Пенелопа Дуглас
Падение
Не слышала ничего глупее.
Когда я узнала, что меня отправят домой для выполнения общественных работ, я почувствовала небольшую досаду и в то же время сильное облегчение.
С одной стороны, мне, разумеется, не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал о той идиотской выходке, из-за которой меня арестовали, с другой стороны, в Финиксе летом жить было негде. Возвращение домой стало вполне удачным раскладом.
Даже когда мать сообщила мне, что я поживу в пустующем доме Брандтов, дабы не позорить ее своим присутствием, я все равно сочла, что это лучше, чем торчать в Аризоне, зная, что мой бывший живет в нашей квартире с другой девушкой.
Но преподавание! Кому это вообще могло прийти на ум?
– Ты будешь не преподавать, – парировал директор Мастерс, немного повернув голову – так, что я видела его профиль. – Ты будешь куратором. Это не одно и то же. – Тут он остановился и резко развернулся ко мне лицом. – И позволь рассказать тебе кое-что о преподавании. У тебя могут быть лучшие учителя на свете, располагающие самыми научно обоснованными ресурсами из всех, что можно купить за деньги, и все равно они потерпят неудачу. Ученикам нужно внимание. Только и всего. – Он взмахнул руками, будто рассекая ладонями воздух между нами. – Им нужно время тет-а-тет, ясно? У тебя в списке восемь семнадцатилетних ребят, и ты будешь здесь не одна. В школе есть и другие кураторы и преподаватели, которые проводят летние занятия. Болельщицы и члены музыкальной группы тоже появляются тут время от времени, а еще почти каждый день на поле выходят парни из команды по лакроссу. Поверь мне, этим летом школа не будет пустовать. Найдешь себе помощников, если тебе они понадобятся.
– Вы вот так всем кураторам помогаете?
Он улыбнулся и снова зашагал.
– Нет. Но ведь никто из них не выполняет общественные работы, назначенные судом.
Уф. А я и забыла об этом на пять блаженных секунд.
– Простите. – Я поморщилась. – Вышло довольно неловко, знаю.
– Напротив, все даже очень кстати.
Мне нравился энтузиазм в его голосе. С нашим директором всегда было легко общаться.
– Наверное, это идеальное стечение обстоятельств – ты смогла приехать на лето домой, чтобы выполнить требование суда. И можешь сделать это в комфортной и знакомой обстановке.
Да, насчет этого…
– Как так получилось, что меня направили сюда? – осмелилась спросить я, сжимая в руках школьный портфель Тэйт из темно-коричневой кожи, который обнаружила сегодня утром у нее в шкафу.
– Я об этом попросил.
Да, но…
– Информация о тебе пришла на мою электронную почту, – пояснил он. – Я знаю тебя, доверяю тебе – в целом – и знаю, что пишешь ты просто блестяще. Мисс Пенли до сих пор показывает некоторые из твоих эссе и докладов в качестве примера другим ученикам. Тебе об этом известно?
Покачав головой, я последовала за ним по лестнице на второй этаж, к той классной комнате, в которой мне предстояло заниматься.
Я любила писать. Всегда любила. Мне совершенно не удавались устные выступления, дискуссии или пересказы, но дайте мне ручку, бумагу и немного времени – и мои мысли сложатся самым идеальным образом.
Если бы жизнь можно было редактировать, как рассказ, я бы в ней преуспела.
Мастерс продолжал:
– А еще я знал, что у тебя есть опыт работы с ребятами в летнем лагере. Поэтому твоя кандидатура показалась мне вполне подходящей.
Мои вьетнамки шлепали по гладкому, выложенному плиткой, полу. Мы поднялись на второй этаж.
– Но вы сказали, что информация обо мне пришла вам на почту? – уточнила я. – Кто вам ее отправил?
– Понятия не имею. – Он наморщил брови, с любопытством разглядывая меня. – Думаю, кто-то из чиновников, работающих в департаменте по вопросам исполнения наказаний.
