Петр Ингвин
Ольф. Книга вторая
*(Мне плохо, болит голова)
Корабль, наконец, вынесло на безбрежный простор. Большой каньон пройден.
У меня тряслись руки, они никак не могли отлипнуть от рукояток. Корабль получил приказ сесть в пустыне и закрыть панораму. Несколько шагов в темноте привели меня к напарнице по приключениям, я прилег рядом с Челестой.
– Давай спать. На сегодня впечатлений хватит.
Она доверчиво прислонилась ко мне – как собачка, у которой был трудный день по охране хозяйских владений. Еще бы лизнула для полного соответствия…
Вот тебе и день рождения. Будет что вспомнить. А теперь – спать. Корабль, если слышишь и если можешь – помоги. Иначе я за себя не ручаюсь.
***
– Ке сучессо иери ла сэра?*
*(Что произошло вчера вечером?)
Оп. Сколько прошло времени? Открывшиеся глаза ничего не увидели. Вообще ничего. Вокруг сплошная чернота, как в космосе, если попасть куда-нибудь в пустоту между далекими-далекими галактиками. Корабль взяли под управление истинные хозяева, и, по их требованию, нас перенесло?!..
Тьфу, я же сам вчера установил полную темноту. Мысленный приказ открыть панораму вверг в новый шок: мы находились в пустыне, да еще в какой – хоть сейчас снимай вестерн про индейцев.
Вспомнился весь предыдущий день. У Челесты, как видно, наоборот. Она с удивлением оглядывала себя, оказавшуюся не в том, в чем должна оказаться. Ничего не понимающий взгляд переводился на меня и на окружавшие корабль пески, в ясную картинку увиденное не складывалось. А у меня ощущение было, будто глаза только что закрылись. А солнце уже в зените. Любопытно, я сам отключился, или корабль помог?
– Нон джа диментико ньентэ.*
*(Ничего не помню)
Челеста сосредоточенно хмурилась – похоже, восстанавливала в памяти вчерашнее. Счастье, что между нами языковой барьер, иначе оба чувствовали бы себя неловко. А так – только она, хе-хе. Спросить не может, и о многом ей остается только догадываться.
Мне вчера открылись три новых истины. Главная: честный заработок для владельца корабля – табу. Сплошные нервы и пшик эффекта. Либо нужно открыться миру и поступить на службу легально, либо добывать деньги по праву сильного – как все нормальные бизнесмены и политики (военные включены в эти категории).
И все же, как ни весело было бы устроить идеальное нераскрываемое преступление, а грабеж и воровство противоречили совести. Пока. Но исключение было, и за будущее я не поручусь. А первое – вообще бред писцовый: кто в здравом уме отдаст полученную в личное пользование вершину инопланетной мысли на службу какой-либо организации?! Я, конечно, патриот, но риск, что медальон хоть на миг попадет не в те руки, чрезвычайно велик. Не факт, что ни у одного госслужащего не взыграют амбиции, и в выборе между работой за зарплату и всемогуществом каждый из них выберет первое. И что делать миру, у которого объявится новый хозяин, повернутый на идее мирового господства – на почве расы, нации, религии и других причин, вроде политических убеждений? Начнись война – я обязательно вмешаюсь на благо своей страны, а так – не-е, ребята. Да, эгоист. Пусть так и остается. Я уверен, что достаточно кому-то узнать о моих возможностях, и действующие втихаря структуры, по всему миру выясняющие, чья структура структуристей, сразу начнут охоту за мной, с применением всех сил, вплоть, как подозреваю, до использования ядерного оружия.
Увольте от таких развлечений с неизвестной концовкой. Вру, финал известен как для меня, которого рано или поздно поймают, так и, чуть позже, для всего мира.
Второе, что я вынес из вчерашнего, – Челеста непривычна к крепкому алкоголю, он ее вырубает. Если хочу себя уважать, этим знанием никогда не воспользуюсь. А со спиртным завязываем, отныне на борту действует сухой закон.
И третье. Корабль умнее, чем можно представить. Хозяина в обиду не даст.
Поправка: не только хозяина, а любого, кто по случаю его замещает. Например, меня. Эта мысль грела как ничто другое.
