Питер Ньюман
Странник
Посвящается Эм
За то, что освещаешь мой путь
Copyright © 2015 by Peter Newman
All Rights Reserved.
© Аркадий Путилин, перевод, 2021
© Ольга Зимина, Валерия Евдокимова, иллюстрация, 2021
© ООО «Издательство АСТ», 2021
Глава 1
Звездный свет отступает перед мощным неоновым сиянием. Яркие вывески, захватившие все возможное пространство, приветствуют всякого прибывшего в Новый Горизонт.
Странник их не замечает, его взгляд сосредоточен на лежащей впереди дороге.
Люди засоряют улицы, словно живые отходы, их глаза ничего не выражают, как и их смех. Голоса нищих умоляют проходящих мимо о подачке, а руки готовы со злостью в них вцепиться.
Странник не обращает на них внимания и продолжает идти, одной рукой он удерживает плащ, наглухо запахнутый у самой шеи.
Оживленные крики созывают толпу впереди. Полукровки и сутенеры, дельцы и зрители сбиваются в разношерстные группы. Посреди улицы возводят платформы, нетвердо держащиеся на собранных из металлолома опорах. Сверху на них стоят клетки. Через прутья видны съежившиеся, дрожащие фигуры тех, кого скоро продадут. Одним посетителям аукцион плоти сулит новых рабов, другим – свежее мясо.
Незамеченный в суматохе, Странник продолжает путь.
Центр Нового Горизонта занимает огромная свалка металлолома, называемая «Железная гора», наследие войны. Ее основой стал раскуроченный остов упавшего небесного корабля; бывшие на его борту танки и истребители расшвыряло при крушении, отчего у основания горы образовалась кайма из покореженного металла.
Предприимчивые обитатели Нового Горизонта проложили туннели во внутреннем пространстве небесного корабля, обустроили там жилые помещения и магазины, где распродают найденные на нем сокровища. В коридорах висят лампы из обломков металла, их свет расцвечивает тени.
В одном из туннелей лампу заменяет мерцающий неровным бело-металлическим цветом обод. От его тусклого сияния потолок обретает оттенок сгущенного молока.
Странник неуклюже проходит внутрь, согнув ноги, склонив голову и держа спину прямо.
Вдоль стен выставлены стеллажи из гофрированного металла, заставленные бутылками, жестяными банками и тюбиками. Владелец ржавеющей пещеры сидит, сгорбившись, на полу, протирая шприц рваной тряпкой. Он оценивающе смотрит на бродягу воспаленными глазами.
– Новый покупатель?
Странник кивает.
Шприц и тряпка поспешно убираются с глаз долой, желтеющие пальцы трутся друг о друга.
– Приветствую, добро пожаловать. Меня зовут Доктор Ноль. Я полагаю, ты обо мне слышал?
Странник кивает.
– Ну разумеется, слышал, поэтому ты и здесь. Итак, что я могу тебе предложить? Ты выглядишь усталым. У меня лучший выбор стимуляторов по эту сторону Разлома. А может, ты желаешь отключиться? – Он зазывно, похабно подмигивает.
Все еще держа одну руку на воротнике, Странник пробегает взглядом по полкам. Его янтарные глаза загораются, остановившись на маленькой склянке с выцветшей до монотонной серости этикеткой.
– Ах, разборчивый клиент, – впечатленный, произносит Доктор Ноль. – Редко встретишь того, кто знает, что ищет. Сброд, который чаще всего ко мне здесь заходит, звездную пыль от опилок не отличит. – Он достает склянку и счищает что-то липкое с крышки. – Я полагаю, тот, кто тебя послал, осознает редкость хорошего лекарства… И ценность.
В ответ Странник опускается на колени и достает две платиновых монеты, отправляя их катиться по полу в сторону Доктора.
– Я надеюсь, ты не пытаешься меня надуть, – отвечает Доктор, подхватывая монеты и пальцами сталкивая их друг с дружкой. Монеты дрожат, звон их краткосрочного дуэта заполняет тесное помещение. Оба мужчины молча погружаются на миг в навеянные звуком воспоминания.
