Парамаханса Йогананда
Автобиография йога
– Как кошечка! – вмешался я.
Свами рассмеялся в знак искренней признательности, затем продолжил увлекательный рассказ.
– Раджа Бегум, наконец, был побежден. Его королевская гордость была еще больше унижена: своими израненными руками я дерзко разжал ему челюсти. Публика затаила дыхание, когда я засунул голову в зияющую смертельную ловушку. Затем я огляделся в поисках цепи. Вытянув одну из кучи на полу, я привязал тигра за шею к прутьям клетки. Торжествуя, я направился к двери. Но это воплощение дьявола, Раджа Бегум, обладал выносливостью, достойной родства с демонами, которое ему приписывали. Невероятным рывком он разорвал цепь и прыгнул мне на спину. Мое плечо оказалось крепко зажато в его челюстях, и я резко упал, но тут же перевернулся и прижал тигра к земле. Под моими безжалостными ударами коварное животное впало в полубессознательное состояние. На этот раз я закрепил его более тщательно и медленно вышел из клетки. Меня оглушил новый рев, на этот раз восторженный. Радостные крики толпы лились, словно из одной гигантской глотки. Ужасно изувеченный, я все же выполнил три условия боя – оглушил тигра, связал его цепью и вышел из клетки без посторонней помощи. Кроме того, я так сильно ранил и напугал агрессивного зверя, что он даже не решился сомкнуть челюсти, когда моя голова была у него во рту! Мне обработали раны, а затем чествовали и украсили гирляндами цветов; сотни золотых монет посыпались к моим ногам. Весь город праздновал это событие. Повсюду только и говорили о моей победе над одним из самых крупных и свирепых тигров, которых когда-либо видели. Раджу Бегум подарили мне, как и было обещано, но я не испытывал восторга. В моем сердце произошла духовная перемена. Казалось, выйдя из клетки, я также закрыл дверь для своих мирских амбиций. Дальше настали трудные времена. Полгода я лежал при смерти от заражения крови. Как только я достаточно поправился, чтобы покинуть Куч-Бихар, я вернулся в свой родной город. «Теперь я знаю, что мой учитель – тот святой человек, который дал мудрое предупреждение, – смиренно признался я своему отцу. – О, если бы я только мог найти его!» Мое желание было искренним, и поэтому однажды тот самый святой возник у нас на пороге. «Довольно тебе покорять тигров, – произнес он со спокойной уверенностью. – Пойдем со мной, я научу тебя усмирять зверей невежества, бродящих в джунглях человеческого разума. Ты привык выступать для публики – пусть твоими зрителями станет целая плеяда ангелов, которых ты восхитишь своим захватывающим владением йогой!» Мой святой гуру наставил меня на духовный путь. Он открыл двери моей души, ржавые и застоявшиеся в закрытом положении. Рука об руку гуру отправился вместе со мной обучать меня в Гималаях.
Мы с Чанди склонились к стопам свами в знак благодарности за красочный рассказ о его жизни, полной поистине непредсказуемых поворотов судьбы. Я чувствовал себя сполна вознагражденным за предварительное испытание долгим ожиданием в холодной гостиной!
В моем сердце произошла духовная перемена. Казалось, выйдя из клетки, я также закрыл дверь для своих мирских амбиций.
Глава 7
Левитирующий святой
– Вчера вечером на групповом собрании я видел, как йог завис в воздухе в нескольких футах над землей! – эмоционально поведал мне мой друг, Упендра Мохун Чоудхури.
Я одарил его восторженной улыбкой.
– Возможно, я смогу угадать его имя. Это был Бхадури Махасайя, с Верхней Кольцевой улицы?
Упендра кивнул, слегка удрученный тем, что ему не удалось сообщить мне что-то новое. Все мои друзья прекрасно знали, что я увлечен жизнью святых, и с удовольствием делились со мной своими открытиями.
– Этот йог живет так близко от моего дома, что я часто навещаю его.
Мои слова вызвали живой интерес Упендры, и я раскрыл ему еще один секрет.
