Отто Диас
Безликая королева

Глава 4

Идущий следом

Жрец явился, когда сонное светило уже готовилось отправиться в объятия вечного мрака, предоставив луне ее срок царствования над Ревердасом. Все это время Анвиль и его мать не сводили глаз с младенца, пытались привести его в чувства и страшились, как бы смерть не забрала малыша раньше, чем он покинет их обитель. Женщина не уставала причитать, а с возвращением мужа и вовсе не находила себе места, поведала ему все как есть и пожаловалась на несправедливость жизни. Уставший после долгого рабочего дня мужчина ненадолго склонился над ребенком, рассмотрел его, словно пытался обнаружить что-нибудь необычное, задержал взгляд на едва заметном красноватом пятне на шее, затем уселся в дальнем углу комнаты и с хмурым видом подозвал к себе сына.

– Значит… ты вытащил его из колодца?

– Верно, отец, – кивнул Анвиль, украдкой бросив взгляд на бледного младенца. – Сам оторопел, непонятно, что за грешница свершила сие злодеяние.

– Отыскать надобно, – мужчина пригладил щетину, – суду предать. Вы поутру пойдите, разнесите старшим женщинам, к знахарке загляните, ей должно быть ведомо, кто роженица. Кому, если не ей…

Внезапно в дверь постучали. Мать охнула и поторопилась открыть, от волнения забыв поинтересоваться, быть может, кто чужой пожаловал. В дом ворвался порыв ветра, принеся с собою горсть песка, а с ним вошел и невысокий старик в серых льняных одеждах. Он опирался на трость, и руки его дрожали, точно рябь на воде. Лицо осунувшееся, худощавое. Правый глаз как будто плохо видел и оставался слегка прикрыт. Вся семья приветственно склонилась.

– Уважаемый Агмасс, – заговорила мать, – не погубите за то, что мы вас потревожили. Коли бы не горе, не эта загадка, над коей голову ломаем… Мой сын сегодня, к удаче или нет, вытащил из колодца младенца, живехонького еще… да в дом принес. Кто мать, мы не знаем, да и можно ли звать матерью ту, что от дитяти родного избавиться хотела. Его судьбу мы решать не можем, права такого нет, поэтому просим вас оказать милость…

Старик прошел к неподвижно лежащему ребенку, остановился рядом и долго смотрел. В комнате воцарилась тишина. Анвилю даже показалось, что видящий уснул стоя, как вдруг трясущиеся скрюченные пальцы опустились малютке на лоб. Жрец начал что-то нашептывать. Юноша прислушался, но слов разобрать не мог. Он посмотрел на мать, затем на отца, но на их лицах читалось такое же непонимание.

Никто не смел обронить и словечка, пока видящий не отшатнулся. Он едва не потерял равновесие, но вовремя ухватился за палку.

– Это не человеческое дитя, – произнес он негромко. – Те, что его породили, должны быть преданы худшей из участей. Оно не зверь и не маг. Я не могу заглянуть настолько глубоко, чтобы понять природу этого создания, но лучше ему умереть. Женщина, родившая его, уже далеко отсюда, она спасается бегством и не просто так. – Жрец выдержал паузу, пробежавшись серьезным взглядом по лицам. – Надо избавиться от ребенка… Я чувствую в нем недоброе, хотя грядущее бедствие куда страшнее, и одной смертью нам от него не откупиться. Мир изменился. Пока мы этого не чувствуем, но скоро все осознают: благие времена прошли.

«Благие времена? – с сомнением подумал Анвиль. – Этот человек и правда думает, что мы жили в прекрасную эпоху?»

– Как же так? Дитя не выглядит опасным, оно еще неразумно и не может быть повинно в чем-то, – возразила женщина. – Не можем же мы и правда его убить.

– Если это необходимо, сделаем, – вмешался глава семьи. Женщина схватилась за грудь.

