Рафаэль Абалос
Пелена страха
Rafael Ábalos
Las Brumas del Miedo
© Rafael Ábalos, 2017
© Перевод, «Центрполиграф», 2019
© Издание на русском языке, «Центрполиграф», 2019
© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2019
* * *
Часть первая. Золотые глаза
Глава 1
– Ты уверена?
– Да.
– Нервничаешь?
– Немного.
– Но это ужасно.
– Знаю.
– Я боюсь, что ты будешь страдать.
– Мне будет хорошо.
– Тогда закрой глаза и – прощай.
Глава 2
«Ты должен сам все увидеть и сфотографировать с воздуха, прежде чем начнешь проводить детальный осмотр места преступления. Я не хочу, чтобы у тебя возникло предвзятое мнение о том, что ты там обнаружишь. Никто, кроме того типа, который позвонил на 112, не знает толком, о чем идет речь». Это было все, что сказал ему комиссар Клеменс Айзембаг, когда в шесть утра вырвал его из сна, глубокого и пустого, как небытие.
Клаус Бауман пригнул голову, сжал в руке цифровую камеру и, пробежав сквозь плотный вихрь, производимый винтом вертолета, забрался в стеклянную кабину. Посмотрел на пилота и поднял руку в знак приветствия. Потом положил камеру у ног, пристегнул ремень безопасности, достал из кармана куртки мобильник и наушники, подключил их, сунул в уши и надел шлем.
Пока хрупкая механическая стрекоза поднималась над спящим Лейпцигом, Клаус Бауман запустил Спотифай и установил громкость смартфона на максимум. Каждый раз, когда ему случалось летать на вертолете, он выбирал одну и ту же песню группы «Колдплей» – «Да здравствует жизнь». Эти три слова были для него не просто названием музыкальной композиции. Клаус Бауман мысленно повторял их, как мантру, каждый раз, когда начинал расследование очередного преступления. Парадоксальный ход для полицейского, занимающегося расследованием убийств, – прославлять жизнь, прежде чем углубиться в запутанные сценарии смерти.
Успокаивающая гармония музыки, заглушая грохочущий звук пропеллера, превращала его в неслышную уху вибрацию. Сквозь боковую стеклянную дверь Клаус смотрел на освещенные пропасти городских улиц и обдумывал краткую информацию по делу, которую сообщил ему комиссар.
Прошло меньше года с тех пор, как Клаус Бауман вернулся в Лейпциг в качестве начальника отдела по расследованию убийств в местной ландесполиции. Со стороны саксонских властей это было высшим проявлением признания его заслуг за время работы инспектором полиции Дрездена. В свои тридцать девять он отличался блестящим умом, без лишнего тщеславия и высокомерия, был хитер и изворотлив, но строго в пределах разумного. Еще будучи совсем молодым, Клаус женился на Ингрид – своей сокурснице по академии, в которую влюбился с первого взгляда в тот день, когда они встретились в полицейской школе Саксонии.
Клаус посмотрел на черное ночное небо и, сам не зная почему, задумался о своей семье: представил дочь-подростка Карлу, забравшуюся в постель к матери, как она это делала каждый раз со дня рождения маленькой Берты, если он вставал слишком рано, возвращался слишком поздно или всю ночь отсутствовал дома.
Светало. На востоке у горизонта среди длинных серых туч появились легкие оранжевые сполохи.
Вертолет начал облетать окрестности города вблизи Вильгельм-Кюлц-парка и через несколько минут стал снижаться, чтобы приблизиться к памятнику Битве народов. Внизу, на проспекте Рихарда Лемана стояло несколько полицейских машин, преграждавших доступ к башне. Другие ждали у пруда с включенными мигалками. Комиссар отдал всем подразделениям строгий приказ, чтобы никто, «включая даже криминалистов», не приближался к месту преступления без разрешения старшего инспектора Клауса Баумана.
Музыка в наушниках звучала в постепенно ускорявшемся ритме, усиливая тошноту, вызванную кружением вертолета вокруг купола башни. Купол поддерживали двенадцать огромных статуй бородатых средневековых рыцарей, высеченных из камня. Клаус опасался, что вот-вот коснется их руками… или его вырвет прямо на них.
У подножия башни располагались открытая площадка и прямоугольный пруд с позеленевшей водой. С высоты парящего вертолета они не казались Клаусу Бауману огромными. Приготовив фотокамеру с телеобъективом, он сделал знак второму пилоту, и, повинуясь его команде, механическая стрекоза выбросила на площадку перед памятником мощный пучок белого света.
