Павел Владимирович Волчик
Бродяги. Путь Скорпиона
5
Ахти размахнулся и врезал палкой прямо по размалёванной голове чучела. Болванчик покачнулся на единственной деревянной ноге, но сдюжил. Тогда мальчик начал лупить его по соломенному брюху, пока не вспотел и не выдохся.
– М-да, – протянул Тойво, наблюдая за Ахти из окошка трактира. – Парень совсем сдурел. Слепил чучело из старого хлама и колотит его по башке. Как пить дать, кукла его отделает!
– Парню скучно, – протянула Лемпи, которая снова захандрила после ухода гостей и сидела рядом с Ку-Ку, пялясь в огонь. – Ему нужны ровесники. Мальчишки и девчонки, с которыми можно натворить кучу дел, а не мы с вами.
– Не знаю, что ему нужно, – проворочал Тойво. – А времена нынче тяжёлые. Нечего ему бродяжничать по дорогам. Там только голод и смерть.
Ахти вошёл в трактир, тяжело дыша, подошёл к бочке, зачерпнул ковшиком воду и жадно выпил.
Тойво поклонился:
– Приветствуем тебя, о великий воин! Ещё раз возьмёшь без спроса грабли, получишь пинка под зад.
– Ничего другого я и не ожидал, – утёрся рукавом Ахти.
– А раз так, найди себе в следующий раз другую палку для чучела. Ровный черенок днём с огнём в лесу не сыщешь.
– Я ведь ещё ничего не сломал!
– Кроме моих извилин…
– Мальчики, – промурлыкала Лемпи, – столько напряжения! Кому размять плечики?
– Нынче и в воздухе что-то чуется, – подала голос Ку-Ку, поглаживая котяру Пумми, мурлыкающего у неё на коленях. – Никак ветер дует со стороны Чёрной Язвы и несёт худые вести.
– Не каркай, бабуля, – Лемпи согнулась и натянула повыше шерстяной чулок. – Ты же Кукушка, а не Ворона. Что, в самом деле, может быть хуже того, что уже произошло? Держава рухнула, клиентов нет.
– Такое, красотуля, что тебе и не снилось. Давай свою ручку, и я тебе расскажу.
Лемпи фыркнула, быстро замахала можжевеловым веером перед носом, но ладони не протянула.
– Боишься, потому что знаешь без всяких предсказаний, что тебя ждёт, – прошептала Ку-Ку и кивнула в сторону мужчин. – Они не ведают… А ты ночами ворочаешься, не можешь уснуть.
– Что вы там шепчетесь, девочки? – погладил Тойво макушку и пробормотал: – Ну, подумаешь, лысею. Ведь не мальчик уже. С кем не бывает?
– С Гаспаром Таурусским, – расслышала Кукушка, хотя порой и жаловалась на слух. – Такой косы, как у него, я и у девиц красных не видела.
– А девиц ты давно видела? – Лемпи прыснула от собственной шутки.
– Не надо поминать его имя, – перебил трактирщик. – Особенно сейчас, особенно вслух.
Старуха указала пальцем на стену, где угольком были начертаны крестики:
– Три дня прошло с того срока, как они ушли. А ты, Тойво, решил коней их к рукам прибрать? Не принесут тебе эти кони ничего, кроме беды.
Ахти, который успел наполнить второй ковшик, поперхнулся водой, закашлялся.
– Что? – взвизгнул он по-щенячьи, и глаза его загорелись. – Мы оставим коней себе?
Трактирщик недобро посмотрел на старуху.
– Ты что-то часто стала пророчить, бабуля. Не увлекайся, а то дар смажется. Во-первых, Гаспар сам мне сказал, чтобы я о них позаботился, случись что. Во-вторых, я полностью с тобой согласен: кони не приносят ничего, кроме беды. – Он почесал укушенный когда-то лошадью зад. – Но это не значит, что я не могу их выгодно продать.
– Продать?! – возмутился Ахти. – А что, если они ещё вернутся?
– А что, если нет?! – скривился Тойво, подходя к двери. – Какие бы они ни были расчудесные вояки, а, наверное, сгинут, если ума в башке нет! Вооружённый караван пропал, как ногтем размазали! А этим двум с их мечишками и подавно зад надерут!
– Смотри, Тойво, Гаспар у тебя за спиной, – сказала Лемпи и зевнула.
