Редьярд Джозеф Киплинг
Маугли. Книга Джунглей
– Какой же я дурак! О, какой я – толстый, замшелый, серый, бессмысленный дурак, жалкий пожиратель червяков и корней! – сказал Балу, рывком распрямляясь, – Это правда, что говорил Хатхи, Дикий Слон: «У каждого свой страх», а они, Бандар-Логи, все, как на подбор, боятся Каа, Питона, Обитателя Скал. Он может вползать на деревья так же бесшумно, как и они. Он крадет молодых обезьян ночью! От его шепота и его имени у них холодеют хвосты! Пойдем к Каа!
– Что он сделает для нас? Он не из нашего племени, он безногий, и у него очень злые глаза! – сказала Багира.
– Он очень стар и очень хитер! А главное, он всегда голоден! – с надеждой сказал Балу. – Пообещай ему побольше коз!
– Он спит целый месяц после того, как поел! Может быть, он уже спит, а если бы даже и не спал, что, если бы он предпочитает сам убивать собственных коз?
Багира, которая мало что знала о Каа, естественно, во всём подозревала неладное.
– В таком случае мы с тобой, старый охотник, могли бы заставить его образумиться!
Тут Балу потерся выцветшим коричневым плечом о плечо Пантеры, и они отправились на поиски Питона Каа, Обитателя Скал.
Они нашли его растянувшимся на теплом уступе под полуденным солнцем, любующимся своим прекрасным новым сюртуком, потому что последние десять дней он был на пенсии, меняя старую кожу на новую, и теперь вернул себе былое великолепие и теперь то бросал свою большую тупорылую голову вдоль земли, то скручивал тридцать футов своего тела в фантастические узлы и изгибы, то облизывал губы длинным языком, думая о предстоящем роскошном обеде.
– Он ничего не ел! – сказал Балу с облегчением, увидев коричневый с желтыми крапинками сюртук Питона Каа, – Будь осторожна, Багира! Он всегда немного слеп после того, как сменил кожу, и очень быстро наносит удар!
Питон Каа на самом деле не был ядовитой змеей – на самом деле он презирал ядовитых змей как жалких трусов, но его собственная сила заключалась в крутых объятиях его колец, и если он когда либо однажды обхватил кого-то своими огромными кольцами, говорить было уже не о чем.
– Доброй охоты! – крикнул Балу, садясь на корточки. Как и все змеи его породы, Каа был глуховат и не сразу услышал зов. Затем он свернулся калачиком, готовый к любой неожиданности, и застыл, опустив голову.
– Доброй охоты всем нам! – ответил он, – Ого, Балу, что ты тут делаешь? Удачной охоты, Багира! По крайней мере, одному из нас нужна еда! Есть новости о дичи неподалёку? Лань или даже молодой самец? Я пуст, как высохший колодец!
– Мы охотимся! – небрежно ответил Балу. Он знал, что ни при каких обстоятельствах не следует торопить Каа. Он ведь слишком большой и сильный для этого.
– Разреши мне пойти с тобой! – сказал Каа, – Одна добыча для вас ничего не значит, Багира или Балу, а я… мне приходится ждать и ждать целыми днями на лесной тропинке и карабкаться полночи на случай, если случайно появится молодая обезьяна! Пшшшоу! Ветви уже не те, что были, когда я был молод. Гнилые ветки и сухие сучья кругом – вот и все, что осталось!
– Может быть, всё дело в твоем огромном весе? – сказал Балу.
– Да! Я, как вы можете убедиться, довольно длинный! – сказал Каа с некоторой гордостью, – Но, несмотря на все это, виноват только что выросший лес. Я был близок к тому, чтобы упасть вниз на последней охоте, очень близок, и звук моего скольжения, потому что мой хвост не был туго обёрнут вокруг дерева, разбудил Бандар-Логов, и они обозвали меня самыми злыми кличками, какие знали!
– Безногий, Желтый Земляной Червь? – подсказала Багира ему в усы, когда он пытался что-то вспомнить.
– Пшшшш! Меня когда-нибудь так называли? – сказал Каа.
– Что-то в этом духе они кричали нам в прошлую Луну, но мы их не замечали! Они могут болтать все – что угодно, даже то, что ты потерял все зубы и не можешь совладать ни с кем, кто крупнее козленка, потому что (они действительно бесстыдны, эти Бандар – логи), потому что ты боишься козлиных рогов, – сладким голосом продолжала Багира.