И в этот момент он остановился перед дверью, за которой прежде – а может, и сейчас – находилась химическая лаборатория доктора Портера. – Раз уж речь зашла об этом, то помни, – он погрозил мне пальцем, – твои особые обстоятельства разглашать не стоит. Верю, что мне нет необходимости говорить тебе об этом, но на всякий случай хочу все прояснить. Эти ребята не должны знать, почему ты здесь. Понятно?
– Да, сэр. Разумеется. – Я сжала в кулаке ремешок сумки, висевшей у меня на плече. Мне стало неловко. – Спасибо, что доверяете мне.
Взгляд его голубых глаз смягчился, и он едва заметно улыбнулся.
– Здесь и будет твой кабинет. – Он кивнул на дверь лаборатории, а затем вручил мне стопку папок. – Тут диагностические карты на каждого ученика, заметки преподавателей, учебные планы и копии журналов. Изучи их. Увидимся в понедельник, Кейси.
С этими словами он оставил меня. Я огляделась, оценивая обстановку. У меня было столько вопросов. Этим ребятам по семнадцать. Что если они не захотят слушать кого-то, кто старше них всего на несколько лет? Что я буду делать, если возникнут проблемы с поведением? Разумеется, Джаред и Джексон Тренты здесь больше не учились, но я была уверена, что на смену им пришли другие отморозки. И почему занятия по письменной речи должны проводиться в химической лаборатории? Разве у меня не будут брать отпечатки пальцев перед работой с несовершеннолетними?
Стоп. У меня уже брали отпечатки пальцев.
Я усмехнулась себе под нос. Что ж, это лучше, чем плакать. Как же все меняется.
Когда учишься в старших классах, то считаешь себя самым умным, думаешь, что все твои планы воплотятся в жизнь, что ты уже на пути к успеху и впереди тебя ждут деньги и престижная работа, ведь ты – важная персона, а значит, сразу по окончании школы станешь тем человеком, которым всегда хотел быть.
О чем ты не думаешь, так это о том, что в свои двадцать будешь еще более растерян, чем в семнадцать. Заглянув в кабинет сквозь стекло в двери, я поежилась от пробежавшего по коже холодка. Интересно, в свои двадцать пять я буду пребывать в еще большем замешательстве, чем сейчас? Раньше мой жизненный путь казался мне простым и понятным, а теперь на нем выросло столько преград, что я едва могла идти вперед.
Однако этим летом мне буквально не светило ничего иного, кроме как ходить пешком. Так как меня на год лишили водительских прав, я разрешила Ник увезти мою машину в Сан-Диего, утешаясь тем фактом, что в городе нет никого из моих друзей – по крайней мере, сейчас. А значит, то, что я теперь пешеход, не будет меня тяготить.
Школа и тренажерный зал. Время от времени – продуктовый магазин. Вот и все места, в которых я собиралась бывать. Все они находились в пешей доступности, хоть и на довольно приличном расстоянии от дома Тэйт.
Я решила вернуться домой. До поры до времени мне не хотелось переступать порог классной комнаты. Я заслуженно понесла наказание, но от этой мысли мне не становилось легче. Меня не радовала перспектива провести все лето в душном, затхлом помещении, полном людей, которые, как и я, не испытывали никакого желания здесь находиться.
Выйдя из школы, я достала из сумки айпод Тэйт и вставила наушники в уши. Просматривая плей-лист, не сдержала улыбки – ни один из загруженных ею треков не был мне знаком.
Мы с Тэйт любили одинаковую музыку еще до нашего знакомства. Но с годами я просто устала спорить с матерью из-за тех песен, которые включала у себя в комнате, поэтому просто сдалась. Вообще перестала слушать музыку, потому что воспоминания о разногласиях с матерью вечно все портили.
Включив композицию Take Out the Gunman группы Chevelle, я прибавила громкость до такой степени, что у меня заболели уши. Но я все равно расплылась в улыбке, услышав этот сексуальный голос, от которого в груди начался настоящий фейерверк эмоций. Я шла домой, не обращая внимание ни на что, – сейчас для меня существовал только грохот музыки, от которой мне хотелось смеяться, от которой сердце билось чаще, а голова покачивалась в такт.
На соседних улочках было пусто, лишь изредка мимо проезжали машины. Ногам было тепло от попадавших на кожу солнечных лучей. Внезапно я поняла, как сильно скучала по лету в родном городе.