– Очень смешно, – проворчал трактирщик, на всякий случай оборачиваясь. – Вы знаете, я им погибели не желал. Что поделать, если Ориоль выжил из ума?
– Кто такой этот Ориоль? – спросил Ахти, прижимаясь поближе к тёплой Лемпи.
– Когда подрастёшь… – Тойво осёкся, не договорил и прислушался. С улицы донёсся топот копыт. – Срань медвежья! К нам незванцы.
Он потёр ладони и подглядел одним глазком в дверную щель. Его довольное лицо сразу помрачнело.
– Ахти, – позвал он парня по имени, что бывало редко, а потому не сулило ничего хорошего. – Ступай в конюшню. Не торопясь, через запасной выход. Запри ворота изнутри и делай, что хочешь, только чтоб ни одна тварь четырёхногая не заржала.
– И как мне это сделать? – прошептал Ахти. – Я же не могу коням глотки…
– А ну, кыш! За дело!
Мальчик нырнул в кладовую, спустился по лесенке, сделал пару поворотов и вышел через крохотную дверь, что вела на задний двор трактира. По звукам, доносившимся со стороны дороги, он понял, что всадников много, возможно целый отряд.
Их голоса недовольно гудели, позвякивали стремена, уздечки, подковы, а может быть, и оружие.
Ахти пересёк двор, осторожно раскрыл ворота и заперся изнутри. Умненькая Фиксу, то ли по тихим шагам, то ли по тому, как мальчик был напряжён, догадалась – не заржала, только призывно заскребла копытом. Рысак Цубасы открыл сонные глаза, а вот зелёный великан Гаспара низко и протяжно заржал. Да ещё вдобавок издал странный скрежет.
– Тихо ты! – прошипел Ахти и скользнул в стойло. Прижав к плечу морду скакуна, он потёр ему нос. Затем насыпал полную кормушку зерна. – Ешь.
Вряд ли незваные гости слышали ржание. Слишком много звуков издавал их немалый отряд. Да если и слышали – что тут такого? Чего так испугался Тойво?
Гул у трактира смолк и зазвучал всего один голос – надтреснутый, громкий…
6
– Есть места, хозяин?
Тойво вышел на крыльцо, словно собирался помочиться, а не встречать отряд вооружённых головорезов, неторопливо почесал живот.
– Места-то есть, браток. Да вот с лошадьми проблемка. Хворают. Мы их держим в конюшне подальше от прочих. Так что вашим придётся ночевать под открытым небом.
Трактирщик снова почесался – шею, локоть, зад. И добавил:
– Мы тоже не сказать чтоб здоровы, но посетителям всегда рады. Милости просим!
Всадник, человек уже не молодой, с багровым лицом и бельмом на глазу, тоже нервно почесался, оглядел свой отряд.
– Скверно, хозяин. Волков у вас здесь полно. Только и ждут ночи, чтобы полакомиться мясцом. Негоже наших лошадок оставлять на улице.
– Выставим дозор, командир, – вмешался один из всадников, высокий мечник с каменным плоским лицом.
– Обожди, Фабиус, – поднял руку краснолицый. – Сначала узнаем последние новости. Вольно! Спешиться!
Отряд зашевелился, загудел. Кто-то подвёл коня к поилке, кто-то полез в дорожную сумку за припасами. Несколько человек уселись под ёлками в прохладной тени. Осеннее солнышко всё ещё пригревало.
– Звать меня Луукас, – сказал командир, ставя тяжёлый пыльный сапог со шпорой на ступень крыльца. – Отряд моих ребят зовут Гончими. Слыхал о нас?
– Слыхивал, – ответил Тойво. – Старый Микку к вам, кажись, вербовался.
– Да, он из ваших мест, – кивнул командир. – Хороший следопыт, но глаза его уже подводят.
Он свистнул:
– Эй, Фабиус! Позови-ка ветерана.
Между всадниками замаячила седая обросшая голова.
– А, Микку! – поднял руку Тойво. – Что-то ты, отец, бродишь по кругу. Вроде как уезжал на службу, а уже снова в «Мамочкином приюте». Неужто соскучился по моей настойке?
