Р. Дж. Баркер
Зов костяных кораблей
6
Какой плохой груз находят в море
– Не хотеть! – пронзительный крик, за которым последовал удар камня о костяную стену за головой Миас, когда ветрогон отступил в угол своего гнезда, широко раскрыв крылья под одеяниями, словно пытался закрыть часть своих сокровищ. – Не хотеть! – снова прокричал он.
– У Джорона есть тень, и у меня есть тень, потому что мы важны для управления кораблем. Ты тоже важен для «Дитя приливов», поэтому у тебя будет тень, чтобы тебя защищать.
– Не хотеть! – в третий раз прокричал он и швырнул маленькую металлическую чашку, причем настолько ловко, что Миас пришлось увернуться.
– Джорон, попробуй пробудить в нем разум. – Она указала на ветрогона. – Я буду в своей каюте обсуждать с Динилом и курсером наш следующий шаг. – Она повернулась и вышла.
Почувствовал ли Джорон ревность из-за того, что она все еще доверяла смотрящему палубы, хотя он даже не скрывал ненависти к ней? Может быть, но Джорон отбросил это чувство ради блага корабля, как научился не обращать внимания на постоянную сырость, неудобства, холод, усталость и тысячи других вещей.
– Не хотеть, Джорон Твайнер, – сказал ветрогон, но его ярость исчезла.
Голос стал тихим и печальным.
– Миас сказала, что вопрос решен, – ответил Джорон.
– Плохая супруга корабля, – заявил ветрогон.
– Ты знаешь, что это не так. – Ветрогон зашипел. – Я скажу лишенному ветра, чтобы он находился рядом с тобой только в том случае, если тебе будет грозить опасность.
– Не в гнезде. – Он шагнул к гнезду и сел. – Нет вора в гнезде.
– Я позабочусь о том, чтобы он это знал, – заверил его Джорон.
– Не хотеть.
– Мы сделаем вид, что ты согласен. Возможно, потом Миас забудет, и мы тихо обойдем ее приказ? – Джорон знал, что она не забудет, но рассчитывал, что со временем ветрогон перестанет испытывать неприязнь к лишенному ветра.
– Плохая супруга корабля, – снова прошипел он.
Джорон не стал ему отвечать, повернулся и вышел.
Снаружи он нашел лишенного ветра, который убил вожака.
– Не хочет меня, – сказал он.
– Ну да, – ответил Джорон. – Возможно, будет лучше, если ты станешь соблюдать дистанцию, пока ветрогон к тебе не привыкнет.
– Дистанцию, – сказал лишенный ветра.
– Да, – сказал Джорон.
Лишенный ветра кивнул и устроился на полу рядом с дверью.
– Я не очень уверен, что это отвечает слову дистанция, – проговорил Джорон.
Однако лишенный ветра ничего не ответил и даже не взглянул в его сторону, но Джорон знал, что ветрогоны обладают поразительной способностью слышать то, что они хотят, а потом действовать на этом основании. В конечном счете было проще дать им все обдумать самостоятельно. Поэтому он оставил говорящего-с-ветром и лишенного ветра, разделенных костяной стеной и тонкой дверью, надеясь, что позже его не призовут сюда, чтобы он прекратил драку. Впрочем, то, что он видел на борту «Сокровищ девы», убеждало, что схватки ветрогонов быстры, жестоки и смертельны. Он вспомнил жуткий коготь лишенного ветра и подумал, что ему очень не хотелось бы вступать с ним в единоборство.
Джорон прошел по кораблю и отметил, что, несмотря на новую и странную команду, которую Миас привела на борт, жизнь шла обычным чередом. Женщины и мужчины дневных вахт привычно выполняли свою работу, остальные спали. Некоторые находились на грузовых палубах, где переставляли груз так, чтобы корабль мог лучше летать, другие поднимались на мачты, чтобы поставить крылья. Несколько человек проверяли большие дуголуки на палубе, остальные мыли и красили. Проходя мимо работавших людей, Джорон старался найти слово для каждого, хотя часть из них встречали его с вежливой угрюмостью.