– Мне доводилось видеть его удивительные способности. Он мастерски освоил различные пранаямы[45] древней восьмеричной йоги, описанной Патанджали[46]. Однажды Бхадури Махасайя выполнил передо мной Бхастрику Пранаяму с такой удивительной силой, что, казалось, в комнате поднялась настоящая буря! Затем он погасил дыхание урагана и остался неподвижным в высоком состоянии сверхсознания[47]. Аура покоя после шторма была такой яркой, что ее невозможно забыть.
– Я слышал, что этот святой никогда не покидает своего дома, – в голосе Упендры сквозило недоверие.
– Это действительно так! Последние двадцать лет он никуда не выходит. Лишь во время наших священных праздников он дает небольшое послабление своему добровольному затворничеству и выходит на тротуар перед домом! Там собираются нищие, потому что святой Бхадури известен своей мягкосердечностью.
– Как ему удается держаться в воздухе, бросая вызов закону тяготения?
– Тело йога теряет вес после выполнения определенных пранаям. Тогда он может левитировать или прыгать высоко, как лягушка. Известно, что даже святые, которые не практикуют формальную йогу[48], левитируют в состоянии глубокой преданности Богу.
– Я хотел бы узнать больше об этом мудреце. Ты посещаешь его вечерние собрания? – глаза Упендры искрились любопытством.
– Да, я часто хожу туда. Меня очень забавляет остроумие его мудрых высказываний. Иногда мой продолжительный смех портит торжественность его собраний. Святой не возражает, но его ученики так и пронзают меня гневными взглядами!
В тот день, возвращаясь домой из школы, я проходил мимо обители Бхадури Махасайя и решил навестить его. Йог был недоступен для широкой публики. Одинокий ученик, занимавший первый этаж, охранял уединение своего учителя. Он был довольно педантичен и официальным тоном осведомился, назначен ли мне «прием». Его гуру появился как раз вовремя, чтобы спасти меня от немедленного изгнания.
– Пусть Мукунда приходит, когда захочет, – глаза мудреца блеснули. – Я уединяюсь не ради собственного комфорта, а для комфорта других. Мирским людям не нравится искренность, которая разрушает их заблуждения. Святые не только редко встречаются людям, но еще и обескураживают их. Даже в священных книгах описывается, как их присутствие смущает людей!
Я последовал за Бхадури Махасайя в его аскетичные покои на верхнем этаже, из которых он редко выходил. Мастера часто игнорируют панораму мирской суеты, сосредоточив внимание не на ней, а на вечности. Современники мудреца – это не только те, кто живет в узком промежутке настоящего времени.
– Махариши[49], вы первый на моей памяти йог, который никогда не выходит из дома!
– Бог иногда помещает своих святых в неожиданные обстоятельства, чтобы мы не думали, что можем свести Его деяния к одному правилу!
Мудрец зафиксировал свое энергичное тело в позе лотоса. Прожитые семьдесят лет никак на нем не отразились, не было заметно никаких удручающих признаков наступающей старости или малоподвижного образа жизни. Рослый и статный, он был идеален во всех отношениях. Его лицо напоминало лица риши, описанные в древних текстах. С благородными чертами и густой бородой, он всегда сидел, выпрямив спину и расправив плечи, направив тихий взор в Вездесущность.
Вместе со святым я вошел в медитативное состояние. Через час его ласковый голос заставил меня очнуться.
– Ты часто погружаешься в безмолвие, но развил ли ты анубхаву[50]? – мудрец тем самым напоминал мне о том, что Бога нужно любить больше, чем медитацию. – Не путай способ достижения цели с ней самой.
Он угостил меня манго и с тем добродушным остроумием, которое меня так восхищало в его серьезной натуре, заметил: «В большинстве своем люди предпочитают скорее Джала-йогу (единение с пищей), чем Дхьяна-йогу (единение с Богом)».
Я оглушительно расхохотался над каламбуром йога.
– Какой веселый у тебя смех!
В его взгляде появился нежный блеск. Его лицо всегда было серьезным, но на губах блуждала экстатичная улыбка. В больших, напоминавших цветки лотоса глазах таился божественный смех.
– Эти письма приходят из далекой Америки, – мудрец указал на несколько толстых конвертов, лежавших на столе. – Я переписываюсь с местными обществами, члены которых интересуются йогой. Они открывают Индию заново, двигаясь в нужном направлении более уверенно, чем Колумб! Я рад им помочь. Познание йоги, подобно неугасимому солнечному свету, доступно всем, кто готов его получить. То, что риши считали необходимым для спасения человечества, не должно восприниматься на Западе как-то иначе. Схожие в душе, хоть и разные по менталитету, ни Запад, ни Восток не смогут процветать, если там не будет практиковаться какая-либо форма дисциплинарной йоги.
