Петр Панкратов
Добрые люди. Хроника расказачивания
Глава третья
Атаман станицы Прихопёрской Краснов Филипп Филиппович – дальний родственник казачьему дворянину станицы Прихопёрской Краснову Митрофану Петровичу, заслужившиму дворянское звание в 1812 году, в войне против Наполеона, несколько раз собирал сходы казаков. Приходили одни старики, ничего не решив, – уходили. Казаки-дезертиры на сходы не шли. Стыдно было глядеть в глаза добрым людям. Давно они поняли, что обмишурились, не на ту стёжку встали. Но найти выход не могли. Помог случай. За три дня до Рождества Христова к дому станичного атамана подошли сани. Из тёплых саней вышел офицер и быстрым шагом пошёл в дом. В дверях столкнулся с хозяином, отрекомендовался:
– Сотник Аржанов Пётр Георгиевич. По поручению окружного атамана.
– Располагайтесь, Пётр Георгиевич, я выйду, помогу лошадей убрать.
Вернувшись со двора, угощая гостей ужином, Филипп Филиппович рассказал о настроении стариков и казаков-дезертиров. Они решили:
Утром ударить в набатный колокол тридцать раз.
Сделать четыре красных флажка на длинных древках. Назначить четырёх казаков-призывников, вручить им флажки. Они на своих конях обскачут станицу и два смежных хутора, крича у каждого двора «Сполох» и размахивая флажками.
В семь утра загудел набатный колокол Прихопёрской церкви. В девять утра площадь была забита народом. Филипп Филиппович с насекой в руке вошёл в гущу казаков-фронтовиков. Те расступились и образовали круг. Атаман снял папаху, поклонился на четыре стороны и сказал громко:
– Господа старики, господа казаки, разрешите начать работу круга.
– В добрый час, – послышалось со всех сторон.
Сначала станичный атаман предоставил слово сотнику Аржанову. На площади воцарилась тишина. Сотник Аржанов! Грамотный ты человек, учили тебя, но ты ничему не научился. Зачем ты стал квелить, дразнить казаков? Из твоего выступления казаки поняли, что можно идти, а можно не ходить защищать Тихий Дон и матушку Россию.
Филипп Филиппович, умный ты человек! Четвёртый срок атаманишь в станице, а в сложившейся обстановке не разобрался и повторил слово в слово выступление сотника, да ещё допустил грубейшую ошибку: открыл прения.
Так и сказал:
– Кто желает высказаться?
Из толпы казаков вышел человек не в казачьем обмундировании. Одет он был в зимнее пальто на купеческий лад, каракулевую шапку, чёрные бурки. Не спрашивая разрешения у атамана, чужак подошёл к столу и заговорил:
– Товарищи казаки! Видимо всю оставшуюся жизнь вам придется жить с ярлыком изменников на шее. Скоро среди вас начнётся чистка. Кто бросил фронт в 1917 году будет лишён казачьего звания, земельного надела, выслан в Сибирь на вечное поселение без права выезда в Европейскую часть России. Не видеть вам больше ни Дона, ни Хопра. Но есть очень славный выход. В Петрограде создано Советское Правительство во главе с Лениным. Это правительство считает вас героями, которые оставили фронт генералам, положили конец войне, конец убийству людей. Посылая нас сюда, Ленин так и сказал: «Передайте привет героям-казакам, и ещё передайте, что Советское Правительство будет призывать казаков на военную службу без коня и всей справы. Будем выдавать деньги новобранцам на их приобретение». Но генералы хотят вернуть себе власть, свергнуть Советское Правительство и расправиться с вами. Герои казаки! Поддержите новое правительство! Этим вы и себя спасёте от гибели!
После этих слов чужак ушёл от стола, стал в западной части площади и крикнул:
– Товарищи казаки, кто хочет защищать Советское Правительство, прошу подойти ко мне!
Первым из казаков вышел Сенчуков, атаманец саженого роста и почти такой же в плечах, по прозвищу Степура.
– Пошли, ребята! – громко крикнул Степура и встал рядом с большевистским агитатором. К нему пристроились не менее двадцати казаков.
Повалил снег. Он падал сперва крупными и редкими кусками, с кулак и более. Люди ловили эти куски, рассматривали, откусывали, жевали. Потом хлопья стали меньше, но гуще, а потом снег повалил сплошной стеной. Всё смешалось, люди бродили как в молоке.