Он миновал Спракина, который ничего конкретного не делал. Джорон знал, что следует указать ему на это, но увидел Квелл и решил пройти мимо, словно он их не заметил. В большой каюте Миас и Динил склонились над картой – почувствовал ли он ревность? – и обнаружил курсера Эйлерина, стоявшего у них за спиной, его лицо Джорон не видел.
– Джорон, – сказала Миас, – Эйлерин говорит, что ему приснился хороший ветер и спокойное море на следующие несколько недель, пока мы будем лететь в Безопасную гавань, поэтому я решила, что мы отведем туда «Сокровища девы». Каррад часто повторяет, что нам требуются корабли. Кроме того, мы можем оставить там лишенных ветра.
– Это порадует нашего ветрогона, – ответил Джорон.
– Да, – кивнула она.
Все время, пока она говорила, Динил смотрел на него, и Джорон отчаянно сражался с желанием переступить с ноги на ногу под его взглядом. Во всех вопросах, связанных с флотом, Динил превосходил Джорона – его выделил Индил Каррад, и он прошел прекрасную подготовку, в то время как Джорон был всего лишь сыном рыбака. И все же Миас, по каким-то собственным причинам, предпочла его Динилу – с тех пор прошло два года. И один год после того, как он отсек Динилу руку, чтобы спасти Миас и уничтожить дружбу, которая у них возникла. Каждый день Джорону приходилось напряженно работать, чтобы все убедились, что он ничуть не хуже Динила и больше подходит для роли офицера. Каждый день он трудился изо всех сил и жил под холодным, оценивающим взглядом человека, который когда-то был его другом, любовником и источником тепла.
– Они будут рады увидеть нас в Безопасной гавани, – сказал Джорон, – и им очень пригодятся дополнительные руки для строительства. Насколько велика образовавшаяся там колония?
– Тысяча человек, таковы мои последние сведения, – ответила Миас. – И она растет. Те, кто желают мира, узнают о ней и находят нас, или мы их.
– Ваша мать однажды вас отыщет, Миас, вы это знаете, – сказал Динил, и от его слов в кабине стало холоднее.
Смотревшая на карту Миас кивнула.
– Я не сомневаюсь, что моя мать уже все знает, – ответила она.
– Однако она так и не выступила против нас? – сказал Джорон.
– Каррад ее шпион, он контролирует информацию, которую она получает. Она может знать о нашем движении, но не о его размерах. Вероятно, она считает, что нас не стоит брать в расчет.
Динил кивнул.
– Будем надеяться.
Они летели по океану неделю и один день, и добрый ветер позволял им не прибегать к услугам ветрогона. Всякий раз, когда Джорон проходил мимо его каюты, лишенный ветра находился рядом. Джорон ни разу не видел, чтобы тот ел или даже пил, никогда не слышал, чтобы он с кем-то разговаривал или шевелился, и, хотя Джорон всегда помогал тем, кто страдает, он не осмеливался, из страха нарушить дружбу с ветрогоном.
Тем не менее складывалось впечатление, что путешествие будет легким, а ни один дитя палубы не жаловался, если работа становилась не такой тяжелой, и погода, если не была теплой, перестала быть ужасающе холодной.
– Корабль на горизонте!
Крик раздался во время вахты Джорона, в тот странный момент, когда Глаз Скирит еще не успел полностью открыться, лишь посеребрил тучи и окрасил позолотой волновавшееся море. Как только крик прозвучал, Джорон взобрался на главную мачту. Без той легкости, с которой это делала Миас или дети палубы, Джорон знал, что ему никогда ее не достичь – он все еще испытывал страх, когда ощущал хрупкость своего тела и вспоминал о смерти отца, – но все-таки увереннее, чем прежде. Наблюдатель указал в сторону корабля, четыре точки тени справа, Джорон вытащил из кармана подзорную трубу Миас и отыскал корабль. Две мачты, черные паруса.
– Корабль мертвых, – сказал он. – Я думаю, наши союзники на «Оскаленном зубе», но никогда не помешает быть наготове. – Прислонившись к сиденью наблюдателя, он крикнул вниз: – Фарис! Позови супругу корабля, нужно очистить палубу для боя! – Он услышал, как Фарис передает его приказ, зазвонил колокол, начали бить барабаны, и он знал, что палуба скоро будет напоминать муравейник, потревоженный вышедшим на охоту кивелли. Команда выскакивала на палубу из люков, чтобы закрепить паруса и подготовить «Дитя приливов» к схватке.