Со всех сторон меня обступали пышные зеленые деревья, их листья покачивались на легком ветру. В воздухе витал запах подстриженных газонов и барбекю.
У обочины остановился фургончик с мороженым, и дети помчались к нему.
Мне было так хорошо. Впервые за очень долгое время я испытывала умиротворение, несмотря на все свалившиеся на меня неприятности.
Я поняла, что никто меня не ждет, никто за мной не следит и никто меня не побеспокоит. В конце концов мать, конечно, позвонит, да и в понедельник – приступить к работе, а осенью – вернуться к изучению политологии в колледже.
Но сейчас я была свободна.
А еще мне было жутко жарко. Я вытерла капли пота со лба. В этом Шелберн-Фоллз, конечно, уступает Аризоне. Здесь выше влажность.
Но сегодня я продумала свой наряд до мелочей: надела белую юбку из кружева кроше, в которой мои загорелые ноги смотрелись еще лучше, и дополнила ее весьма консервативной тонкой белой блузкой на пуговицах. Однако на спине выступил липкий пот, и мне было уже невмоготу. Я расстегнула блузку, сняла ее и повесила на сумку, оставшись в одном белом топе.
Мои темные длинные волосы растрепались и стали влажными от пота во время ходьбы. Теперь я жалела, что не собрала их.
Сойдя с тротуара, я стала переходить пустую дорогу и внезапно почувствовала, как сердце ухнуло вниз.
О нет.
По другую сторону широкого газона городского парка, возле кофейни, стоял припаркованный автомобиль Лиама, моего бывшего, который изменил мне дважды и который должен был провести это лето в Финиксе. Черт!
Запрокинув голову, я закрыла глаза. Повезло так повезло.
Стиснув зубы, я каждой мышцей ощущала напряжение.
И тут земля вдруг задрожала у меня под ногами, и по телу пошли вибрации. Испугавшись, я буквально подпрыгнула на месте.
Затем огляделась и поняла, что замерла прямо посреди дороги. Я заморгала, округлившимися глазами глядя на машину – на самом деле целую кучу машин, – которые просто стояли на месте и безмолвно ждали, пока я уберусь с их пути. И сколько уже они тут стоят?
Мурашки пробежали по спине, тело охватила дрожь. К черту Лиама! Я едва замечала другие машины. Мой взгляд был прикован к той, что стояла во главе колонны, черной машине с наглухо затонированными стеклами.
«Мустангу GT» Джексона Трента.
Глава 2. Кейси
Этого я не ожидала. Ни на минуту я не питала иллюзий, что Джекс по-прежнему в городе.
В странном оцепенении я перешла дорогу. В ушах грохотала песня Chevelle. Обернувшись, увидела, что «мустанг» по-прежнему стоит на месте.
Что он делает?
Наконец он дал газу и медленно проехал мимо, а за ним – одна за другой – остальные навороченные тачки.
Во рту у меня пересохло так, что язык по ощущениям походил на жесткую металлическую щетку.
Мимо меня пронеслось еще несколько автомобилей – от порыва воздуха моя короткая юбка прилипла к бедрам. Я словно оказалась в эпицентре какого-то проклятого парада.
Что, вообще, происходит?
Некоторые автомобили были мне знакомы. Так как Лиам, Джаред и Тэйт когда-то гонялись на «Петле», я успела усвоить по меньшей мере несколько вещей. Я знала, например, что у Джекса – «мустанг», что эта машина по-прежнему принадлежит ему, так как заметила на номере слово native – «коренной». За ним следовала машина моего бывшего одноклассника Сэма. Это был «додж челленджер», какого года – я понятия не имела. В колонне были еще один «мустанг», Chevy SS и несколько более древних «фордов» и «понтиаков».
А еще я заметила несколько автомобилей, которые были здесь совершенно не к месту.
«Субару»? «Хендэ»? А это что – «мини купер»?
Брат Джекса, Джаред, скорее откусил бы себе язык, чем засветился бы рядом с такими автомобилями. И они тоже были все тюнингованные, причудливо окрашенные, с громадными спойлерами сзади.
Ух ты!
