Питер Вронски
Золотой век серийных убийц. 56 маньяков от Эда Гина до Джеффри Дамера
Фиш отвел ее в заброшенный дом и задушил, как описывал в письме, после чего расчленил тело и отвез его в Нью-Йорк, где жарил, варил и поедал в течение девяти дней. Фиш настаивал на том, что не изнасиловал девочку, но признался, что дважды эякулировал, пока душил ее. Полицейские нашли скелетные останки Грейс на склоне холма за Домом с глицинией. (Дом стоит на этом месте до сих пор и выглядит практически так же, как в 1920-х, однако недавно его отреставрировали и выставили на продажу) [32].
Мнения психиатров насчет вменяемости Фиша разделились. Возможно, он действительно страдал от галлюцинаций, однако тщательно спланировал и исполнил убийство. Присяжных не волновало, вменяем он или нет, – его хотели в любом случае казнить. На мнение жюри повлияло и недавнее убийство четырнадцатилетнего мальчика в Чикаго, совершенное двумя отпрысками богатых семейств, Натаном Леопольдом и Ричардом Лёбом. Их адвокат, Кларенс Дарроу, в рамках защиты настаивал на том, что, хотя юноши являются вменяемыми, они психически незрелы и пережили трудные времена, так что им следует сохранить жизнь. Судья приговорил Леопольда и Лёба к пожизненному заключению. Лёба в тюрьме убили, а Леопольд был освобожден в 1958 и комфортно доживал свои годы в Пуэрто-Рико, где и скончался в 1971 году.
Дело Альберта Фиша получило совсем другой оборот: его приговорили к смерти и казнили в Синг-Синге в 1936 году.
Перед казнью Фиш сознался в десятках убийств, но лишь два можно было уверенно связать с ним: убийство с расчленением восьмилетнего Фэнсиса Макдоннелла в 1924 году, когда он играл у пруда в парке на Стентон-Айленде, и четырехлетнего Билли Гэффни, похищенного из холла жилого дома в Бруклине в 1927. Остальные шесть жертв также приписывались Фишу, но по ним не было доказательств. Сюда же можно отнести убийства двоих детей Ист-Сайдским потрошителем в 1915 году.
Около двухсот серийных убийц появилось в США в первые четыре десятилетия двадцатого века, однако, за исключением Эрла Нельсона, Альберта Фиша и Карла Панцрама, они преданы забвению, и упоминания о них так и остались лишь в давних газетных статьях. Американские газеты шире освещали серийные убийства за границей, зачастую пытаясь изобразить этот феномен как нечто чуждое американской культуре.
2
Американский monstrum
Всплеск убийств на сексуальной почве, 1930–1945 годы
Бога ради, поймайте меня, прежде чем я еще кого-нибудь убью.
Уильям Хайренс, серийный убийца
К середине 1930-х, несмотря на относительную редкость серийных убийств, американская общественность познакомилась с этим феноменом, хотя термин «серийное убийство» пока что не использовался. Однако «множественные убийства», или «массовые убийства», как их тогда называли, стали стереотипом в популярной культуре.
«Мышьяк и старинные кружева», пьеса 1939 года, написанная Джозефом Кессельрингом, – это черная комедия о семье серийных убийц. Один из ранних детективов, также посвященных серийным убийствам, – «Десять негритят» Агаты Кристи 1939 года.
Настоящие серийные убийцы – или подозреваемые в серийных убийствах – продолжали появляться в США с частотой около пяти новых убийц каждые два года. Столкнувшись с многочисленными нераскрытыми убийствами, газетчики начали отмечать сходство между отдельными эпизодами и называть такие серии «убийствами по схеме» или «почерковыми убийствами», подчеркивая, что некоторые преступники намеренно или подсознательно оставляют характерные следы, или «сигнатуры», на месте преступления. Эти термины использовались до начала 1980-х, когда в обиход вошло, наконец, определение «серийное убийство».