– Экх! – издал непонятный звук Микку, махнув рукой. – Я далеко и не уезжал. Здешние места никто лучше меня не знает. Вот и приказ был следить день и ночь: кто у нас тут шастает, какие такие нелюди, кто и что нашёптывает…
Из трактира на широкое крыльцо вышла Лемпи, томно обмахиваясь веером. У ёлок кто-то из наёмников присвистнул. Лемпи оперлась на перила, демонстрируя всем глубокий вырез на платье, и подмигнула свистуну.
– Мы делаем важное дело, – продолжал между тем Луукас, покосившись на жрицу любви. – Ведём зачистки вдоль границы. Ловим клопов и гладышей. Вешаем их и рубим головы. Ни колов, ни дыбы. Всё быстро и по справедливости, всё для защиты державы.
– Какой державы? – не понял Тойво.
Луукас сверкнул единственным глазом, поправил воротник, натиравший шею:
– Несмотря на великую трагедию, в мире остались союзники, готовые поддержать падший Таурус.
– Когда у меня бывало на дню по пятнадцать клиентов, – вмешалась в разговор Лемпи, – некоторые из них тоже пытались поддержать меня. Особенно под вечер. Но я предпочитала лежать на спине и позёвывать, пока союзнички сами не догадывались, что пора уходить.
У ёлок расхохотались. Командир Гончих ухмыльнулся, но в его здоровом глазе веселья было столько же, сколько воды в высохшем колодце.
– Вижу, язык у тебя натренированный. За острое словцо я плачу дорого. Смотри не продешеви, лёгкая кавалерия.
Лемпи вздохнула:
– Разницы между нами немного, командир. Все мы подставляем зад большим дядькам. Вопрос только в том – за сколько?
Луукас побагровел ещё больше, его рука сжалась на плётке. Но то ли небрежная манера, с которой говорила Лемпи, то ли нетерпение заставили его отвести взгляд от обитательницы «Мамочкиного приюта».
– Так вот что узнал у местных старый следопыт, – продолжил он разговор с Тойво. – Примерно три дня назад тут должны были проезжать двое. Один – весь в татуировках, глаза раскосые, верхом на породистом коне. Второй – нелюдь по кличке Скорпион. Узнать его ещё проще: вместо левой руки у него клешня. Ну, что скажешь, хозяин, видел?
Тойво хлопнул глазами:
– Ты, верно, командир, шутишь? Какая, к факелу, клешня? Такое только в сказках, деток малых пугать…
Луукас схватил трактирщика за ворот так, что ткань на рубашке затрещала. За спиной командира мгновенно вырос Фабиус Мечехвост, уставился на Тойво пустыми глазами, захрустел пальцами.
– Давайте я, командир.
– Не надо. Лучше принеси мешок.
Мечник тут же подошёл к лошади, снял с седла какой-то тюк с тёмными пятнами на грубой ткани.
– Что это? – спросил Тойво, сглотнув.
Фабиус быстро подошёл и вытряхнул содержимое мешка на траву перед крыльцом.
Трактирщик увидел отрубленную руку не то с тёмными пальцами, не то с лапками паука, большое прозрачное крыло, как у стрекозы, с куском человеческой плоти, ошмётки расколотого полосатого панциря, вырванные с корнем мозаичные глаза, то ли хоботок, то ли чей-то язык. Последним из мешка вывалилась голова мальчика. Волосы слиплись от крови, кожа посинела, изо лба торчали сегментированные усики.
Тойво согнулся, и его вырвало. Всадники у ёлок снова расхохотались. Лемпи отвернулась, с неё тут же слетел апломб женщины-соблазнительницы.
– Кто скрывает гладышей, – проревел Луукас Краснолицый, – тот сам и есть клоп, навозник и уродец!
Тойво распрямился, вытер дрожащей рукой рот:
– Убери эту мерзость с моего двора.
– Уберу, как только получу ответ на свой вопрос. Твой трактир – пристанище для беглецов и разбойников со всего Глухолесья. Если кто и проходит мимо, обязательно заходит в «Мамочкин приют». Верно я говорю, следопыт?
– Верно, – угрюмо промычал Микку, не поднимая головы.
– Потому я повторяю вопрос: были ли здесь вышеупомянутые преступники или нет?
– Были, – подала голос Лемпи.
Трактирщик вздрогнул, но не посмотрел на неё.
– Здесь, командир, много разного народа, кто в серьгах, кто в татуировках, – продолжила она, помахивая веером, – один с раскрашенным лицом тоже проезжал.
