Павел Смолин
Самый лучший пионер. Том 2
Глава 5
– В телевизоре ты толще и суровее! – поделился я с дедом наблюдениями за ним же во время обеда.
Повариха накрыла нам стол и оставила наедине. Выбор блюд – специфический, хлеб – черный, еда почти не соленая – солонка на столе присутствует, поэтому не стесняюсь пользоваться – немного курочки, которую дед почти не ел, зато много овощей и огромная тарелка клюквы. Основное блюдо – постненькие, но вкусные кислые щи.
– В телевизоре у нас все толще и суровее! – улыбнулся он и смачно зажевал клюковки.
– Мне тоже кислое нравится! – загрузил я в рот клюквы поменьше и сморщился. – Но не настолько радикальное! – проглотив, сочувственно спросил. – А у тебя почки болят или диабет?
Даже не притворяюсь – это же мой дедушка, и мне грустно оттого, что у него что-то болит.
– Я в речном учился, на практике с палубы в воду упал, – поделился он грустным воспоминанием. – В октябре дело было, вот с тех пор почечный диабет. Но ты не переживай, я еще хоть куда! – совсем по-родственному приосанился и подмигнул.
Принял правила игры, получается.
– А еще что-нибудь болит? – поинтересовался я и на всякий случай пояснил. – Просто родня же, и, если я в воду падать не буду, с почками у меня проблем не будет. Глаза – мамины, так что тоже не грозит. Но вот остальное могу и от тебя унаследовать, верно? Так что рассказывай, на что внимание обращать, а что и так нормально сохранится.
– Ты уверен, что с таким любопытством до старости доживешь? – подколол меня дед с суровой миной.
– И вправду чувство юмора есть! – хохотнул я, и дед улыбкой дал понять, что шутка принята правильно. – Сильно пугаются верноподданические холуи?
– До конфузов пару раз доходило, – похвастался Андропов.
– Не переводи тему-то! – попросил я. – Спина болит?
– Я всю жизнь на сидячей работе, что от этого бывает – можешь в своих справочниках посмотреть, – раздраженно поморщился он.
Оживает мимика-то, но это не потому, что он ко мне любовью проникся, а чтобы имитировать нормальное общение. Или это тоже паранойя, и он реально "оттаивает"?
– Про Надю Рушеву рассказывали, значит? – спросил я, среагировав на «мои справочники».
– Повезло тебе, – вздохнул дед.
– В гробу я такое везение видал, – поморщился я. – Но, раз никто мне ничего не говорит, значит ее лечат. Лечат?
– Прооперировали, – кивнул Андропов. – Завтра позвонит тебе прямо сюда, – указал ложкой в направлении моей комнаты.
– Вот и замечательно! – искренно порадовался я за Надю, отложил себе клюквы в пустую тарелку и щедро посыпал сахаром. – А зубы у тебя как?
– Мои зубы – государственная тайна! – надул щеки дед.
– Серьезно?! – удивился я.
– Шучу! – пояснил дед и продемонстрировал полный рот коронок.
– Все очень плохо, – вздохнул я, покосился на клюкву в сахаре и пожал плечами. – С генетикой все равно не поспоришь! – и решительно принялся за дело. – Вот, кстати, почему из-за вонючего Гитлера у нас так плохо с генетикой? С животными и растениями отлично работает, а вот к людям применять не принято.
– Это – не моя специальность, – отмазался дед.
– Понимаю, – вздохнул я. – Мир все время усложняется и ускоряется, поэтому нужно как можно больше узких специалистов. Хорошо, что в школе нам дают полный вертикальный срез всех достижений человечества, и можно выбрать что тебе по душе!
– Нравится в школе-то? – задал Андропов НАСТОЯЩИЙ ДЕДОВСКИЙ ВОПРОС.
– Нравится! – чистосердечно признался я. – Ребята хорошие, педагоги не вредные, а еще – очень приятно приносить маме полный дневник пятерок!
– Говорят, что экстерном ты мог бы уже в институт поступить, – проявил информированность дед.
– Говорят в Москве кур доят, – отшутился я.
