Питер Вронски
Золотой век серийных убийц. 56 маньяков от Эда Гина до Джеффри Дамера
Monstrum Като
Като по многим параметрам был предшественником серийных убийц, которые появились в США в 1970-х:
• действует на ограниченной географической территории;
• о его существовании знают в той местности, где он действует;
• использует автомобиль, чтобы похищать жертв и перевозить их трупы;
• имеет представление о методах полиции (в данном случае Като использовал технику душения, которая, по его словам, «не оставляла следов», и следил за тем, чтобы удалять отпечатки пальцев);
• перенес травму головы с последующей сменой поведения;
• вдохновляется в своих преступлениях – изнасилованиях и убийствах – журналами с детективным содержанием и эротическими образами;
• собирает «трофеи», завладевает вещами жертв и потом дарит их своим подругам;
• соседи помнят его как странноватого, но безобидного, обычно трудолюбивого, легко заводящего знакомства с девушками и женщинами;
• пользуется двойными стандартами, из-за которых убийства чернокожих женщин расследуют менее тщательно и не освещают подробно в прессе.
Пожалуй, наиболее очевидным общим признаком с будущими серийными убийствами в данном случае являлась неспособность дознавателей связать множественные преступления с одним и тем же преступником, особенно если они совершались в разных юрисдикциях. Такой феномен называется «относительной слепотой». Он стал выраженной проблемой в 1970-х, при расследовании дела Теда Банди, который совершал убийства во многих штатах. Эта проблема до конца не решена еще и в наши дни.
Комитет Конгресса в Вашингтоне, округ Колумбия, в 1941 году установил, например, что дело об убийстве Мэри Бейкер на дороге близ Национального кладбища в Арлингтоне подпадало под пять юрисдикций. В последний раз Бейкер видели в Вашингтоне, и потому ее делом занимался местный департамент полиции. Она являлась служащей военного министерства, и потому к делу привлекли Следственную службу военно-морских сил и военную разведку. Арлингтонское кладбище является военной собственностью, поэтому в деле была задействована военная полиция, а поскольку военная собственность является также федеральной, расследованием занимался Департамент юстиции США. Наконец, собственность географически располагалась в округе Арлингтон, Вирджиния, полицейские силы которого также участвовали в расследовании.
В Вашингтоне имеется не только городская полиция, но и полиция Белого Дома, которая занимается территорией собственно Белого Дома и прилегающими к ней районами, а также полиция Капитолия, занимающаяся территорией Сената. Парковая полиция отвечает за большое количество парков в городе. Таким образом, получалось, что на кухне собралось слишком много поваров.
Наконец, как и в 1970-х, к делу было привлечено ФБР – для координирования следственных действий между разными юрисдикциями в Вашингтоне[54]. Тем не менее только в 1980-х ФБР окончательно стало главенствующим органом, занимающимся серийными убийствами на территории США. При этом первичные расследования до сих пор ведутся местными юрисдикциями – за редким исключением.
Джарвис Теодор Рузвельт Като предвосхитил почти все факторы будущих серийных убийств. Сюда не вписывалась разве что его раса. Когда в 1970-х началась «эпидемия», большинство серийных убийц оказалось белыми мужчинами.
І. Уильям Хайренс, Помадный убийца, Чикаго, 1946 год
Пока в Старом Свете заканчивалась Вторая мировая война, летом 1945 года полиция Чикаго расследовала серию из трех убийств.
Джозефин Росс, сорок три года, была найдена 3 июня 1945 года в своей спальне в квартире на пятом этаже дома 4108 по Северной Кенмор-авеню. Кто-то вошел к ней в незапертую дверь, пока Росс еще лежала в постели, перерезал ей горло, исполосовал ножом лицо и рассек яремную вену, тем самым убив женщину. Убийца отнес труп в ванную, смысл с него кровь – когда прибыла полиция, ванна была наполовину заполнена водой с кровью, и в ней плавали пижама жертвы и два полотенца. После этого он забинтовал ей раны. Вымытое тело он уложил обратно в залитую кровью постель и завернул голову юбкой, а на шею намотал нейлоновый чулок. Жертва не была изнасилована. Хотя труп убийца вымыл, в руке у женщины осталась прядь темных волос. Все отпечатки пальцев в квартире он стер. Коронер установил, что бинты на раны были наложены спустя полтора часа после смерти; убийца все это время пробыл у жертвы в квартире, но не похитил никаких ценных вещей.