– Микку говорит, трактир в последнее время пустовал, – процедил Луукас. – Так что насчёт «много» ты преувеличиваешь, птичка.
– Клиенты любят, чтобы я преувеличивала, дорогой. Им это льстит.
– Давай к делу. Если заезжал один, то с ним был и другой.
– Это верно. Высокий, крепкий красавец-мужчина, – они с Тойво коротко переглянулись, – только никакой клешни у него я не помню.
– Что скажешь, Микку? – ткнул Луукас следопыта локтем.
– Что скажу? Может, это и он, только прятал своё уродство от глаз людских.
– Куда они направились?
– Они разделились, – опередил Тойво раскрывшую было рот Лемпи. – Наверное, хотели запутать след. Скорпион отправился на юг за подмогой, человек в картинках двинул на северо-восток по тракту.
– Замечательно! – раскинул руки Луукас, как будто собирался обнять трактирщика. – Вот это я люблю! Так бы и сразу. И сколько точной информации! Только с чего это ты назвал его Скорпионом?
Тойво посмотрел прямо в глаза командиру Гончих, усмехнулся.
– С того самого, что коса у него до пояса, как у незамужней девки. И говорят, будто не простая это косица.
Луукас и Мечехвост переглянулись. Старый следопыт Микку, улучив момент, скрылся за спинами всадников.
– Вот теперь верю. – Командир хлопнул трактирщика по плечу. – Вознаграждения не жди. Думаю, тебе уже заплатили за молчание.
– Так… – скривился Тойво. – Не шибко.
– Подожди-ка, Луукас, – послышался монотонный холодный голос, и Тойво растерянно заморгал, когда увидел его обладателя. Ещё секунду назад рядом с ними не было этого сутулого бледного человека в дорожном плаще, с жутким амулетом на груди в виде летающего змея, из центра которого смотрел глаз.
– У тебя есть вопросы, Моргред?
– Есть. И не один. Но чтобы наш свидетель был предельно честен…
Незнакомец быстро протянул руку и, прежде чем хозяин трактира успел вскрикнуть, коснулся кончиком длинного пальца его лба. Тойво ощутил лёгкое жжение, какое бывает, если прикладываешь к коже лёд.
– Твою ж мать…
Он отшатнулся и прижался лопатками к деревянной балке. Его глаза расширились.
– Мы так не договаривались, командир! Чтобы поганый колдун меня трогал…
Лицо Тойво перекосило от страха и гнева.
– Выбирай слова, пьяница, – посоветовал Луукас. – И делай, что говорят!
– Господину трактирщику не о чем беспокоиться, – произнёс колдун, пряча узловатую руку под плащ. – С этого момента он всего лишь должен говорить нам чистую правду. В противном случае его самого и близких ему людей ждут скорые несчастья.
– Я начинаю любить твоё ремесло, Моргред! – ухмыльнулся командир.
Тойво плюнул на ладонь, потёр лоб, пытаясь смыть холодящую метку.
– Это бесполезно. Просто отвечай по существу. Что искали преступники?
– А я почём знаю? – огрызнулся Тойво. – Хоть я и наливаю всякому, но мыслей читать не умею. Эта парочка не особенно откровенничала. Вроде бы, – он скользнул взглядом по напряжённому лицу Лемпи, – вроде бы искали какой-то клад.
– Клад? – изогнул бровь колдун.
– Ага. Сокровище.
– И вот так спокойно об этом рассказали?
– Не спокойно, а меж собой.
– Что ещё? – тот, кого звали Моргредом, погладил свой амулет. – Что нарушило их планы?
– Погоня, что же ещё? – вставила Лемпи, складывая и раскладывая веерок. – Вот Скорпион и отправился за подмогой на юг. Сказал, что в одиночку им не справиться. Верно, я говорю, Тойво?
– Верно, – выдохнул хозяин.
Колдун бросил нервный взгляд на женщину:
– Ты молчи. Пусть говорит только он.
Лемпи фыркнула.
– Зачем Скорпиону на юг?
– Ты, колдун, хоть всего меня пометь порчей, а я не знаю, – обозлился Тойво. – Сказал, к своим. А кто для него свои, мне неведомо. И вообще, господа путешественники, будете что-то заказывать или так и собираетесь мне допрос чинить? Время – деньги!
Луукас Краснолицый хохотнул.