Доктор Ноль протягивает монеты к свету, чистота их поверхности резко контрастирует с его желтушной кожей.
– Прошу прощения, – говорит он, быстро передавая склянку Страннику в надежде, что тот не потребует сдачи. – И если тебе еще что-то понадобится, возвращайся, не мешкая.
Доктор Ноль смотрит Страннику вслед, его пальцы снова и снова сжимаются и разжимаются. Он подбирает шприц и, после недолгого размышления, протыкает иглой палец, морщась от краткого болезненного укола. На кончике пальца появляется капля крови. Он ждет, пока та дорастает до размера небольшой горошины, и после шепчет свое послание.
Странник пробирается к городским воротам, известным тем, что они никогда не закрываются. Демагог, демонический управляющий городом, заявляет, что они всегда открыты в знак того, что Новый Горизонт принимает всех. Это ложь, скрывающая их неисправность. Могучие механизмы, управляющие воротами, недвижимы, их жизненно важные части давно украдены или сломаны.
Крики нищих сливаются с тяжелым боем барабанов, повсюду стоит запах пота. Девчонка, которую жизнь заставила повзрослеть прежде времени, дергает Странника за руку.
– Эй, ты от Ноля? Поделиться не хочешь? – Она проводит рукой вдоль даже не начавшего округляться тела. – Ты дашь мне полетать, я дам тебе покататься. Высоко взлечу – далеко уедешь. – Странник останавливается и смотрит девчонке на руку, пока та ее не отдергивает. Он идет дальше, следом доносится поток ругательств.
Прямо посреди дороги сидит на задних лапах огромный, напоминающий гончего пса зверь. Свирепое, внушающее ужас Псиное Отродье, искаженное демоническим воздействием, превосходит размером своих предков. Хозяина поблизости не видно, и обычно беспечные прожигатели жизни Нового Горизонта обходят тварь на большом расстоянии.
Странник поступает так же.
Зверь следит за ним своими разномастными глазами. Один – собачий, черный в тусклом свете – пуст, но другой глаз – человеческий, в нем видятся проблески сознания. Где-то за пределами города Хозяин следит за путником через поменянные местами глаза.
На какое-то время оба замирают, а толпа следует примеру угасающих в небе звезд. Один за другим люди отступают в темноту.
Псиное Отродье дышит тяжело, его зловонное дыхание сливается с густой смесью дыма и гнили, которая в Новом Горизонте считается за воздух.
Странник не убегает. Нет смысла. Долгие годы отчаявшиеся жертвы пробовали многое, чтобы скрыть свой запах от гибридных чудовищ: парфюмерия, грязь, экскременты, даже кровь другого Отродья из стаи.
Все бесполезно.
Эти охотники выслеживают добычу не по запаху. Бродяге это известно: именно поэтому вся остальная стая уже мертва, и Хозяева тоже.
Зарычав, тварь поднимается, едва держась на покрытых запекшейся кровью лапах. С трудом подается вперед, волоча тело по грязи.
Странник наблюдает за ним без единого движения.
В восьми метрах от него Псиное Отродье прыгает. Жалкая попытка нападения, всего лишь тень обычной силы.
Бродяга отходит назад, изможденная тварь неуклюже распластывается у его ног. Ее изодранные бока судорожно вздымаются. Кровь черного оттенка тонкой
струйкой течет из-под хвоста. Скоро зверь умрет. Рычание смягчается, превращается в скулеж, за которым приходит угасающая хриплая одышка.
Странник обходит тело, но чудовище еще не мертво. Из последних сил оно пытается в него вцепиться, слишком медленно, чтобы вгрызться в лодыжку, но длинные зубы успевают ухватить плащ.