– Держись на месте! – крикнул Клаус.
Однако он даже не слышал своего голоса, его заглушала музыка, гремевшая в его наушниках, пока он с недоверием смотрел на пять открытых гробниц на площадке, словно недавно раскопанное археологами древнее кладбище. Эти пять захоронений располагались перпендикулярно центральному фасаду монумента на расстоянии не более метра друг от друга. Они имели форму шестиугольных саркофагов, внутри были четко видны безжизненные тела пяти девушек, создававшие мрачную загадочную картину, смысл которой Клаус Бауман не мог понять с высоты парящего над жуткой сценой вертолета.
– Что это за чертовщина? – громко спросил он, одновременно делая снимки со вспышкой и показывая пилоту, чтобы он постепенно снижался и дал возможность снять место преступления с разных расстояний и ракурсов.
Проделав несколько быстрых пируэтов, вертолет приземлился рядом с прудом, вызвав на воде бурное волнение. Клаус Бауман одним прыжком оказался на земле и, не вынимая наушников, направился к человеку, ожидавшему у входа в монумент рядом с портиком. Неизвестный, закутанный в длинное черное пальто с поднятым воротником, с безразличным видом стоял, прислонившись к одной из боковых стен и сунув руки в карманы.
– Полагаю, это вы звонили на 112, – бросил Клаус.
Мужчина ограничился легким утвердительным наклоном головы в черной шерстяной шапке. Он был высоким и грузным, с заметными темными кругами под глазами, длинной рыжеватой бородой и густыми усами, кончики которых загибались вверх. Однако, несмотря на жутковатый облик, черты его веснушчатого лица были слишком правильными, чтобы выглядеть пугающими.
Клаус Бауман сделал мужчине знак рукой, чтобы тот оставался на месте. Подойдя ближе к месту преступления, он понял, что пять каменных саркофагов, внутри которых, как ему показалось с вертолета, лежали безжизненные тела, – всего лишь мастерски выполненные на холстах трехмерные картины, изображавшие саркофаги. Мертвые девушки лежали на картинах, как на ковриках.
Клаусу с трудом верилось, что они действительно мертвы, настолько спокойными и умиротворенными выглядели лица девушек и настолько красивыми были их тела.
Девушки отличались друг от друга цветом волос, подстриженных и уложенных весьма замысловатым образом. Веки закрытых глаз с длинными ресницами изысканно подчеркивали темные тени. Чувственные пухлые губы, слегка тронутые помадой, казались невинными и в то же время грешными. Все пятеро были одеты в разные комплекты черного полупрозрачного нижнего белья: длинные перчатки, пояс с подвязками, чулки, трусики и бюстгальтеры, сквозь которые просвечивали соски и красиво очерченный треугольник лобка. На ногах красовались элегантные черные туфли с высоким каблуком-шпилькой.
Клаус Бауман подумал, что вся эта загадочная мизансцена несла в себе большую долю извращенного эротизма, одновременно возвышающего и вызывающего отвращение. И хотя ему приходилось сталкиваться со множеством самых разных обличий смерти, которые способны изобрести умы психопатов со всего света, он никогда не испытывал подобного ощущения.
«Красота ужаса», – мысленно сказал он себе, делая новые снимки девушек, окутанных влажной атмосферой раннего утра.
Подойдя вплотную, он тщательно рассмотрел их. Ни у одной не было сережек, колец, браслетов, пирсинга или татуировок. И ни на одном теле не было следов насилия: ни ран, ни ссадин, ни синяков. Кроме того, дотронувшись до одной из них, он понял, что белье девушек, так же как и саркофаги, было нарисовано на их телах.
Глава 3
Мы все храним один и тот же секрет, но говорить о нем запрещено. По крайней мере, до тех пор, пока мы не примем противоположного решения. Все остальное мы можем обсудить в свое время. После нашего виртуального знакомства в Интернете я создала в Сети этот чат и установила правила, которые являются условием участия в моем проекте и не зависят от того, кто мы на самом деле.
Это не Гугл, не Фейсбук, не Твиттер и не Ватсап… Это нечто совсем другое, гораздо более глубокое и запредельное, гораздо более реальное и правдивое, несмотря на нашу анонимность. Мы – шесть девушек от двадцати до тридцати лет, со своими странностями, капризами и определенными проблемами. И никогда в этом чате не будет никого, кроме нас. Никто другой не узнает адреса и ключа доступа. Здесь мы защищены от всех и от всего. Я с самого начала знала, что так должно быть, поэтому создала свой сайт в глубокой сети[1] и назвала этот чат «Дамы Черной Луны».