Их была тьма тьмущая. Я просто стояла и смотрела, а автомобили один за другим проносились мимо, каждый со своим неповторимым звуком. От рычания их моторов вибрировал асфальт, и вибрации поднимались вверх по телу, отчего у меня гудело в животе.
Я сжала бедра и поморщилась. Сейчас я сама себе была противна.
Я так сильно возбудилась, что даже не помнила, когда в последний раз мое тело так пылало.
Я еще раз оглянулась на «мустанг» Джексона Трента, который завернул за угол и исчез из виду.
Следующие несколько часов я изо всех сил пыталась занять себя. Ни друзей, ни машины, ни свободных денег – я просто не знала, куда деться. Безделье, как известно, – игрушка дьявола. Скука приносит одни беды, а беда, судя по всему, по-прежнему жила в соседнем доме.
Какого черта со мной творится? Я еще даже не видела этого парня, а мои мысли заняты только им. Я представляла его в машине, как обычно, одетого во все черное. Представляла, как он прикасается ко мне под эту песню Chevelle. Каким он сейчас стал?
Добравшись до дома, я переоделась в спортивную одежду и направилась в тренажерный зал, полная решимости убить калории на тренировке по кикбоксингу. А потом задержалась в сауне, надеясь избавиться от сексуального напряжения, которое испытала сегодня.
И это сработало. Теперь я хотя бы дышала ровнее.
Вернувшись в дом, я приняла душ, немного накрасилась, высушила волосы и стала перебирать свою одежду в поисках спортивных штанов и майки.
Но потом обнаружила в ящиках кое-какую одежду Тэйт.
С улыбкой достав обрезанные джинсовые шорты, я натянула их. Они оказались удобными и в то же время чертовски симпатичными. Шорты были мешковатые, висели на бедрах, но длина у них была в самый раз – не слишком короткие и не слишком длинные. Надев розовый топ на лямках, я посмотрела на себя в зеркало, задумавшись о том, что сейчас сказала бы мать. Она считала обрезанные шорты неопрятными, и, несмотря на то что Тэйт ей в целом нравилась, она всегда подчеркивала, что ее вкусы в музыке и одежде перенимать нельзя.
Но матери здесь не было, а если никто меня не увидит, тогда и беда невелика.
Остаток вечера я провела на полу в гостиной: ела макароны с сыром и корпела над бумагами, которые вручил мне директор Мастерс. Хотя он предоставил в мое распоряжение учебные планы, я напечатала на своем ноутбуке более понятные инструкции, добавив парочку заданий по ведению дневников – кое-что, что нравилось делать мне самой.
Занятия будут проходить с понедельника по четверг, с 8.15 до 12.00, и завершатся в середине июля. Тогда мои сто часов общественных работ подойдут к концу, и остаток лета я буду свободна.
Я поняла, что добрых пять минут смотрю на одно и то же предложение, и наконец запрокинула голову и закрыла глаза. Как же меня бесил шум за окном.
Бурная вечеринка в соседнем доме началась пару часов назад. Сначала снаружи доносился приглушенный гул, но теперь это была гремучая смесь хохота, визгов, громоподобного рева подъезжавших и отъезжавших автомобилей и постоянных взрывов музыки, из-за которых создавалось впечатление, будто под домом Тэйт рвались бомбы. Сжав зубы, я проворчала себе под нос:
– Поверить не могу, что никто из соседей еще не вызвал полицию.
Встав с ковра, я подошла к окнам столовой, чтобы взглянуть, что там происходит, как вдруг раздался стук в дверь.
– Джульетта! – нараспев произнес знакомый голос. – Но что за проблеск света в том окне?
Мое сердце встрепенулось от этих слов. Направившись к входной двери, я с улыбкой отозвалась:
– Ромео, Ромео! Ах, зачем же ты, Ромео?
Распахнув дверь, я схватила за руку свою кузину Шейн и позволила ей обнять себя, а затем запрокинуть назад, так что моя спина выгнулась, а волосы коснулись пола.
Она крепко прижала меня.
– Тебе нужно подстричь волосы в носу, сис.
Я подняла голову:
– У тебя изо рта пахнет, как от трупака.