В 1930-х и 1940-х в США орудовало несколько знаменитых серийных убийц, в том числе:
• Мясник с Кингсбери-Ран, или Кливлендский убийца, совершивший двенадцать убийств с расчленением в период с 1934 по 1938 год. Торсы жертв, их головы и конечности он выбрасывал в ручей Кингсбери-Ран, текущий от 90-й Восточной улицы и Кингсмен-роуд до реки Кайахога. Его жертвами были странствующие рабочие периода Великой депрессии, бездомные и проститутки – типичный выбор для серийных убийц. Бывший «Неприкасаемый», специальный агент Эллиот Несс, был назначен тогда ответственным за безопасность в Кливленде, но даже ему не удалось раскрыть ту серию убийств.
• Джек Берд, Убийца с топором из Такомы, афроамериканского происхождения, утверждал, что убил сорок шесть белых женщин с 1930 по 1947 год во Флориде, Иллинойсе, Айове, Канзасе, Кентукки, Мичигане, Небраске, Огайо, Оклахоме, Южной Дакоте и Висконсине. Он был арестован, предан суду и приговорен к смертной казни в 1947 году за двойное убийство топором матери и дочери-подростка в их доме в Такоме, Вашингтон. Казнь отсрочили, когда он признался еще в сорока четырех убийствах, хотя полицейским удалось доказать только одиннадцать из них.
• Джо Болл, Человек-аллигатор, или Мясник из Элмендорфа, подозревался в убийствах от шести до двадцати женщин, чьи трупы он предположительно скормил крокодилам, которых держал во дворе своего дома в Техасе, в период с 1936 по 1938 год. Считается, что количество его жертв сильно преувеличено [33].
• Убийца девочек из Сан-Диего подозревался в совершении шести нераскрытых убийств между 1929 и 1936 годами (см. далее).
• Убийца с Дюпон-Серкл, серийный убийца, подозревавшийся в одиннадцати убийствах в Вашингтоне, округ Колумбия, в период с 1929 по 1941 год (см. далее).
СЦЕНАРИЙ СЕРИЙНОГО УБИЙСТВА
Изнасилования, удушения и уродование трупов детей и женщин нередко встречались в истории, однако в 1930-х многие убийцы на сексуальной почве (совершившие как одно, так и серию преступлений) прибегали к более сложным приемам и экстремальному фетишизму. Некрофильские анатомические манипуляции Джека-потрошителя или Жозефа Вашера были «органическими» по своей природе, совершались в основном вне помещений и выглядели первобытными, жестокими и мистическими, но не включали в себя социальных фетишей и фантазий. Однако в двадцатом веке мы все чаще стали наблюдать высокоорганизованные, продуманные патологические и парафилические серийные убийства, которые и будут характеризовать последующий всплеск. Сценарии – «что делать и каким образом» – подобных убийств происходили не столько от инстинктивного бегства к примитивным инстинктам в мозгу преступника, сколько от социальных, культурных и исторических элементов, характерных для современного общества, из популярной и трансгрессивной культуры, литературы, газет и недавно появившегося кинематографа. Эти социокультурные феномены сами по себе не «создавали» серийных убийц – по крайней мере, не в большей степени, чем сейчас, – но вдохновляли их и помогали реализовывать свои примитивные импульсы более изобретательно, с фантазией и воображением. Зачастую они вставали на путь серийного убийства, подталкиваемые артефактами трансгрессивной культуры вроде порнографии или литературных произведений – например, «Сто двадцать дней содома» маркиза де Сада, – а также современной морали и ценностей.
Позднейший автор Колин Уилсон описывал, например, как возникший в Викторианскую эпоху пуританизм изменил эротическое воображение и природу порнографии в Британии. Ранее порнография – в частности, знаменитый роман Джона Клеланда 1748 года «Фанни Хилл. Мемуары женщины для утех» – изображала женщин как похотливых созданий, стремящихся к получению сексуального удовлетворения в той же степени, что и мужчины, и соблазняющих их с той же частотой, что и мужчины – женщин. Однако в викторианскую эпоху женская невинность стала одним из столпов социального порядка и классовых ценностей. В 1857 году в Британии был принят Закон о непристойных публикациях, запрещающий издание и продажу эротической литературы, в которой женщины охотно предаются сексу – теперь такая литература считалась непристойной и наказывалась уголовными приговорами и конфискациями. Поскольку порнография в новую пуританскую эру была вынуждена уйти в подполье, женщин больше не изображали похотливыми и порочными. Теперь они стали жертвами, которые вынужденно нарушали свое благочестие.