– Раз уж оказались на этом континенте, покажу кое-что. В смысле, то, что сам мечтал увидеть.
Из облаков корабль упал вниз в районе Больших озер. Недолгий поиск вручную – и мы на месте.
– Челеста, гляди.
У нее отвисла челюсть. Что и говорить, вид фантастический. Я подвел корабль в самой воде, ближе к месту падения. Влажный туман и брызги переливались мириадами радуг.
Ниагара. Так называется объединенное трех расположенных рядом водопадов, каждый высотой в несколько десятков метров. Или глубиной, не знаю, как правильно измерять эти чудеса природы. Поочередно мы осмотрели Американский водопад, Подкову и Бридал-Вейл. Настолько близко, как хотелось, подлететь не удалось – чужой наметанный взгляд мог увидеть корабль в водной взвеси.
Проблема оказалась легко решаемой. Не мытьем, так катаньем, говорит народная мудрость. Если нельзя изменить корабль или убрать с осмотровых площадок толпы людей, то изменить место – прощу простого. Я бросил корабль в Южную Америку. Водопадов в мире – по-моему, не меньше, чем звезд на небе, и я летел к самому масштабному в этой части света.
Бразилия. Игуасу. Площадь – больше двух километров, состоит из двухсот семидесяти пяти отдельных водопадов, и вместе они создают настолько фантастическую картину… В той мощи водных потоков, падавших со всех сторон, корабль затерялся, как песчинка в ботинке отдыхающего. Мы летали сквозь пенные струи, Челеста охала, но я не разрешал воде проникать внутрь. Как-нибудь в другой раз. Под другое настроение, потому что последствия могут быть скользкими во всех смыслах.
Восторги постепенно улеглись, и я не раз тревожно кидал взгляд на часы. Хронометру плевать на часовые пояса, подходило время рандеву с рыжим Русланом. Может быть, простить? Челеста уже успокоилась, я вроде тоже.
Пойду. Зло, как бы ни выглядело, не должно остаться безнаказанным. Наверное, рыжий прав, и Лаврик мне наврал. Выяснять у Челесты я не собирался, моя задача – помочь ей избавиться от чудовищных воспоминаний, а не ворошить их. Главное: Руслан давал слово, он гарантировал безопасность. Поручился. Головой. А слово свое не сдержал. За это и поплатится. Или будет прощен. Бог рассудит.
Мы полетели.
– Прости, – сказал я виновато, – не могу иначе. Мне нужно завершить дело. Не для кого-то и даже не ради кого-то, не будем показывать пальцем. Просто для себя.
Челеста уныло улыбнулась. Все поняла. Чего не поняла, но почувствовала. Сокровище, а не женщина.
Межконтинентальный прыжок прошел привычно незаметно. О том, что однажды в пути «бензин кончится», мне даже не думалось: корабль у меня умный и во многом самостоятельный. Если что-то пойдет не так, думаю, он даст мне знать или сам примет меры. Скорее всего, уже принимает, а владельцу о таких мелочах знать не надобно.
Оставив Челесту поскучать некоторое время в корабле над забором, за две минуты до нужного времени я стучался на стрельбище. Дверь, обычно открытая, оказалась заперта. Я внимательно поглядывал по сторонам: если Руслан устроит мне засаду с приятелями…
В ситуации с луком он слово сдержал. Другой удавился бы, но не отдал. Хотя… Лук и жена – вещи несопоставимые.
Скрипнул замок, из двери высунулась огненная шевелюра:
– Ты? Надо подождать. Или придется отложить, начальство прибыло, теперь пока не натешится…
– Сколько это удовольствие обычно продолжается?
Руслан пожал плечами:
– От часа до четырех. Я обязан присутствовать, мне за это зарплату платят. Давай, вечером. В девять.
– Будет темно.
– И что?
– Просто напомнил. Хочешь стрелять в темноте – пожалуйста.
– Мишень подсветим фонариком.
– Нет проблем. Где?
– У меня машина, мне все равно.
– За городом.
– Хорошо.
– Поворот на деревню Запрядье. – Другой местности я не знал настолько досконально, чтобы давать ориентиры. – Дальше будет развилка, поедешь влево, там встретимся.