Змея, особенно старый осторожный питон вроде Каа, очень редко проявляет гнев, но Балу и Багира видели, как по обе стороны горла у Каа всё сильнее и сильнее вздуваются и вздуваются большие глотательные мышцы.
– Бандар-Логи передвинули свои земли! – тихо сказал он, – Когда я сегодня вышел на солнце, я слышал, как они кричали среди верхушек деревьев…
– Это… это Бандар-Логи, за которыми мы сейчас следуем, -сказал Балу, но слова застряли у него в горле, потому что впервые на его памяти кто-то из Детей Джунглей открыто признавался, что интересуется действиями Обезьян.
– В таком случае, несомненно, не так-то просто взять двух таких великих охотников – вожаков в их собственных Джунглях и заставить их идти по следу Бандар-Логов, не так ли? – вежливо спросил Каа, просто раздуваясь от любопытства.
– По сути дела, – начал Балу, – я всего лишь старый и иногда очень глупый учитель Закона у Сионийских волчат, а Багира здесь…
– …Это Багира, – сказала Черная Пантера, и её челюсти захлопнулись с такой силой, как будто она не верила в смирение, – Беда вот в чем, Каа… Эти похитители орехов и собиратели пальмовых листьев украли нашего детеныша, о котором ты, возможно, слышал…
– Я слышал кое-какие новости от Икки (его перья делают его порой самонадеянным и чересчур говорливым) о человеке, который был введен в волчью стаю, но я тогда не поверил. Икки полон историй, наполовину услышанных и очень плохо рассказанных… Верить ему можно далеко не всегда!
– Но это правда. Это такой человеческий детеныш, каких никогда не было, – сказал Балу. – Лучший, мудрейший и храбрейший из человеческих детенышей, мой лучший ученик, который прославит имя Балу во всех Джунглях, и, кроме того, я… мы… любим его, Каа…
– Тссс! Тссс! – сказал Каа, мотая головой из стороны в сторону. – Я тоже знаю, что такое любовь! Есть сказка, которую я мог бы рассказать, потому что…
– Для этого нужна хорошая, ясная, длинная ночь, когда мы все хорошо накормлены! – быстро сказала Багира, – Наш человеческий детеныш теперь в руках Бандар-Логов, и мы знаем, что из всех Детей Джунглей они боятся только Каа…
– Да-а… Они боятся меня одного… У них есть веская причина-а.., – неспешно прошептал Каа, – Болтают, глуп-пые, тщ-щееславные, пуст-тые, наивные, разболтанные, болтливые обез-зья-ны. Но челове-еку в их руках не очень хорош-шо… Ему не повез-зло. Они устают от орехов, которые собирают, и бросают их вниз-ззз! Они нос-сят ветку полдня, намереваясь сделать с ней великие дела, а потом ломают ее пополам. Этому человеку не позавидуеш-шь! Меня тож-же называли «ж-жёлтая сухопутная рыба», не так ли-ииии?
– Червяк! Червяк! Земляной червяк! – поправила Каа Багира, – а также они обзывали тебя другими словами, которые я не могу сейчас сказать, так это стыдно! О, как мне стыдно!
– Мы должны напомнить им, что они должны хорошо отзываться о своём хозяине! Ааа! Шшшш! Мы должны помоч-чь им возродить их блудливые воспоминания! Куда же они пошли с детеныш-шем?
– Одни Джунгли знают это! Кажется, ближе к закату! – сказал Балу, – Мы думали, ты знаешь, Каа…
– Я? Как-ккк? Я беру их, когда они попадаются мне на пути, но я не охочусь ни на Бандар-Логов, ни на лягушек, ни на зеленую пену, если уж на то пошло-ооо!
– Вверх! Вверх! Вверх! Вверх! Хило! Илло! Илло! Смотри вверх, Балу из Сионской Волчьей Стаи!
Балу поднял голову, чтобы посмотреть, откуда доносится голос, и увидел Орла Ранна, который спускался вниз, и Солнце отражалось от его поднятых крыльев. Ранну уже приспела пора отправляться спать, но он облетел все Джунгли в поисках Медведя и не нашел его в густых зарослях.