Женщина превратилась, иными словами, в «сексуальный объект». Постепенно порнография и популярная литература переключились на описания незамужних женщин, занимавшихся сексом, только если их к этому принуждали – связывали, избивали и насиловали. (Замужние же исполняли супружеский долг, исключительно стиснув зубы.) В этой новой порнографии женщина шла на секс либо против воли, либо ради деторождения. Секс, соблазнение, связывание, насилие и боль тесно переплелись между собой. Все чаще стали встречаться упоминания о похищениях, порабощении, связывании и избиении, и чем сильней девушка или женщина сопротивлялась насильственному сексу, чем меньше его желала, тем более привлекательной она становилась в качестве «сексуального объекта» порнографической фантазии [34]. Отъем культуры женского сексуального влечения стал первым шагом трансформации женщин в «чистые» объекты мужского желания – включая таковое у серийных убийц.
Ранние патологические убийцы на сексуальной почве, которые появлялись в обществе, зачастую попадались после первого или второго преступления, то есть еще не успев многократно повторить свои действия в течение длительного периода. (Как печально знаменитый убийца и расчленитель восьмилетней Фанни Адамс в Британии в 1867 году Фредерик Бейкер, которого поймали в тот же день, когда он записал в дневнике «Убил девочку. Это было здорово и возбуждало»; или Джозефа Лапейджа, убившего и расчленившего двоих человек, в 1875 году.) Очень немногим удалось стать настоящими «потрошителями». Психопатология этих преступников и характер их преступлений были очень похожи на паттерны будущих серийных убийц, просто их сравнительно быстро арестовывали. Они являлись своего рода «птенцами» серийного убийства, которые вылетали из гнезда своих фантазий, но не могли долго оставаться в воздухе. Им не хватало воображения и искушенности, чтобы дольше оставаться непойманными и не уличенными в преступлениях. Возможно, их ментальные «сценарии» не включали в себя возможность жить двойной жизнью, а может, у них было недостаточно примеров. К тому же общество тогда было более сплоченным, и убийцы легче выдавали себя, привлекая внимание в отсутствие, к примеру, телевидения, когда люди много времени проводили на виду, ходили в театры, а позднее в кино, сидели у себя перед домом на крылечках и на скамьях, прогуливались в парках, выпивали в салунах и трактирах, где все знали друг друга. Мир был проще, а его население – меньше. Однако отдельные случаи экстремальных убийств на сексуальной почве постепенно заложили основы для будущих серийных убийств; оставалось только сделать их повторяющимися. От Джесси Помроя, пытавшего и убивавшего детей в Бостоне, который якобы вдохновлялся бульварными романами, где описывались «индийские пытки», до каннибала и расчленителя Альберта Фиша в Нью-Йорке, который «опирался» (термин, использованный ФБР) на слухи о каннибализме в Южно-Тихоокеанском регионе и отрывки из Библии, постепенно сформировалась новая разновидность сексуальных убийц, серийных или нет, которые впитывали новые идеи, темы и фетиши, новые способы мышления и новые пути маневрирования в новых общественных условиях и установках.
В 1930-х в США Калифорния стала средоточием громких убийств на сексуальной почве, заложив тем самым базис и «сценарии» для многих будущих серийных убийц. Нельзя точно сказать, почему именно в Калифорнии произошел такой всплеск. Серийные убийства порой сосредоточиваются в определенных регионах – на северо-западе тихоокеанского побережья, во Флориде, Неваде, Луизиане и Аляске, к примеру, бывали периоды непропорционального роста серийных убийств по сравнению с другими штатами). Возможно, всплеск 1930-х произошел в Калифорнии потому, что она в то время была чуть ли не такой же пуританской, как викторианская Британия, – в отличие от космополитического Нью-Йорка. Позднее Калифорния снова стала «горячей точкой», когда в 1970—1980-х превратилась в Мекку нового прогрессивного свободомыслия. Всего из семидесяти серийных убийц, насчитанных Эриком Хики в период между 1800 и 2011 годами, Калифорния остается лидирующим штатом по их количеству [35].