Фрэнсис Браун, тридцать один год, была найдена 10 декабря 1945 года в апарт-отеле «Пайн-Крест» по адресу 3941 Северная Пайн-Гроув-авеню, в шести кварталах от места убийства Росс. Жертву нашли раздетой от пояса и ниже; она стояла на коленях, перевесившись через борт ванны, и ее голова свисала над водой. Рядом на полу лежало несколько перепачканных кровью полотенец. Пижамную куртку ей отвернули кверху, закрыв голову и шею. Когда полицейские сняли с жертвы куртку, то обнаружили хлебный нож, торчавший у нее из шеи. Ей также выстрелили в голову и в правую руку. Между большим и указательным пальцами имелась ножевая рана, полученная в ходе сопротивления. Убийца вымыл мертвое тело и залепил раны пластырем, но изнасилования не совершил[55]. Он пробрался в квартиру через окно, перепрыгнув, как настоящий акробат, с пожарной лестницы на узкий подоконник. На стене в гостиной, на высоте полутора метров от пола, он написал ярко-алой помадой:
Бога ради,
Поймайте меня,
Прежде чем я еще кого-нибудь убью,
Я за себя не отвечаю.
Убийца стер отпечатки пальцев, но пропустил один, частичный, на ручке двери из гостиной в ванную.
В ночь с 6 на 7 января 1946 года примерно в четырех километрах от мест убийств Фрэнсис Браун и Джозефин Росс из дома 5943 по Северной Кенмор-авеню, прямо из своей постели, была похищена шестилетняя Сьюзан Дегнан. Похититель проник в квартиру через окно спальни, подставив лестницу к подоконнику. Он оставил записку с требованием выкупа на клочке промасленной бумаги. Записка лежала на полу; ее текст гласил: «Приготтовьте 20 тысяч долларов и ждитте СообЩЕния. не СоОбщайте ФБР иЛИ Полиции. Купюры ПО 5 и 10. СожГИТТЕ это для ЕЕ безоПСНсти». Хотя бумага была промасленной, на ней остался частичный отпечаток пальца.
На следующий день, в процессе поисков пропавшей девочки, полицейские заглянули в канализационный колодец. Сначала они даже не поняли, что видят, – это было похоже на кукольную голову с золотистыми волосами, плавающую на поверхности сточных вод. Голова принадлежала Сьюзан – ее обнаружили всего в квартале от места жительства семьи Дегнан. Правую руку нашли в соседнем канализационном колодце, левую ногу – еще в одном. Торс вытащили из дренажной канавы в другом месте, а спустя месяц еще в одном обнаружили руки девочки. Все части тела были тщательно вымыты перед тем, как убийца избавился от них. Полиция выяснила, что труп расчленили в подвальной прачечной жилого дома, выходящего в переулок, где нашли голову. В переулке под лестницей осталась петля из проволоки с прядью светлых волос, принадлежавших жертве. Полицейские пришли к выводу, что убийца спрятал там труп, пока искал место, где его расчленить.
Два первых убийства были похожи, и совершили их в непосредственной близости, так что полиция сразу связала эти дела между собой, однако убийство и расчленение Сьюзан Денгнан не имело выраженного сходства с ними. Тем не менее оно прослеживалось: убийца ловко проник в дом к жертве, а с трупа и его отдельных частей была смыта кровь.
В тот же период полиция расследовала еще и серию нападений на женщин, жертвы которых остались в живых.