– О, Геул, только не в нашем доме… Я не хочу быть к этому причастна.

Внезапно входная дверь с грохотом распахнулась. Все находившиеся в доме вздрогнули. На улице разыгрывалась непогода. Темная фигура в длинном плаще вырисовывалась за порогом. В следующее мгновение тяжелый мужской сапог опустился на скрипнувшую половицу. Неизвестный пригнулся, чтобы не удариться головой о притолоку: его габариты внушали трепет. Он был уже не молод, но еще и не стар. В лучшие годы наверняка красив, хотя теперь отпечаток невзгод глубоко врезался в черты: щеки слегка запали, под глазами залегли тени, во взгляде читались усталость и равнодушие. Темные вьющиеся волосы, достигающие плеч, засалились и топорщились в разные стороны, придавая мужчине пугающий вид.

– Ты кто такой? – Хозяин дома выступил вперед, загородив собою жену.

Анвиль уставился на незнакомца в оцепенении. Он не знал наверняка, но чувствовал: перед ним не человек.

– У вас есть то, что принадлежит мне. Я пришел это забрать.

– Смеешь являться в чужой дом и заявлять, будто чем-то здесь обладаешь? – прокаркал видящий. – Я вижу тебя насквозь. Знаю, кто ты и что тебя ждет. Лучше тебе убраться в ту дыру, из которой ты вылез, ибо ты не обретешь то, чего жаждешь, не найдешь ничего, кроме бедствий и смерти.

– Правда? А что насчет тебя? Свою судьбу ты тоже знаешь?

Едва видящий успел открыть рот, как незнакомец выхватил из-под плаща кинжал и вонзил ему в глотку. Старик захрипел. Женщина вскрикнула, и муж оттолкнул ее подальше.

– Вот почему я склонен не доверять жрецам. Вы – жалкая пародия на тех, кем никогда не сможете стать.

– Бегите! Быстро! Анвиль!

Юноша схватил мать за руку, но стоило им сделать пару шагов, как ноги резко потяжелели и будто вросли в пол. Оба сделали рывок и упали, не сумев сдвинуться с места. Хозяин схватил топор, стоящий у печи, и бросился на мага, но тот увернулся и, подгадав момент, вонзил клинок в грудь мужчины чуть ниже сердца. Женщина издала протяжный, полный ужаса вопль.

– Отец! – Анвиль попытался подняться, но невидимая сила прижимала его к полу.

– Лучше вам заткнуться, или перережу глотки.

Выдернув клинок, маг позволил мужчине упасть неподалеку от старика. Приблизившись к ребенку, он взял его за подбородок и внимательно осмотрел.

– Где женщина?

Мать и сын продолжали завывать от страха и горя, не в силах оторваться от злополучного пола. Маг бросил на них полный презрения взгляд. Неужели до сих пор не поняли, что должны соблюдать установленные им правила? Подойдя ближе, он приставил окровавленное лезвие к глазу Анвиля:

– Спрашиваю еще раз: где женщина?

– К-какая ж-женщина?

– Мать ребенка.

– Н-не ведаю, к-клянусь…

– Ответ неверный, – мужчина замахнулся и одним ударом отсек Анвилю большой палец. – Напряги память, что-то в ней должно всплыть.

Юноша зашелся в крике. Мать присоединилась к нему, захлебываясь слезами и соплями, но не имея возможности вытереть их из-за сильно потяжелевших рук.

– Мы ничего не знаем! Он нашел дитя в колодце, это правда! Клянусь именем Геула! Не убивайте! Не трогайте нас! О боже…

– Боже, боже… Давайте откровенно, часто ли вам помогает ваш бог? Вот вы сидите и ноете на пороге смерти, а он и не шевелится. Для него вы просто мясо, оружие, защищающее его тщеславие.

Анвиль смотрел на рану, из которой хлестала кровь. Мать, казалось, вот-вот лишится чувств. Маг поднялся на ноги.