Андропов фыркнул, я пояснил:
– Зачем оно мне? С ровесниками хорошо, психологически комфортно, а вот с ребятами постарше будет трудно – либо лебезить перед маленьким гением станут, либо наоборот – гадить по мелочи, чтобы не зазнавался. Не хочу. Мои соученики меня искренне любят, а я стараюсь отвечать им тем же, – закончил речь довольной лыбой.
– Ну учись, раз нравится, – разрешил дед. – А что у тебя за «великие дела»?
– Об этом мы через полгодика поговорим, когда я на рабочие мощности выйду, – пообещал я.
– Договорились, – улыбнулся он.
Грустно вздохнув и закусив губы, я спросил:
– Екатерина Алексеевна сильно горюет?
– Очень, – мягко ответил Андропов. – В ее-то годы одной остаться – такого и врагу не пожелаешь.
– Не буду больше высшим государственным деятелям анекдоты рассказывать, они от этого умирают, – грустно добавил я.
– Ты же материалист, Сережа, – укоризненно заметил дед. – И твоей вины здесь нет. Несчастный случай.
– Это так, – подтвердил я и зябко поежился. – Но кровь замминистров с лица вытирать больше не хочу!
– Сочувствую, – вроде даже искренне вздохнул Андропов. – Не надо бы детям твоего возраста в такие передряги попадать.
– А ты в мои годы, полагаю, и не такое видел? – спросил я.
– Видел, – спокойно кивнул он. – Но говорить об этом не хочу, извини.
– Кто вообще о таком говорить захочет? – не стал я его осуждать. – А ты социопат?
– С чего ты взял? – удивился он, снял пиджак и повесил его на спинку стула. – Социопаты у нас выше лейтенанта не поднимаются. Я – профессионал.
Ага, рассказывай!
– Уважаю профессионализм, – кивнул я. – А ты со мной здесь до самого отъезда пробудешь?
– Надоел? – ухмыльнулся дед.
– Нет, просто спланировать досуг, – с улыбкой покачал я головой.
– Мне на работу нужно, завтра и послезавтра так же приеду – к обеду.
– Это хорошо, что на работу, – одобрил я. – Ничего хуже быть не может, чем начальник спецслужбы-тунеядец.
– Я с тобой согласен, – улыбнулся дед.
– Доел? Давай я помою, – предложил я и начал вставать.
В столовую вошла повариха и принялась выгонять нас обоих – нечего мол у нее работу отбирать. Пользуясь моментом, спросил:
– Клавдия Ильинична, а у вас найдется цветная капуста?
– Найдется, – кивнула она.
– Тогда, пока дедушка на работе, можно я вам пару рецептов покажу? Деда кормить, диетическое, но вкусное!
Андропов смутился! Ржака!
– А ты у нас еще и кулинар? – улыбнулась повариха.
– Я вообще многогранный! – застенчиво шаркнул я ножкой.
– А что еще нужно? – она достала из кармана блокнотик.
Я надиктовал, и мы с дедом Юрой вернулись в комнату, где я решил выкатить небольшую «бомбу».
– Дед Юр, пойми меня правильно – у меня все есть, а чего нет – то я с книжно-песенных денег куплю, но у меня есть одна штука, которая, если все сделать правильно, принесет стране кучу валюты. Валюта ведь Родине нужна?
– Нужна, – не стал спорить Андропов с общеизвестным тезисом.
Подойдя к столу, я убрал в сторону мнемотехнические карточки, на примере которых излагал деду азы, положил чистый лист бумаги и карандашиком нарисовал чертеж кубика Рубика.
– Что это? – ожидаемо не понял он.
– Игрушка-головоломка, суть такова…
– Хм, – задумчиво хмыкнул дед.
– У меня еще некоторые задумки есть, но давай сначала на чем попроще потренируемся. В общем, забирай, оформляй буржуйский патент и налаживай производство мировых масштабов. Но я здесь не при чем – не хочу пока светиться, меня и так на улицах каждый второй узнает – это приятно, я славой не избалован, но в какой-то момент славы может стать столько, что я даже в школу спокойно ходить не смогу – на сувениры растащат, – подвинул я ему листочек.
– Подумаем, – не стал он давать опрометчивых обещаний, аккуратно убирая листочек в карман рубашки и снимая галстук.
Метафора, блин – теряет защитные слои.
– А теперь давай дальше язык стратегического противника учить!