– Круг не закрываю, а переношу на завтра, – громко крикнул атаман.
Утром набатный колокол ударил двадцать раз. Казаков на площади было значительно больше, чем вчера. К столу подошёл прапорщик в зимнем, хорошо подогнанном обмундировании, роста выше среднего, среднего телосложения. Он заговорил:
– Господин атаман! Господа старики! Дозвольте мне молвить слово.
– В добрый час, – отозвался круг.
– Я – прапорщик четырнадцатого Донского казачьего полка, Калинин Павел Петрович. Будучи рядовым и урядником я заслужил полный бант Георгиевских крестов. Никогда не хоронился за спины казаков, грудью своей защищал их. И сейчас хочу предостеречь, удержать вас, братья, от смертельной опасности, от страшной ошибки, которую вы можете совершить.
Агитатор за Советскую Власть уже собрал возле себя около ста человек наших братьев. Дай ему волю, и он перетянет на свою сторону нас всех. Большевики знают, что сказка – ложь, но ложь интересная. Сказки слушать любят и дети, и взрослые. Вот и рассказывает новое правительство интересную ложь, завлекая людей в свои сети. Я вызываю большевистского агитатора на диспут. Выходи к столу!
– Говори, прапор! Он тебе и отсюда ответит! – послышались крики.
– Нет уж. Пусть выйдет на свет Божий.
Большевистский агитатор вышел к столу. Павел Петрович спросил его:
– Господин агитатор, вы сказали, что Советское правительство законное. Тогда уж объясните заодно, кем и когда оно избрано?
– Съездом рабочих депутатов, – ответил агитатор.
– А делегатов съезда, когда и кто выбирал? – тут же поинтересовался Калинин.
– Этого не знаю, – сознался чужак.
– Да нет, знаете. Правды говорить не хотите. Никакие депутаты никакого съезда не избирали. Собрались вечерком у Ленина по несколько человек от каждой союзной партии – большевиков, меньшевиков, анархистов, эсеров, – распределили между собой министерские портфели, а утром в большевистских газетах был напечатан материал о съезде советов. Была напечатана ложь. Правительство Ленина – узурпаторское правительство. И не подчиняться ему надо и защищать его, а гнать из Смольного так, как русские люди под руководством Минина и Пожарского выгнали поляков из Москвы в тысяча шестьсот двенадцатом. Второй вопрос, господин агитатор: в 1917 году, в феврале – марте у нас совершилась буржуазно-демократическая революция. Россия перешла от феодализма к капитализму. Перешла плавно, без гражданской войны, без гибели людей, без горя и слёз. Большевики признают эту революцию?
– Конечно, мы её признаём, – раздражённо вскричал агитатор, – но…
– Тогда на каком основании было свергнуто Временное Правительство, рождённое революцией? – перебил его казак.
– Так захотел народ, – хмуро ответил агитатор.
– Какой народ? – почти ласково спросил Калинин.
– Какой есть на земле, – видно было, как господин в зимнем пальто изо всех сил старается не сплоховать.
– Во всех плохих делах вы, революционеры, прикрываетесь словом народ, – сказал прапорщик, глядя на агитатора в упор.
– Это для его же блага, – отозвался тот.
В толпе послышался ропот.
– Это нечеловеческая логика, – сказал Калинин, – вот здесь стоит народ. Никто его ни о чём не спрашивал. Вы дознались, что при выборах в Учредительное собрание, которое должно создать Постоянное Правительство России, большевики получили мало голосов. В формировании нового правительства вы бы не участвовали. Значит, рассудили вы, придётся свергнуть Временное правительство и сделать это легче всего по договорённости с его главой – Керенским. Он получил от Ленина два баула денег, бросил своих министров и уехал во Францию. Керенский знал о намерениях Ленина, но оборону Зимнего не организовал. Этот подлый бандитский налёт на Зимний дворец, свержение и арест Временного Правительства вы называете революцией? Это не революция, это государственный военный переворот. По международным законам, организаторы военных переворотов караются смертью. Все ли люди нашей страны согласны с большевиками? Мы ведь на пороге гражданской войны, той войны, к которой большевики призывают народ с 1915 года. Господин агитатор, «превратим войну империалистическую в войну гражданскую» – ваш лозунг?