– Значит, сбежала. Благородство изменяет всем, если речь идет о спасении жизни, не так ли?

– Забирайте дитя и уходите, – всхлипнула мать, – оставьте нас.

– Чтобы завтра вы всем растрепали о моем визите?

Мужчина сделал глубокий вдох и посмотрел на две трясущиеся фигуры. Сколько раз он видел подобную картину и как от нее устал!

* * *

– Шэйла! Шэйла, где ты? Ко мне!

Русоволосая девчушка лет семи от роду носилась по двору, потеряв из виду собаку. Перед тем как приступить к делам по дому, она вышла ее покормить и заигралась. Теперь животное куда-то запропастилось и не хотело отзываться.

– Шэйла! – вопила она. – Сейчас же ко мне, или больше не выпущу! – Обида закралась в детский голос.

Собака не появлялась, и девчонка не знала: рассказать об этом матери или поискать за пределами двора. Вообще-то, взрослые велели не выходить, но ведь она не пойдет далеко. Шэйла должна быть где-то поблизости. Девчонка видела ее вот только что. Она застыла в нерешительности, поглядывая то на дом, то на калитку, как вдруг собачий хвост показался в пределах двора – из дырки в дальней части забора.

– Шэйла! Я тебя обыскалась, быстро сюда!

Обрадовавшись, что собака нашлась, девочка поскакала ей навстречу, но стоило Шэйле появиться полностью – застыла. В зубах собака тащила странную находку, и пока юная хозяйка пыталась сообразить, что это такое, задорно виляла хвостом. Нечто было не таких уж маленьких размеров. Собаке приходилось напрячься.

– Шэйла? Что?..

Девчонка так и не договорила. Собака положила у ее ног человеческую руку с грубо развороченной, местами потемневшей плотью и выпирающей костью. Судя по всему, она принадлежала мужчине: покрытая густыми черными волосами, с грубыми мозолистыми пальцами. От нее исходил смрад. Рука точно была настоящая. Но Шэйла бы такого никогда не сделала… Где она ее взяла? Девочка пошатнулась и завизжала, а затем бросилась к дому.

– Мама! Мама! Мама!

На крики выбежала обеспокоенная женщина, и дочь тут же вцепилась в ее платье.

– Что такое?

– Смотри! Смотри, что Шэйла принесла!

Увидев оторванную конечность, женщина прижала к себе дочь.

– Господи… Иди в дом, быстро.

* * *

Собравшиеся мужчины во главе со старостой обошли окрестности деревни, и то, что они обнаружили, повергло всех в шок. Первое потрясение их ждало на пороге дома пахаря: два остывших заколотых тела, одно из которых принадлежало хозяину, другое – жрецу, уже начали разлагаться. У хозяина отсутствовала рука. Комната пропиталась зловонием. На полу в нескольких местах чернели кровавые следы, но погрома как такового не было. Признаков жизни тоже не наблюдалось: жены и сына след простыл. Куда они запропастились, никто не знал. Разобраться в случившемся оказалось непросто.

– Кажется, мы ночесь^[9] шум слышали, – сказал мужик, живущий по соседству. – Мы аккурат вечерять^[10] закончили, снаружи гроза разыгралась, выходить уж не стали. Мало ли, от чего шумели, скольца^[11] живу, смертоубийства ни в жизть не видал.

– Будем искать, – скомандовал староста.

Подключили охотничьих собак, и те быстро вывели мужчин на окраину, где в овраге, за полем распластались два мертвых тела: в них быстро опознали Анвиля с матерью. С обоих сняли рубахи, и, более того: на груди несчастных зияли резаные раны, какие мог оставить нож или кинжал.

– Геул милосердный… – мужчины приложили указательный и средний пальцы к губам, затем ко лбу. – Это что ж такое?

Староста выглядел растерянным.

– Думаете, это дело рук человека?

– Ой, не знаю, не знаю… Как бы не так.