Она помогла мне вернуться в вертикальное положение и, чмокнув в щеку, прошагала мимо в гостиную.
– Как ты? – спросила она так, словно мы виделись недавно, а не целый год назад.
– Превосходно. А ты?
– Все можно поправить парой рюмок или пулей в голову.
Я в нерешительности проследила за тем, как она рухнула в кресло и приняла расслабленную позу. С тех пор как я уехала учиться, виделись мы с ней редко, однако созванивались минимум раз в неделю, и со временем ее шутки напрягали меня все больше. Она регулярно отпускала подобные фразочки.
Шейн была моей двоюродной сестрой, а так как у родителей мы были единственными детьми, то всю жизнь общались довольно близко. Мне нравилась ее манера изъясняться и непринужденное чувство юмора, но я подозревала, что ей до боли хочется сбежать из дома и расправить крылышки.
– Поосторожнее, – предупредила я. – А то я всерьез могу начать беспокоиться о ком-то еще, кроме себя.
– Это будет что-то новенькое, – подколола меня она, сложив руки на животе. – Значит… у тебя правда все в порядке, Джульетта?
Она была единственной, кто называл меня моим настоящим именем – Джульетта Эдриан Картер. Все остальные звали меня Кейси.
– Все в порядке, – кивнула я, усаживаясь обратно на пол так, что ноутбук оказался между моих разведенных в стороны ног. – А ты как?
– Теперь лучше – ты ведь вернулась.
Шейн в этом году окончила школу и осенью должна была уехать в Калифорнию. Но даже там свободы ей не видать. Родители согласились оплачивать ее обучение в другом штате лишь с условием, что она будет жить в Сан-Франциско, у бабушки по отцовской линии.
Шейн не сильно обрадовалась такой перспективе, но и сопротивляться не стала. Мне казалось, сестре нравилось в Шелберн-Фоллз – здесь у нее было много друзей, – но при этом ей все же хотелось оказаться там, где афроамериканцы составляли больше десяти процентов населения.
Ее отец был чернокожим. Он любил этот город, и, насколько я могла судить, тут ему было вполне комфортно, но Шейн хотела богатой культурной жизни.
Она откашлялась и подалась вперед, положив локти на колени.
– Что ты делаешь? – Этот вопрос прозвучал как упрек.
Я посмотрела в ее изумительные карие глаза.
– Готовлюсь к работе. Мне предстоит заниматься с ребятами, которые идут в выпускной класс.
– Да, слышала. – Она по-прежнему смотрела на меня с озадаченным видом. – Я имею в виду, какого черта ты отсиживаешься в этом доме сейчас, когда впервые в жизни никто – ни Лиам, ни чертова Сандра Картер – не держит тебя на поводке?
– Ты знаешь, что я тебя люблю, – начала я, – но это чудесный, спокойный дом, и наверху у меня есть вибратор. Мне хорошо, – отшутилась я. – Кроме того, ты правда считаешь, что мне стоит нажить себе еще больше проблем, Шейн?
– Тебе не придется далеко ходить. – В ее дразнящем голосе послышались сексуальные нотки. – Разве от твоего внимания ускользнул тот факт, что по соседству началась вечеринка?
Ага. Теперь я все поняла. Я обвела взглядом ее наряд: черную мини-юбку в обтяжку и белый топ на лямках. Однако, в отличие от моей майки, ее топ был украшен блестками: они обрамляли вырез и одной длинной полоской спускались от центра вниз. С ее кожей цвета кофе с молоком, темными выпрямленными волосами, спадавшими ниже лопаток, и бесконечно длинными ногами она была потрясающе красива.
Я подумала, обращал ли Джекс на нее внимание, но тут же выбросила эту мысль из головы. Какая мне разница?
– Нет, это не ускользнуло от меня, – пробормотала я. – Вообще-то, весь дом сотрясается от грохота музыки.
– Лично я туда иду. И ты тоже.
– Ну уж нет, – я горько усмехнулась и, развернув пластинку мятной жвачки, отправила в рот. – От Джекса – одни неприятности. Я совершенно не хочу к нему в гости.
– Неправда, хочешь. Все хотят. И абсолютно все девчонки находят с Джексом общий язык.
