Полина Томилина
Мысли
Вика и не заметила, как оказалась на пороге магазина, в котором, вот уже третий год, отбывала срок тюремного заключения, такими изнурительными ей казались эти дни. Порой она вовсе забывала, что такое жизнь, работая по две недели без выходных. Сто двенадцать рабочих часов вместо сорока, без перерыва на отдых, с правом на пятиминутный перекус: так выглядел двухнедельный марафон по предоставлению отпуска коллеги по отделу. Работа от слова раб. К концу второй недели, понятие зомби в её понимании принимало облик отражения в зеркале. После прохождения рабочей дистанции ей давали два выходных. Выходные пролетали незаметно, не давая отдышаться и подготовиться к новому рабочему забегу. Свежий воздух встречался с ней между походами на работу и обратно, он был в её жизни случайным прохожим, который ей безумно нравился, но был для неё так же не досягаем как проезжающий мимо скоростной поезд. Каждый раз он давал ей надежду на долгие отношения, но расставание было неизбежным. Их разлучал изнурительный труд и неизбежная бесконечность. Казалось, что жизнь зациклилась в одной точке, кружит как волчок, по кругу вызывая рвотный рефлекс и дикое головокружение, и только возраст напоминал ей о том, что она уже не подросток и время не стоит на месте. Каждый новый год своей жизни она считала от своего рождения, так засасывала её монотонность собственного бытия. Она искренне полагала, что ей немного за восемнадцать, посчитав, удивлялась, что ей скоро будет двадцать пять, после чего снова старалась поскорее об этом забыть.
Глава 2
Пролетая как-то в один ненастный день над лужей, Вика думала о том, что неплохо было бы начать новую жизнь. Но начать новую жизнь означало отойти от привычного образа жизни, а то, что там за шторой неизвестности пугало и заставляло перестать думать вовсе. Впрочем, и мысли эти лезли в её голову ровно до того момента, пока Вика с треском не рухнула в лужу: «Эта лужа мне хотя бы знакома», – подумала она.
А сейчас, Вика снова прошла в свой отдел, одела оранжевый жилет, проверила список невыполненных заказов, напомнила себе, что один клиент уже третью неделю ждёт свою мебель и успел пообещать придушить её. Менеджеры из отдела продаж как всегда забыли вовремя обработать заказ клиента, вспомнили про него, когда Вика уточняла даты привоза, сроки сдвинулись и теперь Вике каждый день звонит разъярённый мужик сообщить, что готовится её убить. При попытке объяснить клиенту кто виноват, ей поступил однозначный ответ: «Мне всё равно кто виноват, я тебя знаю, ты принимала заказ, тебя и убью». Самое ужасное, что он был прав, она была с ним солидарна и понимала его как никто, это не решало проблему. Но несмотря ни на что, убивать будут всё равно её. Кто бы ни был виноват, бить будут младшего. Чувства снова обострились, необходимо было попить кофе: «Иначе я этого не вынесу», – подумала она, прежде чем увидеть свою подругу из соседнего отдела.
– А не испить ли нам свежего-молотого друг? – Предложила Вика, увидев Леру проходящую мимо.
– Вполне логичное предложение! Только по-быстрому, пока Петропалыч не нарисовался. Или ещё хуже, Ада вылезет из ада, кто её знает, – сказала Лера, подруга, с которой они дружно и весело сносили ежедневные унижения нескончаемого начальства и клиентов, – ещё надо успеть свалить от тебя.
– Точно вылезет, шкурой чувствую.
– Может, пронесёт?
– Ещё ни разу не пронесло, – улыбнулась Вика.
– Что на тебя нашло, мать? Ретроградный меркурий?!
– Хандра маршрутная. Это тебе пять минут до дома, а я пока до работы доеду, мне требуется психолог или лучше психотерапевт, это как пойдёт. Шестая палата на колёсах.
– Ничего, сейчас здесь напитаешься благоденствием…
– Само собой, от этого никуда не денешься, если что тащи своё ведро валерьянки.
– Уже, – засмеялась Лера, вытаскивая из кармана банку кошачьей радости которая имела ярко выраженный эффект Плацебо, но того было вполне достаточно, что бы исполнить заповедь «не убий» на рабочем месте.
– Пока воздержусь, но оставь. – Вика убрала валерьянку в карман.
Девчонки наспех заварили кофе, засунули в кухонный гарнитур за триста тысяч российских рублей, закрыли двери шкафа, наслаждаясь, разве что, слабым ароматом молотого безобразия.
– Больше двух не собираться, – послышался голос Ады, администратора сети магазинов.
– Господи, – вздрогнула Лера, – так пугать честной народ, я человеку лекарство принесла, а то у неё неравная система слабая, глаз дёргается.
– Расходимся, – повторила Ада.
– Так-то два, не больше двух, – тихо прошептала Лера своей подруге, прежде чем уйти.
Человеком Ада была амбициозным, временами казалась совсем бескомпромиссной. Преследуя высокие цели, на своём пути она не видела преград. Муки совести её терзали едва, что такое слово и честь она давно забыла. А вот такое качество как трудолюбие было основное в её характеристике. Это прекрасное качество хорошо играло в руках руководителя, от того он так горячо ценил своего администратора наделяя правами превышающими собственные. Когда ещё в самом начале своего пути, будучи обычным продавцом, Ада, пыталась устроить в магазине «революцию», продвигая права продавцов, директор решил развернуть в свою сторону её энтузиазм, придумав для неё должность администратора сети магазинов. На том, раз и навсегда, закончилось её желание продвигать интересы слабых, и весь праведный пыл сместился от простого народа в сторону наёмщика. Суть всех революций на примере провинциального магазина снова оправдала ожидания в руках умного руководителя. Работа её интересовала больше чем собственные дети.