Мужчины завернули трупы в ткань, чтобы не пугать любопытный люд.

– Ну, вздынули!^[12]

Перетащив тела в деревню, все собрались держать совет.

– Давеча видал я пахаря, аккурат, когда солнце в полдуба^[13] было. С пажити^[14] возвращался, а он – с полей, даже махнул мне. Странностей я не приметил.

– Так баешь^[15], быв^[16] он знал, что Геулу душу отдаст, – отозвался староста. – Из хаты ничего не вынесли, видать, обнести не хотели. Странно, что там видящий оказался, он пределы взгорка-то^[17] редко покидал. Потай^[18], случилось чего, или видение ему было? И что мать с сынком кто-то уволок – чудно. Нечисто дело. Мы, когда тела нашли, глядь – а потрохов-то нет.

По толпе пронесся испуганный шепот.

– Да обрушит Геул кару на головы тех, кто сие содеял!

– Чаю^[19], маг тут похозяйничал, – предположил староста.

– Разве еще не всех извели?

– Куда глядят Светоносцы, коли такое чудовище расхаживает среди нас? Нынче одна семья, а досветье^[20] целая деревня?

– В здешних краях Светоносцев давно не видывали.

– Это потому, что тихо было. Надо бы позвать их, пусть явятся да выяснят, что к чему.

– Это что ж… покойников не схоронить теперь?

– Лучше позже схоронить, абы два раза землю не рыть. Светоносцы на слово не поверят, увидеть захотят. В город надобно писать. Староста, бумагу смастери, ты человек грамотный.

Остальные поддержали предложение. Староста кивнул.

– Так и поступим. Приспеть бы, покуда еще кто не пострадал.

Глава 5

Пристанище эал

Улицы Архорда кишели людьми. Торговцы уже с утра пооткрывали лавки, ремесленники и крестьяне суетливо спешили по делам. Стражники ходили по улицам, делая вид, что бдят за всеми, хотя на самом деле наблюдали вполглаза. В такой духоте они охотнее думали о том, как бы пропустить кружечку прохладного эля, чем о безопасности жителей. Приезжие обходили кабаки и таверны в поисках ночлега, разгуливали по рынкам, пестрящим товарами, да разглядывали памятники. В воздухе витали запахи сырости, пота, свежей рыбы и подгоревшего мяса – все смешивались в столичный вихрь вони, для кого-то привычной, а для кого-то невыносимой.

Повсюду стоял гомон. Люди перекрикивали друг друга, привлекая внимание к себе, своему товару, или кому-то, чьи действия противоречили местным законам. Беседы большинства горожан не отличались содержательностью и остроумием. Живя в своем ограниченном мирке, люди редко задумывались о чем-то серьезном и, тем более, великом. Хохот, кривые оскалы, грубый кашель.

«Отвратительное место», – размышляла Хаара, теснясь к краю улицы и ведя лошадь под уздцы.

Они с Карлайлом обошли уже несколько трактиров, но нигде не нашлось свободного местечка даже за приличную плату. Хаара начинала уставать. Шум столицы действовал на нервы. Она отвыкла от этой суеты.

Раскрасневшееся в духоте лицо скрывал капюшон плаща, снять который девушка не решалась. Хоть ее и считали умершей, а осторожность не повредит. Раньше принцесса и не догадывалась, что улицы Архорда могут вызвать тоску и неприязнь, ведь некогда она так любила этот шум – бессмысленные разговоры местных жителей, их не менее глупые лица, усмешки, сальные шуточки, а временами совершенно непристойное поведение – вспыхивающие драки, ругань, задранные выше колен юбки местных шлюх… Но это было давно. В другой жизни.