И мы вернулись к прерванному обедом занятию, за которым и просидели до вечера. В итоге я был награжден вроде бы даже искренним благодарным взглядом от деда и невербальным, но почти физически ощутимым уважением от присоединившейся к нам на правах профильного специалиста Агафьи Алексеевны. А еще в процессе дядя Саша – видимо, порученец дедов, вот и суетится – принес отпечатанный кусок «Марсианина».
– А как мне коньяк передавать стенографистам? – спросил я деда Юру. – Через тебя?
– Они у меня не пьющие, а стенограммы печатать все равно обязаны вне зависимости от содержимого – работа такая, – улыбнулся дед.
– Но я же обещал, а если обещал – в лепешку расшибись, но сделай! – насупился я.
– Я тебе, когда прощаться будем, номер дам – дяде Саше звонить на всякий случай.
– Будет мне куратором? – обрадовался я.
– Можешь и так считать, – хмыкнул Андропов. – Вот и ему и передашь.
– А раз телефон слушают, я могу прямо в него надиктовывать дальше? – решил я воспользоваться прослушкой в корыстных целях.
– 22 набери и диктуй, я распоряжусь, – кивнул дед и указал на начало «Марсианина». – Дашь почитать?
– Конечно! – щедро выделил я ему копию. – А ты разве еще нет?
– Только стенограмму разговора просмотрел, – покачал он головой и ухмыльнулся. – Японка, значит?
– Соечка! – радостно подтвердил я и счастливо зажмурился. – Лапочка, милашечка! Люблю ее – просто жуть!
– Что ж, совет да любовь, – одобрил дед.
– По твоему ведомству, значит, претензий к ним нет?
– Совершенно «чистая» семья. Своего рода уникумы, – кивнул Андропов. – Если в Японию соберетесь, с нашей стороны проблем не возникнет.
– Царский подарок! – благодарно кивнул я. – Обязательно ее на бывшую Родину свожу, пусть посмотрит, как там ее соотечественники во славу дзайбацу, или что там у них после войны вместо них образовалось, горбатятся по пятнадцать часов в день и по струнке ходят, боясь потерять лицо и навлечь позор на весь род.
– А откуда ты это знаешь? – вкрадчиво спросил дед.
– А я же у них в гостях был, вот, рассказывали, – честно ответил я.
Рассказывал глава семьи, как бы показывая правильность выбранного им пути. И я, блин, с ним полностью согласен: Япония – это тот еще социальный ад, сколько бы потешного аниме они не рисовали.
– Это ты из-за Саяки японский учить начал?
– Нет, учить начал потому что мне скучно дома сидеть или портвейн пить с ребятами.
Дед одобрительно улыбнулся.
– Так что нагружаю себя как могу, чтобы проводить время с пользой. Саморазвитие – наше все!
– Здесь очень хорошо подошла бы цитата Владимира Ильича Ленина, – как бы намекнул Андропов на мою подчеркнуто-хорошую идеологическую подготовку.
– Про «учиться и еще раз учиться»? – уточнил я и пожал плечами. – У Владимира Ильича цитаты для любой ситуации есть, и я его собрание сочинений наизусть выучил. Хочешь, буду одними цитатами из него с тобой все оставшееся время общаться?
– Эйдетическая память, – не без зависти вздохнул дед.
– Огромное преимущество, и не менее тяжелое бремя. Я вот сижу с тобой, а где-то там, в голове, сосулька проламывает череп мужа Екатерины Алексеевны, – поежился. – И не забудешь при всем желании! Слышал поди такой звук?
– Приходилось, – поежился и дед. – Память у меня похуже, но такое – ни в жизнь не забудешь.
– Хорошо, когда есть с кем такими штуками поделиться, – благодарно улыбнулся ему я. – Легче становится.
– Скажи, а как ты книги пишешь? – решил дед сменить тему.