1 октября 1945 года девятнадцатилетняя Вероника Худзински писала письмо за рабочим столом у себя в квартире на первом этаже дома по адресу 5722 Северная Уинтроп-авеню, когда через окно кто-то выстрелил ей в руку. Пуля 38-го калибра была такой же, как та, которой убили Фрэнсис Браун, но, поскольку при выстреле она повредилась, точного баллистического совпадения экспертиза не показала.
Четыре дня спустя, 5 октября, Эвелин Петерсон ударили сзади, проломив ей череп, когда она находилась у себя в квартире на верхнем этаже по адресу 6020 Дрексель-авеню, где жила вдвоем с сестрой. Преступник связал девушку проводом от лампы, обыскал квартиру и убежал, захлопнув за собой дверь. Сестра Петерсон вернулась к обеду и поняла, что квартира заперта. У нее не было с собой ключей; она предположила, что сестра куда-то отошла. В холле ей попался услужливый мальчик-подросток, который пообещал сбегать за консьержем, а сестра пошла на улицу, поискать Эвелин. Та тем временем пришла в себя, услышав, как кто-то стучится в двери квартиры. Когда Эвелин, спотыкаясь, добрела до дверей и сумела их открыть, все так же со связанными руками, то увидела в холле мальчика – тот спросил, все ли с ней в порядке и помог вернуться назад в квартиру, однако рук не развязал. Потом он спустился к консьержу и сказал, что жилице наверху «нехорошо» и ей нужна помочь, после чего убежал, не представившись. Петерсон нашли в помутившемся состоянии рассудка и отвезли в госпиталь. Полиция обратила внимание, что преступник испражнился перед слуховым окном, через которое пролез в квартиру.
5 декабря 1945 года, пока Мэрион Колдуэлл сидела у себя в кухне, в доме 1209 по Шервин-авеню, к ней в окно влетела пуля 22-го калибра и оцарапала девушке руку. Полиция установила, что стреляли с крыши дома напротив. Стрельба произошла за пять дней до «помадного убийства».
Подозреваемый арестован
Убийство и расчленение Сьюзан Дегнан в январе потрясло не только Чикаго, но и всю страну. Пресса освещала его во всех подробностях, и на полицию оказывалось сильное давление. Несмотря на несколько полученных признаний, полиция нашла все их ложными, и расследование продолжалось, но без видимого прогресса.
Шесть месяцев спустя, 26 июня 1946 года, привратник в жилом доме, где неоднократно совершались кражи, наткнулся на мальчика-подростка, шатающегося вокруг здания. Тот пригрозил ему пистолетом и сбежал. Полицейский, приехав на вызов, заметил того же мальчишку возле дома 1320 по Фэрвелл-авеню; когда патрульные к нему подошли, тот вытащил пистолет и попытался застрелить одного из них. Пистолет дважды дал осечку, и офицеры бросились на подростка. (Позднее выяснилось, что краденый пистолет до того много лет пролежал в ящике стола и потому плохо срабатывал.) Полицейским пришлось долго бороться с мальчиком, который активно сопротивлялся и даже сумел одного из них разоружить. Борьба становилась опасной, и другой офицер ударил мальчика по голове тяжелым цветочным горшком. Казалось, тот даже не заметил боли; офицеру пришлось разбить о его голову три цветочных горшка, прежде чем он потерял сознание.
В арестованном опознали семнадцатилетнего Уильяма «Билла» Хайренса, студента Университета Чикаго, который неоднократно привлекался за патологическую склонность к воровству – «невротические кражи», как их тогда называли. В 1942 году, когда Хайренс закончил восьмой класс в возрасте тринадцати лет, он попал в Чикаго во все газеты, так как был арестован по обвинению в одиннадцати кражах и подозревался еще в пятидесяти. В газетах его называли «бандой из одного мальчишки». Билл Хайренс учился в церковной школе Святой Марии на Озерах, и обвинение стало неприятным сюрпризом для его учителей и одноклассников, которые помнили его дружелюбным, сообразительным и послушным учеником. Чтобы помочь семье, он подрабатывал после уроков, в то время как полиция установила, что в результате краж у него набралось около 3500 долларов в виде мехов, одежды, украшений, оружия, старинных монет и наличных (эквивалентно 52 000 долларам на 2020 год). Многие кражи Хайренс совершал на Пайн-Гроув авеню, неподалеку от мест убийств Росс и Браун, и в нескольких кварталах от квартиры, где он жил на момент ареста, в доме 714 по Западной Грейс-стрит.