К тому моменту, когда он спустился на сланец, корабль уже приготовился к войне: команды заняли свои места у дуголуков, вдоль палубы протянули канаты, гамаки привязали к бортам, луки подготовили, чтобы быстро снять с них веревки. Миас заняла свое место на корме.
– Корабль на горизонте, супруга корабля. – Джорона всегда удивляло спокойствие, с которым ему удавалось произносить эти слова, как будто они не были предвестниками смерти, боли и хаоса. – Четыре румба по правому борту. – Он протянул Миас подзорную трубу, она взяла ее и поднялась вверх на несколько шагов по кормовой мачте, одной рукой крепко держась за веревку, а ногами упираясь в кость, пока смотрела вдоль танцевавшей позолоченной воды.
– Это «Оскаленный зуб». Он поднял флаги сообщений и движется к нам. – Миас убрала подзорную трубу и повернулась к стоявшей у руля Барли. – Три румба вправо, – сказала она. – Готовимся к встрече с «Оскаленным зубом» и приему супруги корабля Брекир. – Она повернулась, чтобы отыскать взглядом своего стюарда, Меванса, который, как всегда, уже находился там, где нужно.
– Я организую еду и напитки, супруга корабля, – с улыбкой сказал он, кивнув головой.
И отправился на поиски матери палубы, Серьезного Муффаза.
– Куглин и морская стража будут готовы для встречи супруги корабля Брекир, супруга корабля Миас, – сказал Серьезный Муффаз.
Он получил утвердительный кивок от Миас, благодарности не полагалось, ничего другого и не ждут от матери палубы. Теперь «Дитя приливов» жил как корабль флота. Никаких бездельников, любителей полежать на сланце или тех, кто не знал свое место; и не важно, что она не может верить всем. Да, такое есть, но Миас не сомневалась, что она всецело управляла кораблем так, как считала нужным, – иными словами, хорошо.
Вот почему, когда супруга корабля Брекир покинула свой корабль, чтобы подняться на «Дитя приливов», ее встретили у лестницы и помогли взойти на палубу. Морская стража в синей форме, которой их обеспечила Миас, стояла с поднятыми в приветствии курновами, как если бы Брекир являлась великой супругой корабля с большого костяного корабля флота, а вовсе не опозоренной супругой корабля с вражеского судна.
Брекир гордо стояла на сланце «Дитя приливов». Она родилась на юге, как и Джорон, и у нее была даже более темная кожа. В отличие от Джорона, она редко улыбалась и несла ощущение морского дождя, хотя он знал, что за суровой внешностью скрывается острый язык. Брекир привела с собой двух детей палубы и хранителя палубы, размером почти со всех троих вместе, с бородой, закрывавшей половину лица и свисавшей до самого живота. Он подозрительно огляделся по сторонам, ведь он, как и Брекир, был с Суровых островов, а «Дитя приливов» принадлежал флоту Ста островов – и был номинальным врагом, если бы не мечта о мире, объединившая их.
– Значит, это правда, – тихо сказал хранитель палубы, обращаясь к Брекир, – мы предатели.
– У тебя с этим какие-то проблемы, Вулс? – спросила Брекир.
– О нет, супруга корабля. – В его глазах что-то сверкнуло. – На самом деле, это доставило мне огромное удовольствие.
За ними стояла женщина, маленькая, сутулая и дрожавшая, она смотрела по сторонам так, словно Скирит, Птица Штормов, собирался спуститься и утащить ее с палубы. Джорону хотелось ее поддержать – по одежде он узнал в ней рыбачку, профессия, уготованная судьбой ему самому. И, хотя его тело было крепким и здоровым, мать Джорона умерла во время родов, и он не мог стать избранником, его кровь считалась слишком слабой в стране, где ценилась только сила. Одна из рук рыбачки была вывернута не в ту сторону, и она с тоской смотрела на палубу, чувствуя себя некомфортно среди офицеров, но Джорон знал, что не сможет ее успокоить.