– Тоже память помогает – прямо в голове целиком придумываю, а потом переношу на бумагу. Если мне машинистку выделят, могу по книжке в неделю надиктовывать, – с аккуратно подпущенным в голос самодовольством ответил я. – Но столько производственных мощностей мне Родина выделить не может чисто физически – у нас писателей много, и печатать нужно всех, а не только Сережу Ткачёва. – отреагировав на поднятую дедом бровь, добавил. – С песнями та же ситуация. А еще я учебник по сценарному мастерству освоил, пьесу написал – на Новый год в школе и ДК опробовали, обещали в ТЮЗе начать показывать, ну а я еще мультфильм в работу запустил, и, когда домой вернусь, сяду за сценарий многосерийного цветного телефильма по «Электронику», только нужно с товарищем Велтистовым контакты наладить. Но его номер у меня уже есть! – улыбнулся я. – О, кстати! – вспомнил о важном и пошел к фортепиано, картинно закатал рукава теплой клетчатой рубахи. – Зацени, музыка народная, слова – народные. Наша служба и опасна, и трудна… [https://www.youtube.com/watch?v=fGdoZNPK3IQ&ab_channel=VladimirStolyrov]
Хе, глазки прикрыл, улыбается! Оттаивает Андропов, проникает магия светлоликого пионера под многокилометровый слой застарелого профессионального цинизма. Или опять притворяется?
– Здорово! – когда я доиграл, вынес вердикт дед.
– Ну и все, – улыбнулся я и начал записывать песенку на нотную бумагу. – Ты же в курсе, что гимн вашим смежникам настолько же «народный», как и это?
– Все, кому надо, в курсе, – подтвердил дед.
– У вас же есть ведомственный хор?
– Есть, – кивнул он.
– Вот и новиночка в репертуар! – дописал и протянул деду.
– Молодец, – похвалил он меня.
– А пограничники наши по твоему ведомству, верно?
– По нашему, – не стал скромный Андропов присваивать «юнитов» себе.
– Тут под гитару надо! – сменил инструмент. – Зеленые погоны и звезды на плечах… [https://www.youtube.com/watch?v=_vxXuAXH-_0&ab_channel=%D0%9E%D0%BB%D1%8F%D0%A1%D1%82%D1%80%D0%B5%D0%BB%D0%B5%D1%86]
Твою мать, тут же «орел двуглавый!». Альтернатива, срочно!
– Парит над нами флаг наш алый…
Хе, изи!
Дальше переделывать не пришлось, но дед поморщился:
– Звучит как что-то дворово-«блатное».
– Ха, блатное тоже могу, слушай! – хохотнул я. – Кольщик, наколи мне купола… [https://www.youtube.com/watch?v=SJPuQIhF7y4&ab_channel=%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B8%D0%BB%D0%9A%D1%80%D1%83%D0%B3]
По мере исполнения дед постепенно краснел, а в конце, к моему огромному удивлению, громко и сочно расхохотался до слез. Такое уже не сымитируешь – сердечко Андропова успешно украдено! Спасибо, Миша Круг, святой ты человек! Дождавшись, пока дед просмеется, я отложил гитару и пояснил:
– Нельзя позволять маргинальным группам присваивать себе ноты, слова и цвета! Это – общее достояние всего человечества, и избегать части из них – идти на поводу у тех самых маргиналов. Как интеллигентные люди, мы – выше этого! А «Погранзаставу» наши ребята будут в каждой казарме петь, проникаясь тем, какие они классные и стоящие на защите Родины. Они ведь вправду классные и стоят, так давай им об этом споем!
– Убедил! – улыбнулся Андропов. – Но «блатное» лучше больше не пой, нам одного Высоцкого хватит.
– Не хватает Высоцкого, – зацепился я. – Я пока не высовываюсь, но однажды запишусь к Екатерине Алексеевне на серьезный разговор про Владимира Семеновича. Не нравится мне, что такой талант затирают, таланты от этого спиваются и гибнут. Да, он местами, как говорится, «с душком», но «душок» этот ни к чему не призывает и проистекает исключительно от любви к Родине.
С интересом выслушавший пассаж дед кивнул:
– Я тоже так считаю.
– Но ты – не министр культуры, и брать на себя ответственность совершенно разумно не хочешь, – не стал я обвинять его в трусости. – Но меня Екатерина Алексеевна любит, и, набрав некоторый авторитет, я смогу с ней немножко поговорить о нашей культуре. «Запрещать и не пущать» еще пару веков назад работать перестало, а сейчас – тем более. Нужно возглавлять и использовать то, что победить не можешь.
– Я тоже читал Макиавелли, – не удивил дед, улыбка которого стала еще более искренней.