Тринадцатилетнего Хайренса приговорили к помещению в исправительную школу, где он, после неудачной попытки побега сразу по прибытии, неплохо адаптировался и считался образцовым учеником. Его выпустили условно-досрочно и вскоре поймали опять: на краже в другом жилом комплексе. К тому времени его семья переехала в дом 1020 Лойола-стрит, в полутора километрах от места жительства Сьюзан Дегнан.
Хайренса снова поместили в исправительное учреждение – католическую школу в пригороде Чикаго, подальше от искушений, откуда он тем не менее ездил домой на выходные. Чтобы не допустить новых попыток Билли проникать в чужие квартиры, его семья перебралась в Линкольнвуд, пригородный район, откуда до центра Чикаго надо было ехать около тридцати километров на автобусе и электричке.
19 января 1945 года Билл Хайренс во второй раз был освобожден условно-досрочно. Зиму, весну и лето он прожил в Линкольнвуде, где посещал старшую школу и ездил по железной дороге в Чикаго на подработки. Утром 3 июня, в день убийства Джозефин Росс, Хайренс отправился на работу, но так туда и не добрался. Росс жила в четырехстах метрах от станции на той же линии, по которой Хайренс ездил на работу.
Хайренс так хорошо учился в школе, что в сентябре 1945 года его приняли в Университет Чикаго еще до выпуска из старших классов. Решив, что ездить каждый день на занятия из родительского дома в Линкольнвуде будет неудобно, Хайренс переселился в общежитие. Он был популярным, всеми любимым и общительным студентом, членом множества клубов, включая университетский стрелковый клуб, и много ходил на свидания с девушками, хотя их отношения оставались, судя по всему, платоническими. А вот оценки его недотягивали до прежнего уровня.
И вот Хайренс в третий раз оказался под арестом. После того, как его несколько раз ударили по голове цветочным горшком, он впал в так называемое кататоническое состояние и лежал на больничной койке, прикованный к ней наручниками. Он не мог ответить ни на один вопрос полицейских и просто смотрел в потолок. Доктора считали, что он симулирует.
Когда полиция обыскала его комнату в общежитии (без ордера на обыск), там были найдены два чемодана, полных оружия, украшений, наручных часов и других ворованных вещей, включая набор фотографий нацистских лидеров (они стали важной уликой в деле об убийствах), а также 1800 долларов (24 тысячи долларов на 2020 год) в военных облигациях. Позднее Хайренс указал полиции на ячейку в камере хранения на вокзале Говард-Стрит-Эль, где хранились еще облигации на сумму 7355 долларов (101 500 долларов на 2020 год). В сумме собственность и наличные, найденные у Хайренса в комнате общежития, в доме его родителей и в ячейке камеры хранения, были оценены в 80 000 долларов (1,1 млн на 2020 год). Хайренс не пытался продавать добычу – его кражи были исключительно патологическими.
Хайренса называли «человеком-мотыльком» за акробатические трюки, которые он проделывал, проникая в чужие квартиры, и тот факт, что убийца Фрэнсис Браун совершил головокружительный прыжок с пожарной лестницы на узкий подоконник, чтобы пробраться к ней, немедленно привлек внимание полиции. Детективы задавались вопросом, ограничился ли Хайренс только кражами. С какой стати малолетнему воришке (да и любому другому) пытаться застрелить полицейского офицера? В этом не было смысла. Его отпечатки пальцев отправили в бюро идентификации, чтобы проверить, не совпадут ли они с отпечатками с других преступлений.