– Да, этот лозунг наш, – ответил агитатор.
– А известно ли вам, что страшнее гражданской войны ничего нет? Брат убивает брата, сын убивает отца, гибнут лучшие представители нации, разрушается государственное хозяйство. В гражданской войне нет перемирия, нет мира. Заканчивается эта война полным поражением одной стороны, полной победой другой. Гражданская война отбрасывает страну на несколько десятилетий назад. Революции нужны, и они будут как наша февральско-мартовская, спокойная, без гражданской войны, которую проповедуют двуногие звери, людоеды. Следующий вопрос такой: вы признаёте учение Маркса?
– Мы марксисты. Учение Маркса мы признаём полностью, до последней буквы, – бойко подтвердил агитатор.
– Сейчас я объясню, почему это очередное враньё. Вы не живёте по учению Маркса, вы его опровергли. Маркс учит вас, непонятливых: «социалистическая революция победит тогда, когда в стране будет построен империализм, то есть последняя стадия капитализма, и в том случае, если социалистическая революция начнётся во всех странах или большинстве стран мира одновременно. Вы же захватили власть в одной полуфеодальной стране с помощью предателя премьер-министра и назвали это революцией. За восемь месяцев после буржуазно-демократической революции вы построили в России империализм и пошли к социализму? Это несусветная глупость и ложь, обман простого народа. Следующий вопрос: расскажите нам, кто такой Ленин?
– Это Ульянов Владимир Ильич, русский человек. Родился в Симбирске, по образованию – юрист. Долго жил за границей, изучал там науки. Теперь прибыл в Россию, создал Советское Правительство и просит казаков поддержать его, – сказал агитатор.
– Ульянов по отцу – получуваш-полукалмык, по матери – полуеврей-полунемец. Закончил гимназию. Поступил в Казанский университет, но был исключён за грубое оскорбление директора Университета. Потом закончил экстерном Петроградский Университет. Поработал немного помощником адвоката, бросил. Занялся политикой. Сперва, с Мартовым, создали «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», а в самом начале двадцатого века создали РСДРП – Российскую социал-демократическую рабочую партию. На втором съезде РСДРП была разделена на две партии: большевистскую и меньшевистскую. Ленин настаивал на насильственном захвате власти демократами России, а Мартов говорил, что демократы в России должны прийти к власти мирным путём, т. е. при помощи выборов, а Ленина назвал злодейским гением.
– Этого я не знаю, – сказал агитатор.
– Знаете, но вам неудобно говорить. Кто Ленин по социальному положению?
– Интеллигент. Отец – учитель.
– Снова вы слепых на брёвна наводите. Ленин – дворянин. Его отец – Илья Николаевич – великий патриот. Он так хорошо работал учителем, а потом директором народных училищ, что был награжден четырьмя орденами и получил «дворянство» с земельным наделом. Его жена и дети становились потомственными дворянами. Мать Ленина – Мария Александровна Бланк, по отцу – еврейка. Её отец – Сашка Бланк – еврей-выкрест: он в зрелом возрасте перекрестился из еврейства в православие и быстро разбогател среди русских. Дочери своей Марии систематического образования не дал, а на дворянский манер нанимал учителей на дом. Дочь была своевольной, училась плохо. К замужеству она фактически ничему не научилась, ненавидела всё русское. Старший сын её Александр, брат Ленина, был повешен за участие в подготовке покушения на убийство царя. Александр хотел убить царя, а брат Владимир замахнулся на всю Россию. А кто возле Ленина? Кто его министры? Они, стыдясь своих фамилий, придумали себе клички. Троцкий – Лейба Бронштейн. Янкель Мовшевич Свердлов – Яков Михайлович Свердлов. Зиновьев – Апфельбаум. Каменев – Розенфельд. Ярославский – Губельман. Надо ли помогать такому правительству? Или гнать его из России, пока она не погибла. Вот кто разложил нашу армию, которая бросила фронт. И последний вопрос агитатору ленинскому: когда и как Ленин вернулся в Россию?
– Это известно всем. Ленин приехал в Россию, через Швецию и Финляндию, в Петроград 4 апреля 1917 года. Его встречали огромные толпы Петроградских рабочих. Он взошёл на броневик и призвал рабочих к социалистической революции. На сегодняшний день она совершена. У Ленина слово с делом не расходится, – отвечал агитатор.
