Павел Солнышкин
Волк Михалыч и Волчица Павловна
Тут вышла и встала рядом с Михалычем Волчица Павловна и тоже звонким своим голосом крикнула:
– Я Волчица Павловна, нареченная невеста Волка Михалыча, тоже клятвою клянусь, что ни один виновный не уйдет от кары! А если какая гнида лесная за спиной любимого моего начнет свои козни строить, то я его рыжей мордой об ближайший дуб приложу, да так, что он зубы все свои на коре оставит! – и зарычала Павловна таким страшным рыком, что березы вокруг согнулись, и листья с них облетели.
Подошел к ним и Медведь Фролович, и громко сказал:
– Михалыч, я, друг твой школьный, всегда тебя поддержу! Слово тебе мое медвежье! И если какая рыжая морда начнет лес баламутить, то зубами на дубовой коре она не отделается!
И вот, вышел Волк Михалыч на тропу, что вела из деревни к домику Красной Бабушки. А Волчица Павловна в кустиках спряталась. И глядь – идет по лесу девочка в Красной Шапочке, и несет в корзинке пирожки. И поет весело и задорно: "Нам не страшен серый волк!" По всему видно, что не боится: и то верно, не съест (как она думает) ее волк, ведь вчера его застрелили-затоптали-запинали-разорвали, да шкуру его на доме Старосты повесили сушиться.
– Здраствуй, деточка! – Поздоровался с ней Волк Михалыч. Увидела его девочка, испугалась, даже, кажется, описалась. – И куда это ты идешь?
– К-к-к-к-красной бабушке, – пролепетала Красная Шапочка. – Не ешь меня, серый волк, а то охотники и тебя убьют!
– Да? Ну иди, не буду я тебя есть. Я девочек не ем.
Прпустил он Красную Шапочку, и припустила она по тропинке, только пятки из-под красной юбочки засверкали. Волк Михалыч чуть подождал, и за ней вслед пошел. А Волчица Павловна еще вперед девочки припустила, да к домику первая и прибежала, да за кустиком спряталась. Сидит она и видит: подходит к домику Красная Шапочка и в дверь стучит:
– Тук-тук!
– Кто там? – доносится из домика голос Красной Бабушки.
– Это я, Красная Шапочка, пирожков тебе, Бабушка, принесла, чтобы ты не болела!
– Дерни за веревочку, дверь и откроется! – ответила Красная Бабушка из домика. Девочка дернула за веревочку, дверь открылась, и она внутрь вошла. Ага, подумала Волчица Павловна.
И вот, подходит следом за девочкой Волк Михалыч, а Павловна ему и говорит:
– Узнала я, Михалыч, как дверь открывается. Это легко. Так что, будем брать?
– Будем. Нам эта терроррристка-хорроррристка возле леса не надобна, – зарычал Михалыч. – От нее одни беды да поклеп на наше волчье племя.
Подскочила Павловна к двери, дернула за веревочку, дверь и открылась. Ворвался Михалыч в дом, Павловна на стреме осталась. Видит Михалыч: усаживает Красная Бабушка девочку за стол, а на столе уже молоко в крынке, да странное молоко, розовое. А бабушка то уже и не совсем бабушка: явно помолодела она за прошедшие недели лет на тридцать, самое малое. И платочков над печкой уже сушится не пять, а десять (видать не только из этой деревни она девочек к себе заманивала). Напрыгнул Михалыч на Красную Бабушку, вонзил ей когти в сердце ее черное, сердце ведьмовское. А когди Михалыч купил еще на втором курсе, когти с серебряным напылением, ибо бывают в Лесах и злые волки, не в Законе, а слуги Тьмы, и их только серебряными когтями и можно порешить. Загорелась Красная Бабушка синим пламенем, и в пепел обратилась. А Михалыч испуганной Красной Шапочке и говорит: смотри, девочка, видишь эти платочки? Это других девочек, которых эта Красная Бабушка сжирала, чтобы молодость себе свою поганую вернуть. А вот нож видишь? Его она тебе приготовила, и кабы ты пирожков накушалась, то она бы тебя им и зарезала и в печку засунула – вон видишь, натоплена уже? И горшок видишь? Тебя в нем бы и запекли.
Вышел Михалыч и ушел в Дремучий Лес. Девочка ему конечно не поверила, и рассказала совсем другую историю. Но стали потом пропадать в деревне люди: сначала Староста, потом Охотники, потом каждый, кто Волка Иваныча сапогом своим поганым топтал. И остались в итоге в деревне одни женщины. И перестали тогда пропадать люди. А девочки в шапочках свободно по лесу ходили, и никто их не ел. Впрочем, в закромах у Михалыча еще долго мясо не переводилось.
Ну а Волк Михалыч и Волчица Павловна поженились, и принял Михалыч корону отца своего Волка Иваныча, и стал Волком в Законе. И стал Лес дальше жить да поживать в мире и согласии. Потом детки пошли, и жизнь наладилась. А Лис Патрик, кстати, был найден у Дуба Зеленого как-то утром. Мертвый. Зубы его в коре застряли, а мозги вокруг растеклись.