– Куда выводит дорога?
– К реке.
– Договорились.
– Оружие, как понимаю – блочный лук с прицелом? Твое любимое?
– Блочник, – подтвердил Руслан. – На девяносто метров.
– Ско-олько?
– Ты сказал, класс оружия и дистанцию устанавливаю я.
– Хорошо.
На девяносто, по-моему, даже мишень не разглядишь.
Кивнув друг другу, мы расстались до вечера.
Челеста смотрела на меня с обидой. Естественно. Сначала вверг в кошмар, затем обещал помощь, а вместо помощи теперь скачу, как горный козел по равнине, со своими безумными тараканами в голове. Да еще воюю с ними – плечом к плечу.
– Все. – Я взялся за рукояти. – Больше никаких дел. Только ты, я и весь мир. Теперь можно и…
Взмыв в воздух, корабль пронесся над центром города. Вот внизу промелькнула громада крытого рынка…
Ударило, как лбом о стеклянную дверь в бутике: Нина! «Познакомлю с Красавиной, это секретарша Задольского. В пятницу к шести тебе нужно быть у центрального рынка, я встречу…» Время – тютелька в тютельку.
После случившегося – захочет ли? Да и нужно ли теперь? Я покосился на Челесту. Может, пусть все идет, как идет. Идет, в общем, неплохо. И если кто забьет меня ногами за такое сравнение, будет прав, потому что все просто офигительно.
А хочется, чтоб было еще лучше. Без решения проблемы моей невиновности мне покоя не обрести. Покой души – главная составляющая счастья, остальные составляющие без нее не работают, сколько бы их ни было под рукой.
Вот же черт, сколько их ни было, все – под рукой. Все! Кроме одной. И оттого я несчастен. Тоска…
Внезапное снижение вызвало у Челесты удивленное беспокойство. Я опять виновато развел руками. Опечалившаяся очаровашка полезла в будуар и отвернулась. Перед этим я успел заметить, как ее губы с обидой выставились, точно их прищепкой сжали.
– Это ненадолго!
Успокоить не получилось. Ну, потом развеселю как-нибудь. Придумаю как. Когда вернусь.
***
Нина стояла в оговоренном месте и нервно поглядывала на часы.
– Опоздал? – с тревогой спросил я.
– Думала, не придешь.
– А я думал, что Владлен стрелял в тебя. Шел сюда и не верил, что увижу живой и невредимой. Хорошо, что все обошлось. – Я не смог не задать главного вопроса. – Что Владлен Олегович узнал по поводу документов?
– Не знаю. Не рассказал. – Нина оглядела меня. – Нужно переодеться. В этом нельзя.
– Несолидно?
– Невозможно.
Я закусил губу.
– Ничего другого у меня нет.
– Нужно тебя приодеть. Возьмем такси и подберем что-то из костюмов Владлена.
– А время у нас еще есть?
– Немного.
– Тогда успею. Подожди. – Я бросился к припаркованному во дворах невидимому кораблю. Интересно, что подумала Нина: к кому-то в гости, или просто крыша поехала?
– Вот и я! Соскучилась?
Кажется, да. Челеста сияла, как надраенный медный таз прабабушки.
– Я же говорил, что ненадолго, – с твердой верой в свои слова соврал я, усаживаясь за ручное управление.
Недавнюю угрюмость Челесты как рукой сняло. Она выскочила из будуара и встала рядом со мной справа, чуть за спиной, как попугай пирата. Думаю, что будь у нее такая возможность, с удовольствием забралась бы и на плечо.
Наверное, когда ухожу, не стоит закрывать ей внешний обзор. Пусть хотя бы улицей любуется, а то с катушек слетит, в четырех-то стенах. Точнее, в одной, которая перетекает в другие.
Мы взлетели и через миг зависли у моего дома.
– Ю*. Костюм, черный. Блэк. Взять. Тэйк.
*(Ты. Черный. Взять)
Челеста пыталась вникнуть в задачу.
– Коза дэво прендере?*
*(Что должна взять?)
– Костюм для торжественных случаев. Пиджак, брюки, туфли, рубашку, галстук…
Карие глазки удрученно моргнули.