Мой ник – Черная Луна. Другие участницы становятся моими дамами и сами решают, как им называться. У каждой свои мотивы для того, чтобы называть себя здесь так, как она пожелает. Но когда-нибудь потом мы поговорим о том, что означают наши ники. Сегодня состоится наша первая встреча за пределами других чатов Интернета. Я думаю, это будет волнительно. Но никаких церемоний и протоколов. Полагаю, что все, так же как я, с нетерпением ждут, когда наступит назначенный час – ровно двенадцать ночи.
К сожалению, до двенадцати остается еще несколько минут. Я закуталась в свое теплое пуховое одеяло и сижу на кровати, опершись спиной на подушку, мой ноутбук стоит на маленьком столике из Икеа, который я купила, чтобы иметь возможность писать до рассвета. Сейчас лето, но уже несколько месяцев, как моя кровь стала холодной.
Двенадцать ровно. Вхожу в чат. Я немного нервничаю. Только я могу начать сессию, активировав доступ своим паролем.
Черная Луна: Всем привет.
Пишу на английском. На этом языке мы общались, когда знакомились в других чатах, где были другие люди, от которых нам захотелось сбежать.
В чат сразу же начинают заходить участницы.
Ведьмина Голова: Пламенный привет.
Богомол: Рада, что пришла домой.
Туманность: Честно говоря, еще минуту назад я не знала, что делать. То ли войти в чат, то ли бежать отсюда куда подальше. Но в конце концов решила открыть эту таинственную дверь.
Черная Луна: Вот и хорошо, Туманность. Добро пожаловать к нам, на виртуальную территорию полного уединения.
Туманность: Спасибо, ты очень добра.
Балерина: Я чувствую себя счастливой, как на премьере классического балета.
Несколько секунд тишина.
Черная Луна: Нас всего пятеро?
Яблоко П: Простите, простите, я опоздала на несколько секунд.
Черная Луна: Спокойно, мы никуда не торопимся. Наш час ежедневной связи только начался.
Балерина: Теперь нас шестеро.
Туманность: Мы и в самом деле похожи на истинных дам.
Богомол: Ты это серьезно?
Ведьмина Голова: Конечно, серьезно. Похоже, Туманность у нас девушка культурная и возвышенная.
Туманность: А если и так, какие проблемы?
Ведьмина Голова: Никаких. Просто я не разделяю твоей серьезности. Для меня участие в этом чате означает свободу. И я всегда буду говорить, что захочу, нравится тебе это или нет.
Яблоко П: Кто-то обещал, что здесь будет не так, как в других чатах. Не вижу разницы. Несем такую же чушь.
Черная Луна: Ладно, это непредвиденная ситуация.
Балерина: И что теперь?
Ведьмина Голова: Я тоже рада, что мы все снова здесь встретились. Но может, поболтаем о чем-нибудь приятном или немного посмеемся, ха-ха-ха. Никто не говорил, что здесь запрещено шутить. Нельзя только говорить о нашем секрете.
Яблоко П: Чтобы не говорить о секрете, не нужно столько технических предосторожностей. Достаточно просто держать рот на замке, и все.
Богомол: Предосторожности необходимы для нашей собственной безопасности.
Черная Луна: Должна признаться, что я немного сбита с толку. Из всех возможных начал, которые я могла себе представить, ни одно не похоже на это.
Ведьмина Голова: Но, мне кажется, мы собрались здесь не для того, чтобы поплакать вместе.
Черная Луна: Это верно.
Балерина: Ну и?
Черная Луна: Начнем все заново.
Туманность: Мне грустно.
Ведьмина Голова: О, простите меня, я не думала, что…
Яблоко П: Но разве мы здесь не для того, чтобы поделиться тем, чего мы никогда никому не рассказывали?
В ответ последовало довольно долгое молчание. Мне кажется, что никто не решается начать, даже я, хотя я создала этот чат. Но в конце концов на экране моего ноутбука появляются новые слова.
Балерина: Прежде чем мы продолжим, мне хотелось бы кое-что прояснить.
Черная Луна: Говори.
Слова Балерины заставили чат замереть в молчаливом любопытстве.
Балерина: Если ты администратор чата и твой ник Черная Луна, предполагается, что мы всего лишь твои дамы – дамы Черной Луны. Я не ошибаюсь?