Странник тянет полу плаща на себя – раз, другой, Отродье со злостью смотрит на него сквозь полузакрытые веки. Челюсти не выпускают поношенную ткань, сопротивляясь до последнего. Странник продолжает тянуть все сильнее и сильнее, пока ткань не начинает рваться на зубах. Ему удается освободиться, но ценой тому становится распахнувшийся в борьбе плащ.
Глаза Псиного Отродья открываются в последний раз, ширясь от увиденного.
На согнутой руке беспробудным сном спит младенец, пухленькие щеки усеяны сыпью лихорадки. На боку у бродяги подвешен меч, с эфеса пристально смотрит единственный глаз. Он устремляет взгляд на умирающее Отродье, выискивая в его разуме след призрачной сущности, что приведет к оскверненному Хозяину.
Странник без промедления мчит к великим воротам Нового Горизонта, вновь наглухо запахнув плащ.
Изъеденные ржавчиной, те высятся на горизонте, толстые цепи застыли по всей их длине. Справа торчит разрушенная сторожевая башня, ее отвалившаяся крыша болтается на неисправных тросах.
Странник проходит в их тени и выходит из города, решительно устремляясь во мрак за его пределами.
По всему пустынному пейзажу рядом гигантских зубов торчат из земли каменные глыбы. Многократные бомбардировки и воздействия отравляющей демонической энергии нанесли окрестностям очень тяжелый урон. Земля усеяна кратерами будто оспинами. Здесь нет деревьев, нет цвета и едва можно встретить какую-то жизнь. Убитые Земли названы так безо всякой иронии.
Неподалеку раздается быстро затихающий крик. Этого достаточно. Странник оборачивается и идет на звук.
Позади выщербленной каменной плиты, качая головой, сидит Хозяин. Его темный звериный глаз омертвел в черепе, он заставляет нервные окончания вопить, посылая потоки боли. Хозяин не знает, что его обнаружили.
Странник припадает к земле, осторожно кладет ребенка на пыльную почву и следом медленно поднимается, его клинок поет, почуяв воздух.
Теперь Хозяин все понимает. Он пытается уползти спиной вперед, сыплет невразумительными мольбами, пока его не накрывает тень бродяги.
Резко наступает тишина.
В сумерках вокруг трупа Псиного Отродья собираются тощие как палки люди и жирные мухи: и тех и других влечет еще теплая плоть. К утру они дочиста обглодают кости. К полудню половина людей умрет от того, что их желудки неспособны переварить сытное мясо. К вечеру их скелеты пойдут на обмен у некроторговцев.
В Новом Горизонте ничто не пропадает зря.
Глава 2
На окраине Нового Горизонта собрался караван, готовый отправиться в путь с рассветом. Странник присоединяется к нему, смешиваясь со скоплением потрепанных торговцев и путешественников, потерянных и позабытых.
Оси повозок скрипят, вьючные животные кряхтят, люди волочат ноги. Пока Новый Горизонт отдаляется, словно тающий ночной кошмар, развязываются языки и неуверенно заводятся разговоры.
Желтая половина солнца в этот день восходит первой, озаряя небо золотом. Подверженные суевериям торговцы принимают это за хороший знак, один из них настолько впадает в благоговение, что даже делится питьем с ближним. Для большинства же цвет солнца лишь меняет палитру безнадеги.
Вскоре горизонт приобретает красноватый оттенок, предвещая второй рассвет на дню.
Когда-то давно мир согревала единственная звезда. Того времени никто не помнит, хотя все соглашаются, что тогда явно было лучше.
Люди считали, что, когда солнце раскололось, должен был настать конец света, но два осколка звезды ни взорвались, как было предсказано, ни обрушились на землю, сея разрушения и дожди из пламени. Вместо этого они продолжили вместе неспешно плыть по небу, будто пьяные партнеры, которые все еще пытаются танцевать, когда музыка давно уже утихла.
Странник приближается к одной из самых больших повозок, отвлекая внимание кучера от его самокрутки. Не вынимая изо рта тлеющей сигареты, извозчик выдавливает:
– Тебе чего?