Рис. 8. Бхадури Махасайя. «Левитирующий святой»
Святой не спускал с меня безмятежного взгляда. Тогда я не понимал, что его речь была завуалированным пророческим руководством. Только теперь, когда я пишу эти слова, я понимаю весь смысл тех ненавязчивых намеков мудреца, предсказывающих мне, что когда-нибудь я принесу религиозное учение Индии в Америку.
– Господин, – поинтересовался я, – почему бы вам не принести пользу миру, написав книгу о йоге?
– Я тренирую учеников, – ответил мудрец. – Они и их ученики станут живыми книгами, стойкими к естественному разрушительному течению времени и противоестественным толкованиям критиков.
Остроумие Бхадури вызвало у меня очередной взрыв смеха.
Я оставался наедине с йогом, пока вечером не пришли его ученики. Бхадури Махасайя начал одну из своих неподражаемых бесед. Подобно мирному потоку, он смел ментальный мусор своих слушателей, унося их к Богу. Свои поразительные притчи он излагал на безупречном бенгальском языке.
В тот вечер Бхадури разъяснял нам различные философские темы, связанные с жизнью Мирабай, средневековой принцессы Раджпутаны[51], отказавшейся от жизни во дворце, чтобы примкнуть к садху. Один великий санньяси отказался принять ее, потому что она была женщиной, но ее ответ заставил его смиренно пасть к ее ногам. «Передай учителю, – сказала она, – что я не знала, что во вселенной есть другие мужчины, кроме Бога. Разве мы все не являемся женщинами в Его глазах?» (В священных книгах Господь описывается как единственное Позитивное Творческое Начало, Чье творение есть не что иное, как пассивная майя.)
Мирабай сочинила множество экстатических песен, которые до сих пор ценятся в Индии. Я перевел одну из них:
Если бы к Богу можно было прийти через ежедневные омовения,
Я бы тут же стала китом в глубинах морей.
Если бы Его можно было познать, поедая коренья и плоды,
Я бы с радостью приняла облик козы.
Если бы Его можно было открыть для себя перебиранием четок,
Я бы взяла для молитв гигантские бусины.
Если бы Он явился в ответ на преклонение перед каменными истуканами,
Я бы смиренно поклонялась неприступной горе.
Если бы Его можно было впитать с молоком,
Многие телята и дети узнали бы Его.
Если бы отказ от жены призывал Бога,
Разве тысячи мужчин не стали бы евнухами?
Но Мирабай знает, что на пути к Божественному Правителю
Есть лишь одно необходимое условие – это Любовь.
Несколько учеников положили рупии в тапочки Бхадури, которые он поставил рядом с собой, приняв позу лотоса. Этот принятый в Индии знак почтения показывает, что ученик кладет свои материальные блага к стопам гуру.
Благодарные друзья – это всего лишь переодетый Господь, который заботится о Своих детях.
– Учитель, вы поразительны! – ученик, прощаясь, пылко посмотрел на почтенного мудреца. – Вы отказались от богатства и комфорта, чтобы искать Бога и учить нас мудрости!
Было хорошо известно, что Бхадури Махасайя отказался от огромного семейного состояния еще в раннем детстве, когда целеустремленно вступил на путь йоги.
– Ты все преувеличиваешь! – на лице святого читался мягкий упрек. – Я отверг несколько жалких рупий и несколько мелких удовольствий ради вселенского царства бесконечного блаженства. В чем же я тогда себе отказал? Я знаю радость делиться сокровищем. Разве это жертва? Недальновидные мирские люди воистину являются настоящими отшельниками! Они отказываются от несравненного божественного достояния ради жалкой горстки земных игрушек!
Я посмеялся над этим парадоксальным взглядом на отречение, который любого святого нищего превращает в баснословно богатого Креза, а всех гордых миллионеров – в неосознанных мучеников.