Черная Луна: Нет, не ошибаешься, все именно так, как ты сказала. Мне казалось, я достаточно ясно это объяснила, когда мы приватно обсуждали эту идею в предыдущем чате. Но я бы предпочла, чтобы мы отложили обсуждение этого вопроса на будущее, когда будем говорить о значении наших ников.
Балерина: Если я правильно помню, когда ты излагала идею этого проекта, ты говорила, что мы все будем дамами, а Черная Луна будет просто названием, которое нас объединяет, но никто не сможет использовать его в качестве своего персонального ника.
Я знала, что рано или поздно кто-нибудь поставит вопрос о моем верховенстве в чате или о моем превосходстве над дамами. Балерина, похоже, не склонна с этим согласиться. Но несомненно, другие скоро встанут на мою защиту.
Яблоко П: Если ты такая ревнивая, Балерина, то могла бы создать свой собственный чат про классический балет…
Балерина: Да пошла ты…
Ведьмина Голова: Я согласна с Яблоком П. Если начинать с подозрений, то мы далеко не уедем.
Богомол: Я тоже голосую за Черную Луну. Она с самого начала придумала эти правила, и мы их приняли. Кроме того, Черная Луна администратор чата, и всем нам это очень хорошо известно. Мы здесь благодаря ей. Она и должна руководить группой.
Балерина: Ладно. Я согласна с тем, чтобы считаться дамой нашей Черной Луны. По крайней мере, пока.
Туманность: А мне не важно, что я буду дамой Черной Луны. Мне всегда был нужен кто-то, за кем можно идти следом, свет какой-то далекой звезды, затерянной на небосводе, или что-то в этом роде. Теперь вы знаете, почему я взяла себе такой ник.
Черная Луна: Очень подходящий, кстати. Кто-нибудь еще выскажется?
Балерина: Я вас предупреждаю, что название чата мне совершенно не нравится. На мой вкус, весь этот оккультизм слишком абсурден.
Страхи Балерины заставляют меня улыбнуться, но никто не знает почему.
Черная Луна: Этот чат не имеет никакого отношения к оккультизму. Черная Луна – это просто самая темная фаза лунного цикла, когда Луну нельзя увидеть ни с какого места на Земле, ни самым ясным днем, ни самой темной ночью. И я здесь как та самая Луна, как, впрочем, и все вы. Здесь никто не может нас увидеть, мы невидимки. Но помимо этого в каждой из нас есть темные стороны, которыми мы можем поделиться только друг с другом. Никто другой этого не поймет.
Ведьмина Голова: А я гот, а свой ник выбрала из-за истории, которую мне рассказывал дедушка, про старую ведьму, которую сожгли на костре в одной средневековой деревне. Ей отрезали голову и похоронили отдельно от туловища. Один раз в году, в ночь Хеллоуина, голова ведьмы является плохим девочкам и дразнит их, показывая обгорелый язык.
Балерина: Шутишь?
Ведьмина Голова: Нет, я говорю серьезно.
Богомол: Ну и ну!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Балерина: Очень смешно, Ведьмина Голова. И ты еще нас подкалываешь?
Ведьмина Голова: А ты, я вижу, страшная злюка, Балерина.
Балерина: Не тебе меня судить! Ты меня не знаешь и понятия не имеешь, какая я!
Ведьмина Голова: Шутка.
Яблоко П: По-моему, мы отклонились от темы.
Туманность: А что означает «П» в твоем нике?
Яблоко П: «Порченое». И больше сегодня ночью я ничего не собираюсь объяснять.
Богомол: Поступай как знаешь… Я предпочитаю сожрать сама, чем быть сожранной другими. Это и означает мой ник.
Черная Луна: Осталась только ты, Балерина.
Балерина: А что я?
Черная Луна: Почему ты взяла себе такой ник?
Ответа приходится ждать.
Балерина: Мне всегда нравилось танцевать между жизнью и смертью.
Богомол: Признаюсь, я ожидала, что ты скажешь что-нибудь более романтичное… Ну, скажем, что ты выбрала такой ник, потому что хранишь пачку и пуанты, оставшиеся от школьного балетного кружка. Поздравляю, твой ответ меня удивил.
Балерина: Я не шучу.
Яблоко П: Танцевать между жизнью и смертью… Балерина, мне нравится, правда, нравится твой ник.
Балерина: Целую в губы.
Туманность: Фу, какая неприличность.
Ведьмина Голова: От вашей болтовни у меня уши вянут.
Балерина: Хочешь развлечься, покури косячок.
Ведьмина Голова: Это тебе надо посоветовать Яблоку П.