Странник смотрит на заднюю часть повозки, а потом переводит взгляд на водителя. Еще одна драгоценная монета меняет владельца, и бродяге позволяют войти внутрь.
Кузов повозки за занавесью весь заставлен ящиками из поцарапанного пластика и помятого металла. Место не потрачено зря, даже запахи едва просачиваются между контейнерами. Некоторые накрыты изношенными тряпками, но таких совсем мало; содержимое большинства ящиков беспардонно выставлено на обозрение.
Странника оно не интересует. Он оглядывается через плечо и отгораживается от остального мира куском ткани.
В тесном закутке уединенности он снимает плащ, отстегивает меч и неловко присаживается на корточки с ребенком, втайне пронесенным внутрь. Из-за усилившейся лихорадки тяготы последних дней пути никак не потревожили спящего неестественным сном младенца.
Странник протирает ему лоб рукавом и дует прохладным воздухом на краснеющее лицо. Малыш морщит нос, вяло поворачивает голову. Когда ребенок начинает шевелиться, Странник достает драгоценное лекарство, откручивает крышку склянки и подцепляет пальцем немного желейной гущи сиреневого цвета. Он сует палец младенцу в рот и ждет. Беззубые челюсти кусают палец, и младенец начинает сосать. Еще два раза бродяга дает малышу лекарство на пальце. Тот с жадностью его принимает.
Какое-то время оба дремлют, убаюканные покачиванием и скрипом повозки.
Внезапно из глубин кузова доносится шепот:
– Помоги мне.
Напрягаясь, Странник оборачивается в сторону крупной металлической клетки. Чумазые пальцы оттягивают завесу, обнажая детское лицо. Не полукровка, рожденный от запятнанных родителей, но и не вполне свободнорожденный, не чистой крови. У ребенка острые черты лица и маленькое тощее тело, на котором отразилась необходимость всю жизнь питаться объедками и полагаться на ум. Он замечает все вокруг, и от увиденного его рот удивленно распахивается.
– Ух ты, вот это меч! – выговаривает он с изумлением. – Ты рыцарь-серафим. Я думал, по эту сторону Разлома вы все умерли. – В его голосе слышно скрытое восхищение, а в глазах мелькает что-то чужеродное, мысль о том, что, возможно, существует иная жизнь, в которой не приходится все время сталкиваться с болью и смертью.
– Я Джем, – поспешно выпаливает шепотом мальчишка, боясь замолчать – ведь это даст Страннику повод уйти. – Моя мама торгует здесь и в Вердигрисе, но вчерашней ночью что-то пошло не так, пришли люди и схватили ее, а потом пришли другие, сердитые, и увели меня, сказали, что она должна им денег. Я хотел драться, но они бы сильно меня избили, так что я был тише воды ниже травы, как букашка. Они запихнули меня в эту клетку и отправили с караваном. Я должен вернуться в Новый Горизонт. Должен найти маму, убедиться, что с ней все в порядке.
Странник не произносит ни слова в ответ.
– Я уверен, она тебя отблагодарит, у нее есть деньги. Немного, но достаточно, и… – мальчишка запинается, не уверенный, как стоит разыграть козырь, – и еще она красивая, очень красивая.
Джем – один из последних, кто был рожден до наступления трудных времен, ему достаточно лет, чтобы он помнил сказки, успел вырасти на них с ранних лет. Рыцари-серафимы для него герои из времен, когда детство было не просто мимолетным промежутком между осознанием себя и разочарованием. Но он и дитя настоящего, он знает, как договариваться в трудных обстоятельствах. Мальчик декламирует распевным шепотом:
– Я вершу ритуал милосердия. Спаси меня, защити меня, убереги меня.
Странник закрывает глаза.
Восемь лет назад
Войско из десяти тысяч рыцарей-серафимов колонной выступает на сражение, что впоследствии нарекут Битвой Красной Волны. Сильнейшие мужчины и женщины со всей округи примыкают к ним, становясь оруженосцами, слугами и солдатами.