Признание
Сержант Томас Э. Лэффи работал в Департаменте полиции Чикаго экспертом по дактилоскопии и за последние шесть месяцев сравнил более семисот наборов отпечатков, пытаясь найти сходство с тем, который был найден на записке с требованием выкупа в доме Сьюзан Дегнан. К этому моменту Лэффи знал тот отпечаток наизусть, до последнего завитка и петли. Когда к нему на стол легли отпечатки Хайренса, Лэффи немедленно узнал их. Мизинец Хайренса точно совпадал с отпечатком, оставленным на записке, по пятидесяти точкам. Полицейские сопоставили отпечатки Хайренса и с частичным кровавым отпечатком с «помадного убийства», а также с отпечатком с нападения на Эвелин Петерсон.
Пуля 22-го калибра, которой была ранена Мэрион Колдуэлл, совпадала с одним из пистолетов, найденных у него в комнате в общежитии. Серийный номер пистолета привел полицию к краже, совершенной за два дня до стрельбы.
Фотографии нацистов были из альбома, украденного в ночь перед убийством Сьюзан Дегнан из квартиры по адресу 5959 Северная Кенмор-авеню, выходившей окнами на ее спальню.
Хотя убийства Росс и Браун были совершены в нескольких километрах от убийства Дегнан, Хайренс жил в обоих районах близ мест преступлений, кроме того, у него находились вещи с краж, совершенных там же или неподалеку.
Его опознали многие свидетели, включая Эвелин Петерсон, ее сестру и консьержа, который узнал в Хайренсе услужливого паренька из холла. Хайренс грабил одно здание так часто, что привратник предположил, что он там живет, и сразу его опознал.
Однако Хайренс продолжал молчать. Он просто лежал, скованный наручниками, в кровати, таращась в потолок. Полицейские перешли к силовым мерам: его били головой в повязках о стену, надеясь, что это вернет ему память. Побои не помогли [56].
Не добившись от Хайренса ответов, полицейские накачали его пентоталом натрия, который в то время считался «сывороткой правды». Ему делали без анестезии пункцию спинного мозга, долгими часами не давали спать, и все без присутствия адвоката. Дело было в 1946 году, и родители Хайренса также не могли присутствовать; «правило Миранды» не соблюдалось, поскольку было внедрено только в 1966 году. Шесть дней полиция Чикаго разными способами пытала Билли Хайренса.
Сначала он признался только в том, что у него был сообщник, некий «Джордж Мурман», который и убил Сьюзан Дегнан. Некоторое время полиция верила в существование Джорджа, поскольку у Хайренса в кармане нашли отпечатанное на машинке письмо, подписанное «Джордж», где упоминались кражи, которые «они» совершили вместе, а в комнате общежития – письмо от Хайренса «Джорджу». Но затем полиция поняла, что подпись на письме от Джорджа принадлежит Хайренсу; «Джордж Мурман» был его альтер эго, мистером Хайдом. Джордж Мурман существовал только в воображении Хайренса. (Джорджем звали также его отца, и это было второе имя самого Билла.)
К тому времени Хайренс обзавелся адвокатом. Полиция подвергла Хайренса тесту на почерк: ему зачитали текст записки с требованием выкупа, и Хайренс под диктовку написал «приготтовьте» и «ждитте» с теми же ошибками. Позднее Хайренс заявлял, что ему предложили переписать изначальную записку; детективы настаивали, что текст ему продиктовали.
Когда ему указали на совершенные ошибки, Хайренс сначала лишился дара речи. Посоветовавшись с адвокатом, он обещал дать признательные показания, если обвинение не будет требовать для него смертной казни. Прокурор созвал пресс-конференцию с участием Хайренса, чтобы тот признался на глазах у общественности. Вместо этого Хайренс заявил, что ничего не помнит. Возмущенный прокурор снова вернулся к требованию смертной казни.
