Полина Люро
Охотник
Поэтому утром первым делом я зашёл в семейное хранилище, немного уменьшив запас наличных из предназначенного мне наследства. Это в лесу, чтобы поймать желанную добычу, Охотнику хватило бы любимой двустволки, но в городе всё было иначе…
Теперь ничего не стоило обзавестись нужными помощниками, и первым делом я поручил смышлёному работнику полицейской канцелярии провести тайное расследование. Надо было разузнать всё о человеке, наложившем проклятие. Как и предполагал, так называемый «колдун» оказался шарлатаном, что только подтвердило мои подозрения ― за гибелью членов семьи Юханссон стоял человек.
В конюшне отцовского дома было прохладно и пусто, всех лошадей перевезли в имение Свена. Грустный старик Пер пил в одиночестве, закусывая аккуратно порезанным салом на расстеленной клетчатой салфетке. Моё появление почему-то его испугало, и он низко поклонился, бормоча, как ему жаль брата и старого господина Юханссона.
Я присел рядом, к удивлению старика глотнув прямо из бутылки и закусив аппетитным деревенским шпиком:
– Ты ведь не один десяток лет работал на отца, да, Пер? Он же всегда был к тебе добр, не так ли?
Тот засуетился, поправляя трясущимися руками старую телогрейку:
– Разумеется, господин. Я с малых лет служил вашей семье…
Кивнул и, отхлебнув ещё, протянул ему бутылку:
– Тогда помяни их…
Искоса поглядывая на меня, старик налил самогон в кружку:
– Светлая им память, ― он поднёс пойло ко рту, и тогда я выбил посудину из его руки, рявкнув так, что конюх сжался в комок, закрыв голову руками:
– Тогда, сукин сын, признавайся ― кто надоумил тебя погубить малыша Лукаса?
Упав на колени, горький пьяница тонко заверещал словно сумасшедшая баба:
– Простите мой грех, господин! Это он заставил подрезать подпругу. Я-то думал, что парнишка только немного поранится, а барчук взял и умер… Пощадите, не в себе был, жадность сгубила!
Едва сдерживаясь, встряхнул его за грудки:
– Имя! Назови имя или умрёшь, тварь…
Я брезгливо вытирал снегом окровавленные руки, даже не пытаясь скрыть душивших меня слёз. Сам не знаю почему пришёл сюда ― ночная встреча с Лукасом, видимо, подтолкнула Охотника начать поиски виновного с конюшни. Я ведь блефовал, надеясь получить от старого работника хоть какую-то подсказку, и неожиданно попал в цель…
Немного отдышавшись, новой владелец лучшей в городе, да и на всём Севере «Пушной Компании» отправился к зданию местного полицейского участка на встречу с усатым капитаном, вчера на поминках Свена так трогательно клявшимся в «вечной» и, разумеется, «бескорыстной» дружбе. Меня нисколько не волновало, что рукава новенькой бобровой шубы обрызганы кровью негодяя, убившего ребёнка, а лицо своей бледностью затмевало блёклое, едва пробивавшееся сквозь снеговые тучи небо.
Капитан встретил «дорогого друга» с распростёртыми объятиями, пообещав помощь в любом деле, особенно после того, как я передал ему небольшой мешочек серебра, попросив об одолжении:
– Здесь имена и фамилии двух жителей нашего города, ― на стол полицейского лёг лист бумаги, ― раскопайте о них всю подноготную, включая дальнюю и близкую родню. Хочу знать, не связаны ли эти люди между собой…
Умные глаза капитана понимающе прищурились:
– Сделаю, дружище, ― и мы пожали друг другу руки. Уходя, я намекнул новому «приятелю», что так понравившийся тому на поминках фарфоровый сервиз брата немедленно перекочует в его дом, как только нужные сведения окажутся на моём столе.
Неудивительно, что этим же вечером я сидел в любимом кресле Свена, медленно потягивая крепкий чай, не в силах оторваться от только что полученных бумаг. Вызвав слугу, отдал ему приказ немедленно запаковать ценный сервиз и тотчас доставить подарок в дом дорогого капитана Янссона. После чего попросил позвать Эрика.
Старый любимый слуга отца в комфорте доживал свои дни сначала в доме Свена, а теперь и моём жилище. Я вспомнил, как когда-то давно он сердито бранил нас с братом за плохо выученные уроки или слишком долгие прогулки с местными барышнями, что вызывало ухмылку отца и наше справедливое возмущение. Но, несмотря на это Эрик оставался пусть вредной и ворчливой, но всё же неизменной частью нашей семьи.
Он стоял, опираясь на трость, всем видом выражая недовольство тем, что его отвлекли от привычного спора с кухаркой.
Указал ему на диван и, как только он сел, обняв за плечи, устроился рядом:
– Не сердись, дядя Эрик. Побудь здесь немного, у меня же кроме тебя никого не осталось. Все ушли, бросили беднягу Олафа совсем одного…
Потухшие глаза Эрика наполнились слезами, он положил седую голову «младшему господину» на грудь, тихонько всхлипывая, и, утешая, я протянул ему мягкий пирожок со стола.
В комнату влетел молодой расторопный мальчишка-слуга:
– Господин, к Вам управляющий, Карл Линдквист. Прикажете пустить?
