.
– Но куда? – Недоуменно Лидка выпучилась на Женю, поднявшись.
– В участок, Лид. И стеречь ее как зеница око. Желательно под замком. – Женя поймал на себе изучающий небесный взгляд Ули. Зрачки были настолько светло-голубым, словно стеклянными, кукольная бутафория. – Лид, Кость, выведите ее через выход из спортзала.
Лидка и Костя понимающе кивнули. Нельзя было вести Улю через весь тот ужас, в который превратился детский дом.
– А чего это у тебя с рукой? – Уля сократила расстояние между собой и Женей, нагло схватив его за запястье перебинтованной руки. Женя попытался мягко вырваться из столь неожиданного плена, но тонкие девичьи пальчики стальными наручниками заковали его.
– Да так. – Отмахнулся Женя. – Порезался утром слегка.
– Ну уж нет, колдун! Ты ритуал проводил! – Уля потянула его на себя, что он пошатнулся и чуть не свалился на нее. – Я с ними не поеду. Только ты сможешь меня защитить! Они убьют твоих друзей, раздавят, как надоедливых мух. Точно так же как моих!
– Послушай. – Женя склонился к раздраженно фыркающей Уле и завел ее свободную руку за спину, положив на загривок. Женя намеревался прибегнуть к хитрой манипуляции и поменять вектор воли Ули, чтобы она согласилась поехать с Лидкой и Костей. Но Женя наткнулся на пустоту. Абсолютное ничего. Даже у ведьм была душа. Тогда кем или чем была Уля? – Э… – Замялся Женя и оторвал руку от чужой кожи, словно обжегся. – Уль, тебе будет безопаснее с моими товарищами.
– Нет! – Запротестовала Уля. – Они разорвут их! Убьют! Почему ты такой глупый?!
Уля отказывалась отпускать Женю, и тогда ему пришлось подбородком указать на нее. Костя поймал намек на лету. Костя аккуратно взял Улю за тонкую талию и оттянул от Жени, приподнимая над полом. Уля начала брыкаться, как дикая кошка, пойманная работниками питомника. Она отчаянно вырывалась, укусила Костю за изгиб шеи, недалеко от царапин. Но Костя и виду не подал, лишь зашипел, оттаскивая ее к выходу. Лидка помогала Косте, причитая, что так нельзя.
Женя провожал их настороженным взглядом, пока они не исчезли в уличной темноте и не наступила давящая тишина. Под ложечкой у Жени тревожно засосало. Сначала он подумал, что девчонка бредит. Кому понадобится вырезать целый детский дом для того, чтобы найти одну конкретную сиротку? Даже если они желали провести какой-то особенный ритуал с ней, все равно пазл не складывался в цельную картину. Однако отсутствие души совершенно сбивало с толку и наталкивало на мысли о том, что, вероятно, Уля несла не такую уж и чепуху.
– Бедолажка… – Сочувственно произнес Слава, сморгнув слезы. – Какой стресс пережила. Ей теперь полжизни придется его прорабатывать с психологом, если не сфихнется…
– Если убийцы затаились где-то недалеко и следят за детским домом, они все равно узнают, что кто-то выжил. В нашем случае конкретно Уля. – Женя прервал размышления Славы о судьбе сиротки. Об этом они поломают голову позже. Сейчас же их задача состояла в том, чтобы защитить ее. – Попробуйте деликатно расспросить ее: сколько было убийц, как выглядели, как ей удалось спрятаться от них. Ни в коем случае не афишируйте официально, что кто-то остался в живых! Эти журналюги сейчас набегут вынюхивать все и быстро разнесут новость, которая не должна дойти до наших потрошителей.
Женя прекрасно знал, что песьи журналисты уже жаждали узнать эксклюзивные подробности резни в «Мягких облаках» и стоит им дать волю, как закапают место преступления едкими слюнями, только сильнее запутывая дело. Женя не тешил себя надеждами, что полицейским удастся найти полезные улики, отпечатки пальцев, потому что им, точнее Жене в одиночку, предстоит бороться далеко не с людьми. Такие преступники, конечно, оставляют зацепки, но лишь те, что никто, кроме Жени, в участке не сможет интерпретировать. Женя снова выходил на тропу войны со сверхъестественным и интуиция не предвещала ничего хорошего.
Вероятно, Уля оставила крупный осколок души во время резни, поэтому Женя ее не ощутил. Он обязательно вернет его ей, но позже, когда он освободит все души из детского дома. Ритуал, проведенный тварями, все равно не позволит Жене вырвать осколок души Ули, потому что он тоже, скорее всего, остался где-то здесь, а не попал в руки прожорливого черта.
– Хорошо, Жень. – Слава почесал затылок, устало вздохнув. – Но ты гофоришь так, как будто не поедешь в отдел.
– Я действительно не поеду. Мне нужно проверить свои источники.
На крыльце Женя столкнулся с побледневшим следователем. Меж пухлых пальцев тлела сигарета, и мужчина с широко раскрытыми глазами заглядывал за спину Жени.
– А мне… нужно?
– Сегодня всем нужно, – приказным тоном изрек Женя и побежал к мотоциклу.
***
Игривый ветерок с примесью запаха тины и жухлых листьев обдувал величественный дом Авдеевых, построенный на берегу речушки Беленькое в поселке Тимирязевское под Томском еще в середине девятнадцатого века, когда коренные шаманы из Эушты, основную часть которых составляли мусульмане-сунниты, позволили вампирам поселиться и укрепиться в их землях. Семейству Авдеевых пришлось дать клятву перед старейшинами, что взамен на их благословение, вампиры не навредят ни одному человеческому существу и будут содействовать шаманам в поддержании равновесия в сибирском городке. Шаманов среди татар не осталось или Женя попросту о них не знал, но Авдеевы до сих пор держали обещание, данное больше века назад.