В следующие несколько дней Хайренс неоднократно признавался и отзывал свое признание, пока прокурор, адвокат Хайренса и его мать не заставили его дать письменное признание, сняв вопрос о смертной казни. Пресса в Чикаго, особенно «Чикаго Трибьюн», набросились на Хайренса, словно стая псов. Мальчик-убийца стал темой множества репортажей, в которых приводились вымышленные тексты его признаний и ложные изобличения. Стало ясно, что найти беспристрастных присяжных для его суда невозможно ни в Чикаго, ни вообще в штате Иллинойс.
Вместо этого – по рекомендации своего адвоката – Хайренс признал себя виновным в трех убийствах, а также в многочисленных нападениях и грабежах, и получил пожизненный приговор.
Невиновный или «зверь, помешанный на убийствах»?
После заключения в тюрьму Хайренс опять отказался от своего признания и в следующие шестьдесят лет неоднократно подавал апелляции, которые суд отвергал. В 1972 году он стал первым в Иллинойсе заключенным, получившим степень бакалавра искусств. Затем он закончил курс иностранных языков, аналитической геометрии и обработки данных. Пять лет он управлял в тюрьме фабрикой по пошиву одежды, где в его подчинении находилось 350 заключенных, а когда его перевели в другое исправительное учреждение, основал там полноценную образовательную программу. Обаятельный и вежливый, Хайренс завоевал сердца множества сторонников, уверенных в его невиновности. Вместе с ним они заявляли, что Хайренс стал жертвой «заговора» с целью уличить его в убийствах. Апелляционные суды признавали несоблюдение полицейских процедур, но поддерживали обвинение на основании собранных (пусть и незаконно) доказательств, а также факта признания Хайренса.
Когда в 1983 году подошел срок, после которого Хайренс мог выйти условно, генеральный прокурор штата Иллинойс Нил Хартиган заявил: «Только Господь и сам Хайренс знают, скольких женщин он убил. Теперь мягкосердечные доброжелатели настаивают на том, чтобы реабилитировать Хайренса и отпустить его на все четыре стороны… Но я прослежу за тем, чтобы этот зверь, помешанный на убийствах, оставался там, где находится». В освобождении Хайренсу отказали [57].
Студены и школьники из Чикаго особенно активно боролись за Хайренса, когда его обвинили, и даже основали клубы «За свободу Билли Хайренса». После того, как в 2004 году вышла моя книга «Серийные убийцы от А до Я»[58], я получил множество электронных писем от студентов Чикаго, просивших меня поддержать их кампанию по освобождению Хайренса. Группа за «социальную справедливость» посетила его в исправительном учреждении свободного режима, куда его перевели, и увидела обаятельного пожилого мужчину, несправедливо осужденного дедушку для целого поколения молодых людей, чьи родители еще не появились на свет, когда шестилетнюю Сьюзан Дегнан похитили из ее собственной постели среди ночи, задушили, обезглавили и расчленили в подвальной прачечной, а части ее тела разбросали по сливным колодцам.
В 1990-х адвокаты в очередной раз попытались дискредитировать доказательства, приведшие к осуждению Хайренса. Появились веб-сайты в его пользу и против него, постоянно спорившие между собой и выдвигавшие обвинения в «заговоре». И снова сторонникам Хайренса не удалось убедить штат Иллинойс в том, что Хайренс должен заново предстать перед судом.
В апреле 2002 года Лоуренс К. Маршалл, профессор юридического факультета Северо-Западного университета и один из основателей Центра борьбы за права ошибочно осужденных, и Стивен Э. Драйзин из Центра по детской и семейной юриспруденции официально занялись этим делом. Они подали губернатору Иллинойса и Совету по УДО петицию с требованием освободить Хайренса без нового суда. Совет отверг петицию четырнадцатью из четырнадцати голосов. Томас Джонсон, член Совета, сказал Хайренсу: «Господь простит вас, но штат – нет». Хайренс был приговорен до конца жизни сидеть в тюрьме.