– Что это? – спросил Балу.
– Я видел Маугли среди Бандар-Логов. Он велел мне передать тебе всё! Я наблюдал за ним! Бандар-Логи унесли его за реку, в Город Обезьян – в Холодные Пещеры. Они могут оставаться там всю ночь, могут быть там десять ночей, или час! Я велел Летучим Мышам наблюдать за ними в темное время! Это мое послание! Доброй охоты всем вам, тем, кто Внизу!
– Полный желудок и крепкого сна тебе, верный Ранн! – воскликнула Багира. – Я вспомню о тебе на моей следующей охоте и отложу лучшую обезьянью голову для тебя одного, о лучший из Орлов!»
– Полноте! Полноте! Мальчик сдержал слово Мастера. Он правильно передал Великие Слова Птиц! Я не мог поступить иначе! – и Ранн снова отлетел, направляясь к своему насесту.
– Он не забыл воспользоваться Словом Джунглей! – с гордостью сказал Балу, – Подумать только, что этот юноша помнил Великие Слова Птиц, даже когда его волокли по деревьям!
– Она вонзилась в него очень сильно! – сказала Багира, – Но я горжусь им, и теперь мы должны отправиться в Холодные Пещеры!
Все они знали, где находится это место, но мало кто из обитателей Джунглей бывал там, потому что то, что они называли Холодными Пещерами, было старым заброшенным городом, затерянным и погребенным в Джунглях, а звери редко пользовались этим местом, потому что там когда-то жили люди. Дикие кабаны – да, порой забегали туда, но Охотничьи Племена – нет. Кроме того, обезьяны жили там настолько, насколько вообще можно было сказать, что они живут где угодно, и ни одно уважающее себя животное не попадалось им на глаза, и не заглядывало туда, кроме как во время засухи, когда в полуразрушенных резервуарах и бассейнах было можно найти хоть каплю воды.
– Тссс! Тссс! – сказал Каа, мотая головой из стороны в сторону.
– Туда придётся путешествовать добрую половину ночи, даже если двигаться очень быстро! – сказала Багира. Слушая её, Балу стал очень серьезен.
– Я пойду так быстро, как только смогу! – сказал он с тревогой.
– Мы не смеем ждать тебя! Следуй за нами, Балу! Мы должны идти быстрым шагом – Каа и я!
– Ногами или не ногами, но я могу идти в ногу со всеми твоими четырьмя, – коротко ответил Каа.
Балу пытался не отставать от них, но ему пришлось сесть, тяжело дыша, и они оставили его, чтобы он мог продолжить путь один в то время как Багира неслась вперед быстрым галопом настоящей Пантеры. Каа ничего не сказал, но, как ни старалась Багира быть впереди, огромный Питон держался на одном уровне с ней. Когда они добрались до горного ручья, Багира обогнала их, потому что, пока Каа плавал, она перепрыгнула через него, его голова и два фута шеи торчали из воды, но на ровной земле расстояние Каа быстро нагнал Багиру.
– Клянусь сломанным замком, который освободил меня, – сказала Багира, когда наступили сумерки, – ты не склонен медлить!
– Я голоден! – сказал Каа, – Кроме того, они назвали меня пятнистой лягуш-шкой!
– Червем! Земляным болотным червем! Да еще жёлтым!
– Все равно! Идём дальш-ше! – и Каа, казалось, полетел по земле, отыскивая глазами кратчайшую дорогу и держась ее.
В Холодных Пещерах обезьяны совсем забыли о друзьях Маугли. Они принесли мальчика в Затерянный Город и были очень довольны собой. Маугли никогда прежде не видел древних Индийских городов, и хотя теперь это была почти целиком груда развалин, город до сих пор казался очень привлекательным и красивым. Какой-то король построил его давным-давно на небольшом холме. Все еще можно было проследить каменные мостки, ведущие к разрушенным воротам, где последние щепки дерева свисали с проржавевших петель. Деревья росли на стенах, зубчатые стены были разрушены и обветшали, а из окон башен свисали дикие сплетённые лианы.