І. Убийца девушек из Сан-Диего, Сан-Диего, 1929–1938 годы
Некоторые газеты утверждали, что эти шесть нераскрытых убийств на сексуальной почве совершил один преступник, хотя в конце концов данный факт так и не подтвердился. Несколько убитых девушек жили независимо и встречались с мужчинами, почему пресса и окрестила их «современными», связывая их «аморальность» со смертью (хотя младшей было всего десять лет, а старшей – сорок три года). Пересматривая те дела сейчас, я считаю маловероятным, что все убийства совершил один и тот же человек. Третье, например, заметно отличалось своей странной фетишистской окраской.
Семнадцатилетняя Луиза Теубер работала продавщицей в магазине и жила с родителями. Пресса описывала ее как «бабочку» – девушку, встречающуюся со многими мужчинами. В субботу, 18 апреля 1931 года, Луиза отпросилась с работы, сказав начальнице, что ей «нужно отойти», но не объяснив, куда и зачем. В понедельник ее отец получил письмо, в котором девушка писала: «Дорогой папа, я долгое время пыталась примириться с тем, как живет наша семья, но больше терпеть этого не могу. Сегодня я ухожу из дома и никогда больше не вернусь». На штемпеле стояло время – 19:00, суббота. К тому времени, как письмо пришло по адресу, Луиза была уже мертва.
Ее тело нашли отдыхающие в парке Блэк-Маунтин. Луиза была обнажена – на ней остались только серые шелковые чулки и черные туфли-лодочки. Она висела на веревке, переброшенной через ветку дуба и завязанную вокруг ближайших кустов, в полусидячем положении, так что ее ягодицы примерно на полметра не доставали до земли, а ноги были вытянуты вперед, и каблуки упирались в траву. Веревка у нее на шее была завязана двойным морским узлом. Ее одежду нашли аккуратно сложенной поблизости, на армейском одеяле, вместе с пакетом, где лежали бюстгальтер и пара чулок, купленных в субботу вечером. Труп обнаружили в воскресенье; к тому времени Луиза была мертва приблизительно восемь часов.
На теле не нашли следов изнасилования, но под ногтями жертвы присутствовали частички кожи, то есть она сопротивлялась своему убийце. Также ее сильно ударили по голове.
В своем дневнике Луиза упоминала по меньшей мере о пятнадцати мужчинах, с которыми ходила на свидания, включая женатого рекламного фотографа, который сделал с ней откровенные фото. Ни одного из них не удалось убедительно связать с убийством, и дело осталось нераскрытым.
Другими жертвами Убийцы девушек из Сан-Диего были:
• Вирджиния Брукс, десяти лет, которая исчезла по дороге домой из школы 11 февраля 1931 года. Ее расчлененный труп нашли 10 марта в джутовом мешке под кустами; в руке девочки осталась прядь светлых волос. Полицейские не смогли установить точную причину смерти, поскольку труп был расчленен, но полагали, что это был удар по голове.
• Долли Биббенс, сорок три года, была найдена через четыре дня после Луизы Теубер, 23 апреля 1931 года, в своей квартире, задушенная полотенцем, избитая и с перерезанным горлом. Хотя у нее с пальца сорвали кольцо с бриллиантом, остальные драгоценности остались нетронутыми, так что мотив грабежа отпадал.
• Хейзел Брэдшоу, двадцати двух лет, была найдена 3 мая 1931 года бойскаутами в Индейской деревне парка Бальбоа, с семнадцатью ножевыми ранениями (семь ран на руках она получила, защищаясь от убийцы). В убийстве обвинили ее ухажера, но суд присяжных его оправдал.