После нескольких часов скитаний по площадям и переулкам путники наконец обнаружили еще одно невысокое каменное строение. Оно было всего в два этажа, с ветхой крышей медного цвета, старыми щербатыми ступенями, которые за век своего существования видели кровь, рвоту и до ужаса редко бывали мыты. Над ними болталась небольшая перекошенная деревяшка, один край которой еще удерживала ржавая цепочка. Криво нацарапанная надпись гласила: «Пристанище эал^[21]».

– Судя по названию, место не самое гостеприимное, – заметил Карлайл.

Хаара смерила взглядом вывеску, крышу и окна с закрытыми темными ставнями. Трактир вызвал неприятные ассоциации. Когда-то давно она бывала здесь со старшим братом. В те далекие годы, они, будучи детьми, захотели приключений и сбежали из замка. Какова же была ярость отца, когда он узнал об их легкомыслии! Наверное, в тот момент он и не думал избавиться от части своих детей, да и сожалел ли он об этом после? В любом случае беглецов быстро нашли, и никто из «дурных людей», как тогда выразилась королева, не успел воспользоваться их уязвимым положением.

– Какая разница? Лишь бы была кровать, – отозвалась Хаара, сглотнув вязкую слюну. Ныла перевязанная рука, еще несколько дней назад побывавшая в пасти садала. Тело девушки взмокло, и пот, попавший в рану, жег кислотой.

Путники постучались, но в первые минуты никто не открыл. Девушка вздохнула, подумав, что в очередной раз для них не найдется свободных мест, но вскоре послышались приближающиеся грузные шаги. Щелкнул замок, затем дверь приоткрылась. Противно заскрипели ржавые петли. На пороге возникло лицо, которое с легкостью можно было принять за мужское, если не присматриваться. Впрочем, обстоятельно изучив обладателя квадратного подбородка, выпирающей потрескавшейся губы, над которой виднелись редкие темные усики, горбатого носа и выпученных серых глаз, Хаара перевела взгляд чуть ниже, туда, где под платьем виднелась обвисшая грудь с торчащими сосками, и сообразила, что перед ней все-таки женщина. От нее несло перегаром, но Хаара даже не поморщилась. Не хотела выказывать неуважение хозяйке, ведь искать ночлег становилось сложнее с каждым часом.

– Нам нужно две кровати, стойло для лошадей и ужин.

Женщина хрюкнула, бегло осматривая сначала девушку, затем мужчину, стоявшего за ней.

– Десять инар^[22].

– Десять? – поразилась Хаара. – Вы что же, предлагаете нам царские покои?

– Десять инар, и две койки на чердаке ваши. Если не можете заплатить… – Женщина собралась было закрыть дверь, но Хаара ухватилась за ее край, давая понять, что диалог не окончен.

– Хорошо, мы заплатим.

Хозяйка язвительно усмехнулась. После того как она получила деньги, Карлайла и Хаару отвели в маленькую комнатушку, что действительно располагалась на самом чердаке. Здесь стояли только две шаткие кровати и маленькая пыльная тумба. Хаара приоткрыла ее и сморщилась от вида паутины и гниющих остатков кем-то давно забытой еды. Окна, как и везде, закрывали ставни, отчего в комнатушке царил полумрак. Небольшое отверстие в стене пропускало лучик света и шум, доносящийся с улицы.

– Напоите лошадей, – сказала Хаара тоном более властным, нежели просящим, когда женщина собиралась уходить. Та удалилась молча и, закрыв за ней дверь, девушка наконец скинула с головы капюшон. На лице сразу же проявились следы усталости и нестерпимой муки. В висках пульсировало, и Хаара, чувствуя, что в комнате нечем дышать, тщетно попыталась отворить окно.

– Десять инар… нас безбожно грабят. Этот угол не стоит и четырех!

– Тогда почему ты согласилась на цену? – спросил Карлайл отрешенно, не имея цели вновь вступить в спор. Они и так долго не разговаривали. Мужчине казалось, что Хаара до сих пор не пришла в себя, хотя свой гнев он уже подавил.