– Сам Ленин приехал или привезли его? – спросил Калинин.
– Он сам географию знает, сам и приехал, – буркнул агитатор.
– А я вот слышал, что жил Ленин в Швейцарии, долечивался от дурной болезни, подхваченной в Парижских борделях. Как его, русско-подданного, пропустили через Германию? Кто и почему? А пропустил потому, что Ленин, по предложению Парвуса[3], был завербован как немецкий шпион в России. Обязанность его состояла в том, чтобы вывести Россию из войны с Германией, а с Францией и Англией Германия справится в два счёта. Так и получилось: Россия выведена из войны, потому что мы бросили фронт, а вот Англия с Францией стоят крепко, не то, что мы. Позор нам и позор России. Ленин ехал в запломбированном вагоне. Половину вагона занимали его друзья, такие же шпионы немецкие, поголовно евреи, а полвагона занимали коробки с деньгами, которые дало Ленину немецкое правительство.
Приехал Ульянов в трёх ипостасях: вождь мирового пролетариата, руководитель большевистской части РСДРП, немецкий шпион. Вождём мирового пролетариата его назвал тот самый Донецкий, который привёз Ленина из Швейцарии в Петроград. Он залез на броневик и сказал:
– Господа петроградцы, я привёз вам вождя мирового пролетариата!
Как немецкий шпион он вывел Россию из войны. Как руководитель РСДРП он сверг законное Временное правительство и объявил себя верховным правителем России. Как вождь мирового пролетариата Ленин стал засылать своих агентов в Германию, Венгрию для организации беспорядков и свержения законной власти.
Господа старики, господа казаки, история повторяется. В 1610–1613 годах Москву захватили обманным путём поляки. Теперь вот, через триста лет, нашей страной завладели евреи. Тогда русский народ под руководством нижегородцев Минина и Пожарского освободил Россию от поляков. Я уверен, что и сейчас найдутся достойные сыны России, возглавят нас и мы вместе выгоним этот сброд за пределы нашей Родины.
Тогда, то есть триста лет назад, часть народа поддалась обману и присягнула Лжедмитрию. Я хочу, чтобы в этот раз ни один наш брат-казак не обманулся и не пошёл защищать правительство злодейского гения – Ленина. Со мной сейчас тридцать человек, но дома ещё есть наши сторонники. Послезавтра мы придём, отслужим молебен и уйдём в Новочеркасскую, станем на защиту Дона. Кто хочет с нами, тот послезавтра будь к девяти часам на площади в полной боевой готовности. До свидания.
Странно закончили сход. Не принято никакого решения. Только атаман крикнул:
– Господа казаки! Присоединяйтесь к прапорщику Калинину Павлу Петровичу.
К прапорщику подошли: хорунжий Костя Попов, вахмистры Матвей Панькин и Михаил Долгов, и старший урядник Евгений Кочетов. Они познакомились. Попов поинтересовался:
– Павел Петрович, где и как Вы смогли добыть столько знаний?
– Половину 1917 и половину 1916 годов я учился в школе прапорщиков в Гатчине. После окончания учёбы меня назначили командиром взвода в запасный полк, который стоял тоже в Гатчине. И там, и там было много свободного времени. Шли выборы в Учредительное собрание. Я хотел сам разобраться в существе политических партий. За кого отдать свой голос? Я ходил на заседания фракций почти ежедневно. Там выступали представители различных партий. Они хвалили свои партии и очень корили другие, своих соперников. Для меня это было очень удобно. Узнав сегодня что-то об одной партии, я иду завтра на её фракцию и задаю вопрос: «Вчера такая-то партия о вашей партии говорила то-то и то-то. Как вы это объясните?» Тогда я получал всеобъемлющие сведения и делал выводы. Бывало спать не ложился, не прочитав газеты. Однажды на фракции большевиков выступал старый еврей и рассказывал, что партия посылает на фронт своих агитаторов для разъяснения бессмыслицы войны. Вести разъяснения под лозунгом «Долой войну!» Я спросил, могу ли я выехать на фронт по их путёвке. Еврей ответил: «Приходите завтра». Дал адрес. Я пришёл. Со мной беседовали попеременно два еврея часа по два. На второй день я подал рапорт о посылке меня на фронт командиру полка. Через два дня документы были готовы. Получив у большевиков 12 000 рублей, я выехал в действующую армию. В вагоне нас таких ехало шесть агитаторов. Агитатор ничем не рисковал, если его арестовывали, то ничего с ним сделать не могли – смертной казни на фронте уже не было. Первым из агитатров, что ехали в вагоне, сработал я. Я организовал «побег» двух казаков из сотни. На самом деле они уехали по документам.