• Селия Кота, шестнадцати лет, пропала во время прогулки, вечером 17 августа 1934 года, и отец сразу же заявил об ее исчезновении в полицию. Ее тело нашли на следующее утро на заднем дворе собственного дома; в руке девушки оказалось несколько седых волос. Ее изнасиловали и задушили.
• Рут Мьюир, тридцати пяти лет, работница Ассоциации молодых католиков из Риверсайда, Калифорния, была найдена возле скамьи на пляже, изнасилованная и забитая до смерти, 1 сентября 1936 года.
І. Альберт Дайер, Убийца детей из Инглвуда, Лос-Анджелес, 1937 год
Вплоть до наших дней профилированием серийных убийц зачастую занимаются газетные репортеры, связывающие между собой отдельные преступления со схожими характеристиками. Первой попыткой американской полиции составить психологический профиль неизвестного преступника, виновного в убийстве на сексуальной почве, является дело 1937 года, когда были убиты и изнасилованы три девочки в возрасте шести, восьми и девяти лет. Девочек нашли задушенными в долине Болдуин-Хиллз в Инглвуде, Лос-Анджелес. Рядом с телами стояли аккуратным рядком их туфли – это изображение стало в прессе символом «мира, сошедшего с ума».
Инглвуд в середине 1930-х считался «раем на земле» для рабочего класса, с его обширным парком Сентинела, бассейнами и игровыми площадками, где в безопасности резвились ребятишки. Это была эра благоденствия, когда родители не волновались, выпуская детей из виду, несмотря на появлявшиеся время от времени сообщения о похищениях и убийствах.
Трех девочек видели в субботу утром в том самом парке – они играли там же, где обычно. Незадолго до исчезновения они сказали спасателю в бассейне, что собираются с кем-то «пойти посмотреть кроликов». Их тела нашли два дня спустя в ходе поисков в долине на расстоянии трех с половиной километров от парка.
Психиатр из Нового Орлеана доктор Дж. Пол де Ривер в то время занимался по просьбе полиции Лос-Анджелеса оценкой психического состояния преступников, представленных к условно-досрочному освобождению, и департамент предложил ему осмотреть место преступления и примерно описать характер и личностные черты неизвестного насильника и убийцы. Доктор де Ривер составил следующий профиль:
Ищите мужчину в возрасте от двадцати до тридцати лет, педофила, которого ранее могли арестовывать за приставания к детям. Он садист с преувеличенным любопытством. Очень скрупулезен, вероятно, испытывает сейчас угрызения совести, поскольку большинство садистов подвержены мазохизму после садистических выплесков. Убийца может быть религиозным, вероятно, он молился на месте преступления. Преступление он совершил не по внезапному импульсу, а тщательно спланировал. Я убежден, что он вошел в доверие к девочкам. Думаю, они знали его и доверяли ему [36].
Полиция перебрала всех своих «обычных подозреваемых», то есть холостяков и мексиканских мигрантов, но виновного не нашла. Затем, спустя неделю после убийств, тридцатидвухлетний Альберт Дайер, постовой-регулировщик, явился в полицейский участок Инглвуда с жалобами на то, что его преследуют и несправедливо обвиняют в убийствах.
Агенты действительно допрашивали Дайера, поскольку свидетель вспомнил, как тот рыскал вокруг парка Сентинела, однако подозрения с него были сняты, когда он показал, что в день исчезновения девочек работал дома на участке. Когда нашли трупы, Дайер явился на место преступления в долине, в форме и со значком, и пытался командовать перевозкой тел, а также стыдил зевак, вставших покурить поблизости, за неуважение к жертвам. Всю неделю он приставал к полицейским, пытался навести их на возможных подозреваемых и расспрашивал о ходе расследования.