Многие сторонники Хайренса не сознавали разницы между «несправедливо осужденным» и «ошибочно осужденным». В действительности петиция Маршалла и Драйзина начиналась с заявления: «Эта петиция – представленная Центром борьбы за права ошибочно осужденных при юридическом факультете Северо-Западного университета и Центром по детской и семейной юриспруденции, не настаивает на невиновности осужденного»[59]. В петиции говорилось:
Мы убеждены в том, что, независимо от вины или невиновности Хайренса, его дело велось с самыми большими нарушениями законодательства в истории США. В нем было совершено множество процедурных ошибок – со стороны прокурора, полиции, адвокатов защиты, – при беспрецедентно предвзятом освещении в прессе (с подачи полиции и прокуратуры), некачественной экспертизе и, вероятно, ложных признаниях. Любой из этих факторов сам по себе мог привести к незаконному признанию вины невинного человека, а их сочетание в одном деле оставляет нас – и должно оставить губернатора и Совет по УДО, – без всякой уверенности в результатах [60].
Когда в 1950-х Хайренс начал подавать апелляции, суды отвергали их по одной и той же причине – к осуждению Хайренса привели не ошибки и промахи, не нарушения закона, а его собственные признания и доказательства, пусть даже полученные неправомочным путем. И сейчас, в начале двадцать первого века, ничего не изменилось.
Доказательства вины
Наиболее убедительным доказательством вины Хайренса, на мой взгляд, являются сообщенные им сведения, неизвестные полиции. В своем письменном признании, составленном с помощью адвокатов и матери, Хайренс заявлял, что расчленил труп Сьюзан Дегнан охотничьим ножом, который заполучил в результате ограбления и который затем выбросил на железнодорожные пути, проходя по Уинтроп-авеню к вокзалу Грэнвиль-Эл, в трех кварталах от дома Дегнан. Полиция, не нашедшая ножа при подробном осмотре территории, железнодорожные пути не обыскивала.
В процессе следствия выяснилось, что путевой обходчик действительно нашел нож на насыпи вскоре после убийства и хранил его в ящике для инструментов в подсобке на вокзале Грэнвиль-Эл. О пропаже ножа заявлял Гай Родерик, проживавший в доме 5000 по Южной Корнелл-авеню; ему же принадлежал револьвер 22-го калибра, найденный в комнате общежития у Хайренса. Родерик опознал нож. (Позднее Хайренс изменил показания и утверждал, что ехал домой в Линкольнвуд по железнодорожной ветке Эл и не хотел, чтобы мать увидела нож, поэтому выбросил его из поезда, и нож случайно приземлился возле дома Дегнан [61].)
Однако прочие доказательства, многочисленные подтвержденные географические и хронологические совпадения относительно всех мест преступлений и нападений выходят за рамки математической аномалии: они просто не могут быть совпадением.
Да, нестыковки между его показаниями в разное время касательно мест, дат и особенностей преступлений действительно могли бы указывать на ложное признание, как утверждает петиция. Но точно так же их можно объяснить причудами памяти. Убийцы не всегда запоминают свои преступления во всех деталях; они часто путают даты, время и места их совершения. Хотя некоторые серийные убийцы помнят и с удовольствием перебирают у себя в голове мельчайшие детали своих убийств, другие совершают их в состоянии помрачения, в том числе под воздействием алкоголя или наркотиков, в слепой ярости или по внезапному импульсу. Они не помнят подробностей, потому что действуют как роботы, повинующиеся программе. Один такой серийный убийца объяснил мне: «Я как будто включал быструю перемотку на своем пульте управления. Все происходило стремительно и хаотично… Потом я об этом не вспоминал. У меня не было фантазий, потому что я жил в своих фантазиях и делал, что хотел, тогда, когда хотел, если чувствовал, что меня не поймают. Мне не приходилось размышлять и фантазировать об убийствах до или после них. Я наслаждался, когда их совершал. Потом я не думал о них, не получал удовольствия от воспоминаний, не искал в газетах и не собирал вырезки».