Мы, шесть офицеров нашего полка, создали тайное общество по уничтожению большевистских агитаторов. Мы выявили и уничтожили двенадцать человек. Конечно, это была капля в море. Обратились за помощью к командиру полка, он только плечами пожал да руками развёл, мол, Керенский отменил смертную казнь. Теперь я вижу, что у них с Лениным был сговор. Вы, Константин Дмитриевич, можете договариваться о молебне на послезавтра.
– Обязательно договорюсь, – пообещал Костя.
– Тогда, как говорят, по коням, вольт налево и с Богом марш-марш, – прапорщик пожал всем руки и, не касаясь стремени, взлетел в седло.
Степура, слушая прапорщика Калинина, не заметил, как от него ушли все его сторонники, кроме Ивана «Красненького» – Ивана Павловича Горшкова, Платонова Платона Платоновича и Гришки Лисичкина – сына казака, лишённого казачьего звания, земельного надела и высланного в Сибирь без права возвращения в Область Войска Донского за конокрадство. После схода они впятером с агитатором собрались у Степуры дома.
За обедом агитатор говорил:
– Прапорщик Калинин для нас страшнее трёх полков казачьей кавалерии. Его надо немедленно уничтожить. Надо пробраться в хутор, куда он поехал, выследить и пристрелить. Сможет Горшков это сделать?
– Горшков этого не сделает. Я там никого не знаю. Приткнуться некуда. Я убью Калинина, меня поймают и на распыл. А мы, казаки, обучены воевать по принципу: «Побеждай, но оставайся живым». Вы с удовольствием отдали бы за одного прапорщика Калинина нас всех. Если поедете со мной, то я поеду с вами. Стрелять буду из вашей винтовки. Если поймают нас, то я скажу, что стрелял агитатор, а меня он взял с собой под наганом, чтобы путь-дорогу ему показывал. Вас будут щекотать, а меня отпустят. Вы согласны?
Глава четвертая
Триста казаков привёл прапорщик Калинин со степных хуторов к церки. В церковной ограде уже стояли сто восемьдесят казаков, желающих присоединится к его отряду.
Обедню служили во дворе. После молебна прапорщик вывел свой отряд и скомандовал:
– По коням!
Отряд построился в походную колонну. Прапорщик подъехал к атаману:
– Филипп Филиппович, станьте на ступенях Правления. Я сделаю кружок и попрощаемся.
Отряд во главе с прапорщиком пошёл вокруг площади. Когда прапорщик поравнялся с атаманом, он повернул голову направо и, приложив руку к папахе, отдал честь. Так стали делать все казаки. То же сделал атаман. Когда середина отряда поравнялась с церковью, прапорщик подал команду:
– Отряд, стой! Направо! Снять головные уборы!
Прапорщик выехал на середину отряда, повернул коня головой к церкви и громко стал читать «Отче наш…» Прочитал молитву трижды, а потом обратился к казакам:
– Казаки! Возложите на себя трижды крестное знамение, – и продолжил, – Господи, услышь, помилуй нас и защити. Мы клянёмся защищать Батюшку-Тихий Дон и Матушку нашу Святую Русь, не жалея живота своего. Он выхватил клинок, поднял его вверх и громко крикнул: «Клянёмся, клянёмся, клянёмся!» Казаки сделали тоже самое. Прапорщик повёл свой отряд к Хопру и подал команду: «Запевай!» И чистый тенор затянул: «Звенит звонок, а тройка мчится». И тут же в небо взлетел дискант-жаворонок. С песней отряд перешёл мост, с песнями втянулся в лес, близко подходящий к Хопру с левой стороны. На лугу прапорщик остановил отряд и приказал:
– Разберитесь по отделениям и взводам. В каждом отделении должно быть одиннадцать человек: десять рядовых и командир отделения. В каждом взводе должно быть шесть отделений, в каждой сотне – четыре взвода. Ответственные за формирование – Попов Константин и Панькин Матвей. Времени даю – час.