Не понимает. Переводить сказанное на язык жестов – сумасшествие и медленное самоубийство. Самому идти в дом нельзя. Плавали, знаем. Возвращаемся к плану «А».
– Зайди внутрь и снова открой окно. – Я достал ключ от квартиры. – Виндоу оупен. Си?*
*(Окно открыть. Да?)
– Комэ вольта скорса? Ва бе.*
*(Как в прошлый раз? Хорошо)
– Отлично.
Челеста отправилась по знакомому адресу, почти пританцовывая и не забывая поглядывать по сторонам – вдруг снова чужие традиции мордобоя в ответ на уважение?
Я направил корабль к окну. Интересно, кто запер окна. Кому-то же это понадобилось. Но тогда…
Додумывать стало некогда – на звук вставляемого Челестой ключа из мертвой зоны обзора проявились две мужские фигуры. Судя по позам, неизвестные были вооружены и готовы применить оружие. Они замерли в темноте по обе стороны двери.
Снова тело соображало быстрее застопорившегося сознания. Руки схватили лук. Выстрел…
Пробитое двойное остекление со звоном осыпалось. Стрела, пролетела комнату и прихожую и лязгнула о сталь входной двери. Хорошо, что в свое время я поменял хлипкую деревянную дверь на более крепкую, иначе моей смуглянке досталось бы.
Затаившиеся внутри квартиры здоровяки (таким, как они, хорошо бы работать грузчиками, или защищать страну, или тягать штанги на международных соревнованиях) вздрогнули, срикошетившая стрела на излете ткнулась в левого из них, донесся непечатный вскрик. Второй показал ему кулак. Все стихло.
Челеста – умница. Она правильно среагировала на шум. Дверь не открылась.
Две фигуры выждали несколько мгновений и начали действовать. Левый незнакомец показал что-то на пальцах и скрылся с прямой видимости, тень скользнула к разбитому окну, через миг край лица осторожно выглянул в мою сторону из-за боковины. Второй отпирал дверь с явным намерением преследовать визитера.
Только бы Челеста успела. Я подогнал корабль к подъезду как можно ближе. Внутрь вошла какая-то парочка, оттуда сразу же появилась моя засланка и, вращая ошалелыми глазами, помчалась туда, где высаживалась. Позади нее начала отворяться подъездная дверь…
Челеста взвизгнула, когда высунувшиеся из ниоткуда руки на ходу подхватили ее под мышки. Последнее, что я видел перед взлетом – недоуменно крутившего головой преследователя и безумный взгляд бабы Нюси, с открытым ртом застывшей за стеклом своего наблюдательного пункта. Интересно, станет ли она кому-нибудь рассказывать. Все-таки у нее репутация сплетницы вменяемой, в своем уме и здравом рассудке.
Челеста вцепилась в меня, как обезьянка в пальму на верхушке кроны. Наверное, это были объятия, но мне казалось, что могучий спрут решил пообедать моей персоной, а для начала выжать сок.
– Все хорошо, милая. – Высвободив руки, я стал успокаивать напарницу. – Ты поступила правильно. Абсолютно правильно.
Ладони гладили ее спину и вспотевший затылок. Вздрагивавшую макушку. Трепетно жавшуюся ко мне поясницу. Хотелось и ниже, очень хотелось. А почему нет? С нежностью и благоговением моя пятерня огладила упругий барабанчик. И соседний. И снова первый, по-прежнему медленно и заботливо, словно это нормально и по-другому просто не бывает. Наверное, Челеста так и поняла. Или, вся на нервах, не заметила. Что делать, если она заметит, я не знал. И не хотел знать, чтобы не рушить отношения, которые пока устраивали обоих.
Пока? Хм. Что скажет по этому поводу дедушка Фрейд?
Моя ладонь вернулась на спину и затылок.
Наконец Челеста отлипла.
– О мольто пауро.*
*(Я очень испугалась)
Корабль уже висел над центральным рынком.
Глава 6
Нина мучительно всматривалась вдаль. Я подошел с другой стороны.
– Не получилось, – грустно выдохнул ей прямо в ухо.
Она отшатнулась.
