Павел Сергеевич Почикаев
Урожай
Не приходилось сомневаться, что картины на воротах отображали сцены праздника сева. Воодушевившись увиденным, я не без трепета протиснулся в небольшую дверцу и попал в город, на протяжении десятилетий не знавший присутствия мужчин.
Мэнрос произвёл на меня двоякое впечатление: во-первых, он был украшен по случаю большого праздника. Крыши домов были увешаны разноцветными лентами, возле каждого крыльца стояла полная до краёв корзина с сочными плодами. На дверях и окнах я видел пышные венки, переплетённые из различных трав.
А во-вторых, город казался пустым. Отсутствие женщин придавало оставленным украшениям какой-то устрашающий вид, как будто они успели подготовиться к празднику, но так и не сумели его провести. Тень тревоги пересекла мои мысли, но, впрочем, очень быстро рассеялась, уши подсказали, в каком направлении искать народ Мэнроса.
Ведомый ритмичными пульсациями я шёл по пустынным улицам, а звук постепенно нарастал. Очередной поворот вывел меня на большую круглую площадь, до отказа наполненную людьми. Воистину город был пуст только потому, что всё его население разом собралось на этой площади. По краям площади на равном расстоянии располагались огромные барабаны, возле которых стояли низкорослые женщины и одновременно в них ударяли. Шум вибрировал в моих ушах и всё больше напоминал мне биение сердца. Звук зарождающейся жизни.
С другой стороны площади я видел сооружение, возведённое на пьедестале из девяти широких ступеней. Это место было Домом Урожая, и я вынужден немного задержаться на его описании, потому как оно сыграет определённую роль в дальнейшем повествовании. Дом Урожая не впечатлял размерами, его короновала двухскатная крыша, удерживаемая тонкими колоннами, на которых были искусно вырезаны тянущиеся ввысь колосья. По краям от широкой лестницы пролегали полукруглые желоба, берущие начало на верхней ступеньке и оканчивающиеся на земле площади.
Я зачарованно разглядывал женщин, чьи лица хранили тяжкие отметины о перенесённых страданиях, но сейчас в прыгающем свете факелов я видел и надежду. Они сполна вкусили горечи и теперь робко улыбались, предчувствуя приближающийся праздник. Мне показалось, что все они находятся в неким подобии транса, на мою персону никто не обращал внимания.
Барабаны тянули одну, гулкую ноту, и каждый удар заставлял женщин вздрагивать, словно волны пробегали по людскому морю, заполнившему круглую площадь. Всё для меня здесь было ново, всё вызывало неподдельный восторг, я водил головой по сторонам и жадно впитывал в себя происходящее, как внезапно взор мой пал на стоящего чуть впереди мальчика. Я не сразу сообразил, что его здесь быть никак не могло.
На вид ему было не более пяти лет, он стоял и держался на руку женщины, как стеснительный ребёнок держится за руку собственной матери. Но как такое было возможно? Я замечал всё больше детей, жмущихся к женщинам и смотрящих на них блестящими глазами. Я видел грудничков, укутанных в простыни, видел и таких, которым было никак не меньше тринадцати лет… Возможно ли было объяснить появление этих детей, если все мужчины Мэнроса погибли пятнадцать лет назад? Что-то похожее на подозрение слегка шевельнулось в моём сознании. Мне ещё показалось, что кожа детей имеет оранжевый оттенок, но то могли быть игры обманчивого света факелов.
От размышлений меня отвлекло появление двух Невест будущего урожая. Толпа расступалась перед шествующими девушками, а направлялись они к Дому Урожая, где им предстояло стать Жёнами Урожая. Все остальные женщины и их светлокожие дети кланялись проходящим Невестам.
Наряд Невест полностью соответствовал тематике наступающего праздника: на каждой было платье, изготовленное из листьев и колосьев. Из гибких стеблей изготавливались длинные полосы, в которых оборачивали девушек. Первая полоска прикрывала грудь, вторая надевалась внахлёст и прятала под собой живот, третья обтягивала бёдра, а прикреплённые к ней колосья образовали подобие ниспадающего шлейфа, прикрывающего колени. Ноги Невест были босы. Их головы венчали душистые венки, их запястья украшали браслеты из кусочков засушенных фруктов, а из раскрытых ладоней они сыпали белые тыквенные семена, отмечающие их путь движения по площади. Они в точности напоминали изображения, что очаровали меня возле ворот.