– И поэтому тебя часть нашей интеллигенции ненавидят, – гоготнул я. – Они тоже все Макиавелли читали, и «возглавляться» им очень не хочется – гораздо приятнее рыдать на кухне и рассказывать, как такой талант не ценят. Но Высоцкий возглавится с радостью – он патриот, и даже попав по ту сторону занавеса и получив там успех, не станет ругать и вредить СССР. А еще – обязательно вернется, потому что творцу такого уровня без родной земли под ногами дышать трудно.
Андропов благожелательно кивнул – согласен, мол. Я записал песенку про «Погранзаставу», и мы вернулись к английскому. Итоги – десяток «неправильных глаголов» и полсотни слов. А главное – дед уверился, что методика работает, и, стало быть, я получил «очков хорошего внука».
Проводив деда до выхода из особняка, вернулся к себе и первым делом, зажав рот руками, сдавленно застонал, ощущая как все тело покрывает противный холодный пот. Дрожь сменилась лавиной эйфории, и пришлось давить ликующий смех. Вот так вот организм реагирует на условную встречу с медведем на узкой таёжной тропинке, когда медведь, вместо нападения, кушает конфеты с рук, ласково теребит лапой по макушке и спокойно себе уходит. Все, если не зарываться и крупно не косячить, теперь все точно будет хорошо. Вдох-выдох, вдох-выдох. Порядок! Можно звонить любимым и близким.
– Алло, Соечка, привет, это опять я!
Глава 6
Проснувшись с первыми лучами солнца, потянулся и вылез из-под толстенного одеяла. Дубак! Ёжась, надел футболку и свитер, на ноги – синие треники. Натянув вязаные (подарок бабы Зины) носки, сунул ноги в мягкие тапочки и подошел к окну, полюбоваться красиво спадающими через ветви деревьев и весело блестящими на снегу лучиками. Серое зимнее небо картины не портило. Наклонившись к стеклу, посмотрел направо – там видно крылечко задней двери дома – и снова зябко поежился: одетая в скромный закрытый купальник Агафья Алексеевна как раз вылила на себя ведро воды. Зычно «ухнув», встряхнулась, зачерпнула снега и начала им обтираться. Пойду-ка включу обогреватель – так и не решился оставить его на ночь, вдруг коротнёт? Блин, а еще я пропустил вчерашнее «Время». Ладно, про надои иногда можно и пропустить. Можно звонить маме и Саяке.
После разговора в дверь постучали, и ко мне заглянула улыбающаяся Клавдия Ильинична:
– Проснулся? Пойдем, накормлю тебя.
– Спасибо, умоюсь и сразу приду, – пообещал я и пошел в ванную.
Вчера был зубной порошок, а теперь – импортная зубная паста. Беспокоится дед о моих зубках, приятно! А вот это у фарцовщиков нужно купить и для себя, при всей любви к отечественному производителю.
Умывшись, отправился на кухню.
– Будем делать пиццу с подложкой из цветной капусты и еврейскую народную «намазку» хумус! – заявил я, стянул с вешалки фартук и повязал на себя. – Доверите мне ножик, Клавдия Ильинична?
– Выбирай любой! – с гостеприимной улыбкой указала мне на подставку с целой кучей.
Выбрав показавшийся наиболее удобным, помог поварихе настрогать все потребное, мы замесили «тесто», выложили слои начинки и отправили в духовку запекаться.
Дальше я принялся толочь горох – замочили вчера вечером.
– А ты это сам придумал? – спросила Клавдия Ильинична, кивнув на духовку.
Хумус-то она знает, но меню ей выдает дедовский врач, который, похоже, не.
– Просто прикинул, чем можно заменить вредное для деда тесто, – пожал я плечами. – А так – почти уверен, что где-то кто-то такое готовить тоже умеет.
Улыбнулся.
– Я еще в книжку про «Марсианина» этот и парочку других рецептов добавлю, из обычных советских продуктов – нашим хозяйкам же только покажи, что так можно, а дальше они до совершенства доведут.
– Наши хозяйки такие! – хихикнула повариха, села за стол и достала из кармана халата блокнотик и карандаш. – А что за рецепты?