– Божественный порядок обеспечивает наше будущее более мудро, чем любая страховая компания, – заключительные слова учителя были воплощенным кредо его веры. – Мир полон тревожных людей, уповающих на внешнюю безопасность. Их горькие мысли подобны шрамам на их лбах. Тот, кто даровал нам при рождении воздух и молоко матери, знает, как изо дня в день обеспечивать Своих последователей.
Я продолжил каждый день после школы совершать паломничество к дверям этого святого. С молчаливым усердием он помогал мне достичь анубхавы. Но прошло время, и он переехал на Рам-Мохан-Рой-роуд, расположенную гораздо дальше от моего дома на Гурпар-роуд. Любящие ученики построили для него новую обитель, известную как «Нагендра Матх[52]».
Забегая на несколько лет вперед в своей истории, я изложу здесь последние слова, сказанные мне Бхадури Махасайя. Незадолго до того, как отправиться на Запад, я разыскал его и смиренно преклонил колени, чтобы получить его прощальное благословение:
– Сын мой, поезжай в Америку. Возьми величие седой Индии в качестве своего щита. Победа написана на твоем челе, благородный чужеземный народ хорошо примет тебя.
Глава 8
Великий ученый Индии Джагдиш Чандра Бос
«Джагдиш Чандра Бос изобрел радио раньше, чем Маркони!»
Услышав это провокационное заявление, я подошел ближе к стоявшей на тротуаре группе профессоров, занятых научной дискуссией. Если присоединиться к ним меня побудила национальная гордость, то я сожалею об этом. Я не могу отрицать свой острый интерес к поиску доказательств того, что Индия может играть ведущую роль не только в метафизике, но и в физике.
– Что вы имеете в виду, господин?
Профессор любезно объяснил.
– Бос первым изобрел когерер[53] и прибор для индикации преломления электрических волн. Но индийский ученый не пытался получить коммерческую выгоду от использования своих изобретений. Вскоре он переключил внимание с неорганического на органический мир. Его революционные открытия в области биофизики превосходят его выдающиеся достижения в области физики.
Я вежливо поблагодарил рассказчика. Он добавил: «Этот великий ученый – один из моих коллег-профессоров Президентского колледжа».
На следующий день я навестил этого мудреца, который проживал недалеко от моего дома на Гурпар-роуд. Я давно восхищался им, но не решался сократить почтительное расстояние. Серьезный и застенчивый ботаник любезно приветствовал меня. Это был красивый, крепкий мужчина лет пятидесяти, с густыми волосами, широким лбом и рассеянным взглядом мечтателя. Его поставленная речь выдавала ученого, привыкшего на протяжении жизни выступать перед аудиторией.
– Я недавно вернулся из поездки по научным обществам Запада. Их члены проявили большой интерес к деликатному устройству моего изобретения, которое демонстрирует неделимое единство всей жизни[54]. Крескограф Боса дает увеличение в десять миллионов раз. Микроскоп увеличивает изображение всего лишь в несколько тысяч раз, и все же он оказал существенное влияние на биологическую науку. Крескограф открывает бесконечные перспективы для науки.
– Вы многое сделали, господин, чтобы ускорить вхождение Востока и Запада в беспристрастные объятия науки.
– Я получил образование в Кембридже. Как восхитителен западный метод подвергать все теории скрупулезной экспериментальной проверке! Этот практический способ применялся наряду с талантом самоанализа, который является моим восточным наследием. Вместе они позволили мне разговорить царство природы, долгое время хранившее молчание. Контрольные диаграммы моего крескографа[55] являются для самых отъявленных скептиков доказательством того, что растения обладают чувствительной нервной системой и разнообразной эмоциональностью. Любовь, ненависть, радость, страх, удовольствие, боль, возбудимость, ступор и бесчисленные соответствующие реакции на раздражители столь же универсальны у растений, как и у животных.
– Уникальная пульсация жизни во всех творениях природы могла казаться лишь поэтическими образами до вашего появления, профессор! Я знал одного святого, который никогда не срывал цветы. «Зачем мне лишать этот куст роз его самолюбия из-за его красоты? Зачем мне жестоко оскорблять его достоинство грубым изъятием бутонов?» Ваши открытия буквально подтверждают его чуткие слова!
– Поэт тесно связан с истиной, в то время как ученый приближается к ней неуклюже, как к чему-то неизведанному. Приходите как-нибудь в мою лабораторию и посмотрите на четкие показания крескографа.