– Как идут дела, супруга корабля Брекир? – спросила Миас. – Надеюсь, все хорошо?
Брекир покачала головой.
– Я вижу, ты была занята, – сказала она.
– Да, я подумала, что в Безопасной гавани пригодится еще один корабль, – ответила Миас.
– Я принесла тебе две новости: плохую и очень плохую, Миас, – сказала Брекир.
– Нам лучше пройти в мою каюту, – сказала Миас. – Если мне предстоит осушить горькую чашу новостей, то я хотя бы запью ее чем-то сладким.
Брекир кивнула, и Миас повела ее в свою большую каюту, где был накрыт стол – стояли лучшие тарелки и лучшая еда, которая имелась на корабле.
– Садись, – сказала Миас.
Они сели, все, кроме согбенной женщины, которая осталась стоять в дальней части каюты.
– Ты также можешь присесть, рыбачка, – предложила Миас.
«Интересно, – подумал Джорон, – как бы повел себя отец на месте этой женщины». Мысли о рыбаках и близости к женщине, чьи руки покрывали порезы, оставшиеся от разделки рыбы и починки сетей, а еще неописуемый запах, навсегда связанный с лодками его детства, заставили вновь всплыть на поверхность воспоминания о том ужасном дне, когда он потерял отца – его сильное тело было раздавлено корпусами двух кораблей. Джорон сглотнул и заморгал, стараясь выбросить печальные образы из головы.
– Спасибо, супруга корабля, – сказала рыбачка, взяла стул в конце стола и неловко на него уселась.
Меванс принес им выпить густого анхира, разогретого в котелке, чтобы прогнать холодные прикосновения морского ветра. Рыбачка посмотрела на анхир, не вызывало сомнений, что она испытывала невероятное смущение, и Джорон наклонился вперед.
– Добрая рыбачка, – сказал он, – супруга корабля Миас пригласила тебя сюда, в свою каюту, и, уверен, она считает тебя такой же, как она сама. Но если тебе будет лучше за пределами этой каюты, я уверен, Меванс найдет для тебя место в другой части корабля, где ты могла бы спокойно поесть и выпить.
– Да, я бы этого хотела, – тихо ответила рыбачка.
– Оставайся рядом, чтобы я могла позвать тебя, Фасни, – тихо сказала Брекир, и рыбачка кивнула, а Меванс вежливо проводил ее из каюты.
Миас посмотрела ей вслед, а потом кивнула Джорону, словно хотела сказать: «хорошая работа», ведь если бы она предложила рыбачке уйти, это выглядело бы как приказ, что заставило бы женщину нервничать еще сильнее.
– Итак, Брекир, насколько плохи твои новости? – Миас улыбнулась, ведь новости Брекир всегда были плохими, даже если другие думали иначе, Брекир всегда находила возможность увидеть во всем темную сторону.
– Самые плохие, супруга корабля Миас, – сказала Брекир, глядя на выпивку, над которой поднимался пар. – А вслед за ними – еще хуже.
– Ну в таком случае давайте сначала поедим, – предложила Миас. – Плохие новости лучше переваривать на полный желудок. Я угощаю вас именем Девы, Матери и Морской Старухи. Наслаждайтесь и будьте благодарны.
Они принялись за еду, и Джорон подумал: неужели новости могут быть такими же плохими, как еда, – зажаренная целиком рыба, пойманная два дня назад, настолько студенистая, что она легко поддавалась зубам, но давила на язык, словно все еще была живой. После не самого лучшего первого блюда, которое съели все, пусть и не получив удовольствия, последовал силш, горячий, укрепляющий напиток, который особенно любили те, кому приходилось выстаивать вахты долгими холодными ночами.
– Итак, Брекир, – сказала Миас, – расскажи нам свои плохие новости.
Брекир сделала глоток силша и покатала горячую жидкость на языке.
– Все, что мы сделали, чтобы защитить клювозмея, оказалось напрасным, – сказала Брекир, оглядела стол и покачала головой. – Смерть. Жертвы. Все напрасно. Кейшана видели снова.