Большую часть армии перевозят механизированные звери, рыцари едут на четвероногих ходоках с броненосными спинами или металлических змеях на гусеничном ходу, солдаты – в фургонах и на танках.
От их поступи дрожит земля.
Во главе их одна из Семерых, движущаяся по небу в своем летучем дворце. Небесные корабли следуют за ним, будто утята за матерью.
Более тысячи лет рыцари-серафимы вели во имя Империи Крылатого Ока наблюдение за трещиной в земле, известной как Разлом. Было предсказано, что однажды Разлом отворится и мир захлестнет ужас. Но с течением веков тот день так и не настал, и человечество ослабило защиту. Сложно ни разу не утратить бдительность в течение всей жизни, еще сложнее сохранять ее поколениями. Даже Семеро, нестареющие безупречные смотрители Империи, отстранились и нередко пренебрегали посещениями южного региона.
Первые захватчики, вырвавшиеся из глубин Разлома, обнаруживают ничего не подозревающих рыцарей. Голодные до самого существования, жаждущие уцепиться за что-то значимое в мире, демоны стремительно атакуют, и дремотный тысячелетний дозор оканчивается воплями и кровью.
Уйти удается лишь одному оруженосцу, сбежавшему, когда начался бой. Он несет новости о катастрофе на север, через море, до самого Сияющего Града, столицы Империи и святилища Семерых.
Стоя на коленях, он отчитывается – заикаясь, лепечет какую-то неразбериху, прерываемую мольбами о прощении. Его заставляют повторить свои слова множество раз, пока не проведут по всем командным инстанциям вплоть до Рыцаря-Командора, высшего военного чина Империи. Тот выслушивает рассказ считаные минуты, после чего передает ситуацию вместе с молодым оруженосцем во власть Семерых.
Спустя два дня молчания Семеро решают казнить оруженосца за его некомпетентность. После этого они начинают размышлять о требуемых мерах. Через тринадцать месяцев после первых вторжений решение принимается, и армии Крылатого Ока выступают в полную мощь. Направляет их Гамма из Семерых, покинув свое святилище, своих братьев, сестер и их посвященных впервые на памяти живущих.
Армии неспешно проходят через всю Империю, блистательные и полные бравады. Войско вбирает в себя молодых и сильных из каждого региона, множа численность и пыл. Новые рекруты охотно поступают на службу, ими движет желание войти в историю.
Когда армия наконец добирается до Разлома, враги уже поджидают. Они валом вырываются из ущелья к небу, словно огромные шипящие облака крови. Полчища неразличимых созданий, в которых узнаются лишь зубы. Тысяча тысяч голодных ртов, расплывающаяся в улыбках из рядов ножей.
Пока армия Крылатого Ока выстраивается, Разлом исторгает на нее странных многоногих созданий, реку из визга и струпьев, что обрушивается на людей.
Солдаты отвечают пушечными залпами и молниями, рыцари обнажают поющие мечи.
На земле невиданных и неслыханных доселе чудищ, для которых и названий еще не придумали, разрывают, пронзают и расстреливают. Они разлагаются, становясь грязью, их тела не способны сохранять целостность так далеко от родной среды обитания. В небесах между турелями летучего дворца проносятся темные очертания, срывая людей с зубчатых стен. Время от времени огонь турели пронзает какую-нибудь из тварей, воспламеняя ее синие вены изнутри, и тогда сбитая тень несется к земле, будто полыхающий кожаный ошметок.
Позже из Разлома появляется нечто могущественное. Со временем оно обретет известность как Узурпатор, Аммаг или Зеленое Солнце, но сейчас у него нет и собственной формы, оно выглядит зеленой тенью, еще не родившейся злобой. Там, где оно проходит, наземь падают высушенные оболочки – в них едва узнаются черты отважных мужчин и женщин, которыми те были мгновения назад.
Волна ужаса проносится по всему войску, у солдат зарождаются мысли о возможном поражении.