– В твоей конуре с блохами мы не остановимся. И наши лошадки нам дороги. – Он повернулся к колдуну: – Ну что, Моргред, не брешет этот забулдыга?
– Вроде всё сходится… – задумчиво произнёс колдун. – Смотри, трактирщик, за правду моё заклятие не накажет, за ложь – принесёт большую беду.
Тойво деловито сплюнул на траву:
– Оно так с каждым бывает. Увидим!
Командир Гончих тяжело вскарабкался на коня, приказал наёмникам строиться.
– Подожди, Луукас, – на его локте сомкнулись тонкие прохладные пальцы колдуна. – Есть разговор.
– Некогда разговаривать, Моргред. Мы и так отстали. Нужно брать его, пока горячо. Пока его кляча вымотана.
– Оставь у границы нескольких людей. Может, удастся отловить второго.
– Зачем он мне? Задание – взять Скорпиона. А этот, татуированный, пусть сгинет там, куда он пошёл.
Колдун дёрнул головой, выдав нетерпение:
– Некоторые смельчаки всё-таки возвращаются со стороны Чёрной Язвы. Твоё гром-оружие тому подтверждение. Кто-то ведь сумел вынести его оттуда? Лучше бы нам взять обоих. Ты же понимаешь: опасен не сам Скорпион, а то дело, которое он задумал.
– Мне на интриги наплевать. Я получу плату за его голову.
– Как знаешь, – холодно бросил колдун и тронул коня.
– С другой стороны, – задумчиво протянул Луукас, – у нас действительно будет запасной вариант. Человек-картинка расскажет нам больше. Прикажу троим ребятам патрулировать округу.
– Поставь дозор у реки. Возле сломанного моста, – обернулся Моргред.
– Думаешь, в Исполину можно попасть лишь по главному тракту? – спросил командир, не догадываясь, что повторяет слова Цубасы, которые тот недавно произнёс на крыльце трактира.
– Думаю, это самый короткий путь. И уверен, что один из наших беглецов избрал его. Предупреди своих людей, что ждать придётся долго. Может, не один месяц.
– Откуда знаешь?
– Там, куда отправился беглец, время может течь иначе. Деревья сбросят листву и вновь расцветут, а для него минут лишь сутки.
Луукас Краснолицый кивнул, пришпорил лошадь и поехал вдоль выстроившегося в полукруг отряда Гончих.
Двор опустел, дорожная пыль улеглась, а Тойво и Лемпи всё ещё стояли на крыльце, слушая удаляющийся топот копыт.
– Зачем? – коротко спросила Лемпи.
Трактирщик ещё долго молчал, а потом произнёс еле слышно:
– Тойво – вор, Тойво – обманщик, Тойво – пьяница. Но он не убийца и не предатель.
Лемпи похлопала в ладоши:
– Браво! А оно того стоило?
– Спроси об этом себя.
– У меня нет на лбу метки колдуна, – вздохнула она. – Я могу брехать сколько вздумается.
– Ерунда это всё, – коснулся лба Тойво. – Не верю. Не осталось на свете настоящих колдунов. Только фигляры и фокусники.
– А наша Кукушка?
Трактирщик смачно сплюнул, промолчал.
– Мы прикрыли спину тем, кто, возможно, не вернётся никогда, – пропела Лемпи, усаживаясь на перила и водя пальчиком по вырезанному на веере узору. – И какой ценой? Рано или поздно они поймут, где Гаспар, и вернутся, чтобы отомстить.
Тойво прокашлялся, глянул из-под насупленных бровей:
– Ты знала, что он – этот… Скорпион.
– Скажем так: я кое-что нащупала у него под плащом. А ты как понял?
– Случайно. Если бы они не спросили, то, может, и вовсе бы не догадался. Раньше такие косы носили многие в кавалерии. Коса маленько защищает от удара саблей по затылку. Всё бы ничего, но давеча, когда Гаспар слезал с коня, его косица будто бы ожила и задвигалась сама по себе, как змея какая, а на конце блеснул шип.
– Мамочки мои! – подняла брови Лемпи. – Кто бы мог подумать! Наш Чемпион из нелюдей. Или как их там называют?
– Не знаю и знать не хочу, – угрюмо произнёс Тойво, взглянув на то место, где прежде лежали изуродованные останки, высыпанные из мешка Фабиусом.