– Это заведение настолько ужасно, что хозяйка знает: идущие сюда уже обошли иные трактиры и не нашли себе места. А раз этот притон – последний вариант, то и цену можно набить.

– Не думал, что тебе известно о подобных местах. Боюсь поинтересоваться откуда.

– Не думай, Карлайл. Я бо́льшую часть жизни провела в этом городе. – Девушка стянула с себя плащ, бросила его на узкую кровать и осторожно взглянула на рану.

– Болит? – с беспокойством поинтересовался мужчина.

– Пройдет.

– Давай заново перевяжу, эта тряпка уже не годится.

Хаара присела на край кровати и стала наблюдать за тем, как Карлайл возится с вещами в поисках нужного снадобья. Они не обсуждали то, что случилось в пути. Благо оставшиеся дни удалось пережить без приключений, а призрак Иландара по мере приближения к Архорду все реже возникал в поле зрения. Во всяком случае, наяву. Перевязку Карлайл делал осторожно, с отцовской трепетностью, стремясь не причинить девушке лишней боли. Хааре подумалось, что он жалеет ее, и от этого становилось тошно.

Разложив скудные пожитки, они проспали до вечера, а когда в городе начало темнеть, спустились, ожидая оплаченный ужин. Как оказалось, постояльцев в «Пристанище эал» было много. Основную массу составляли нищие, пьяницы, торговцы, которым не повезло устроиться получше. Столов не хватало, так что Карлайл с Хаарой забились в дальний угол, составив компанию высокому бородачу с родинкой у левого глаза. Его темные волосы были коротко острижены, взгляд спокоен, как будто бы равнодушен ко всему окружающему. Когда Карлайл с Хаарой присели напротив, не спрашивая позволения, мужчина не произнес ни слова. Он бросил безучастный взгляд сначала на Карлайла, затем на девушку в капюшоне. Хаара снова надела плащ и была вынуждена томиться в жаре трактира из собственных соображений безопасности.

Им принесли ужин в виде странного коричневого месива, пахнущего гарью. Хаара скривилась, ковыряя ложкой в тарелке и размазывая содержимое по краям. Мужчина с родинкой ел, не обращая ни на кого внимания. Карлайл, пусть и нехотя, но тоже заставил себя попробовать трактирную еду.

– Не так уж плохо, если быстро проглотить…

– Да? – Девушка поднесла ложку к губам, но, почувствовав, что запах вызывает рвотный позыв, бросила ее обратно в тарелку.

– Неместные? – внезапно поинтересовался незнакомец. К удивлению Хаары, он уже прикончил свою порцию и теперь потягивал сидр, по цвету мало отличающийся от ослиной мочи.

– Из Героу, с южной части гор, – отозвался Карлайл.

– Какими судьбами в столице? Небось, ради турнира приехали.

– Да, много слухов ходит. Говорят, сие достойное зрелище стоит увидеть хотя бы раз в жизни.

– Правду говорят. Если не видел достояния Архорда, то ты не видел жизни.

– А вы местный? – поинтересовалась девушка.

– Я здесь служу. В отпуске бывал, теперь вернулся. Долг зовет. Только сегодня приехал, вот и пришлось здесь заночевать. Гнилое местечко… – Он сделал еще глоток сидра и отставил полупустую кружку в сторону.

– И как вам на службе? – Хаара чуть ниже опустила голову, надеясь, что полумрак не позволит разглядеть ее лица.

– Жалование хорошее, всего хватает. За боями бесплатно наблюдаю, когда другие золотой монетой платят, при желании даже с бойцами разговариваю. Встречаются иногда интересные люди. Вы были бы удивлены, узнав, как много иной раз может наговорить человек, не исключающий возможности умереть в ближайший час.

– Это с веларами, что ли?

– А с кем же еще? На арену только их и пускают, хотя бывали случаи, что некоторые местные лорды от скуки выставляли драться рабов, иногда из-за спора, иногда из-за денег. Богатых разве поймешь. Меня Рамерий звать, если вам угодно будет.