Я не смогла удержаться. Подняла глаза и косо посмотрела на нее. Но снова поспешно опустила взгляд. В памяти промелькнули картинки – Джекс и две девчонки, с которыми я застала его пару лет назад. Со сколькими он переспал с тех пор, и… Я скомкала обертку от жвачки в кулаке.
Почему он так на меня действовал? Джексон Трент был просто дерзким мальчишкой, которому еще в старших классах нравилось меня доставать, – но по какой-то причине мое проклятое тело реагировало на него сильнее, чем на бойфренда, с которым я встречалась пять лет. Пока меня здесь не было, мне было плевать, чем занимается Джекс, но сейчас я, черт побери, не могла выкинуть это из головы.
О господи. Надеюсь, Шейн никогда с ним не спала.
Я едва не спросила.
– Ну уж нет, – проворчала я. – От Джекса ничего хорошего ждать не приходится. Он вообще куда-нибудь поступил?
– В Кларк, – быстро ответила она, и я моргнула.
Колледж Кларк?
Это было местное учебное заведение. Колледж находился достаточно близко отсюда, чтобы Джекс мог жить в Шелберн-Фоллз. Но при этом он был частным и имел высокий рейтинг учебных программ. От стыда мои щеки вспыхнули – а я-то предполагала, что Джекс вообще не создан для колледжа. Но оказалось, что он учился в гораздо более престижном учебном заведении, чем я.
– Так значит, он по-прежнему живет в соседнем доме вместе с Кэтрин? – решилась поинтересоваться я.
– Нет, в прошлом году Кэтрин вышла замуж за отца Мэдока и переехала к нему. Она оставила дом Джексу по окончании школы.
Так значит теперь это был дом Джекса.
Я закрыла ноутбук.
– А что это за машины на улице?
Полные губы Шейн, накрашенные глянцевой красной помадой, растянулись в улыбке, обнажив идеальные белые зубы.
– Многое изменилось, Джульетта.
– К чему такая загадочность? Что именно изменилось, черт побери?
Она пожала плечами, а потом откинулась назад и положила руки на подлокотники кресла.
– Сложно объяснить. Ты сама должна все увидеть. Мы идем на вечеринку, и ты оторвешься как следует.
Я покачала головой.
– Никто из нас никуда не идет. Я стараюсь избежать лишних проблем, а ты несовершеннолетняя, и тебе нельзя туда одной.
Ее глаза полыхнули огнем.
– О нет, – выдохнула она, прижав ладонь к груди. – Мне никак нельзя без спутника! – И с этими словами поднялась.
– Что ты делаешь? – спросила я, глядя на нее.
Она обошла кресло и направилась в сторону двери, ухмыляясь и по-прежнему не отнимая руки от груди.
– Без спутника я могу сделать какую-нибудь глупость, – продолжала она на ходу, – например, выпить сомнительный напиток с подмешанным в него гаммагидроксибутиратом[1], приняв его из рук татуированного бывшего зэка, который хочет затащить меня наверх и познакомить с приятелями! – Она открыла переднюю дверь как раз в тот момент, когда я поднялась с пола, и крикнула: – Пока!
С этими словами сестра выбежала за дверь и захлопнула ее за собой.
– Шейн! – прорычала я и бросилась за ней.
Черт, черт, черт! Я распахнула дверь, метнулась на крыльцо и… вот дерьмо! Развернувшись, влетела обратно в дом и засунула ноги в свои черные вьетнамки, стоявшие у двери.
Снова распахнув дверь, выскочила на улицу, спрыгнула с крыльца, перелетев через все ступени, и приземлилась на дорожку из плитки.
Ну и девчонка!
Шейн исчезла. Я повернулась влево, потом вправо, но ее блестящего белого топа нигде не заметила. Она уже была на вечеринке. Я пыталась отдышаться.
Восемнадцать. Без спутника. Единственный за долгое время человек, которого я могла бы назвать своей семьей. Все это были основательные причины для того, чтобы пойти туда и увести ее.
Я оценила свой внешний вид: небрежная и растрепанная, в мешковатой одежде, волосы в мелких завитушках – я не выпрямила их после душа – и почти без макияжа.
