Полина Люро
Анжей
Он уже взял себя в руки, и по его холодному взгляду было понятно, что князь не поверил ни одному слову. Анжей ухмыльнулся, оценивающе осмотрев слишком уж откровенное декольте платья:
– Признавайся ― следила за мной?
Я тяжело вздохнула:
– Вот ещё, очень надо… Лодыжка, между прочим, болит, и сильно… Так поможете или…
Не говоря ни слова, грубиян схватил меня в охапку и, распахнув дверь ударом ноги, сбросил свою ношу на кровать, недовольно буркнув:
– Глупая девочка, ты не понимаешь, во что ввязалась… Чёрт, чёрт, и куда только Лем смотрит…
Я спрятала ухмылку:
– Вот именно. И где, интересно, его носит ― тут любимая сестрёнка, можно сказать, на кровати у мужчины…
А вот когда Анжей задул лампу, погрузив комнату во мрак, мне стало не по себе. Представила, как он усмехается, закрывая дверь:
– Сиди здесь тихо, скоро всё закончится, и я отведу тебя к брату…
Сердце вдруг запрыгало в груди:
– Что он имел в виду под этим ― «всё закончится»? Ну уж дудки… ― хотя страх в душе нашёптывал:
– На этот раз господин «задавака» дал правильный совет ― лучше не лезь…
Но я упрямо сползла с кровати и, прихрамывая, проковыляла к двери, рывком её распахнув. Огромная луна вышла из-за туч, наверное, для того, чтобы упёртая дурочка сполна насладилась зрелищем, забыть которое потом так и не смогла.
Анжей стоял с обнажённой саблей в руке, и не пришлось даже напрягаться, чтобы рассмотреть ― изогнутое серебристое лезвие уже искупалось в чьей-то крови. Я стояла, прячась в тени крыльца, замерев от ужаса, не в силах отвести глаз от рук красивого офицера, осторожно вытиравшего клинок пучком травы. А когда из-за пышных кустов вдруг вынырнули две вооружённые кинжалами тени, еле сдержалась, чтобы не крикнуть:
– Анжей! Справа… ― но внутреннее чутьё, наверное, удержало меня, не позволив раскрыть себя. Тем более что появление «грабителей» ― а я ни минуты в этом не сомневалась ― вряд ли стало для отпрыска князей Бадовски неожиданностью…
К моему изумлению, «разбойники в чёрном» коротко по-военному поклонились блондину и что-то ему сказали. Он кивнул и ― тут я вся обратилась в слух ― негромко произнёс, словно отдавая команду:
– Сейф в подвале, вход через столовую за книжным шкафом. Главное ― бумаги, но берите всё, включая драгоценности. Не должно быть сомнений, что это ограбление…
Пока я переваривала услышанное, пытаясь поверить в невероятное ― урождённый князь Бадовски промышлял банальным разбоем ― в голову пришла мысль, от которой всё тело покрылось липким потом:
– Отец недавно вернулся из столицы. Первым делом он отправится к сейфу, так было всегда… Значит, эти типы обязательно с ним столкнутся… Нет, только не это! Папа, папочка, не ходи туда, умоляю… ― ноги подкосились, и, пытаясь не упасть, я беспомощно вцепилась в резные балясины перил.
Но судьба, видимо, решила, что этого потрясения недостаточно. Размазывая слёзы по лицу кружевным рукавом, и не заметила, откуда к флигелю подошла Марыся. Она приближалась, странно покачиваясь, что-то прижимая к груди, и, забыв о страхе, я с криком бросилась ей навстречу:
– Мыся, Мысенька! Что случилось? Что происходит дома…
Услышав голос, та покорно развернулась в мою сторону, вытянув вперёд руку с зажатым в ней большим мясницким ножом. Его рукоять, как и пальцы горничной, были испачканы в крови. В обычно весёлых глазах ничего не было, кроме решимости двигаться вперёд ― в них навсегда поселилась пустота, отражение потерявшейся в бездне души…
Я попятилась, в ужасе повторяя:
– Не подходи, Мыся, не надо… Ты же не желаешь мне зла…
Но она не хотела или не могла остановиться. Лёгкий взмах клинка Анжея прекратил это, казалось, неудержимое движение ― из рассечённого горла Марыси брызнула тонкая алая струйка, раскрасив любимое голубое платье некрасивыми пятнами и потёками. Тело девушки медленно сползло к ногам своей госпожи, но крепкая крестьянская рука так и не отпустила страшного оружия…
Я тихонько вздрагивала, не в силах поверить в происходящее, и, услышав приближающиеся шаги, обречённо подняла глаза на мрачного Анжея:
– Как же легко Вы отняли её жизнь… За что? Похоже, кому-то не привыкать делать подобное…
Он подошёл вплотную, и не думая убирать окровавленную саблю в ножны:
– Это было необходимо, Ханна. Боюсь, иначе Вы бы уже присоединились к своим родителям. Простите, что приходится говорить такое… Надо было слушаться брата и оставаться в своей комнате.
Краем сознания я отметила, что его слова, как и сам тон ― очень изменились, хотя смысл сказанного дошёл до меня не сразу:
– Не говорите так… Это же неправда, не может быть… ― тело словно окаменело, и только скользнувшая на талию рука Анжея удержала меня от падения.
– Немедленно отпусти Ханну и положи оружие на землю, повторять не буду, ― голос брата был непривычно глух и резок, ― вспомни, князь, в наших поединках я всегда выходил победителем…
В гудящей голове всё смешалось, и, стряхнув с себя чужие руки, я, шатаясь, шагнула к Лему, еле шевеля мокрыми от слёз губами:
– Где ты был, брат, когда твой приятель с сообщниками грабили наш дом, а потом он, ― рука ткнула в побелевшего Анжея, ― на моих глазах зарезал Марысю? Что с нашими родителями? Отвечай!