Полицейские решили присмотреться к Дайеру получше и вызвали его на повторный допрос. Он очень быстро раскололся и признался агентам в том, что долгие годы фантазировал о сексе с девочкой, что хотел попробовать «что-то упругое и юное», но предпочел бы, «чтобы они были мертвы и не испытывали боли». Дайер бродил по парку и тут увидел детей, игравших на площадке. Он заранее запасся веревкой. Добродушный постовой подошел к троим девочкам и предложил им встретиться позднее, после обеда, и вместе с ним пойти «смотреть кроликов» в Болдуин-Хиллз. Он по очереди задушил всех троих, после чего вагинально изнасиловал три трупа и анально изнасиловал два. Дальше Дайер аккуратно расставил их туфли, чтобы тот, кто их найдет – по его словам, – подумал, что «девочки были послушными до самого конца». Как и указывал в психологическом профиле де Ривер, Дайер вставал на колени возле каждого мертвого тела и произносил молитву: «Господь, спаси душу этого ребенка и мою душу и прости меня за то, что я сделал»[37].
Альберта Дайера приговорили к смерти и повесили в сентябре 1938 года.
В 2018 году юрист и бывшая журналистка Памела Эверетт, родственница двух жертв, написала книгу о его деле: «Башмачки: Сенсационные убийства времен Великой депрессии, которые стали тайной моей семьи», где представила очень эмоциональные, но неубедительные аргументы в пользу невиновности Дайера. Например, у Дайера не было автомобиля, а Эверетт казалось, что маленькие девочки вряд ли отправились бы за три с половиной километра в неизвестные места, чтобы «посмотреть на кроликов».
І. Отто Уилсон, «Убийства ходячих мертвецов», Лос-Анджелес, 1944 год
Во вторник, 15 ноября 1944 года, полицейские получили сообщение об обнаружении изуродованного женского трупа в дешевом отеле «Баркли» на углу 4-й Западной и Южной Мейн-стрит в Лос-Анджелесе. Отель стоял в конце улицы, появившейся в период Великой депрессии и сохранившейся до сих пор, среди некогда элегантных викторианских особняков в романском стиле, магазинов и кинотеатров. Когда он открылся в 1897 году (одновременно с отелем «Ван Нюйс»), то считался люксовым – в нем первом в городе в номера было проведено электричество и телефоны. Однако в 1930-х для «Баркли» наступили нелегкие времена, и к 1940-м он превратился в клоповник с номерами по доллару за ночь.
Жертва, двадцатишестилетняя Вирджиния «Верджи» Ли Гриффин, была проституткой самого низкого пошиба, так что работала даже по утрам, с восьми часов, в баре на Мейн-стрит, где, по словам свидетелей, ее и подобрал красивый хорошо одетый молодой мужчина с аккуратно подстриженными усиками, походивший на кинозвезду Роберта Тейлора. В 9:00 они вдвоем сняли номер под именем «мистера и миссис О. С. Уилсон из Штубенвиля, Индиана». Около полудня мужчина покинул отель один, по пути дав горничной доллар, чтобы та «не беспокоила жену». Однако другая горничная пошла убрать в номере и увидела там картину, после которой долго не могла спать по ночам; даже опытные полицейские, явившиеся на вызов, говорили, что пришли в ужас.
Жертва лежала обнаженная на полу в ванной, с переломанными конечностями, словно марионетка без веревочек. Ее корпус был разрублен топором, буквально расколот пополам, от левого плеча до гениталий, которые были полностью вырезаны. Убийца действовал мясницким тесаком, оставленным там же, возле трупа. Внутренности жертвы валялись, словно кровавый фарш, у нее между ног – или там, где раньше находился пах, потому что одну ногу убийца полностью отделил и отогнул в сторону, а вторую перерубил над коленом и подогнул под бедро. Одна из отрезанных грудей лежала рядом с согнутой ногой. Обе руки были отделены от плечевых суставов, но лежали на месте, держась на широких полосах кожи с жиром, отрезанных от спины. Горло также было перерезано, лицо и голова в следах побоев, а торс – со следами ножевых ран и голым мясом на месте молочных желез. Это был один из самых страшных случаев расчленения, с которыми когда-либо сталкивался департамент полиции Лос-Анджелеса, даже по сегодняшним стандартам.