Ну и хорошо – так я хотя бы не привлеку к себе нежеланного внимания. Это уж точно.
Я решительно зашагала по газону, ощущая, как острые травинки царапают лодыжки. Солнце зашло час назад, но воздух был по-прежнему влажным и теплым. По спине, покрывшейся тонким слоем пота, пробежал холодок.
Длинная подъездная дорожка была уставлена автомобилями – в два ряда, по пять машин, – и проезжая часть тоже напоминала стихийную парковку. Большинство автомобилей я сегодня уже видела. Всевозможные марки и модели, одни – кричащих цветов и с аэрографией, другие – ухоженные, сдержанные, без рисунков на бортах.
Несколько машин стояло прямо посреди Фолл-Эвей-лейн, как будто жители соседних домов проезжей частью сегодня пользоваться не собирались.
Я заметила, что гараж, расположенный с другой стороны дома, расширили для трех машин. Дом был относительно недавно выкрашен белой краской, а ставни, которые прежде были темно-синими, теперь стали черными.
Я прислушалась, сразу же узнав только что начавшуюся песню, которую Ник частенько слушала в колледже.
Гости были повсюду; я поднялась на крыльцо и вошла в открытую дверь, стараясь не вспоминать последний раз, когда я здесь побывала.
И тут все мысли просто вылетели у меня из головы – я в изумлении уставилась на внутреннее убранство дома.
О боже. Вау.
Обновлен был не только фасад дома. Мой взгляд метался от пола к потолку, из стороны в сторону – я заметила новые смелые оттенки, благодаря которым интерьер стал казаться еще более современным. Ковер из гостиной убрали, открыв взору сверкающий деревянный пол. Все, что я видела, словно кричало, что здесь живет холостяк-любитель вечеринок.
Три огромных плазменных панели висели в ряд на стене в общей комнате, где по-прежнему стоял бильярдный стол. Мебель в гостиной заменили глубокими кожаными диванами, также дополнив обстановку плазменными панелями. А бросив взгляд в заднюю часть дома, я заметила, что и кухню обновили.
«Многое изменилось, Джульетта», – возник в моей памяти голос сестры.
Да, похоже, так и есть.
У Кэтрин Трент, которая теперь стала Кэтрин Карутерс, был вполне себе милый дом, но это… Я даже слов не могла подобрать.
Роскошно? Пафосно? Чувственно? Определенно.
Мне понравились красный цвет стен в гостиной, темно-синий – в общей комнате и стены цвета капучино в прихожей. Мне понравились снимки коренных американцев в различных головных уборах и украшениях. В черных рамках, они висели на стенах вдоль лестницы, ведущей на второй этаж.
И хотя черные кожаные диваны обычно вызывали у меня отвращение, те, что стояли в гостиной этого дома, дешевыми не выглядели. Они были глубокими, шикарными, дорогими на вид. Все вокруг выглядело ухоженным и опрятным.
– Кейси?
Я резко обернулась и увидела Лиама.
И проглотила чертову жвачку.
Я поморщилась, даже не пытаясь притворяться. При виде его невинных голубых глаз и вежливой мины у меня внезапно появилось дикое желание ударить его по лицу. Да что же это со мной такое?!
Он стоял в дверном проеме, держа за руку ту самую рыжеволосую девицу, с которой я застукала его в клубе на прошлой неделе. На ней было черное платье без бретелей, а пышные волосы сексуально спадали на плечи.
Чудесно. А я сегодня решила забить на свой внешний вид.
Я покачала головой при мысли, в какой ироничной ситуации оказалась.
Когда Лиам изменил мне в старших классах школы, я приняла его обратно. Сдуру. У меня тогда было такое чувство, словно я сама сделала что-то не так – оттолкнула его чем-то, – а он, казалось, искренне сожалел о содеянном. Я видела, как Джаред прежде обращался с Тэйт, и, если честно, была рада, что мой парень дарит мне цветы, когда я болею, и готов мириться с поведением моей матери.
Но когда пару недель назад я снова застала его с другой девушкой, то поняла, что с меня хватит.
– Лиам, – вздохнула я, стараясь принять скучающий вид. – Джекс вроде как терпеть тебя не может? Зачем ты здесь?