Рис. 9. Я в возрасте шести лет
Я с благодарностью принял приглашение и откланялся. Позже я услышал, что этот ботаник покинул Президентский колледж и планировал основать исследовательский центр в Калькутте.
Я присутствовал на церемонии открытия Института Боса. Сотни восторженных людей прогуливались по помещению. Я был очарован художественностью и духовной символикой нового храма науки. Я заметил, что его главные ворота были столетней реликвией из далекого святилища. За фонтаном в форме лотоса[56] находилась скульптура женщины с факелом, символизирующая характерное для народа Индии уважение к женщине как к бессмертной хранительнице света. В саду возвели небольшой храм, посвященный Ноумену вне рамок чувственного восприятия. На мысль о бестелесности божества наводило отсутствие какого-либо алтарного изображения.
Рис. 10. Джагдиш Чандра Бос. Великий индийский физик, ботаник и изобретатель крескографа
Речь, произнесенная Босом по этому торжественному случаю, могла бы прозвучать из уст одного из вдохновленных древних риши:
«Сегодня я открываю этот Институт не только как исследовательский центр, но и как храм, – его благоговейная торжественность, словно невидимый плащ, окутала переполненный зал. – В ходе своих исследований я невольно оказался на границе физики и физиологии. К своему изумлению, я обнаружил, что рубежи исчезают и появляются точки соприкосновения между царствами живого и неживого. Неорганическая материя оказалась далеко не инертной, на самом деле она вибрировала под действием многочисленных сил.
Схожая реакция на раздражители, казалось, привела металлы, растения и животных к общим законам существования. Все они демонстрировали, в сущности, одни и те же проявления усталости и депрессии с возможностями восстановления и активации сил, а также устойчивую потерю реакции, которую можно назвать смертью. Преисполненный благоговения перед этим грандиозным обобщением, я с большой надеждой объявил перед Королевским обществом о результатах, полученных в ходе экспериментов. Но присутствующие на выступлении физиологи посоветовали мне ограничиться исследованиями в области физики, где я уже успешно себя зарекомендовал, а не вторгаться в их владения. Я невольно забрел во владения незнакомой мне кастовой системы и тем самым нарушил ее этикет.
В моих оппонентах также говорила бессознательная теологическая предвзятость, которая путает невежество с верой. Люди часто забывают, что Тот, кто окружил нас этой постоянно развивающейся тайной творения, также вселил в нас желание задавать вопросы и постигать знания. Долгие годы сталкиваясь с недопониманием, я пришел к осознанию того, что жизнь приверженца науки неизбежно наполнена бесконечной борьбой. Он должен отдать свою жизнь как пылкое подношение – воспринимая приобретения и потери, успех и неудачу как единое целое.
Со временем ведущие научные общества мира приняли мои теории и результаты исследований и признали важность вклада Индии в науку[57]. Может ли разум индийского народа удовлетвориться чем-то маленьким или ограниченным? Благодаря неизменно живым традициям и присущей ей способности к восстановлению эта страна прошла через многочисленные трансформации. В народе всегда появлялись те, кто отказывался от сиюминутной и заманчивой кратковременной выгоды и стремился к реализации высших идеалов в жизни – не через пассивное отречение, а через активную борьбу. Слабак, который старался избежать конфликта, ничего не приобрел, и ему не от чего отказываться. Только тот, кто боролся и одержал верх, может обогатить мир, даруя плоды своего победоносного опыта.
Работа, уже проведенная в лаборатории Боса над реакцией материи, и неожиданные открытия, касающиеся жизни растений, проложили дорогу для очень обширных исследований в физике, физиологии, медицине, сельском хозяйстве и даже в психологии. Проблемы, которые до сих пор считались неразрешимыми, теперь перенесены в сферу экспериментальных исследований.
Но большого успеха нельзя добиться без высокой точности. Поэтому вашему вниманию сегодня представлен целый ряд изобретенных мной сверхчувствительных приборов и приспособлений, размещенных в футлярах в фойе. Они поведают вам о продолжительных попытках разрушить обманчивые представления и проникнуть в реальность, которая остается невидимой, о непрерывном тяжелом труде, настойчивости и находчивости, призванных преодолеть границы человеческих возможностей. Все творческие ученые знают, что истинная лаборатория – это разум, где они срывают покров иллюзий с законов истины.