Гамма из Семерых наблюдает за битвой, в ее глазах отражается небо. Видя, как проявляет себя подлинная опасность, она подает сигнал своим служителям. Те открывают для нее двери, пока она растягивается, раскалывая тонкую каменную оболочку вокруг себя, как если бы из яйца вылуплялась взрослая птица.
Гамма обрушивается на врага на крыльях серебра и пламени. Ее меч – ее боевой клич, и его голос обращает адских врагов в пепел. При ее приближении бесформенное нечто останавливает ход, отступая под защиту Разлома. Оно не готово столкнуться с ней – еще не готово. Подобно стреле, Гамма преследует его, и ни одно существо из Разлома не смеет ей противиться, чудовища разлетаются прочь, как листья на легком ветру, пока она не приземляется на темную изменчивую оболочку врага, всаживая меч в глубь его бесформенной туши.
Существо не способно кричать, его боль беззвучно струится наружу нитями кипящей сущности. Оно пытается скрыться, и Гамма следует за ним, ее клинок вливает в рану ненависть, сеет внутрь врага семена своего естества. Они плавают по его нутру, ждущие момента, готовые расцвести.
Чудовище вынуждено отвернуться от зияющей бездны и, не желая того, сталкивается с Гаммой.
Они сражаются.
Говорят, она хорошо билась. Говорят, она хорошо умерла. Рыцарь-Командор не допустил бы иного. Тем не менее еще говорят, что Гамма из Семерых пала в тот день.
Вскоре раздается приказ об отходе. При первом отступлении выживают только две тысячи человек.
Второго отступления не было.
Глава 3
После полудня сломанные солнца поменялись местами, окрасив горы золотом, а небеса кровью. Караван продолжает свой неспешный одинокий путь на север.
Дверь одного из фургонов открывается. Мальчик счастливо потягивается снаружи. Он смотрит на своего спасителя, глаза полны ожидания. Очевидно, он хочет, чтобы человек пошел с ним, может, даже надеется, что он может стать частью его жизни – парой для его матери, отцом для него.
Но мужчина не предлагает ничего из этого и сидит молча, пока младенец досасывает остатки лекарства.
– Значит, я думаю, пора прощаться? – спустя какое-то время говорит мальчик.
Странник кивает.
Разочарованный, парнишка оставляет мужчину с ребенком одних в фургоне. Без его постоянной болтовни становится тихо.
Странник пристально смотрит на монеты у себя в руке, во власти каждой из них купить или продать целую жизнь. Осталось всего лишь пять. Они были потрачены на необходимые вещи вроде еды и лекарств, а также на милосердные поступки, которые почти не способствуют оплате долга перед совестью.
В последний раз несколько монет ушли на свободу для мальчишки, козу и самую малость уединенности на время путешествия. Из этих трех вещей только козу можно назвать необходимостью. Не так много существ выживает в Убитых Землях без изменений. После появления инферналей почти все умерли или были искажены порченой энергией, вытекающей из Разлома. Со временем потомство уцелевших из-за заражения теряло все больше особенностей своих изначальных видов, пока не остались только тени их прежних черт.
Хотя коза отощавшая, раздражительная и упрямая, в остальном она не испорчена и послужит надежным источником малопитательного серого молока.
Караван постепенно замедляется и выстраивается кругом, подобно свернувшейся клубком кошке. Фургоны и их тягловые звери останавливаются, скрипят колеса и кости. Люди едят понемногу, завистливо глазея на припасы соседей.
Восполнившее силы дитя просыпается и начинает плакать. Лихорадка наконец ослабляет хватку, позволяя голоду развернуться в полную мощь.
Странник быстро встает, собирая вещи. Он подбирает младенца, снова укрывая его плащом. Спрятанный в тепле и темноте, ребенок немного успокаивается, но продолжает бормотать, пока бродяга вылезает из фургона.