Огромный дворец без крыши венчал холм, мрамор внутренних двориков и фонтанов был расколот и покрыт красными и зелеными пятнами, а самые булыжники двора, где когда-то содержались королевские слоны, проросли травой и молодыми деревцами. Из дворца можно было видеть ряды белых домов без крыш, из которых некогда состоял город, похожий теперь на пустые сгнившие соты, наполненные чернотой – бесформенный размером с дом каменный истукан, который когда-то был идолом на главной площади, где сходились четыре дороги, ямы и впадины на углах улиц, где когда-то располагались общественные колодцы, и разрушенные купола храмов с дикими фигами, растущими по их бокам. Обезьяны называли это место своим городом и делали вид, что презирают Детей Джунглей за то, что они живут в лесу. И всё же они никогда не знали, для чего построены эти здания и как ими пользоваться. Они сидели кругами в зале Королевского Совета, выискивая блох и притворяясь мужчинами. Или они вбегали и выбегали из домов без крыш, собирали в углу куски штукатурки и старых кирпичей, припрятывали их, тут же забывали, где их спрятали, дрались и плакали в толпе, а потом бросались играть вверх и вниз по террасам королевского сада, где трясли розовые деревья и апельсины, чтобы посмотреть, как падают на землю переспелые фрукты и цветы. Они исследовали все проходы и тёмные туннели во дворце и сотни маленьких темных комнат, но так и не вспомнили, что видели и чего не видели; и так они целыми днями и слонялись поодиночке, по двое или толпами, говоря друг другу, что они поступают, как люди. Они пили из резервуаров, и вода становилась мутной, и потом они дрались из-за нее, и тогда они все вместе собирались в толпы и кричали:
«В Джунглях всяких тварей много!
Сколько ни туси в пути,
Но мудрее, и сильнее, и добрее Бандар-Лога,
Не найти, о, не найти!»
Потом все их игрища начинались с начала, пока они не уставали от своего города и не возвращались к вершинам деревьев, надеясь, что Дети Джунглей заметят их.
Маугли, воспитанный по Законам Джунглей, не любил и не понимал такой жизни. Ближе к вечеру обезьяны затащили его в Холодные Пещеры и, вместо того чтобы лечь спать, как это сделал бы Маугли после долгого путешествия, они взялись за руки и запели свои дурацкие песни. Одна из обезьян произнесла речь и сказала своим спутникам, что поимка Маугли знаменует собой нечто новое в мировой истории племени Бандар-Логов, так как Маугли собирается показать им, как плести палки и трости, чтобы сделать шалаш и защитить их от дождя и холода. Маугли подобрал несколько ползучих растений и принялся плести из них, а обезьяны попытались подражать ему, но через несколько минут потеряли к нему всякий интерес и, кашляя, стали дергать своих друзей за хвосты или прыгать на четвереньках…
– Я хочу есть! – сказал Маугли, – Я чужой в ваших Джунглях! Принесите мне еды или дайте мне разрешение охотиться здесь!
Двадцать или тридцать обезьян бросились к нему с орехами и дикими плодами. Но они начали драться по дороге, и им пришлось вернуться с тем, что осталось от плода. Маугли был зол, зол и голоден и время от времени бродил по пустому городу, призывая чужаков на охоту, но никто не откликался на его призывы, и Маугли чувствовал, что он действительно попал в очень скверное место.
«Все, что Балу говорил о Бандар-Логах, оказалось правдой! – подумал он про себя. – У них нет ни закона, ни охоты, ни вождей – ничего, кроме глупых слов и вороватых рук. Так что если я умру с голоду или умру здесь, это будет моя вина. Но я должен попытаться вернуться в свои Джунгли. Балу, конечно, побьет меня, но это лучше, чем гоняться за глупыми розовыми листьями с Бандар-Логами!»
Не успел он дойти до городской стены, как обезьяны оттащили его назад, сказав, что он не знает, сколь он счастлив, и ущипнули, чтобы он был благодарен им за всё. Он стиснул зубы и ничего не сказал, но пошел с кричащими обезьянами на террасу над резервуарами из красного песчаника, наполовину заполненными дождевой водой. В центре террасы стояла разрушенная беседка из белого мрамора, построенная для королев, умерших сто лет назад. Куполообразная крыша наполовину провалилась и перекрыла подземный ход из дворца, через который обычно входили эти королевы. Но стены были сделаны из мраморных ажурных ширм – тут была прекрасная молочно-белая резьба, украшенная агатами, корнелианами, яшмой и ляпис-лазурью, и когда Луна поднялась над холмом, она просвечивала сквозь изящную резьбу, отбрасывая на землю тени, похожие на черную бархатную вышивку. Несмотря на усталость, сонливость и голод, Маугли не мог удержаться от смеха, когда Бандар-Логи начали рассказывать ему, по двадцать человек за раз, как они велики, мудры, сильны и кротки и как глупо с его стороны желать покинуть их владения.