Яблоко П: Я предпочитаю что-нибудь более сложное и забористое.
Богомол: А Черная Луна? Что-то она отмалчивается.
Черная Луна: Внимательно «слушаю», что высказывают мои дамы. То, что вы здесь пишете, не просто болтовня.
Яблоко П: А что же это, по-твоему?
Черная Луна: Думаю, мы начинаем немного лучше узнавать друг друга. Я уже говорила о том, что мы невидимы, и о наших темных сторонах. Туманность не скрывает, что ей недостает уверенности в себе; Ведьмина Голова продемонстрировала свое готическое чувство юмора; Богомол обладает способностью опережать возможное нападение, свойственной хищным насекомым; Яблоко П оставила объяснение своей испорченности на потом, поскольку пока не желает ни с кем делиться этим; а Балерина призналась в том, что практикует куда более опасные танцы, чем мы себе представляем. Что ж, совсем неплохо для первой встречи в чате.
Балерина: Черная Луна, ты что, психоаналитик?
Черная Луна: Нет, просто интерпретирую то, что каждая из нас сообщила о своем характере.
Туманность: Ненавижу психоаналитиков и психиатров.
Ведьмина Голова: Ты имела с ними дело?
Туманность: Неоднократно. И ни разу они не помогли мне понять, кто я на самом деле.
Яблоко П: Лучший способ быть собой – это не заморачиваться о том, кто ты есть.
Туманность: Легко сказать, когда не чувствуешь себя пришибленной.
Балерина: Мы все тут немного со сдвигом.
Богомол: Я нет, у меня другие проблемы.
Ведьмина Голова: Предлагаю, чтобы каждая сообщила, сколько ей лет, и рассказала что-нибудь о себе. Так мы сможем представить себе друг друга.
Балерина: Ты имеешь в виду внешность?
Ведьмина Голова: Да, пусть каждая назовет свою самую характерную черту. Мы ведь все равно не видим лиц друг друга. У меня, например, лицо довольно круглое, и мне 21 год.
Черная Луна: У меня серые глаза, и мне исполнилось 28.
Туманность: Мне больше всего нравится моя кожа, она очень белая, а меньше всего мне нравится мой возраст. Мне 30.
Яблоко П: Когда-то у меня были идеальные параметры, но теперь это не так. Я довольно худая и, боюсь, самая молодая в группе – мне 19.
Черная Луна: Да ты еще ребенок, Яблоко П.
Яблоко П: Скажи это моим демонам.
Черная Луна: О наших печалях мы поговорим позже, если захотите.
Богомол: У меня очень светлые волосы, даже на лобке. Мне скоро исполнится 23.
Ведьмина Голова: Мне нравится твоя откровенность, Богомол.
Балерина: А мне все это напоминает какую-то детскую игру. Но я не хочу выделяться, поэтому просто скажу, что горжусь своими губами, однако в свои 26 чувствую себя старухой.
Я решила сменить тему разговора и задала вопрос.
Черная Луна: А помните, как мы познакомились виртуально в Интернете?
Ведьмина Голова: Конечно, прошло совсем немного времени.
Балерина: Думаю, мы все искали одного и того же.
Яблоко П: Последние два месяца я только и делала, что ходила с одного чата на другой, как сомнамбула, пока в одном из них не появилась Черная Луна и не рассказала мне о своем проекте.
Богомол: Думаю, со всеми нами происходило то же, что и с тобой.
Черная Луна: И это нас объединило.
Балерина: Если честно, то я должна вам сказать, что первая мысль, мелькнувшая у меня, когда Черная Луна отправила мне сообщение в личку, была о том, что это наверняка какой-нибудь психопат с фальшивым профилем молодой женщины, который подыскивает себе жертвы в тех чатах, куда мы часто заходили.
Яблоко П: Ты серьезно?
Балерина: Жизнь научила меня никому не доверять.
Богомол: И когда ты решила, что Черная Луна не врет?
Балерина: После того, как в одном приватном чате она рассказала мне про наш секрет. Ни один психопат не смог бы придумать такой проект, как этот.
Туманность: Но в тех чатах мы не могли быть по-настоящему откровенными.
Яблоко П: Да, там слишком много людей, которые словно роботы повторяют одни и те же бредовые мысли.
Ведьмина Голова: Мне это казалось скучным и бесполезным. Надеюсь, здесь все будет по-другому.
Черная Луна: Но ты ошибаешься, Ведьмина Голова. Наш секрет это вовсе не веселая игра.