Проводимые здесь лекции не будут простым пересказом чужих знаний. Они возвестят о новых открытиях, впервые продемонстрированных в этих залах. Благодаря регулярной публикации работ Института весь мир узнает о вкладе индийских ученых в науку. Их открытия станут общественным достоянием – никакого оформления патентов. Дух нашей национальной культуры требует от нас навсегда отказаться от личной выгоды, чтобы не осквернять алчностью пользу научных знаний.
Я также желаю, чтобы доступ в помещения этого Института был открыт, насколько это возможно, научным сотрудникам любых стран. В этом я пытаюсь продолжить традиции моей страны. Еще двадцать пять веков назад Индия принимала в свои древние университеты в Наланде и Таксиле ученых со всех уголков мира.
Хотя наука не принадлежит ни Востоку, ни Западу, а скорее является по своему охвату международной, Индия все же имеет все шансы внести в нее особый вклад[58]. Пылкое творческое воображение индийцев, способное создать новый порядок из массы явно противоречивых фактов, сдерживает привычка к концентрации ума, что позволяет им с бесконечным терпением сосредотачиваться на поиске истины».
Слезы выступили у меня на глазах при заключительных словах ученого. Разве «терпение» на самом деле не синоним Индии, который приводит в тупик как время, так и историков?
Вскоре после церемонии открытия я вновь посетил исследовательский центр. Выдающийся ботаник, помня о своем обещании, провел меня в тихую лабораторию.
– Я прикреплю крескограф к этому папоротнику – кратность увеличения будет огромная. Если ускорить движение улитки в той же пропорции, нам покажется, что она промелькнула мимо, как экспресс-поезд!
Я с энтузиазмом припал взглядом к экрану, на котором отражался увеличенный лист папоротника. Теперь можно было отчетливо различить мельчайшие перемены в развитии: зачарованный, я наблюдал, как растение очень медленно росло. Ученый прикоснулся к кончику папоротника маленьким металлическим стержнем. Рост растения резко остановился, но жизненные ритмы возобновились, как только стержень был извлечен.
– Вы видели, как любое незначительное внешнее вмешательство пагубно влияет на чувствительные ткани, – пояснил Бос. – Смотрите, сейчас я введу хлороформ, а затем дам противоядие.
Действие хлороформа полностью остановило рост, противоядие его возобновило. Развивающиеся события на экране захватили меня больше, чем сюжет «фильма». Мой спутник (выступающий здесь в роли злодея) проткнул острым предметом лист папоротника – на боль указывали спазматические подергивания. Когда он частично разрезал бритвой стебель, растение пришло в сильное волнение, а затем застыло после окончательного наступления смерти.
– Предварительно обработав хлороформом огромное дерево, я смог успешно пересадить его. Обычно такие короли леса очень быстро погибают после пересадки, – Джагдиш счастливо улыбался, рассказывая об операции по спасению жизни. – Графики моего сверхчувствительного прибора доказали, что деревья обладают системой кровообращения, движение их сока похоже на кровяное давление в телах животных. Подъем древесного сока внутри ствола нельзя объяснить законами механики, на которые в таких случаях обычно ссылаются, так же как и движение крови по капиллярам. С помощью крескографа мы выяснили, что в основе этого явления лежит активность живых клеток. Перистальтические волны исходят из цилиндрической трубки, которая тянется внутри всего ствола дерева и служит настоящим сердцем! Чем глубже мы проникаем в суть, тем более поразительным становится доказательство того, что все многообразие форм в живой природе создано по единому замыслу.
Великий ученый указал на другой прибор.
– Я покажу вам эксперименты на кусочке олова. Жизненная сила в металлах отрицательно или положительно реагирует на раздражители. Чернильные метки зафиксируют различные реакции.
Глубоко поглощенный зрелищем, я наблюдал за графиком, отмечающим типичные волны атомной структуры. Когда профессор нанес хлороформ на олово, скачки графика прекратились. Они возобновились по мере того, как металл медленно возвращался в свое нормальное состояние. Мой спутник распылил ядовитое химическое вещество. Края куска олова завибрировали, и одновременно с этим игла драматично отметила на графике момент смерти.