– Мы великолепные! Мы свободные! Мы замечательные! Мы самые замечательные создания во всех Джунглях Мира! Мы все так говорим, и это должно быть правдой! – кричали они, – Теперь, когда ты стал нашим новым слушателем и можешь донести наши слова до Детей Джунглей, чтобы они могли заметить нас в будущем, мы расскажем тебе все о наших превосходнейших качествах, о нашем «Я».
Маугли не возражал, и обезьяны сотнями и сотнями собирались на террасе, чтобы послушать, как их собственные ораторы поют хвалу Племени Бандар-Логов, и всякий раз, когда кто-нибудь останавливался, чтобы перевести дух, они все вместе кричали:
– Мы все так говорим!
Все! Вместе! Сейчас!
Мы вместе стоим!
Каждый день и каждый час!
Маугли кивал, моргал и говорил: «Да», когда ему задавали вопросы, и голова его закружилась от шума и диких криков.
«Шакал Табаки, должно быть, покусал всех этих волосатых людей, – подумал он про себя, – и теперь они сошли с ума! Конечно, это Девани, безумие! Они наверно никогда не спят? Теперь облако надвигается на Луну! Если бы это было достаточно большое облако, я мог бы попытаться убежать в темноте! Но я устал!»
За тем же облаком наблюдали два добрых друга из разрушенной канавы под городской стеной, потому что Багира и Каа, хорошо зная, как опасны обезьяны, не хотели рисковать. Обезьяны никогда не дерутся, если их не сто к одному, и мало кто в джунглях способен противостоять им.
– Я поползу к западной стене, – прошептал Каа, – и быстро спущусь по склону. Они не бросятся мне на спину сотнями, но…
– Я знаю, – сказала Багира, – Жаль, что здесь нет Балу, но мы должны сделать все, что в наших силах! Когда облако закроет Луну, я выйду на террасу. У них там что-то вроде совета по поводу мальчика!
– Удачной охоты, – мрачно сказал Каа и скользнул к западной стене. Она оказалась наименее разрушенной из всех, и большая питон задержался, прежде чем мог найти путь вверх по камням. Облако скрыло Луну, и Маугли, гадая, что будет дальше, услышал легкие шаги Багиры на террасе. Чёрная Пантера почти бесшумно взбежала по склону и стала бить – он знал, что не стоит тратить время на то, чтобы кусаться, – направо и налево лапами обезьян, сидевших вокруг Маугли кругами в пятьдесят и шестьдесят рядов. Раздался вопль ужаса и ярости, а потом, когда Багира споткнулась о брыкающиеся тела, обезьяна закричала:
– Убейте её! Убейте!
Шаркающая масса обезьян, кусая, царапая, разрывая и дергая, сомкнулась над Багирой, в то время как пять или шесть обезьян схватили Маугли, втащили его на стену беседки и втолкнули в дыру в разрушенном куполе. Мальчик, будь он обычным нетренированным мужчиной, точно получил бы сильные ушибы, так как падал с высоты добрых пятнадцати футов, но Маугли упал, как учил его Балу, и приземлился на ноги.
– Оставайся там! – кричали Обезьяны, – пока мы не убьём твоих друзей, а потом мы поиграем с тобой, если ядовитые твари оставят тебя в живых!
– Мы одной крови, ты и я! – сказал Маугли, быстро подав Зов Змей. Он услышал шорох и шипение в мусоре вокруг себя и повторил Зов во второй раз, чтобы удостовериться.
– Хорош-шшо!! Опусти-те капюш-шоны в-вниз-з!! – раздались из углов беседки с полдюжины тихих голосов (все развалины Индии рано или поздно превращаются в логово змей, а старая беседка просто кишела Королевскими Кобрами), – Стой с-спокойно, братиш-шка, твои ноги могут прич-чинить нам з-ззло-оооо!