Через час Попов доложил:
– Павел Петрович, формирование закончено. Сформировано семь взводов.
– Спасибо, Константин Дмитриевич, – одобрил Калинин.
– Рад стараться, – ответил Костя.
– Отряд, в колонну по четыре, взводными колоннами, дистанция – один корпус – становись! – подал команду Калинин.
Через малое время последовала команда «направо!»
– Господа казаки, кого рекомендуете в командиры отряда? – спросил Калинин.
Из строя выехал на два корпуса казак и громко сказал:
– Я, Попов Константин Дмитриевич, от всего отряда выдвигаю кандидатуру на пост командира отряда Калинина Павла Петровича.
– Все слышали?
– Все, – отозвался строй.
– Голосуйте клинками, – сказал Калинин.
Казаки выхватили шашки и, кружа ими над головами, кричали:
– Павел Петрович! Павел Петрович! – так продолжалось минуты три, потом все клинки были убраны в ножны.
В первом Пешенском хуторе разъехались по дворам: лошадей подкормить и самим поесть.
Ни в одном дворе не отказали в сене и овсе, ни одному казаку не разрешили развязать свои харчи:
– Слава Богу, пока есть что покушать и есть чем угостить людей, – отвечали хозяева.
Не обошлось и без чарки. Угощали старики и женщины. Хуторские казаки чистили старые и рубили новые проруби: надо будет напоить много лошадей.
Когда прапорщик Калинин выстроил свой отряд для похода, к нему подскакал всадник в зимнем обмундировании, при шашке:
– Павел Петрович, примите в свою часть, нас тридцать человек.
– Пристраивайтесь, степь широкая, места всем хватит.
Отряд тронулся взводными колоннами. В небо взлетела песня: «Ой, да взвеселитесь вы, храбрые донцы-казаки, честью и славою своей…» Эту песню знал каждый здесь присутствующий с детства. Женщины засморкались в концы платков, старики, положив бороды на костыли, прикрыв глаза, вспоминали свои походы, свои войны. Казаки служилого возраста также, прищурив глаза, осматривали всё кругом происходящее, но в отличии от стариков, они думали о другом.
Думалось им, почему я здесь, а не там, не в строю?
Из хутора Жукова Калинин послал разведку в сторону Михайловки. Вернувшись, разведка доложила, что Михайловка забита вооруженными казаками. Командует ими казак Усть-Медведецкой станицы, подполковник царской службы, бывший войсковой старшина Миронов Филипп Кузьмич, герой двух последних войн. Посоветовавшись с Поповым, Калинин решил в Михайловке не останавливаться.
Не успели выехать из Жукова, как отряд догнала полусотня казаков и пристроилась в хвост колонны. От группы отделился всадник на красивейшем дончаке-резваче и «прожёг» в голову колонны.
– Павел Петрович, мы с Пешенских хуторов, нас сорок восемь казаков. Примите в свой отряд. Я – вахмистр Лапшин.
– Принимаю. Сговоритесь с Поповым Константином Дмитриевичем, у него есть свободные люди. Создайте взвод и будете им командовать.
– Сделаю, Павел Петрович.
– Передайте Попову, чтобы он подскочил ко мне.
– Есть, – отозвался вахмистр Лапшин.
Покачиваясь в седле, прапорщик Калинин всё больше убеждался в том, что рано он ушёл из станицы. Можно было набрать казаков гораздо больше. Когда подъехал Попов и пристроился к Калинину, Калинин задал ему вопрос:
– Константин Дмитриевич, мы не рано ушли из станицы? И не вернутся ли нам назад?
– Если Вы располагаете денежными суммами в количестве ста тысяч, то рано. Надо вернуться и походить по Хопёрскому округу. Создать кавалеристский корпус и сходу напасть на немецкие части, стоящие под Ростовом. Зажать в клещи, да в такие, чтобы они, отвыкшие сопротивляться, бросали ружья и бежали к железным дорогам, а мы дадим нашим железным дорогам указание: вывести из строя все паровозы. Наши люди выполнят нашу просьбу, так как им надоело жить в пустоте, в безвластии. Немцы, бросая всё награбленное у нас, будут бежать домой ножками, да так, что пятки будут в задние места влипать. А мы будем подгонять, чтобы они бежали и днём, и ночью. Чтобы сонные бежали. А мы будем подгонять, подгонять, подгонять. Убивать не будем, в плен брать не будем, а будем гнать домой пеших, голодных и холодных. Тогда они внукам и правнукам своим закажут ходить в Россию.