– А я знаю, – ответила за него Лемпи. – Знаю точно, что такого человека, как Гаспар, ещё нужно поискать. И будь он хоть трижды страховидлом, я скорее с ним… – она причмокнула языком, – чем с этими уродами, которые режут малых детишек.
Тойво отошёл от крыльца, тоскливо оглядел «Мамочкин приют»:
– Да, знал я, всегда знал, что недолго тебе стоять, моя хибарка.
– Не вешай нос, хозяин, – бодро отозвалась Лемпи. – Дорога на юг ведёт через каменоломни. Местные там бунтуют и не рады чужакам. Был у меня один дружок оттуда, здоровенный, как тур. Намаялась я с ним… Если все мужчины в тех краях такие зверюги, да к тому же с горячей головой, мерзавцам этим несладко придётся.
– Может, и так! – крякнул Тойво. – Только знаешь, что я заметил, покуда стоит этот трактир?
– Что, сердечный?
– Хорошие люди обходят его стороной, а подонков тянет сюда, как мух на мертвечину.
– Кто хороший, а кто плохой? – развела руками Лемпи. – Ты или я? Кукушка? Наш малыш Ахти? Главное, у нас всех под этой крышей есть семья и дом. И мы его даром не отдадим.
Трактирщик, хромая, поднялся по ступенькам, сощурился:
– Неужели? Я подозреваю, что ты здесь не навсегда, Лемпи-кудесница, Лемпи Рыжая Лиска, Лемпи-охотница. Не помню, чтобы ты где-нибудь оставалась надолго. А ещё эта старуха со своими предсказаниями…
Лемпи кокетливо подняла брови, смахнула с платья пылинку и, дурашливо выпятив подбородок, на цыпочках прошла в трактир, так ничего и не ответив Тойво.
Впрочем, молчание часто и есть самый красноречивый ответ.
7
Ахти, который всё это время прятался в конюшне, и слышал только отдалённые голоса, не подозревал о том, что за отряд приехал в «Мамочкин приют».
Тойво говорил, что боевые патрули и небольшие отряды регулярной армии Тауруса раньше часто заезжали в его трактир. Вот мальчик и решил, что это офицеры или солдаты.
Усмирив Верзилу – так он называл коня Гаспара, не зная настоящего имени скакуна, – Ахти позволил себе короткую разведку и припал ухом к воротам конюшни.
Он слышал ржание чужих коней, оклики мужских голосов и чей-то командный хриплый голос. В этом гуле он с трудом различил голоса Лемпи и, кажется, Тойво.
Шум усилился, раздался звук, словно кого-то вырвало, хохот солдат и хриплый голос, перешедший в крик:
– Кто скрывает гладышей, – заревел кто-то, – тот сам и есть клоп, навозник и уродец!
«Мы не скрываем гладышей», – подумал мальчик, и тут же по спине его побежали мурашки. Он обернулся на великанского коня, и его лицо вытянулось.
– Если ты оттуда, Верзила, – прошептал Ахти, – то и твой хозяин…
Его взгляд забегал по конюшне в поисках чего-то широкого, чем можно было бы прикрыть богатырского скакуна, но разве найдётся такое покрывало или такая попона, которые укрыли бы его с головой? И разве тех, кто зайдёт в конюшню, это остановит?
Ахти почувствовал себя жучком, запертым в берестяном коробе. Что, если солдаты придут сюда?
Нужно тихо вывести животных на задний двор, в лес. Только так он сможет сбежать, если что.
Конечно, Фиксу придётся оставить: с тремя конями ему не справиться. Да он и одного Верзилу не смог бы незаметно вывести: тот был упёртым, как и его хозяин.
Снаружи послышались тихие шаги. Ахти замер, покрылся потом. Шаги приблизились, а потом смолкли. Мальчик осторожно заглянул в щель между досками.
Посреди двора, за трактиром, стоял бледный худой юноша, всего на несколько лет старше Ахти. Он не был похож на солдата, но на поясе у него висела сабля в дорогих узорчатых ножнах. Новые сапоги и куртка, выглядели так, будто он только что принарядился на базаре. Юноша задумчиво жевал травинку и явно скучал.
Длинные волосы на его голове белели и торчали в стороны, как гусиные перья. Ахти и сам был русым от рождения, с голубыми, не по-детски строгими глазами. Но юношу будто обмакнули в белую известь. Он скорее смахивал на привидение с выцветшими глазами, и всё время щурился.