Когда он подходит к козе, та смотрит на него с нескрываемой подозрительностью. Пытается пятиться, но провод, которым она привязана к фургону, удерживает ее на месте. В отличие от многих людей, которых в караване держат в рабстве, коза остается непокорной. Странник тем не менее работает быстро, и скоро коза уступает его намерениям, равнодушно жуя, пока он сдаивает драгоценное молоко в старую жестяную кружку.
К нему приближается исхудавший до костей мужчина с глазами, полными отчаяния.
– Эй, приятель, – он начинает разговор, его рот сводит судорогой. – У тебя все в порядке?
Странник медленно наклоняет голову.
– А че это у тебя тут? Грудничка с собой таскаешь?
Двое мужчин смотрят друг на друга, вокруг отчетливо слышны звуки каравана – люди готовят на походных кострах, болты затягиваются, погнутые колесные спицы вновь выпрямляются, клинки точатся.
– Хорош, чел, я не один его слышал. И я не один, кому интересно. Так что давай поболтаем, – он почесывает язвы на подбородке, пока озвучивает предложение. – Я за тобой наблюдал, так что знаю, что ты делать собрался. У тебя ж тут незапятнанный? Думаешь, ты умный, раз решил провезти его втихую. Ставлю, что собираешься продать его где-нибудь на севере, неплохо подняться на стороне. Это мальчик или девочка? Нелюдь много предлагает за девочек, можешь куш сорвать, если пойдешь на это. Так я своего знакомца позову, он независимые сделки с торговцами плотью проворачивает и вопросов не задает. Ну, как насчет?.. У тебя товар, у меня связи, можем сработаться. Провернем все по-тихому, только между нами, и деньжата поделим. Что скажешь?
Бродяга слегка щурится.
– Конечно, если тебе это не нравится, я могу со своими друзьями поговорить, и мы у тебя малявку из рук забесплатно вырвем. Решать тебе.
Странник неторопливо ставит кружку с молоком на землю и кладет рядом ребенка.
– О, вот это красотка! Очень надеюсь, что это девочка, да.
Странник поднимается и делает шаг вперед. Он выше мужчины на десяток с лишним сантиметров.
– Итак, что скажешь?
На боку, под его плащом, подергиваются серебристые крылья, что изогнуты вокруг рукояти меча, и клинок еле слышно гудит. Кровь человека не просто осквернена, она полнится демонской сутью.
– Ну?
Бродяга огорченно хмурит брови, его правая рука сгибается. Он лезет в карман плаща, вытаскивает из него монету, предлагая ее человеку, и подносит палец к губам.
– Это то, о чем я подумал? – монета уже исчезла. – Не на это я надеялся, но ладно, считай, договорились. Я ничего не видел.
Вернувшись в фургон, Странник кормит малютку через кусок резинового шланга. Снаружи он слышит, как поворачиваются колеса и перешептываются и сплетничают люди.
За много миль к югу от Нового Горизонта увядает Рухнувший Дворец. После Битвы Красной Волны он еле тащился по небу, улетая прочь от Разлома и бесконечно рождающихся из его скалистой утробы монстров.
Безуспешно. Рой преследователей врезался во Дворец с неба, пока он не поцеловал землю в последний раз, чем пропахал в пейзаже новую долину и изменил русло одной из огромных южных рек. Теперь Рухнувший Дворец навеки окружен зловонными топями.
Турели и стены накренились на несколько градусов вправо, при дневном свете напоминая нездорово шатающегося пьяницу. Лавируя в их сторону, незамеченная несчастными душами, блуждающими по пологим улицам, пролетает посланница, ее крылья жужжат, словно крошечные моторы.
В Рухнувшем Дворце не осталось стекла. Все окна вдребезги разбились при крушении, покрывая полы слоем дешевых кристаллов. Сейчас они все исчезли, от длинного осколка до самого крохотного кусочка – местные обитатели растащили все.
Вокруг зияет множество отверстий – дыры в треснувших полах, дверные проемы, окна, но посланница на них не отвлекается. Она летит прямиком к башне, медные стены которой обреченно ведут сражение с вторжением зеленого лишайника.