У него вытянулась физиономия, и я впервые порадовалась тому, что Джекс презирает Лиама. Хотя тем самым я как бы заявляла о том, что против меня Джекс ничего не имеет, а ведь это могло оказаться совсем не так.
– Все здесь, Кейси. – Лиам засунул другую свою руку в карман. – Это, кстати, Меган.
– Дам тебе знать, когда мне будет не все равно, – буркнула я.
Проигнорировав мои слова, он продолжил:
– Я привез ее сюда, чтобы познакомить с родителями.
Пофиг.
– Мы собираемся жить вместе, Кейси.
Мои проклятые колени едва не подогнулись. Я издала нервный смешок:
– Ты шутишь, верно?
Меган выгнула бровь, явно недовольная тем, что ей приходится мириться с моим присутствием, а Лиам полуприкрыл глаза, всем своим видом показывая, что смеяться тут не над чем.
Я выпрямилась.
– Ух ты. Сочувствую.
– Прости, что? – огрызнулась Меган.
– Я говорю, я заранее тебе сочувствую. Ведь он и тебе когда-нибудь изменит, – пояснила я. – Или ты всерьез считаешь, что он этого не сделает?
Она самодовольно улыбнулась, словно ей было известно что-то, о чем я и не подозревала. Я сомкнула руки в замок за спиной, коснувшись пальцем своего шрама.
– Мужчины изменяют, когда неудовлетворены, – с издевкой произнесла она. – А ты, судя по тому, что я о тебе слышала, совсем его не удовлетворяла.
И она изобразила, как берет член в рот и начинает давиться.
Я онемело смотрела на Меган, краем глаза заметив, как Лиам бросил на нее похотливый взгляд. В ушах раздавался стук собственного сердца. Меган разглядывала меня с самодовольной усмешкой. Эта девка изображала меня. Лиам рассказал ей…
Нет.
Комната была полна народу, и, обхватив себя руками, я потерла предплечья, пытаясь унять дрожь, пока щеки пылали от стыда.
Они продолжали глазеть на меня; пришел мой черед отвечать, но я держала рот на замке, тщетно размышляя о том, что мне теперь делать.
Однако мне нечего было предъявить. Я его не удовлетворяла, казалась ему жалкой.
Как мне поступить? Что говорить?
Вот Тэйт бы за словом в карман не полезла.
– Ты даже минет по-человечески не могла сделать, да? – поддела меня Меган.
Скажи что-нибудь!
Мои руки покрылись гусиной кожей – так мне было холодно, и я крепко зажмурилась.
Но затем спину вдруг обдало жаром. Я ахнула, и мои веки затрепетали от внезапного облегчения.
– Лиам, – раздался голос Джекса. Он обхватил меня руками за талию, и я ощутила успокаивающее тепло его кожи.
– Джекс, – пробормотал Лиам недружелюбно.
Я открыла глаза и увидела, как его взгляд мечется между мной и парнем, стоявшим у меня за спиной. По всей вероятности, он гадал, какого черта вообще происходит.
Блин, да я и сама не знала.
Опустив глаза, я увидела по-прежнему красивые руки Джекса, его сомкнутые на моем животе длинные пальцы, перепачканные машинным маслом. Я обхватила ладонями его предплечья, которые оказались гораздо мускулистее, чем тогда, когда я виделась с ним в последний раз.
Я понятия не имела, почему Джекс так поступил. Но прямо сейчас я уже не испытывала неловкости. Я была не одна и больше не чувствовала себя глупо.
Джекс воспринял мой жест как приглашение и притянул меня ближе к своей груди.
– Как дела? – спросил он у Лиама.
– Чудесно, – сказал тот, по-прежнему подозрительно глядя то на Джекса, то на меня. – А у тебя?
Я заметила, что Меган смотрит на Джекса, а на ее губах играет едва заметная улыбка.
– Чудесно, – равнодушным тоном ответил Джекс. – Но твоя новая девушка ведет себя паршиво, и меня это раздражает. Если она еще раз расстроит Кейси, ей придется уйти.
У меня вырвался беззвучный смешок, и я поднесла руку ко рту.
О господи!