Миас опустила чашу, ее и без того бледное лицо побледнело еще сильнее.
– Клювозмей вернулся? – спросила она.
– Нет, – ответила Брекир. – Появились другие. Пришли сообщения о том, что видели трех, и, хотя пока не удалось убить ни одного, я не сомневаюсь, что строительство башен уже в разгаре. И новых костяных кораблей. Теперь, Миас, война никогда не закончится.
Миас повертела чашу, ее лицо оставалось непроницаемым, но, когда она заговорила, голос был черным и мертвым, как ее корабль.
– Ты говорила, что у тебя есть новости, которые еще хуже, Брекир. Что может быть хуже того, что ты уже рассказала?
Брекир помолчала, словно нужные слова ускользали от нее, лицо исказила мучительная судорога.
– Складывается впечатление, что твоя мать наконец устала от нас, Миас. Она послала корабли в Безопасную гавань, а твоя мать всегда получает то, что хочет. – Она посмотрела Миас в глаза, как будто собиралась с духом, призвав на помощь все свои внутренние силы. – Безопасной гавани больше нет. И нам некуда бежать. Наша мечта мертва.
Все молчали. Никто не произнес ни слова. Надежда, которая росла все это время вместе с их тайной гаванью, разбилась о скалы слов Брекир.
– Больше нет? Но как? – спросила Миас, и ее слова прозвучали в каюте слабее самого легкого бриза.
– Меня там не было, вот почему я привезла с собой рыбачку. Она все видела и поведает вам свою историю. – Брекир подошла к двери. – Фасни, – позвала она, – время пришло.
7
Рассказ рыбачки
– Я здесь, перед вами, супруга корабля Миас, и должна поведать вам мою историю, я не стану лгать, утверждая, будто вы героиня моей молодости, времени, когда я бегала по переулкам Бернсхъюма. Сидеть здесь, напротив вас, ну, сказать, что мне трудно находить слова, – это ничего не сказать, и если у вас достанет терпения меня выслушать, я посчитаю, что вы очень добры.
Вот с чего все началось. Я оказалась в Безопасной гавани после того, как море забрало меня и мою флюк-лодку «Тело птицы». Неожиданно налетел ветер и увлек мое суденышко далеко от дома, и не позволял мне вернуться. Вскоре я оказалась возле черного корабля, супруга корабля которого зовут Аррин.
О, вы его знаете? Он хороший человек, несмотря на потерянную ногу, хотя многие сказали бы, что он годен лишь на то, чтобы быть сапожником.
Так или иначе, я знала, что он представитель Суровых островов, а его корабль летал по черным кругам, и я уже хотела молить его, чтобы он сохранил мне жизнь. Сказала, что не испытываю любви к Ста островам, ведь моего мальчика принесли в жертву в качестве крови корабля… а у него всего-то не хватало двух пальцев на правой руке, но Жрицам Старухи все равно. Так вот, супруг корабля Аррин привез меня в Безопасную гавань и сказал, что я могу там жить и работать. Рыбаков всегда принимают с охотой, а вода в тех местах везде теплая, и я могла с легкостью забрасывать свои сети. Я подумала, что сама Мать приглядывает за мной, ведь мои сети оказывались полными всякий раз, когда я их вытаскивала. Я даже встретила человека, который хотел, чтобы я родила ему еще одного ребенка – мое время траура подходило к концу. Жизнь стала лучше, хотя работа оставалась тяжелой, но легче, чем когда-либо прежде.
А потом появились костяные корабли. Это случилось менее двух месяцев назад, насколько я помню.
Нет, супруга корабля, я не знаю имен тех, кто ими командовал. В доках болтали, что главным там был супруг корабля Барнт, и у него двухреберник «Зуб кейшана», но таких, как я, не допускают до разговоров супругов корабля. Всего кораблей пришло четыре – пара двухреберных, как у доброй супруги корабля Брекир, и пара четырехреберных, которые, клянусь, оказались самыми большими из всех, что я видела – а я ведь выросла в Бернсхъюме, – но корабли выглядят огромными, когда они снаряжены для войны и приближаются к тебе, – возможно, дело в этом.