– Приборы Боса продемонстрировали, что металлы, такие как сталь, используемая в ножницах и механизмах, подвержены усталости и восстанавливают эффективность при периодическом отдыхе. Жизненный импульс в металлах серьезно повреждается или даже гасится из-за применения электрических токов или сильного давления.
Я обвел взглядом помещение с многочисленными изобретениями, красноречиво свидетельствующими о неутомимой работе ума.
– Господин, как жаль, что ваши замечательные устройства не применяются широко в сельском хозяйстве для ускорения его массового развития! Ведь некоторые из них можно было бы с легкостью использовать в коротких лабораторных экспериментах, чтобы определить влияние различных видов удобрений на рост растений?
– Вы правы. Будущие поколения станут использовать устройства Боса всевозможными способами. Ученый редко получает признание при жизни, ему достаточно испытывать радость творческого служения во благо науки.
Выразив безграничную благодарность неутомимому мудрецу, я откланялся. «Может ли когда-нибудь иссякнуть удивительная плодовитость его гениального разума?» – думал я, покидая стены Института.
С годами его плодовитость не иссякла. Изобретя сложный прибор под названием «резонансный кардиограф», Бос провел обширные исследования на многочисленных индийских растениях и обнаружил огромную фармакопею полезных лекарств, о которых никто не подозревал. Кардиограф сконструирован так, что с безошибочной точностью отмечает на графике сотую долю секунды. Резонансные протоколы измеряют бесконечно малые пульсации в структуре растений, животных и человека. Выдающийся ботаник предсказал, что использование его кардиографа приведет к вивисекции на растениях вместо животных.
– Параллельно отмечая эффект лекарства, вводимого одновременно растению и животному, мы обнаружили поразительное сходство в результатах, – признался он. – Все процессы человеческого организма отражены и в растениях. Эксперименты над растениями будут способствовать уменьшению страданий человека.
Годы спустя новаторские открытия Боса в области растительного мира были подтверждены другими учеными. О работе, проделанной в 1938 году в Колумбийском университете, газета «Нью-Йорк Таймс» сообщила следующим образом:
«За последние несколько лет было установлено, что когда нервы передают сообщения между мозгом и другими частями тела, генерируются крошечные электрические импульсы. Эти импульсы были измерены сверхчувствительными гальванометрами и увеличены в миллионы раз с помощью современного усилительного устройства. До сих пор не было найдено удовлетворительного метода для изучения прохождения импульсов по нервным волокнам у живых животных или человека из-за большой скорости, с которой распространяются эти импульсы.
Доктора К. С. Коул и Х. Дж. Кертис обнаружили, что длинные одиночные клетки пресноводного растения нителла, часто используемого в аквариумах для золотых рыбок, практически идентичны клеткам одиночных нервных волокон. Кроме того, они пришли к выводу, что волокна нителлы, будучи возбужденными, распространяют электрические волны, которые во всех отношениях, за исключением скорости, аналогичны волнам нервных волокон у животных и человека. Было открыто, что электрические нервные импульсы в растении проходят намного медленнее, чем у животных. Поэтому сотрудники Колумбийского университета ухватились за это открытие как за средство для замедленной съемки прохождения электрических импульсов по нервам.
Таким образом, растение нителла может стать своего рода образцом для расшифровки тщательно скрытых секретов, находящихся на самой границе разума и материи».
Поэт Рабиндранат Тагор был верным другом индийского ученого-идеалиста. Именно ему этот сладкоголосый бенгальский сочинитель посвятил следующие строки[59]:
О, отшельник, взываю к тебе подлинными словами
Старого гимна Сама: «Восстань! Пробудись!»
Обратись к тому, кто хвастается знанием шастр.
Пусть он оставит тщетные педантичные споры.
Побуди этого глупого хвастуна выйти вперед,
Встать перед ликом природы, на эту просторную землю.
Отправь этот призыв своей группе ученых.
Вместе вокруг твоего жертвенного костра
Пусть они все соберутся. Пусть так же и наша Индия,
Наша древняя земля вновь станет сама собой.
O, пусть она снова вернется к упорной работе,
К долгу и преданности, к экстазу
Искренней медитации. Пусть воссядет она,
Вновь невозмутимая, лишенная жадности и раздоров, чистая,
На своем высоком троне,
На трибуне наставника всех народов.