Маугли стоял так тихо, как только мог, вглядываясь сквозь открытую дверь во мрак и прислушиваясь к яростному грохоту битвы вокруг Черной Пантеры – крикам, болтовне и потасовкам, и глубокому, хриплому кашлю Багиры, когда она пятилась, брыкалась, извивалась и ныряла под груды врагов. Впервые с тех пор, как Маугли родился, Багире пришлось бороться за его жизнь!
«Балу уже должен быть здесь! Багира не пришла бы одна!» – подумал Маугли. А потом громко крикнул:
– Беги к цистерне, Багира! Улепётывай к цистернам с водой! Беги и ныряй! Иди к воде!
Багира услышала, и крик, сказавший ей, что Маугли в безопасности, и этот крик придал ей мужества. Она отчаянно, дюйм за дюймом, продвигалачь прямо к резервуарам, всё время останавливаясь в тишине. Затем с разрушенной стены, ближайшей к джунглям, донесся боевой клич Балу. Старый Медведь сделал все, что мог, но он не мог прийти раньше.
– Багира! – закричал он, – Я здесь! Я лезу! Я спешу! Сейчас! Ахувара! Камни скользят у меня под ногами! Жди моего прихода, о печально известный Бандар-Лог! Уф-ф!
Он, задыхаясь, поднялся на террасу и исчез по самую голову в обезьяньей волне, хлынувшей на него, но тут же бросился на корточки и, расставив передние лапы, схватил столько обезьян, сколько смог удержать, а затем начал бить, бить и бить их лапами, которые мелькали вокруг и падали, как удары лопастного колеса парохода. Грохот и всплеск сказали Маугли, что Багира пробилась к резервуару, куда обезьяны не могли забраться вслед за ней. Пантера лежала в воде, хватая ртом воздух, высунув голову, а обезьяны стояли в три ряда на красных ступенях, приплясывая от ярости и вожделения, каждую секунду готовые броситься на неё со всех сторон, если она выйдет помочь Балу. Именно тогда Багира подняла свой мокрый подбородок и в отчаянии позвала Большую Змею на помощь:
– Каа! Мы одной крови, ты и я! – закричала Багира, ибо Она верила, что Каа в последнюю минуту поджал хвост и сбежал. Даже Балу, полу-задушенный обезьянами на краю террасы, не мог удержаться от смеха, услышав, как Черная Пантера просит о помощи.
Каа только что перелез через Западную стену с помощью замкового камня, который сбросил в ров при приземлении. У него не было ни малейшего желания терять своё преимущество над землей, и он несколько раз свернулся в клубок, чтобы убедиться, что каждый фут его длинного тела в порядке. Все это время битва с Балу продолжалась, обезьяны визжали, сплетаясь кучами вокруг Багиры, а летучий упырь Манг, со свистом пролетая взад и вперед, разносил по Джунглям весть о великой битве, пока даже дикий слон Хатхи не затрубил в трубу, а вдалеке разбежавшиеся стаи обезьяньего народа не проснулись и не ринулись по лесным дорогам помогать своим товарищам в Холодных Пещерах. Затем Каа заскользил прямо, быстро, испытывая только одну жажду – убивать. Боевая сила Питона заключается в мощном, стремительном ударе головой, опирающемся на всю энергию и вес тела. Если вы можете представить себе копьё, или таран, или молот весом почти в полтонны, управляемый холодным, спокойным, циничным умом, живущим в его рукояти, вы можете приблизительно представить, каким был Каа, когда сражался. Питон длиной в четыре-пять футов может сбить человека с ног, если ударит его в грудь, а Каа, как вам известно, был, по меньшей мере, тридцати футов длиной. Его первый удар пришелся в самое сердце толпы, бесновавшейся вокруг Балу. Он нанёс его закрытой пастью в молчании, и во втором ударе уже не было никакой необходимости. Обезьяны бросились врассыпную с криками:
– Каа! Это Каа! Бегите! Разбегайтесь во все стороны!