– Два торта – «Московское суфле» (потому что от «Птичьего молока» поляки порвутся и будут скандалить. Ну их нафиг, блаженных) и «Будильник». Записывайте первый…
Это все будет во флешбеках о невесте «марсианина» – ручки, мол, золотые. А еще главный герой, уже названый Филиппом (я же обещал фарцовщику назвать в честь него кого-то крутого, а что может быть круче марсианского Робинзона?), будет петь песни. Много песен – как раз на полноценную пластинку. Первая в истории книга с саундтреком! А еще песенки выбрал такие, чтобы немалая их часть понравилась пребывающей в трауре Фурцевой – про разлуку и вот это вот все. Ну и про космос немножко, но так, почти «для галочки». Обоснование такое – ну кто, сидя в одиночестве на мертвой планете, будет сочинять оды долбаной пустоте, которая ему – преграда и неиссякаемый источник опасности? А вот дом и невесту воспевать – это логично. И песня про траву у дома – тоже обоснование.
– «Агар-агар»? – озадаченно постучала карандашиком о стол повариха.
– Смесь полисахаридов агарозы и агаропектина, получаемая путём экстрагирования из красных водорослей – Phyllophora, Gracilaria, Gelidium, Ceramium и других, произрастающих в Чёрном море, Белом море и Тихом океане, и образующая в водных растворах плотный студень, – оттарабанил я определение. – Его наши биологи используют, для изготовления плотных и полужидких питательных сред. Думаю, поделятся, если попросить – у нас в стране жадин не любят! У меня в «Марсианине» персонаж естественнонаучно подкован – в космос же команду максимально универсально подготовленных специалистов нужно отправлять, для экономии и оптимизации.
– А нам с Клавой дашь почитать? – мощно ворвалась в кухню Агафья Анатольевна, успевшая переодеться после утренних процедур в длинную юбку и серенькую блузку.
– Чем больше людей прочитает – тем мне приятней! – ответил я. – Доброе утро. А вы – морж?
– Моржую немножко, – подтвердила она. – Здравствуй.
– Слова «моржую» в словарях нету, – поведал я стратегическую информацию. – В устной речи есть, а официальная наука не признает. О, песня!
Под растерянными взглядами дам сбегал в комнату и вернулся с гитарой. Усевшись на табуретку, предупредил:
– Я при дамах не выражаюсь, но тут вся суть в слове на букву «Ж». Худсовет ни за что не пропустит, поэтому петь где попало не стану.
Тетеньки с улыбками покивали, и Агафья Анатольевна махнула ручкой – давай мол, жги.
– Я уже совсем большая…
[https://www.youtube.com/watch?v=4_DPaLm0ddU&ab_channel=%D0%9E%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D1%96%D0%B9%D0%A1%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D0%BE%D0%B2]
Дамы и не подумали меня осуждать, чуть ли не попадав под стол от смеха.
– Ой уморил, Сережка! – вытерла слезинку Агафья Анатольевна.
– Я потом деду спою, – поделился я планами, прислоняя гитару к стене. – А то больно он интеллигентный – разговаривает как книга!
– А книги разве разговаривают? – с улыбкой спросила Клавдия Ильинична.
– А как же! Текст – это универсальный код, которым можно передавать абсолютно все – от сухой, строго прикладной информации до запахов, звуков и тактильных ощущений, – пустился я в размышления. – Феномен, своего рода! А главное – текстом можно кодировать пережитые кем-то – даже выдуманным! – эмоции и опыт. У нас код поэффективнее многих будет – всего тридцать три буквы, позволяющих делать абсолютно все, а вот у азиатов – полный швах, целые смысловые сегменты в один иероглиф «зашивают», поэтому приходится все их учить.
Из моей комнаты, где я предусмотрительно оставил дверь приоткрытой, донесся звон телефона, и я снова побежал туда, оставив дам переваривать полученную информацию.
– Алло?
– Сережа, это ты? – раздался по ту сторону провода тихий, шипящий, но узнаваемый Надин голос.
Хе, живая! Вот и хорошо.
– Сережа – это я! – подтвердил я.
– Я через три дня в СССР лечу, но придется в больнице лежать, – поделилась она новостями.
– Обязательно приду в гости, – пообещал я.
– Только не пугайся, я теперь лысая! – захихикала она.
– Нас таким не напугаешь!
– А еще я к «Биму» новые иллюстрации рисую, лучше!
– «Лучше» – это нам надо! – обрадовался я еще и этому.