Они вставали на внешнем рейде залива Безопасной гавани, и ни один из них не мог войти в бухту или уйти, и они не приближались настолько, чтобы дуголуки башни могли до них достать, но отправили посла для переговоров с нашим Советом дарнов. Они сделали предложение: всем, кто родом со Ста островов, разрешат вернуться домой, а те, кто с Суровых островов, будут принесены в жертву как кровь кораблей или отправятся на шахту, где добывают сланец, ведь они являлись врагами.
Я не думаю, что они ждали от нас отказа, но мы находились не в Бернсхъюме, где решение принимает один человек, и Совет дарнов поставил вопрос перед городом. Вы должны гордиться, супруга корабля Миас: ни одна женщина и ни один мужчина не дрогнули, все твердо решили сражаться. И Безопасная гавань начала готовиться к войне, хотя получалось у нас не очень хорошо, ведь мы были не воинами, а обычными людьми, которые устали от нынешнего порядка вещей. Тем не менее у нас имелся свой костяной корабль в порту и запасные части для него, и вместе с супругом корабля Аррином и «Морской вошью» мы чувствовали себя хорошо, ведь мы уже знали, что он боец. Мы старались изо всех сил, укрепляя город, и, пока этим занимались, они привели к бухте большой корабль из коричневых костей – вроде того, который у вас на буксире.
Они поставили на него катапульты и начали метать огненные шары в город.
То были ужасные дни, ну, вы же понимаете, супруга корабля. Все наши дома построены на камнях острова, спрятаться негде, поэтому мы переносили нападение врага как могли, а Совет дарнов приказал собрать все записи о наших приездах и отъездах и сжечь их, чтобы никто не мог узнать, когда и кто нас посещал и кто поддерживал. Так что вы можете не тревожиться, супруга корабля, вам ничего не грозит с этой стороны.
На второй день они атаковали цепь, закрывавшую вход в бухту, но башни, дуголуки «Морской воши» и ополчение сумели отбить нападение, однако схватка получилась жестокой, и я потеряла своего нового мужчину. Аррин также остался не слишком доволен тем, как все прошло, но ничего не стал объяснять, во всяком случае, таким, как я, ведь я всего лишь рыбачка – почему он должен что-то говорить мне? К тому же главным моим спутником в те дни была скорбь о погибшем друге.
Но после первой атаки на защищавшую гавань цепь Совет дарнов отошел в сторону и предоставил Аррину управлять городом – ведь начались военные действия. Он выступал перед нами с хорошими речами, они нас воспламеняли. Однако никого в толпе не удавалось обмануть: все понимали – если с небес не появится Скирит на Птице Бурь, ничто не спасет Безопасную гавань, и к концу второго дня горело все, что не являлось камнем, и мы отошли к большому Жилищу, куда не доставали катапульты. Именно там супруг корабля Аррин рассказал нам о своем плане, и я не стану лгать и говорить, что он вызвал среди нас большое волнение. Он все прекрасно понимал и не стал нас ругать, просто сказал, что не видит другого выхода.
Вы спросите у меня, каким был его план?
Да проклянет меня Старуха, супруга корабля, я забыла, вы ведь не знаете, что произошло. Аррин сказал, что Безопасная гавань не справится сама. Сказал, что схватка за цепь была самой обычной, он назвал ее изу-чатель-ной. Сказал, что в следующий раз они атакуют сильнее и энергичнее, у них будет больше морской гвардии, и, да поможет мне Мать, я никогда не видела таких огромных бойцов, как те гвардейцы, и настолько готовых умереть, как они, а из-за смерти моего мужчины мне совсем не хотелось снова с ними сражаться. Аррин сказал, что мы должны оттуда выбраться, и дал каждому из нас послание. Он собрал всех рыбаков – всего тринадцать, что, как вы знаете, является числом, которое благословила Старуха, – и сказал, что мы должны выбраться из гавани, хотя на выходе нас и поджидают большие корабли. Тогда там стояли не только костяные и суденышки из коричневых костей, но и другие, крылофлюки, лишь немногим уступавшие размерами «Морской воши».