В сводчатом окне на вершине башни ждет Очертание. Когда муха подлетает, Очертание широко раззявливает рот, его лицо раскрывается подобно створкам раковины моллюска. Муха садится на непомерно длинный язык, ее задача выполнена, бешено бившиеся крылья теперь неподвижны.
Очертание закрывает рот, пробуя на вкус слова, растворенные в крови, скрытые в мухе. Оно поглощает слова вслед за насекомым и незамедлительно уходит во тьму башни, ничуть не обремененное скошенным полом. Пройдя в покои своего хозяина, оно останавливается и ждет, пока его узнают.
Во мраке шевелится огромная туша. При каждом движении происходит выделение отходов – малое, но мощное. Очертание разглядывает перевязи на оболочке хозяина, и даже самые новые уже кажутся истрепавшимися. Оно мысленно отмечает, что им придется ускорить выполнение следующего приказа.
Окончательно пробудившись, Узурпатор начинает двигаться, оживляя тело, некогда принадлежавшее Гамме, искажая ее черты, и кивком подзывает Очертание подойти ближе. Жест выглядит вымученным и едва ли подобает величайшему из демонов, и Очертание радуется тому, что при этом не присутствуют ни Нелюдь, ни Первый.
Очертание повинуется, охотно сокращает расстояние между ними и прижимается лбом ко лбу своего повелителя, мягкие черты кажутся бесплотными рядом с бугристым распадающимся чудовищем.
Словно любовники, двое соприкасаются языками, и мысли потоком проносятся между ними.
– Мои пальцы проникли в мысли Ноля, он поведал мне о поющих монетах и молчаливом человеке, утаивающем сокровища.
– Он тот, кто истребил стаю?
– Должно быть, хозяин.
– Он тот, кто сокрушил наших сородичей?
– Должно быть, хозяин.
– Он тот, кто несет Злость?
– Никем иным он и быть не может, хозяин.
– Я желаю его.
– Но ваша сущность сочится сквозь оболочку, хозяин. Вам нужен отдых.
– Время для отдыха придет, когда Злость станет нашей.
– Когда вы выступите, хозяин?
– Незамедлительно. Злость дразнит меня из теней, и я жажду действовать.
– А что насчет следующего явления?
– Что насчет следующего явления?
– Оно близится, хозяин.
– Так скоро?
– Да, хозяин. Оно скоро настанет, и ваше величество должны предстать перед подданными, вновь сковать их цепями власти.
– Да будет так. Но Злость должна быть возвращена. Неси слово.
– Кто избран следовать за Злостью вместо вас, хозяин?
– Рыцари Нефрита и Пепла.
– Я их пошлю.
– Булава, что ходит.
– Я ее пошлю.
Они разнимаются, и Очертание удаляется, терзаемое не своими мыслями. Отзвуки воли повелителя довлеют над ним, пока оно ступает вниз по ступеням башни. Они одержали много побед в этом новом мире, захватили бо´льшую часть земли, но мир сражается с ними на каждом шагу, отбирает их естество, раздирает их защиту. Всего в нескольких милях от Разлома на них давит враждебное небо. Очертание ощущает подавленность хозяина, но и нечто еще: нежеланный дар, шелест страха.
На сей раз оно радуется их разделенности, в кои-то веки собственная простота его успокаивает. Но осталось быстро въевшееся понимание: Узурпатор слабеет. Очертание не знает, сколько получится утаивать это от агентов Нелюди или кочевников Первого.
Оно вскользь оглядывает собственное тело. Кожа осталась гладкой и неповрежденной, что свидетельствует о его самообладании. Привычное спокойствие Очертания снова расползается по нему. Оно возвращается к поиску Злости и человека, скрывающего ее от них, и выходит на гладкую улицу.
Очертание открывает рот, пробуя на вкус воздух, а тем временем у него из пищевода выкарабкиваются мухи, и каждая высасывает по капле желаний хозяина, прежде чем роем хлынуть в темнеющее небо.