Но если у нас нет денег на прокорм и пятисот человек, то ушли мы правильно и возвращаться нам не надо, а надо спешить в Зимники. Вот моё мнение, – сказал Попов.
– Спасибо, Константин Дмитриевич.
– Рад стараться.
– Константин Дмитриевич, не останавливая движения отряда, сформируйте две сотни по четыре взвода. Первой сотней я поручаю командовать Вам, а второй – вахмистру Лапшину.
Отряд Калинина в Михайловке втянулся в улицу, ведущую на юг. Вдруг из правого переулка выкатилась пустая арба и остановилась, загородив дорогу, прямо перед Калининым.
– Что за чепуха? Кому хочется повоевать? – выхватив клинок, крикнул Калинин. Казаки отряда взялись за шашки.
– Командира отряда прошу спешиться. Поговорить надо, – сказал казак, стоящий на арбе.
– Говорите, мы вас и в сёдлах услышим, – ответил Калинин.
– Куда путь держите? – спросил казак с арбы.
– Это военная тайна, а казаки военных тайн не разглашают.
– Мишка, Блинов! Ты чего взялся нас допрашивать? – закричал Егор Селезнёв, казак из отряда Калинина.
– Батюшки, Егор, Селезнёв? Ты откуда? – спросил Мишка Блинов.
– Я из дома. А ты, вижу, служишь? Под чьим знаменем службу ломаешь?
– Под знаменем героя двух войн, подполковника Миронова Филиппа Кузьмича, – ответил Блинов.
– Видеть не приходилось, а слышать – много слышал. Миронов – славный казак. А какого цвета ваше знамя?
– Красного.
– Так-так, – сказал Егор Селезнёв.
– В разговор вмешался Калинин.
– Повидались, друзья? Хватит. Принимай арбу, Блинов, – потребовал он.
Ночевал отряд Калинина во втором хуторе, южнее Михайловки. Хозяин рассказывал Павлу Петровичу: наши казаки, что за советскую власть, остались дома и записались у Миронова. А у него ни денег, ни одежды, ни обуви, ни харчей. Михайловские связисты говорили, что Миронов дал телеграмму Ленину, просит у него денег и даёт согласие воевать за советскую власть. Казаки, которые не записались у Миронова, ушли в Новочеркасск.
– Много ушло казаков? – спросил Калинин.
– Человек сто пятьдесят, – ответил хозяин.
Миронов Филипп Кузьмич[4], получив деньги от Ленина, решился на отчаянный шаг: он решил провести мобилизацию казаков Хопёрского округа по старым обычаям, то есть с конём и со всей справой. Этот закон знал каждый донской казак с детских лет. В приказе Миронов напомнил, что немцы, которых мы сами притащили на хвостах своих лошадей, топчут и грабят нашу землю, защитить которую, кроме нас, некому. Он приказал всем казакам Хопёрского округа явиться в Урюпинскую с конём и со всем снаряжением. Собрал Миронов чуть ли не стотысячную армию.
Старики и казаки-фронтовики Прихопёрской станицы перед призывом помирились. Они сожалели, что казаки-фронтовики не ушли с прапорщиком Калининым. Миронов обманул и стариков, и казаков: он призвал казаков защищать Тихий Дон от немцев, а сам увёл их воевать за Ленина и большивиков. Несколько казаков станицы Прихопёрской ушли к Подтёлкову, в станицу Казанскую, и там пропали: или были расстреляны, или погибли при взятии Новочеркасска. Несколько казаков ушли в дубраву, не желая участвовать в братоубийственной войне, которая, по их соображению, должна была вот-вот начаться.
Калинин, прощаясь с хозяином ночлега, спросил:
– Лично видел Миронова? Какой он?
– Как вас вот и сто раз. Миронов – среднего роста, среднего телосложения, усы чёрные большие, приветливый, герой из героев. Две войны сломал, вся грудь в орденах, ума не набрался. Как, скажи, в него сатана вселился. Ему бы Дон да нашу казачью свободу защищать, а он к жидам в услужение пошёл.