Заметив чучело, которое Ахти смастерил из грабель, мешковины и соломы, юноша улыбнулся, подошёл ближе. Внимательно рассмотрел нарисованный кусочком угля рот болванчика, сдвинутые брови и резко извлёк из ножен саблю.
Кончик клинка проткнул грубую мешковину как раз в том месте, где был намечен правый глаз. Юноша огляделся по сторонам, сделал два шажка назад, опустил саблю, глубоко вздохнул и, пронзительно взвизгнув, рубанул болванчику по шее.
Голова отлетела от туловища, рассыпая ошмётки соломы, и врезалась в ворота конюшни.
– Ах ты… – разозлился Ахти и, вовремя опомнившись, зажал себе рот ладонью.
Юноша посмотрел в сторону ворот, сощурился. Мягко ступая, подошёл к самым створкам.
Ахти перестал дышать, опустился на корточки и прижался спиной к воротам.
Альбинос наклонился, заглянул в щель. Дёрнул створки на себя.
– Анемед!
Юноша вздрогнул, быстро развернулся.
– Где тебя носит?
– Я… я прогуливался по округе, ментори [1].
– Не самое подходящее время, – ответил холодный усталый голос. – Мы уезжаем. Накинь капюшон, солнце вредно для твоей кожи.
– Осеннее солнце мне очень нравится, – ответил Анемед. – На нём я так не обгораю.
– Отряду велено разделиться. Урас Копьеносец и два охотника за головами из Пустельги останутся в засаде у переправы. Мы с тобой последуем за остальными на юг.
– Урас не едет с нами? Как жаль. Мы с ним подружились.
Тот, кого альбинос назвал «ментори», вздохнул, как порой вздыхал Тойво, когда Ахти его сильно допекал.
– Ты быстро привязываешься к людям, мальчик. Смотри, это тебя погубит. Отряд, с которым мы путешествуем, – наши временные спутники. Это опасные и жестокие люди. Не стоит открывать им своё сердце.
Юноша промолчал.
Ахти осмелился вновь заглянуть в щель между досками. Он не увидел лица незнакомца, только дорожный плащ и какой-то причудливый амулет с глазом у него на груди. Ментори взял юношу за подбородок длинными крючковатыми пальцами, поднял опущенную голову.
– Ты думаешь, научишься творить чудеса – и люди полюбят тебя? Нет, мой мальчик, всё непонятное их пугает. А всё, что их пугает, они ненавидят. Колдун, чернокнижник, порчельник – так они нас зовут и плюют нам вслед. Такова обратная сторона нашего призвания.
– Я его не выбирал, – резко ответил юноша, его черты лица заострились, бесцветные глаза подёрнулись пеленой. – Я не по свой воле пошёл с вами.
Он часто задышал, потёр грудь, как будто задыхался. Наставник извлёк из-под плаща зелёный пузырёк, повернулся так, что закрыл спиной от глаз Ахти фигуру юноши. Когда ментори отодвинулся, Анемед уже дышал спокойнее.
– Я говорил тебе, что волноваться вредно и вспоминать былое тоже. Поясню: да, ты не выбирал это ремесло, – оно выбрало тебя.
С этими словами колдун отошёл от него.
– Собирайся, и живо. Луукас строит отряд.
– Ментори…
– Что, Анемед?
– Мне кажется, я слышал какие-то странные звуки из конюшни.
Ахти прижался к створкам ворот, задержал дыхание и зажмурился.
– Тебе кажется? Это на тебя не похоже. Дар слушания никогда тебя раньше не обманывал.
– Просто… Звук был странным: как будто кто-то фыркнул или чихнул.
– Лошади издают такие звуки? – в голосе наставника слышалось нетерпение.
Юноша помолчал.
– Да, наверное. Я попытался войти туда, но…
– Хозяин трактира сказал, что животные больны. Держись от конюшни подальше.
– Хорошо, Ментори.
– А теперь в седло! Ехать придётся долго.
Когда шаги заезжих гостей стихли, Ахти медленно опустился на пол, усыпанный соломой.
Рубашка на его спине насквозь пропиталась потом.
– Анемед, – повторил он шёпотом имя белого мальчика, который снёс у чучела голову и чуть не погубил их всех. Повторил, как будто ему ещё суждено было встретиться с этим странным юношей на никому не известных дорогах.