– Ты меня напугал. Ладно, ничего не поделаешь, пойдем. Запомни: я тебя представлю, дальше – твои проблемы.
– Естественно.
Мы двинулись через дорогу к ресторану, чьи двери призывно освещались разноцветными прожекторами. Едва я и Нина поравнялись со входом, рядом у тротуара взвизгнули шины, и почти у наших ног затормозила низкая спортивная машина. Как такая, вообще, ездит по нашим ухабам? Не понимаю любителей занижать свои тарантасы. Даже «лежачий полицейский» становится непроходимым препятствием, а весенняя ямка в асфальте – могилой. У ткнувшегося в наши колени образца связанные с подростковыми комплексами понты присутствовали в заводском исполнении. Было жаль помещенную во враждебную среду стальную птицу, рожденную для гоночных трасс. Хотелось выпустить ее на волю.
В глухой броне тонировки разверзлась щель и увеличилась до размеров всего окна.
– Нина!
Голос принадлежал роскошно упакованной длинноволосой дамочке в опушенной мехом кожаной куртке и темных очках, не дававших четко определить возраст, отчего я не знал, какой термин лучше применить по отношению к ней – «девушка» или «молодая женщина». Скорее всего, возраст укладывался в промежуток от двадцати лет до тридцати.
– Привет! – откликнулась моя спутница.
Дверца машины отворилась, при томном выставлении ног на асфальт не по сезону короткая юбка водительницы нескромно задралась вверх, а при вставании, столь же медленном и, чего греха таить, красивом, секретарша Задольского отметилась новой нарочитой демонстрацией безукоризненных конечностей, тонкой талии и витринной груди. Одежда, стать и самомнение соответствовали стоимости машины. К лицу поднялась холеная ручка, пальцы с длинными красными ногтями сняли очки…
Я помотал головой. Дежа-вю какое-то. Нет, не показалось, я действительно ее откуда-то знаю. Где-то видел. Но где?
Знакомый разлет бровей. Зовущие скулы. Сексуальные губы бантиком. Ниже – выдавливающие друг дружку «молочные пакеты», наполняя которые, Творец, похоже, на что-то отвлекся и закрыл кран чуть позже, чем обычно, создав излишний объем и избыточное давление. Выше – лицо. Яркое, запоминающееся. До дрожи знакомое. Где же мы пересекались?
– Это Олег, – указала в мою сторону Нина.
Красавина – так назвала она секретаршу Задольского, предлагая свести с ней. Абсолютно незнакомая фамилия. Откуда же…
Красотка не удостоила меня вниманием.
– Ты же помнишь, – наставительно проговорила ей Нина. – Мы договорились. Я знакомлю тебя с Василием Платоновичем, ты помогаешь Олегу.
– Да помню я, помню, – отмахнулась та и высокомерно кивнула в мою сторону.
С Василием Платоновичем? Я едва не поперхнулся. Снова мой виртуальный спаситель. Не мешало бы узнать, наконец, что он за фрукт и с чем его едят.
– Это Анжела.
Озарение прилетело как строительная конструкция в темечко: это же та, с диска «Студенки»! На обложке – глупо хихикающая Наташа и вот это привораживающее лицо, неуклонно возвращающее к себе из глубин соблазна. Небывало гибкая спина. Много успевающие руки. Акробатические ноги. Секретарша Задольского? Кажется, Задольский – специалист в интрижках не только финансовых и политических. Что должна уметь секретарша, чтобы ездить на спортивной машине, о которой большинство спортсменов мечтать не могут?
Пока все это крутилось в голове, я потерянно глядел по сторонам. И зря. Слева от входа в ресторан случилось маленькое столпотворение, в его центре двое полицейских заталкивали в воронок дебошира. Один из стражей порядка пересекся со мной взглядом. Я резко отвел глаза, но не выдержал и, стоило полицейскому отвернуться, скосил их обратно. Полицейский оказался профессионалом, он не оставил пикировку взглядов без внимания. Закончив с хулиганом, он сверился с ориентировкой, кивнул второму, оба вразвалочку двинулись в нашу сторону.
– Предъявите документы.