«А есть ли смысл в такой бесконечной отдаче работе до последней капли крови, что будет с ней через тридцать лет, когда она поймет бесцельность своего существования.… Или не поймёт? Хотя здесь мы с ней похожи. Всё в пустоту…Работа ради работы, жизнь ради жизни, а в итоге один неминуемы финал, у всех», – Вика задумалась, продолжая нарезать новые ценники на старый товар.
Однажды, Адалина устроила семинар по увеличению продаж для своих сотрудников. Ведущий, в качестве знакомства, попросил рассказать каждого о самом ярком впечатлении из жизни: «Рождение ребенка» – говорили женщины, по кругу повторяя друг за другом одно и тоже, «Работа» – ответила Ада, пытаясь доказать свою исключительность. «Терминатор в юбке», – подумала Вика. Глаза спикера расширились, наступила неловкая пауза. Долго и горячо сотрудники, шаркаясь по углам магазина, обсуждали это событие. Из всего семинара коллеги вынесли, пожалуй, только этот факт, как самое яркое впечатление из двухнедельного марафона по увеличению продаж. Деньги Петропалыча были потрачены не напрасно. Однако и это была инициатива администратора, иногда казалось, что она получает чистую прибыль вместо зарплаты, так абсурдны и горячи были все её инициативы.
Петропалыч был не плохим директором и человеком вполне справедливым, но он был не один, и имя им было Легион. Работа спорилась, потому что надзирателей было больше чем сотрудников магазина. Его жена, мама, папа, мама его жены, стремительно подрастали дети. Мама жены, будучи неполноценным директором, сидела на кассе, не отрывая тазобедренный сустав от стула, но её чувство собственного достоинства никто не отменял. Это не все надзиратели, ведь как забыть про отдел, обрабатывающий заказы и работающий с поставщиками. Менеджеры, администраторы и четыре с половиной директора все те, кого стоило бояться или хотя бы быть в лёгком и постоянном напряжении. Но и это ещё не все, ведь клиенты, покупатели – это люди, которые по своему мироощущению тоже немного директора.
– Сейчас Пети позвоню, – говорил очередной крутой парень, пожевывая жвачку, за две минуты, до закрытия магазина пытаясь купить свою заветную лампочку.
– Звони, – отвечали они, понимая, что о Пете он знает только имя. Покупатель для продавца это словно минное поле, по которому приходиться идти, но никогда не знаешь, в какой момент оно выстрелит. Покупатель всегда прав, говорит покупатель, но он не всегда здоров и это знает только продавец.
Как бы там ни было, сейчас о закрытии не было и речи. Впереди ждал полноценный рабочий день до конца, которого нужно дожить.
Совершенно забыв про кофе в гарнитуре, Виктория бросилась к своим рабочим обязанностям как в объятия к родному человеку. Её ответственность не позволяла ей халатно относиться к тому, что она делает, чем бы она ни занималась. Не смотря на то, что ей было тяжело выносить рабочую атмосферу в столь непростом коллективе, она очень любила стройматериалы, ей нравилось помогать людям, ведь не все из них по своему мироощущению были немного директора. С особой маниакальностью она расспрашивала у строителей приходящих в магазин о специфике тех или иных материалов, ей нужно было знать всё, чтобы было чем делиться. Снова срабатывал комплекс отличницы. Честность и переработка делали своё дело. Всё, что было положено ею на благо работы, не приносило никаких результатов помимо выговоров, лишений и унижения. Оттого, глядя на Аду ей становилось так грустно. Ей казалось, что жизнь семейного человека должна быть более целостной и полноценной. Юношеский максимализм работал как часы. Что бы подниматься по карьерной лестнице, нужно было поступиться принципами, чего Виктория делать упорно не хотела. Нехотя она вступила в должность менеджера отдела с унизительным названием ИО, но в то же время с должностными обязанностями в полном объёме определяющими свою должность.
– Вы исправили должность в трудовой? – периодически интересовалась Вика, понимая, что от перестановки слов смысл основательно меняется.
– А вдруг ты возгордишься и уйдешь от нас, – отшучивался один из Легиона, – сделаем, сделаем, не переживай. – Вика успокаивалась и продолжала исполнять обязанности.
На работе думать о вечном Вике не приходилось, не было времени совсем. Точнее времени в её жизни не было ни на что кроме работы, да и выходные были вполне рабочими. Её телефон периодически истерично звонил в надежде не оставить ей шанса на отдых.
Она всегда чувствовала себя жутко одинокой, замужество было запретной зоной для девушки старше двадцати пяти, принцев она давно не ждала, да и не факт что у них была мечта разглядеть золушку в продавце провинциального гипермаркета. К тому же, она всё чаще стала замечать, что повзрослев, на её глазах с принцев быстрее слетает корона, и они становятся всадниками без головы. Не смотря ни на что, ей продолжало казаться, что если к сорока годам у неё не будет детей, то и зачем ей такая старость. Вика не знала, что в моменты полного одиночества, не понимаешь, что одиночество не зависит от количества людей заполняющих твоё пространство. Одиночество – глубокая, тёмная яма, в которой нет места соседям, из которой нельзя выбраться самому, но и человек не в силах стать спасителем.