Многие поколения обезьян были напуганы россказнями старших Бандар-Логов о Каа, как о наглом ночном воре, который мог проскользнуть по ветвям так же тихо, как растет мох, и украсть самую сильную обезьяну, которая когда-либо жила; о старом Каа, который мог сделать себя похожим на мертвую ветку или гнилой пень, да так, что самые мудрые Бандар-Логи были обмануты, пока ветка не хватал их в железные тиски. Каа был всем, чего могли бояться обезьяны в Джунглях, потому что никто из них не знал пределов его власти, никто из них не мог смотреть ему в глаза, и никто никогда не выходил из его объятий живым. И они побежали, заикаясь от ужаса, к стенам и крышам домов, а Балу наконец вздохнул с облегчением. Его шерсть была гораздо гуще, чем у Багиры, но он сильно пострадал в бою. Тогда Каа впервые открыл рот и произнес одно длинное шипящее Слово, и обезьяны, спешившие под защиту Холодных Пещер, остались там, где были, съёжившись, пока нагруженные ветви не согнулись и не затрещали под ними. Обезьяны на стенах и на крышах пустых домов перестали кричать, и в тишине, внезапно обрушившейся на город, Маугли услышал, как Багира отряхнула свои мокрые бока, когда выходила из бассейна. Затем снова поднялся шум. Обезьяны прыгали всё выше по стенам. Они цеплялись за шеи больших каменных идолов и визжали, прыгая по зубчатым стенам, а Маугли, танцуя в беседке, смотрел в темноту сквозь резьбу беседки и ухал по-совиному, показывая свое презрение к Бандар-Логам и насмехаясь над ними.
– Вытащи детёныша из ловушки, я больше ничего не могу сделать! – выдохнула Багира. – Давай возьмем детёныша и пойдём отсюда! Они могут напасть на нас снова!
– Они не двинутся с мес-ста, пока я не прикаж-жжу! Стойте! Тих- ххо!! – прошипел Каа, и город снова погрузился в тишину. – Тих-хо! Я не мог прийти раньш-ше, сестра, но мне каж-жется, я услыш-шал твой з-зов! – обратилась он к Багире.
– Я… я могла случайно закричать в битве! – ответила Багира, – Балу, ты ранен?
– Я не уверен, что они не превратили меня в сотню маленьких медвежат! – сказал Балу, сильно размахивая одной лапой за другой, – Вау! Мне больно! Каа, я думаю, мы обязаны тебе жизнью – Багира и я!
– Неважно! Где Лягушонок?
– Здесь, в ловушке! Я не могу выбраться! – закричал Маугли. Изгиб разрушенного купола был над его головой.
– Заберите его поскорее! Он танцует, как павлин Мао. Он раздавит наших детей! – шипели Королевские Кобры внутри беседки.
– Ха! – у него повсюду друзья, у этого человечьего отпрыска! Отойди, Лягушонок! А вы спрячьтесь, о ядовитые создания Джунглей! Я сломаю стену!
Каа внимательно осмотрелся, пока не нашел в Мраморном орнаменте выцветшую трещину, показывающую слабое место, сделал два или три легких удара головой, чтобы увеличить расстояние, а затем, подняв над землей шесть футов своего тела, нанес полдюжины мощных сокрушительных ударов носом вперед. Экран сломался и исчез в облаке пыли и мусора, Маугли прыгнул в отверстие и бросился к Балу с Багирой, обхватив обеими руками их большие сильные шеи.
– Ты ранен? – спросил Балу, нежно обнимая его.
– Я болен, я голоден и сильно ушиблен! Но, о, братья Мои, как жестоко они обошлись с вами! Вы все в крови!
– И другие тоже! – сказала Багира, облизывая губы и отводя взгляд на груды мертвых обезьян на террасе и вокруг бассейна.
– Пустяки, пустяки, лишь бы ты был в безопасности, о моя гордость! Мой Лягушонок! – прохныкал Балу.
– Об этом мы поговорим позже! – сказала Багира сухим голосом, который Маугли совсем не понравился, – Но вот здесь – Каа, которому мы обязаны выигрышем в битве, а ты – своей жизнью! Поблагодари его по нашим обычаям, Маугли!
Маугли обернулся и увидел, что голова огромного питона мерно покачивается в футе над его головой.
– Так вот он, человечес-ссий отпрыск, – сказал Каа, -У него оч-чень очень мягкая кожа, и он похож на Бандар-Лога. Будь осторож-жен, человечес-сский отпрыск, чтобы я не принял тебя за обез-зьяну в сумер-рках, когда я переоденус-сь в новый с-сюртук!