Пожалуй, как раз идеальное воспроизведение всех подробностей преступления может являться «указанием на ложное признание», поскольку полиция могла просветить подозреваемого насчет мелких деталей, чтобы «освежить» его память. Небольшие расхождения между известными фактами и признаниями Хайренса свидетельствуют только о несовершенстве памяти убийцы.
Уильям Хайренс интересен еще и тем, что был первым серийным убийцей, который прошел полную психологическую оценку вскоре после публикации в 1941 году книги Херве М. Клекли «Маска нормальности: Попытка прояснить некоторые вопросы о так называемой психопатической личности». Его новаторское исследование заложило основы для современной концепции психопатии, но пока без ее внутренней механики или детальных физиологических характеристик. При обследовании Хайренса психиатры сосредоточились на его детстве и подростковых годах – больше им нечего было изучать в случае с семнадцатилетним подозреваемым.
Адвокаты Хайренса сильно напирали на его вежливость и дружелюбие, ум и обаяние, детскую наивность и ненасильственный характер краж, а также на необычно юный возраст (средний возраст серийного убийцы по статистике 27–28 лет). Но все их аргументы опровергал патологический характер этих краж, как он описал их психиатрам, и детская история. В его детстве отмечалось немало маркеров будущего серийного убийцы, которые впоследствии выявили специалисты по поведенческому анализу ФБР. Однако в середине 1940-х серийные убийцы встречались еще слишком редко, чтобы вывести для них статистические нормы. Психиатры обнаружили в биографии Хайренса некоторые особенности, которые на тот момент казались неважными, но многое говорили о его личности и вероятной склонности к агрессии, если посмотреть на них теперь.
Кем был Уильям Хайренс?
Уильям Джордж Хайренс родился в Эванстоне, Иллинойс, 15 ноября 1928 года. Его мать Маргарет и отец Джордж были потомками выходцев из Люксембурга, но оба появились на свет уже в Америке. Тем не менее они придерживались католицизма. Три года спустя у Уильяма появился брат Джеральд, «Джер», Хайренс. Братья жили в полном согласии и не ссорились между собой.
Джордж выращивал в теплице цветы, потом открыл цветочную лавку, но оба его бизнеса развалились во времена Великой депрессии. Джордж не отчаялся и быстро нашел себе несколько подработок, а потом устроился на постоянное место в отделе внутренней безопасности сталелитейной компании Карнеги, где поднялся до ранга специального дознавателя и получал достаточно, чтобы его семья с двумя детьми могла позволить себе жизнь по стандартам среднего класса. С виду семья казалась вполне гармоничной; без скандалов и дебошей на почве алкоголя, о которых упоминается в детских биографиях многих серийных убийц. С другой стороны, легко представить себе, какое ощущение тревоги и неуверенности должны были испытывать родители Хайренса, когда развалились два их предприятия в эпоху массовой безработицы, раздачи бесплатного супа и повального бродяжничества. Наверняка вся семья испытала на себе влияние Великой депрессии. У Маргарет дважды случались нервные срывы, пока дети были еще маленькими.
Родители расходились во мнениях о том, каким был Хайренс в детстве – асоциальным одиночкой или беззаботным и дружелюбным малышом.
Медицинская история Уильяма была немного осложненной, но ничего серьезного: он родился в результате накладывания щипцов, у Маргарет возникли трудности с кормлением грудью, в младенчестве он страдал от колик, его беспокоили воспаленные миндалины, он перенес ветрянку и корь, в детском саду плохо адаптировался и не хотел отпускать мать. Когда младший брат Уильяма заразился корью, Маргарет перестала водить детей в детский сад. Тем не менее через подобные эпизоды проходит множество детей, не становясь потом серийными убийцами.