– Хаара, а мой дядя – Кирон.

Ложные имена давно утвердились в их жизни, однако наедине с девушкой мужчина предпочитал гордо носить данное ему отцом имя Карлайл, в отличие от принцессы, что навсегда пожелала забыть несчастливое имя Хизер.

– Завтра на арене как раз бой намечается, у меня там дежурство. Могу вас проводить в честь нашего доброго знакомства. Места, знаете ли, быстро разбирают. Много кто съезжается, чтобы полюбоваться на зрелище.

– И чем мы будем обязаны вам за услугу?

– Ничем. Считайте, что я проявляю дружелюбие. Не зря же вы проделали такой долгий путь и оказались со мной за одним столом. Хотелось бы теперь, чтобы увидели то, за чем явились, а затем рассказали всем в Героу, что бывает с теми, кто нарушает закон. – Рамерий улыбнулся, но девушке эта улыбка показалась холодной и ничего не выражающей.

Мужчина допил свой сидр. Хаара так и не прикоснулась к еде. Они распрощались с Рамерием, после чего вернулись в маленькую душную комнатушку.

– Интересное стечение обстоятельств, – заметил Карлайл, – нам лучше не заводить подобных знакомств. Дружелюбие… Удивлен, что это слово еще есть в чьем-то лексиконе.

– Мне он тоже показался сомнительным, но с другой стороны, что с нас взять? Не думаю, что он узнал меня. Вообще, не уверена, что этот тип служил при отце.

– Узнать могут и меня. Я долго командовал королевской стражей и уже несколько лет считаюсь предателем короны.

– Для Иландара. Вряд ли Лонгрен будет беспокоиться о пропаже пешки, которую легко заменить на шахматной доске. В конце концов, он и сам предатель.

– Если только ему не станет известна причина моего исчезновения.

– Раньше времени не станет.

– Раньше времени? – удивился мужчина.

– Ему, как и Иландару, недолго занимать этот трон.

* * *

Арена представляла собой высокое овальное строение, со всех сторон окруженное колоннами с изображениями воинов, копий и мечей. На самом верху ее развевались знамена цвета красной охры с гербом в виде белого солнца, чьи заостренные лучи напоминали кинжалы. Внутрь вели два входа, один из которых предназначался для зрителей и был сейчас открыт. Рамерий не обманул – очередь из желающих попасть внутрь тянулась длинной вереницей через всю улицу. Люди с утра толпились у позолоченных ворот, сверля взглядом стражу, толкая друг друга в надежде пройти быстрее и протягивая деньги. Ими владел азарт, как будто каждому выпадала возможность обогатиться. Казалось бы, чем мог так привлекать кровопролитный бой, чья-то смерть? Второй вход предназначался для стражников и веларов. Его охраняли с особой бдительностью, и находился он в противоположной стороне от главного, в маленькой надстройке у стены. Эту надстройку огораживал дополнительный забор, выставленный то ли из предосторожности, то ли для антуража.

Хаара осторожно двигалась за едва знакомым мужчиной, а Карлайл шел за ней, все время озираясь по сторонам в надежде не увидеть знакомых лиц. Они миновали шумную очередь, из которой люди вышвырнули особо наглого мальца, пробирающегося вперед. Хаару всегда удивляло то, что дети тоже стремятся поглазеть на зверства. Они не знают, что такое боль и страх, относятся к смерти, как к развлечению. Краем глаза Хаара заметила недовольство на лицах людей, что отчаянно хотели попасть на арену, но были вынуждены кому-то уступать место. Казалось, они сами готовы драться ради утоления жажды зрелищ. Девушка заплатила за вход шесть линар, и они выбрали себе места в третьем ряду. Безопасное расстояние, но и достаточно близкое, чтобы все рассмотреть. Хаара поправила капюшон, надеясь понадежнее скрыть лицо. Впрочем, никто не обращал на нее внимания. Люди пришли сюда, чтобы увидеть зрелище, и, ругаясь между собой, спешили занять места поближе, делали ставки.