– Все, мне пора, скоро увидимся! – попрощалась Надя.
– Увидимся!
И в трубке пошли гудки. Международные звонки, особенно за океан, нынче дороги и технически сложны – спасибо деду, получается.
Вернулся на кухню – Клавдия Ильинична как раз тыкала в пиццу спичкой:
– Еще минут пять, – поделилась выводами, закрыв духовку. – Как раз рецепт второго торта записать, – намекнула вернуться к теме.
Надиктовал торт «Кофейный».
– «Будильник» – потому что кофе по утрам бодрит? – предположила Агафья Алексеевна.
– Да, – подтвердил я. – А еще у нас соседка по подъезду из Кореи, тётя Лин, она мне рецепт морковки по-корейски дала. Но деду давайте про нее не скажем, ему такое нельзя.
Дамы умиленно поулыбались – ишь какая забота!
– А давайте еще способ получения итальянского мягкого сыра маскарпоне в домашних условиях при помощи советских молочных продуктов в книжку вставим! – почесав подбородок, решил я. – Рецептура такая…
– Тебя же наши женщины в письмах утопят, – улыбнулась Клавдия Ильинична, записав рецепт и аккуратно убрав блокнотик в карман.
– Мама вот только что жаловалось – машина почтовая приезжала, сгрузили мне в комнату четыре мешка! – похвастался я со счастливой улыбкой. – Представьте – это ж надо написать, конверт купить, запечатать, марку наклеить и отправить – без всякой надежды на ответ, заметьте! Мне такое внимание просто до жути приятно!
Повариха достала пиццу, и мы дружно вступили в сговор с целью позавтракать новинкой не дожидаясь Андропова. Блюдо было сочтено годным и достойным высочайшего желудка.
– Агафья Анатольевна, давайте английский тогда до дедушкиного прихода отложим, а я печатать пойду. А вы начало пока с Клавдией Ильиничной почитайте, у меня как раз две копии.
Майор запаса смущенно покивала, я выдал им текст и пошел печатать четвертый авторский лист – вчера перед сном надиктовал целых два, скоро дядя Саша принести должен.
Зимний вид за окном и ощущение изолированности от мира навевали ассоциации с «Отелем «У Погибшего Альпиниста». Надо будет познакомиться с мэтрами и зафорсить минкульт снять уже нормальные «Трудно быть богом» и «Сталкер». «Пикника на обочине» еще нет, но я же пятилетками планирую!
Дед прибыл в половину второго, и, дождавшись приглашения войти, сразу же положил мне на стол два предмета – кубик Рубика (корявенький и деревянный, грани покрашены цветным карандашом) и толстенную папочку с незаполненным шаблоном «Дело номер…».
– Дело шьешь? – гоготнул я, пожимая освободившуюся от груза дедову руку.
– Это помощники мои твоего «Марсианина» почитали, – без улыбки ответил он. – И это… – ткнул пальцем в папку. – Только то, на что им хватило квалификации!
– В шею гнать! – сымитировал я «чапаевский» взмах шашкой. – Ничего секретного тут нет и быть не может, если дело в этом – все, что здесь написано, я почерпнул из Ленинской библиотеки, взяв книжки и журналы по самому обыкновенному школьному читательскому билету. Ну и еще часть выдумал – на то она и фантастика! Попрошу Бориса Николаевича напечатать под романом список использованной литературы, а еще схожу в Министерство общего машиностроения, и попрошу поставить печать «Одобрено к публикации. Секретов нет».
– Эйдетическая память, – еще с большей завистью, чем вчера, вздохнул дед.
– Зависть порождает злобу, деда, – с серьезной миной просветил его я. – А злоба – ненависть и желание раздражитель убрать. Но до этого же не дойдет?
– Ты чего! – аж подпрыгнул Андропов и неловко потрепал меня по волосам. – Это – белая зависть, я вообще-то тоже не промах – за утро еще полсотни слов выучил!
– И это покруче, чем моя халявная память – ты-то сам, да еще и в таком возрасте!
Дед Юра поджал губы.