Волк Михалыч и Лиса Патрикевна
Жили были Волк Михалыч и Волчица Павловна. И были у них трое волчат и Бык Петрович. Ну. Бык пока еще был. Потом он к себе пойдет в Бычье Царство. Но это называется шпойлер, и мы такие растения выращивать не будем. Бо в нашем лесу они не приживаются. В наше лесу березки растут, елочки еще, дубы вот. Осины. А, да. Липы. Ивы. Яблони еще с грушами. Тополя тож попадаются. Орех кедровый – во! Ну и сосна, пихта, да прочая древесина. А шпойлеры не растут. Ну так вот. А расскажем мы сегодня про те времена, когда Волк Михалыч подружился со своей старой приятельницей Лисой Патрикевной. Ну. Как подружился. Закарефанился скорее. Без того-этого, особо теплых отношений. Ты зверь хищный, я зверь хищный, оба молодые, оба зубастые, оба учимся на одном курсе Академии. Чего не дружить. Ну. В смысле карефаниться. Без. Вы поняли.
В общем. И целом. Постуапил Волк Михалыч в Академию Хищников без экзаменов. Потому что папа его был Волк в Законе. И все двери лесные ему были открыты. Но Михалыч не чванился, не чмошничал. Он тоже был волком с понятиями, хотя и молодой еще совсем.
А Лиса Патрикевна – мы это уже упоминали, но не грех и напомнить – дочка была известного лесного рейдера Лиса Патрика. Хитрожопый он был – просто страх какой-то! Не было такого мошенства, которое он если не провернул, то провернуть посоветовал. Один знакомый бобёр говорил, что Патрик был явно сын турецкоподданного. Но сам бобёр был всегда поддатый, так что никто на его высказывание вниманий никаких не обратил. И, история показывает, что напрасно. Потому что, когда Волк Иваныч пал смертью храброй и лютой, то чуть было в Лесу беспорядки не произошли, а все по вине этого самого Патрика Хитрожопого. Впрочем, и его смерть не миновала. Потому как он хотя и Хитрожопый был, а все-таки наша умница да разумница Волчица Павловна все его хитрожопости насквозь видела, яко была Волчица мудрая и отважная. Всем бы нам такую жену!
Ну, это мы все уже вам рассказывали. Возвращаемся к Лисе Патрикевне. Вышли как-то Михалыч и Патрикевна после пар в зимний Лес, а на дворе уже декабрь, листы попадали давно, метель, пурга, кафешки закрыты давно.
– Надо выпить да закусить! – сказал тогда Михалыч Патрикевне. – Бо студентам-хищникам это положено!
– Надо, Михалыч, да где ж взять то? – угодливо пролепетала Патрикевна.
– Зайца бы какого сцапать. Можа без паспорта кто пробежит?
Тут увидели волк и лиса зайца, хвать его за шкирятник и спрашивают:
– Паспорт есть, косой?
– Е-е-еси пасапорта, – заикаясь, ответил заяц и достал документ из кармана. Михалыч открыл, глянул: и правда, Заяц Степаныч, столько то годков, столько-то деньков, и отчепятка лапная приложена. Приложил заячью лапу Михалыч к отчепятке – все сходится. Пришлось косого отпустить.
– А я знаю, где все звери без паспорта живут! – Воскликнула тогда Патрикевна. – На ферме! Там куры все – тупые как куры, им даже паспорта не положено. А овцы так и вовсе овцы. Их и по отчеству называть зазорно.
Но Михалыч был хотя и Волк, а кое-в чем смыслил уже, бо в библиотеку в детстве ходил и книжки читал. И знал он байку про Волка Егорыча, который попал в курятник по совету приятельницы Лисы Альбертовны, да там и забит был палками по причине подставы с ее стороны.
Тут Патрикевна и говорит: а давай, Михалыч, рыбки поймаем!
– Это как жеж? – удивился Михалыч. – Неужто на хвост?
А он знал, что еще матушка Патрикевны, Лиса Гермогеновна, покойная матушка Патрика Хитрожопого, так в свое время молодости молодого Волка Ивора Бесхвостного обдурить смогла. О чем с тех пор все волки во всех окрестных лесах знали и помнили. Ивору, впрочем, никто этого в попрёк не ставил, ибо Гермогеновна была хитрюга такая, что Патрику рядом с ней было только в тапки класть. А сам Ивор был Волк в Законе в своем дальнем лесу у холодного моря, и ежели кто бы ему только намекнул про это приключение, быстро бы оказался с порванной пастью.
– На хвост, Михалыч, никто уже не ловит, это наши отцы и деды ловили, а нынче все ловят… – и тут она на ухо Михалычу такое шепнула, что он только выругался.
– Не буду я ради какой-то рыбы его морозить! – возмутился он. И пошел в гости к Тигру Анпилоевичу пиво пить, а с Лисой Патрикевной с тех пор был исключительно вежлив и отстранён.