Убийцей Гриффин оказался тридцатичетырехлетний Отто Стивен Уилсон, уволенный из армии военный фармацевт. Он родился у матери-одиночки, и та отдала его в приют, где мальчика неоднократно насиловали и избивали. Он женился, но был бисексуальным. Он признался в том, что занимался садистским сексом с женой, кусал ее и причинял боль. Напуганная его растущей агрессией и фетишем бритв и ножей, жена Уилсона пожаловалась на него армейскому командованию, и в результате его отправили в отставку по медицинским причинам в 1941 году. После этого супруги развелись. Уилсон стал браться за мелкие подработки – например, посудомойщиком, – кочуя по дешевым пансионам на 5-й Восточной улице на окраине Лос-Анджелеса. Позднее он признался, что испытывал растущую злобу в отношении женщин и фантазировал о каннибализме. В 1943 году он напал на женщину, входившую в жилой дом, и пытался задушить ее на лестничной клетке, но жертве удалось сбежать. Она обратилась в полицию, и Уилсон отсидел за нападение полгода. Выйдя на свободу, он взялся за старое.
В то ноябрьское утро 1944 года, после двухдневного запоя, Уилсон вооружился своей любимой опасной бритвой, пошел в хозяйственный магазин и купил мясницкий тесак, после чего отправился по барам искать подходящую жертву. В восемь часов он наткнулся на несчастную «Верджи» Гриффин, которой так хотелось выпить, что она охотно пошла с ним в отель, сговорившись на оплату в пять долларов и пару рюмок виски.
Оказавшись в номере, Уилсон положил тесак на комод, где она его не видела, и они выпили по две рюмки виски каждый. Уилсон разделся догола и аккуратно развесил одежду на стуле. Позднее он сказал полицейским, что Вирджиния внезапно подняла плату с пяти до двадцати долларов, и тогда он ударил ее и в припадке ярости стал душить, после чего она то ли потеряла сознание, то ли умерла. Дальше он перерезал ей горло и нанес еще несколько ножевых ранений в грудь и живот. Он кусал ее за шею и плечи, потом стал лизать и кусать гениталии. Затем он стащил труп с кровати, отволок в ванную и разрубил на куски, а тесак и окровавленную туалетную бумагу и полотенца бросил там же, вперемешку с обрезками жира, плоти и скользкими внутренностями. «Поразвлекавшись» с трупом примерно час, Уилсон вымылся в раковине, оделся и ушел.
Убийца отправился в кинотеатр за углом, где посмотрел «Ходячих мертвецов» с Борисом Карлофф в роли зомби. Главного героя там несправедливо обвинили в убийстве, которого он не совершал, и казнили. Затем он был воскрешен в ходе научного эксперимента и решил отмстить тем, кто обрек его на смерть. Выйдя из темного кинозала на освещенную солнцем улицу, Уилсон совсем запутался между вымышленной смертью, которую только что видел на экране, и убийством, совершенным им в реальности, куда более жутким, чем в фильме про зомби.
Примерно в 14:00, одновременно с тем, как было найдено тело Вирджинии Гриффин, Уилсон зашел в другой бар и выбрал другую проститутку, тридцативосьмилетнюю Лилиан Джонсон, которая пошла с ним в номер дешевого отеля «Джойс» в нескольких кварталах оттуда, на 31 °Cаут-Хилл-стрит, у нижней станции фуникулера «Полет Ангелов». «Супруги» попросили постучаться к ним в 15:30 – вероятно, именно на такой временной интервал Джонсон согласилась предоставить свои услуги. Как только она разделась, оставшись в одних туфлях и носках, он ударил ее, повалил на кровать и задушил. Он бил и кусал ее в такой ярости, что полностью отгрыз и проглотил один сосок. Поскольку мясницкий тесак убийца оставил в «Баркли», он взялся за свою бритву. Лезвием он вскрыл ей живот, потом попытался вырезать гениталии, но в процессе поранился сам. Тем не менее он сумел прорезать ей бритвой грудную клетку, после чего углубил и провел разрез через весь торс, живот и до левой ноги, практически отрубив ей левую треть тела. Дальше Уилсон отправился в ванную в коридоре, чтобы умыться, но понял, что дверь захлопнулась и теперь заперта изнутри. Он спокойно попросил горничную отпереть замок, пробрался в номер, надел пиджак и покинул отель. Но ушел недалеко – до бара на Саут-Хилл стрит, где стал выбирать третью жертву.