Наступил тот сезон, когда ночи еще заставляли зябнуть, а днем солнце палило нещадно. Девушка проклинала раскаленный диск, заставляющий тело покрываться потом, а разум мутиться. С каждой минутой становилось все жарче и неуютней, а народ все прибывал. Вскоре крики и вопли бойцов наполнили арену.

– Наблюдай за творением предков, – негромко обратился к Хааре Карлайл.

Хаара вздохнула. Пульсация и зуд в левой руке еще мучили, впрочем, она забыла о ней, когда центр арены наконец ожил, и вышел он, тот, кто называл себя королем Ревердаса – Лонгрен Ардэн Теул.

Хаару молниеносно охватили страх и ненависть. Она рефлекторно подалась вперед и ощутила, как Карлайл ухватил ее под локоть. Внутренности скрутило, к горлу подступил ком. Девушка прищурилась, всматриваясь в статную фигуру, облаченную в полированные доспехи и красный, вышитый серебром плащ. Узурпатор выглядел суровым и сильным, был в несколько раз больше ее покойного братца, так что имел все шансы на победу даже в честном бою. Прямые каштановые волосы, у висков заплетенные в косы, напоминали грубые веревки, короткая борода обрамляла широкий подбородок, а густые сдвинутые брови придавали серьезный и непоколебимый вид. В целом, недурен собой, даже величественен. Ему подходила избранная роль.

Хаара присмотрелась. Вместе с королем на арене показалась стража. Лонгрен бросил пару приветственных фраз, затем последовал боевой клич. Народ приветственно закричал со своих мест, затопал ногами в ожидании схватки. Хаара почувствовала, как учащается пульс, а от криков закладывает уши. Ей тоже хотелось кричать, только от ненависти; ей хотелось вопить и распугивать своим криком всех, кто осмелился уважать этого подлеца. Она смотрела на него, на короля, и не испытывала ничего, кроме отвращения и злости.

– Настоящий воин, – подметил Карлайл. Хаара вздрогнула, вспомнив, что именно так подумала о брате в роковой час. Она всегда считала его воином. – Во всяком случае, производит впечатление умелого бойца.

– Он не воин, а пес, – процедила девушка сквозь зубы, благо никто не услышал ее из-за поднявшегося гула.

Хаара вновь погрузилась в атмосферу шумной арены. «Не сейчас», – сказала она себе, расслабив пальцы, до боли впившиеся в ладони. Принцесса с трудом отвела взгляд от фигуры Лонгрена, после чего, как и все присутствующие, стала ожидать схватки, на которую раньше бы не отважилась взглянуть.

В детстве она всегда избегала арены, ненавидела приходить сюда с братьями и отцом, поскольку боялась крови и смерти. Иногда поход был неизбежен, но принцесса не разделяла радости зрителей и вечно хотела плакать, наблюдая за тем, как кто-то вынужден бороться за жизнь. Кружилась голова. Ее рвало. Сразу представлялось, что однажды она окажется в подобных условиях: тоже будет биться насмерть, и если окажется слабой, ей выпустят кишки. Ужасно было то, что приходилось оценивать и варианты смерти. Стоило роковому удару прийтись в сердце или шею – все заканчивалось быстро, но вот в живот… Хаара знала: от таких ран умирают долго. Мучительная и мерзкая смерть.

Теперь же она чувствовала, что должна увидеть все, должна понять и принять проклятье, что сопровождало ее семью на протяжении столетий. Иначе ад на земле не закончится, и разложение, вгоняющее Ревердас в состояние, где даже Геул окажется бессилен, достигнет апогея.

Где-то рядом был ключ к разгадке злого рока. Во всяком случае, Хааре так казалось.

Вскоре зрелище началось.