Я посерел. Корабль! Ой, дуррра-а-ак… Ну какого черта…
О чем думаю, какой корабль, ведь в нем – Челеста! Без меня корабль ни выпустит ее, ни накормит…
В ситуацию вмешалась Нина:
– Мы к Василию Платоновичу. Торопимся. Вон он сидит.
Зажавшие меня в клещи полицейский и его напарник отпрянули. Из-за стеклянной витрины ресторана нам махал рукой седовласый мужчина в темно-сером костюме при галстуке. Полицейские судорожно отдали честь и дематериализовались. Дверь перед нами отворилась мгновенно и с неким пиететом, швейцар увидел, к кому идем, на мои джинсы и свитер брезгливо покривил рот, но смолчал.
Седовласый встал при нашем приближении. У Анжелы словно маятник Фуко внутри тела включили, теперь она не шла, а несла себя, как на блюде. Около столика ею была принята добивающая взгляд отрепетированная поза, которая откровенно выпячивала все, что выпячивается, и оттопыривала все, что, соответственно, оттопыривается и волнует обремененное стандартными наклонностями мужское население планеты. Седовласый относился к упомянутой форме существования, и все, что предназначалось его вниманию, мимо внимания не прошло. Седой ежик прически почтительно склонился, однако взгляд не опустился ниже приемлемого уровня.
Нина приветствовала Василия Платоновича как старого друга. Не равного, а старшего друга. Наверное, сей убеленный мудростью и значительностью джентльмен – прямой начальник Владлена.
– Как самочувствие? – густой бас начальника обволок Нину, как свитер, связанный бабушкой для любимого внука.
– Лучше. – Она протянула руку в сторону пришедшей с нами девушки. – Знакомьтесь, это Анжела, секретарь-референт Задольского.
Анжела выразительно изогнулась осиной талией и рельефно обтянутыми подробностями выше и ниже.
– Очень приятно. – Василий Платонович галантно поцеловал протянутую ручку, выражение на лице подтвердило, что сказанное – не только слова. – А молодого человека представлять не надо, его досье сейчас на моем рабочем столе лежит.
Снова у меня все упало. Чуть сам не упал. Вот же влип. Как муха в… мед.
Я сжал губы, кулаки сжались сами.
– Позвольте узнать, какую организацию представляете?
Василий Платонович ответил расплывчато:
– Заветные три буквы.
– Федеральную…
– Не надо о работе. – Василий Платонович поморщился, словно прокисшего вина хлебнул, причем натощак. – Владлен рекомендовал вас как честного человека, я так и буду в вам относиться, пока не убедите в обратном. Присаживайтесь.
Еще раз удостоверившись, что природные (и выдаваемые за природные) достоинства замечены и оценены, Анжела воссела на предложенный стул почти как на трон, но не как всемогущая королева, а как фаворитка короля, ибо король – рядом, и все говорило, что она ни на миг этого не забывает.
Василий Платонович подвинул стул Нине и повернулся ко мне, севшему, естественно, самостоятельно, но чувствующему себя в чужой тарелке с никогда не пробованным содержимым.
– Не беспокойся. В моем присутствии тебе ничто не угрожает. Особенно здесь. – Руки Василия Платоновича обвели пространство, включившее в себя, по меньшей мере, весь город.
Рядом, как проем моего корабля при команде «выпусти», из ниоткуда образовался официант, быстро запотевшие бокалы наполнились холодным вином.
– За прекрасных дам и отважных рыцарей! – провозгласил Василий Платонович немного странный тост. Потому что ежеминутно косил взглядом на меня. Когда не разглядывал Анжелу. И в отношении нас обоих постоянно с лукавством щурился.
Все отпили понемножку. Я автоматически потянул в рот шашлык, по которому соскучился. Дамы не спешили приступить к трапезе, хотя их глаза разбежались – стол был накрыт с размахом.
– Василий Платонович, – Анжела вся извертелась, стараясь податься в самом выгодном ракурсе. – Нина говорила о моей проблеме?
Василий Платонович задумчиво склонил голову и долго рассматривал девицу, будто на предмет немедленного употребления. Именно такое у него было выражение. Предмет разглядывания не возражал, а, наоборот, всячески способствовал. Нина вздохнула. Я поморщился.