Тем временем в отеле «Джойс», когда на стук в 15:30 никто не отозвался, персонал вошел в номер и обнаружил тело Лилиан Джонсон на кровати. Сообщения о двух изувеченных женских трупах, найденных в отелях по соседству, и о подозреваемом, похожем на Роберта Тейлора, заставили полицию устроить масштабную облаву в ближайших барах и гостиницах. В 17:30 агент Гарри Э. Донлан вошел в бар поблизости от отеля «Джойс» и заметил мужчину, подходящего под описание, который за бокалом вина беседовал с девушкой. Подойдя к их столику, офицер обратил внимание на то, что на усах у мужчины запеклась кровь, а на руке краснеют порезы. Во время обыска у него был найден пустой спичечный коробок из отеля «Баркли». Отто Уилсона задержали и доставили на допрос, где он и признался в обоих убийствах.
Уилсон, похоже, не сознавал того, что натворил, и рассказывал о том, что проделал с жертвами, бесстрастно, словно зомби. Хотя он и признавал, что принес в отель мясницкий тесак, первое убийство, Вирджинии Гриффин, было, по его словам, спровоцировано внезапным повышением цены за услуги. Упомянув об этом, он поспешно добавил: «Конечно, это не причина, но так уж вышло». Он неоднократно повторял, что «ненадолго потерял рассудок и теперь сам не все помнит».
Судебный психиатр, сотрудничавший с полицией Лос-Анджелеса, доктор Дж. Пол де Ривер побеседовал с Уилсоном и пришел к выводу, что тот вполне вменяем и отдает отчет в своих действиях, но никак не может их объяснить. Он был психопатом, и, по словам де Ривера, женщины стали
…жертвами забавляющегося садистического расчленителя, капризами мясника. Он не был насильником. Его извращенность заключалась в тяге к убийству… Такая степень насилия, тесно ассоциированная с пищеварительными процессами, – это явный симптом садизма. Его можно сравнить с низшими живыми организмами, которые убивают, когда испытывают голод; у него мы видим то же самое желание, непреодолимую тягу к самому ощущению убийства, и, если проследить ее развитие дальше, мы поймем, как убийство и резня у него переплетаются с инстинктом питания, а также с садомазохистским комплексом, который, как в случае с данным субъектом, часто сопровождается каннибальскими тенденциями, в свою очередь, восходящими к садистской оральной стадии детского развития. На этой стадии ребенок находит удовольствие и удовлетворение в сосании и кусании. Такая тяга может доходить до экстремального желания поглотить объект, сделав его частью себя… Этот человек – некрофил и каннибал[38].
Де Ривер приписывал расстройство Уилсона и его ненависть к женщинам тому факту, что его бросила мать, а также детским травмам, полученным в приютах и приемных семьях, после чего он и стал каннибалом и некрофилом – бездушным зомби, оборотнем-убийцей.
І. Убийство Черного георгина, Лос-Анджелес, 1947 год
«Убийства ходячих мертвецов» три года спустя были вытеснены из памяти общественности сенсационным нераскрытым убийством двадцатидвухлетней Элизабет Шорт, которую нашли в заброшенном доме на Саут-Нортон-авеню, между 39-й улицей и Колизеум, раздетую и перепиленную пополам по талии. Девушка истекла кровью, после чего ее тщательно вымыли и причесали. Ей отрезали груди и ноги, а также разрезали щеки от уголков рта до ушей в «улыбке Джокера». На лице и голове жертвы остались следы побоев. Внутренности засунули ей под ягодицы. На запястьях и щиколотках были найдены следы веревок; очевидно, перед смертью ее держали в плену и пытали. (Шорт в последний раз видели за шесть дней до обнаружения трупа.) Как убийства Джека-потрошителя, дело Черного георгина (происхождение этого названия до сих пор остается предметом споров) по сей день привлекает огромное количество детективов-любителей, пытающихся выяснить, кто мог так жестоко разделаться с Элизабет Шорт.