Супруг корабля Аррин сказал нам, что мы должны бежать, он выведет «Морскую вошь» и вступит в бой с кораблями на выходе из бухты, за ним поплывут рыбаки, стараясь двигаться с максимально возможной скоростью. Он не стал нам лгать и предупредил, что многие умрут. Но все понимали, что один его корабль не справится с четырьмя костяными кораблями. В общем, он не просил от нас больше, чем собирался отдать сам. Не думаю, что за всю мою жизнь я испытывала такой жуткий страх, чем в тот момент, даже когда клювостудень поднялся передо мной из воды и вцепился в мой корабль – тогда мне чудом удалось уцелеть.
Но этого было невозможно избежать. Он сказал, что мы прорвемся под покровом ночи, и те, кому удастся спастись, должны искать черные корабли – именно там мы найдем друзей, и худшее, что может с нами случиться, – нас возьмут в команду.
Мы вышли в море в ту ночь, и я никогда не испытывала такого страха. Нас вела великолепная «Морская вошь», с поднятыми крыльями, черная, как ночь. Огонь горел у каждого дуголука, ну вы знаете, какой ветер в Безопасной гавани, он дует над островом и способен провести корабль мимо башен на очень высокой скорости. Ну этим и воспользовался Аррин. Старуха послала ему ветер, и он был полон решимости забрать с собой к ней как можно больше врагов.
Я видела, как сражалась «Морская вошь», а когда услышала боевой стон его дуголуков, подумала, что мы непобедимы. Он вел нас, большой корабль и тринадцать рыбацких суденышек. Я видела его первые залпы и как он пронесся мимо врагов. Я не думаю, что они его ожидали. Насколько я понимаю, он застал их врасплох, и они заплатили Старухе полновесную цену. Один из двухреберников «Морская вошь» практически сразу вывела из строя – у него была сломана главная мачта, и он лишь мешал остальным кораблям. На какое-то время мне даже показалось, что мы прорвемся.
Но кто-то во вражеском флоте был хитрым и умным. И понял наш замысел. Они не стали сразу направлять свои дуголуки на «Морскую вошь». Они начали стрелять в нас, рыбаков. Я никогда не видела таких повреждений…
Нет, пожалуйста, супруга корабля, позвольте мне закончить. Со мной все будет в порядке. Старуха знает: слезы за мертвых – это молитвы, так что разрешите мне помолиться за них, ведь если я сейчас не закончу свою историю, то не сделаю этого никогда.
Понимаете, я не представляла, какой урон может нанести рыбацкой флюк-лодке одно попадание болта из дуголука. У нас не было ни одного шанса. Супруг корабля Аррин сказал, чтобы мы рассредоточились, как только выйдем из гавани, и те, кто не выполнил его приказа, погибли первыми – один залп с борта четырехреберника «Змей Ситер» покончил со всеми. Тех, кто не умер сразу, разорвали на части длинноцепы. С остальными лодками они не торопились. Уничтожали одну за другой. Только лодки, но не команды. Они хотели, чтобы люди падали в воду. Они оказались более жестокими, чем требовалось.
Насколько мне известно, супруга корабля, только я сумела спастись.
Нет, супруга корабля. Не называйте меня отважной, ведь это неправда.
Я выжила только из-за того, что струсила и не выполнила приказ отважного Аррина. Вместо того чтобы направить свою лодку в море, я повела ее вдоль береговой линии, оставаясь в тени, и обогнула остров. Затем я спрятала лодку в пещере, когда за моей спиной горела «Морская вошь», и, если бы я этого не сделала, то едва ли сейчас находилась бы здесь.
Ну, наверное, вы скажете, что я поступила умно. Но мной двигал страх, не стану лгать себе, супруга корабля.
Я оставалась на острове в течение двух дней и наблюдала. Они ввели свои корабли в гавань, сбросили в море стоп-камни, а потом начало происходить что-то странное: они грузили людей на корабль из коричневых костей. В тот момент, когда я сбежала, в Безопасной гавани оставалось около пятисот человек.
Помощь, супруга корабля? Нет, Аррин не посылал нас за помощью, во всяком случае, в конце. Он отправил нас, чтобы мы рассказали, что Безопасная гавань потеряна, и предупредили вас.
Он послал нас, чтобы вы бежали.