Наконец, степенно раздалось:
– О новой работе?
– Да, – быстро закивала Анжела. – Мне предложили… Но от Задольского просто так не уйдешь. – Она понизила голос, и то, что прозвучало следом, приобрело оттенок таинственности, за которой кроется нечто значительное, но чего при посторонних не расскажешь. – Слишком много знаю.
– И слишком много умеешь. – Василий Платонович откровенно раздел ее взглядом.
Получилось у него это скорее профессионально, чем с намеком. Вот бы научиться смотреть так же.
Анжела все же восприняла его разглядывание как намек.
– Пожалуйста, поговорите с ним, вы для него величина. А я умею быть благодарной.
Мы с Ниной переглянулись. Став вдруг совершенно лишними здесь, мы слышали то, что для чужих ушей не предназначено. У Анжелы совершенно не было такта. А у нас выбора. Пришлось отвести глаза и сделать вид, что нас здесь нет. И не было.
Впрочем, выбор имелся. Я понял, что моими делами секретарша Задольского сегодня заниматься не собирается, и решил подняться для прощания…
Василий Платонович сделал останавливающее движение.
– Сударыня, не будьте столь прямолинейны, – процедил он негромко. – Это унижает вас, а ваших собеседников ставит в неловкое положение.
Анжела испуганно затараторила:
– Простите, вы, наверное, не так поняли…
– Не так? – Василий Платонович с мальчишеским плутовством приподнял одну бровь. – Жаль. А я уже размечтался.
Бросив бессмысленно вращавшую глазами Анжелу на произвол судьбы, он подмигнул Нине, что, мол, удачно пошутил, и полностью развернулся ко мне:
– Ну ты наворотил, Олежа. Убийство…
– В рамках самообороны.
– Знаю. Все знаю, больше чем кто-либо. Тем не менее. Угрозы следователю и другим уважаемым людям. Это к самообороне не пришьешь.
– Это восстановление справедливости.
– Справедливость в законе не прописана. Мы живем по закону, а не по справедливости. – Василий Платонович на миг умолк, в уголках глаз собрались хитрые морщинки. – Кстати. Допрашивали мы некоего Игоря Тютина из деревни Запрядье… Ты лагерем за городом интересовался, и вскоре упомянутое заведение на воздух взлетело. Твоих рук?
Надо же, знают и это. Знаменитые три буквы не зря едят свой хлеб. Лагерь со всеми палатками, землянками, техникой, складами вмещал десятки человек, его уничтожение – не единичное убийство, а массовая резня, если называть вещи своими именами. К самообороне никаким боком не пришьешь.
Другое дело, что доказать мою причастность невозможно. Нет таких средств и возможностей, чтобы проследить и…
Или есть?! Кто знает, чем располагают три всем известных буквы. Вдруг мой корабль угнан из секретных мастерских? Так сказать, образец того, что не для всех. А кому надо, те в курсе, что есть такая техника.
Я промолчал, чувствуя, как извилины покрываются инеем.
Продолжение приняло неожиданный оборот.
– А мы не знали, что делать с этим лагерем, как подступиться. Скажу прямо, за такое многое можно простить. Например, все остальные подвиги.
Мысли обрели осмысленность, кровь снова потекла по жилам.
– То есть…
– Гуляй. С нашей стороны к тебе претензий нет.
Мир заиграл красками. Что ни говори, а Василий Платонович – мой талисман.
Талисман пресек мою радость:
– Но тебе придется ответить на вопросы, которые возникнут у следователей по нескольким делам и у некоторых наших сотрудников. Когда понадобишься, мы тебя найдем.
Найдете? Флаг вам в руки.
О корабле никто не знает, иначе меня не отпускали бы. Это лучшая новость за сегодня.
– И насчет документов, которые на меня повесили… – поспешил я уточнить, чтобы закрыть вопрос.
Василий Платонович улыбнулся:
– Насчет них тем более. Я же говорил, что в курсе всего. Дело следователей – искать улики, добывать доказательства, моя работа – знать.