– Не как что-то плохое! – поспешил исправиться я. – С объективными возрастными изменениями мозга не поспоришь. Ты – не маразматик, просто всю жизнь занимался другими вещами, поэтому мозг выработал устойчивые нейронные связи, благодаря которым анализируется, классифицируется и подвергается осмыслению поступающая информация. Они же отвечают за формирование информации новой – это позволяет тебе мудро руководить такой сложной структурой как КГБ.
Андропов фыркнул.
– А заставляя мозг заниматься непривычным делом, ты заставляешь его условно пробивать плотину, создавая новые нейронные связи. Мнемоникой мы его немножко обманываем, при помощи ассоциативных рядов распределяя нагрузку на нейросвязи уже готовые.
Дед немного подумал и мягко попросил:
– Сережа, а если я попрошу тебя ответить на несколько вопросов для кое-каких наших ученых, не психиатров, – с нажимом уточнил он. – Ты согласишься? А я тебе взамен обеспечу печать от Министерства общего машиностроения.
– Анонимно и письменно – в смысле «на печатной машинке» – я готов, – кивнул я.
– Именно так и нужно, – подтвердил деда Юра и перешел ко второму пункту повестки. – Теперь твой кубик. Никто из моих помощников не смог его собрать.
– Крутится что ли? – удивился я и взял деревяшку в руки. – Я думал это модель.
– Действующая модель!
Провернув грани как надо, быстро собрал кубик:
– Тут шаблон есть, я тебя научу. – перемешав как попало, отдал игрушку деду. – Смотри…
– И что, всегда работает? – Андропов перемешал кубик обратно и снова собрал. – Поразительно!
Совершенно по-мальчишески ухмыльнувшись, снял трубку телефона, крутанул диском семерку и положил обратно. Направился к двери, перемешивая кубик:
– Давай на всех попробуем!
– Давай! – обрадовался я движухе.
– Ты ведь им не рассказывал? – на всякий случай уточнил дед.
– Не, я болтливый, но понимание имею, – отрекомендовался я ему.
Открыв дверь, заставили вздрогнуть как раз направляющуюся к нам Агафью Алексеевну. Майор запаса взяла себя в руки и спросила:
– Юрий Владимирович, а вы обедать будете?
– Попозже! – покачал он головой. – Поможете нам эксперимент провести? И вы тоже, Клавдия Ильинична! – добавил для выглянувшей из кухни поварихи.
Дамы помочь согласились, и мы пошли в комнату.
– Нужно собрать этот кубик так, чтобы все грани были однородного цвета, – провел брифинг Андропов, вручив игрушку севшим на кровать – а больше некуда – женщинам.
– Ну-ка… – решила попробовать первой Агафья Анатольевна.
Минуты четыре – столько ей потребовалось, чтобы справиться с головоломкой.
Деда Юра приуныл, но совладал с собой:
– Вы справились гораздо лучше меня, Агафья Анатольевна.
– Вы собирали дольше? – улыбнулась майор запаса.
– Я не смог собрать вовсе! – признался он.
– А можно я? – попросила Клавдия Ильинична.
Дед с удвоенным старанием перемешал кубик.
Меньше минуты!
– Тут же прынцип есть! – веско пояснила повариха, перемешала, собрала. – Как хочешь крути!
Начальник КГБ приуныл еще сильнее.
– А ты замечал, что у тебя мимические морщины уже вот такие вот – кислые? Это из-за клюквы? – поинтересовался любознательный внук.
– Работа такая! – авторитетно заявил деда Юра и ответил дверному стуку. – Войдите!
Вошли трое мужиков в гражданских свитерах, черных брюках и мягких тапочках, в которых по дому ходят все – дядя Саша, «дворник» и не видимый прежде рослый усатый дядька. Рассадив подчиненных в ряд на кровати, дед подверг их испытанию кубиком, прямо на глазах возвращая присутствие духа – никто не осилил. Похваставшись умениями, Андропов приказал им развивать логическое мышление и выгнал из комнаты.
– Смешно получилось! – похвалил злоупотребление служебными полномочиями я, и мы пошли обедать.
– Это я понимаю, это – пицца, – кивнул дед на пиццу. – А это? – постучал по хрустальной миске с гороховой массой.
Само собой, помимо этих двух, на столе присутствовали и другие, более привычные Андропову, блюда.
– Еврейская народная «намазка» хумус, ее тебе можно, – ответил я. – Отлично сочетается с мацой! – и противненько так захихикал.