– Мы одной крови, ты и я! – крикнул Маугли, – Сегодня ночью ты спас мне жизнь! Если ты когда-нибудь проголодаешься, о Каа, моя добыча всегда будет твоей!
– Спас-сибо, братиш-шшшка! – сказал Каа, и глаза его увлажнились, – А что мож-жет убить такой с-смелый ох-хотник? Я прош-шу разреш-шения следовать з-за ним, когда он в следующ-щщщий раз пойдёт на ох-хоту!
– Я никого не убиваю, я слишком мал для этого, но я загоняю коз к тем, кто может их убить. Когда ты будешь голоден, приди ко мне и посмотри, говорю ли я правду. У меня есть кое-какие навыки в этом, – он протянул руки, – и если ты когда-нибудь попадешься в ловушку, я могу заплатить долг, который я должен тебе, Багире и Балу – я спасу тебя! Доброй охоты всем вам, господа!
– Хорошо сказано! – проворчал Балу, потому что Маугли очень мило поблагодарил его. Питон на минуту опустил голову на плечо Маугли.
– У тебя х-храброе с-сердце и веж-жливый язык, малыш-ш! – сказал он. – Ты добъёш-шься очень многого в дж-жунглях, человеч-ческий отпрыск. А теперь быстро уходи отсюда со с-своими друзьями! Иди и спи-иии, ибо Луна з-заходит, и то, что последует за ней, нехорошо, если ты увидиш-шшшшь!
Луна опускалась за холмы, и ряды дрожащих обезьян, сбившихся в кучу на стенах и зубчатых стенах, выглядели как рваные шаткие силуэты. Балу спустился к резервуару, чтобы напиться, и Багира принялась приводить в порядок его шерсть, а Каа выскользнул на середину террасы и со звоном сомкнул челюсти, привлекая к себе внимание всех обезьян.
– Луна садитс-сссся, – сказал он. – Достаточно ли с-ссссвета, чтобы видеть?»
Со стен донесся стон, похожий на завывание ветра в верхушках деревьев:
– Хорош-шшшшо! Начинается танец-ц – танец голода Каа! С-сссидеть и с-ссссмотре-ееееть!
Он дважды или трижды повернулся по кругу, мотая головой из стороны в сторону. Затем он начал делать из своего тела петли и восьмерки, и мягкие, вязкие треугольники, которые таяли и превращались в квадраты и пятигранные фигуры, и извивающиеся холмики, и спирали, он делал это никогда не останавливаясь, никогда не торопясь и никогда не прекращая своей низкой жужжащей песни. Становилось все темнее и темнее, пока, наконец, волочащиеся, перемещающиеся кольца не исчезли, но зрители могли слышать только шарканье и шорох змеиной чешуи.
Балу и Багира стояли неподвижно, как каменные, рыча, волосы у них на шее встали дыбом, а Маугли смотрел и удивлялся.
– Бандар-Лог, – произнёс наконец низким голосом Каа, – ты можеш-шшшшь пош-шшевелить рукой или ногой без моего приказ-за? Говор-ри!
– Без твоего приказа мы не можем пошевелить ни рукой, ни ногой, о Каа!
– Хорош-шшшшо! Подойдите все на ш-шшаг ближ-жжже ко мне-ееееее!
Ряды обезьян беспомощно качнулись вперёд, и Балу с Багирой сделали шаг вперед вместе с ними.
– Ближ-жжжжже! – прошипел Каа, и все снова зашевелились как по команде.
Маугли положил руки на Балу и Багиру, чтобы увести их, и два огромных зверя вздрогнули, словно пробудившись ото сна.
– Положи руку мне на плечо, – прошептала Багира. – Держи её там, или я должна буду вернуться… должна вернуться к Каа. Ааа!
– Это всего лишь Старый Каа делает круги в пыли, – сказал Маугли, – Пойдем!
И все трое выскользнули через пролом в стене в Джунгли.
– Гав! – сказал Балу, снова оказавшись под неподвижными деревьями, – Никогда больше я не стану напарником Каа, – и он встряхнулся всем телом.
– Он знает больше нас, – сказала Багира, дрожа, – Через некоторое время, если бы я осталась там, я бы сама вошла в его глотку!
– Многие пройдут по этой дорожке до восхода Луны, – сказал Балу, – У него будет хорошая охота – на свой лад, конечно!