Я почувствовал, что расползаюсь по стулу с чувством севшего телефона, который подключили к источнику энергии. Спина откинулась, глаза, наконец, смогли не только смотреть по сторонам, но и что-то видеть. Машинально появившаяся улыбка раздвинула щеки до ушей… и застыла: за дальним столиком ресторана сидел заместитель начальника охраны Задольского – Герман Кузьмич Филозов, которого я нагло и неумело шантажировал и который по роду прямой деятельности обязан был добыть меня хоть со спутника Юпитера.
На выходе повяжут. Сто процентов.
Первая мысль снова была о Челесте. И вторая, и третья, и все следующие, вплоть до последней. Я-то как-нибудь выкарабкаюсь… рано или поздно. Лет эдак через…
Поплохело настолько, что в глазах разлилась муть. Я с надеждой взглянул на Василия Платоновича.
Тот все это время со вниманием отслеживал происходившие со мной перемены. Когда причина выявилась, он кивнул Филозову, как старому знакомому. Тот ответил более активно, даже подобострастно, а вскоре расплатился и вышел.
– Уважаемый друг, – развел руками мой талисман, – я гарантировал вам неприкосновенность только от своей организации, другие проблемы вам нужно решить самостоятельно.
Я начал догадываться, что найти меня – отныне не проблема. Ввиду переселения в помещение с весьма ограниченным передвижением. Или, если дела пойдут по худшему сценарию, в полной неподвижности на пару метров ниже уровня земли.
Анжела несколько раз переводила взгляд с меня на Василия Платоновича и остановила, наконец, на мне. Вычурные тонкие брови взлетели:
– Так это ты! Кажется, я знаю, чем тебе помочь. Вот визитка с моим телефоном, обязательно позвони.
– Позвоню, – пришлось согласиться мне, принимая блестючий кусочек пластика, который чем-то напоминал владелицу. Нет такого слова – блестючий? Теперь будет, выглядели он и она именно так. Убирая визитку, я бросил взгляд на часы.
– Торопитесь? – поинтересовался все замечавший Василий Платонович.
– Немного.
– И мне пора, – предупредив мое движение, одновременно поднялась Нина.
– Проводи молодого человека, – кивнул ей мой талисман, оказывая последнюю услугу.
Остается надеяться, что «последняя» – не в плохом смысле. Последняя от него на сегодня, так будет точнее.
Нина понятливо опустила ресницы.
– Пойдем. – Она взяла меня под локоть.
Снаружи засады не оказалось. Я тревожно оглядывался, готовый сорваться с места. Зря. Опять сработал авторитет Василия Платоновича?
– Может, зайдешь? – тихо спросила Нина, когда около нас остановилось такси.
Она видела, что садиться в машину я не собираюсь.
– Нет. К тому же – Владлен. Вдруг…
– Больше никаких «вдруг». Кстати, может, тебе требуется помощь? Или деньги? В твоем положении…
– Спасибо, мне ничего… – Я умолк, в мозгу билась мысль. Нина ждала. Через мгновение я продолжил задумчиво: – Если только…
Рискнуть? Варианта лучше у меня нет, и он вряд ли появится.
– Можете приютить девушку-иностранку на пару дней? – После нервов последних событий мне хотелось быть уверенным, что Челеста в надежных руках. Только так мои собственные руки будут развязаны. – У себя или у знакомых, лишь бы с гарантированной личной безопасностью.
Владлен, конечно, – проблема, но ему не обязательно знать, чья нерусскоговорящая протеже погостит у него некоторое время. Могу хоть сейчас накидать сотню версий, откуда возьмется такая гостья, чтобы дело никаким боком не касалось меня.
– Пожалуйста, пусть приходит, – откликнулась Нина почти с радостью. – Что у нее случилось?
– Те же проблемы, что у меня, – уклончиво объяснил я. – Плюс немножко не в своем уме. Нет-нет, тихая, полностью адекватная, но периодически кого-то из окружающих называет пришельцами из других миров. Такая у нее заморочка. Эта особенность не проявляется ни в чем, кроме слов, которые русскому человеку все равно большей частью не понять. Ручаюсь, что как человек она вам понравится – как на первый взгляд, так и, в конце, на последний.
Только что забеспокоившаяся Нина оттаяла, ее губы тронуло улыбкой.
