Полина Люро
Охотник
– Ну что за упёртое дурачьё! Чем, если не проклятием можно объяснить, что два моих взрослых, красивых и умных сына до сих пор не женаты? Сколько раз ты сватался, Свен? Пять или шесть? Все лучшие невесты в городе отказали нашему роду под надуманными предлогами. Даже твоя ненаглядная Ингрид ушла к другому, хотя вы, помнится, были без ума друг от друга, а?
Дверь за отцом хлопнула, а следом из комнаты выскочил взбешённый брат ― не стоило ему напоминать о маленькой дочери портного, в которую Свен был влюблён с самого детства. Сидя в своей комнате, расстроенный случившейся ссорой, я машинально протирал любимую двустволку, решая, как помягче сказать отцу, что мы с братом сами хозяева своей судьбы, а отказавшие невесты ― просто дуры…
И всё же слова старика заронили сомнение в мою душу. Поэтому, поразмыслив, я дал себе слово, что не женюсь, пока не найду и не убью Призрачного Зверя ― если, конечно, тот существует… На утро отец внезапно умер, а через день после его похорон бледный как мел Свен признался, что на груди покойного он обнаружил следы огромных волчьих зубов…
Я промолчал, не желая показывать брату, что мне страшно, но тот и не ждал утешения: проводив до дверей, с печальным лицом сказал на прощание:
– Возможно, я ошибался насчёт всего «этого», Олаф. Время покажет, но, если так случится, что меня не станет, ― он крепко обнял «младшего», ― береги себя. Раз не хочешь заниматься семейным делом ― положись на управляющего Карла Линдквиста. Этот парень много лет работал на отца, ему можно доверять, а сам отправляйся в путешествие ― посмотри мир и будь счастлив, братишка…
Сцепив зубы, чтобы позорно не расплакаться, буркнул, отводя взгляд:
– Не говори глупости, ты ещё всех переживёшь. И… держись, Свен, ― на долгие полгода покинув дом отца.
Пока не наступила очередная зима… Узнав, что брат тяжело болен, я примчался к нему. Тот был очень плох и отругал меня за то, что приехал, подвергая себя такому риску, когда в городе свирепствует лихорадка. Мы как всегда немного повздорили, но я победил и остался, чтобы ухаживать за ним.
Это было трудное время, лекарства почти не помогали, Свен постоянно бредил, и оставалось только молить Бога о милости к нам обоим. В редкие часы, когда болезнь отступала, я засыпал у постели брата и однажды утром был вознаграждён его слабой улыбкой на осунувшемся лице:
– Кажется, я справился, Олаф, иди и, наконец, как следует отдохни.
Но упрямый «младший» качал головой, гладя мокрые пряди на бледном, покрытом капельками пота лбу брата:
– Нет, позже ― хочу быть уверен, что с тобой всё в порядке. Послушай, Свен, как думаешь, неужели «проклятие призрака» действительно существует?
В ответ он тяжело вздохнул, и тогда я отчаянно выпалил:
– Через неделю мне стукнет тридцать ― клянусь, братишка, что разберусь с этой нечистью!
Его усталая улыбка меня напугала:
– Интересно, и где же ты собираешься искать Призрачного Зверя?
Осторожно коснулся его непривычно бледных, потрескавшихся губ:
– Надеюсь, эта тварь сама меня найдет, а если нет ― разыщу и посчитаюсь с ней за всех нас ― малыша Лукаса, отца и, ― с грустью посмотрев на чуть живого брата, подумал, ― если не справишься с болячкой, и тебя, Свен. Я же охотник, причём самый лучший. Но, умоляю, выдержи и живи долго, ведь кроме тебя у Олафа Юханссона никого на свете нет…
К счастью, Свену с каждым днём становилось лучше, неудивительно, что, забыв про дела, я решил задержаться и вместе с ним отметить приближавшееся тридцатилетие. Подготовка к празднику шла полным ходом, когда накануне торжества служанка нашла брата в постели с разорванным горлом. В ту минуту, когда я увидел кровь на белых простынях, дневной свет для меня погас, а в душе воцарился мрак, имя которому ― одиночество и боль…
Я тогда действовал словно во сне: внимательно осмотрел тело, покрытое укусами, очень напоминавшими следы зубов большого волка, строго опросил возможных свидетелей-слуг, хотя толку от перепуганных «домашних» было мало. Капитан местной полиции с пеной у рта спорил с подвыпившим доктором, что же это такое могло быть, выдвигая самые удивительные версии, вроде «нападения гигантского оборотня». Слушая их шумную перепалку, я молчал ― тут было над чем подумать.
Похороны, устроенные симпатичным и деловитым, теперь уже моим Управляющим Карлом Линдквистом, прошли очень торжественно ― почти весь город собрался на кладбище, чтобы проводить Свена в последний путь. Мэр, шмыгая красным от мороза носом, произносил «пламенную» речь, дамы и милые барышни плакали, пряча лица в кружевные платки, слуги горестно вздыхали и заламывали руки. И только я не пролил ни слезинки. Камень в сто крат тяжелее того, что сегодня был установлен на могиле брата, давил на сердце, не давая глубоко дышать. А ещё во мне проснулся Охотник, готовый взять след ― Охотник, которого теперь ничто не могло остановить…
