Алекс Орлов
Тютюнин против ЦРУ
29
Всю дорогу до посольства пенсионерка Живолупова совершала перебежки от магазина к магазину и через проезжую часть, заставляя водителей нервничать и орать в открытые окна.
Пассажиры автобусов тыкали в её сторону пальцами и смеялись, однако Гадючиха не обращала на них внимания, поскольку была занята важным делом.
Спрятавшись за будкой с мороженым, она достала из потёртого ридикюля бинокль и стала в упор разглядывать прохожих, старательно выискивая «хвост».
Однако вокруг были чисто, а значит, следовало воспользоваться этой ситуацией.
«Ну, раз не следят, значит, окончательно не уважают», – подумала Гадючиха, заранее оправдывая задуманное преступление.
Убрав бинокль и сгорбившись, как среднестатистическая старушка, пенсионерка Живолупова двинулась вдоль исторических особняков, время от времени искоса поглядывая на дежуривших возле них милиционеров.
Для собственного успокоения, а также в качестве меры предосторожности Живолупова зашла в недорогое заведение и заказала два пирожка с ливером.
Мозги Гадюхичи работали ясно, как никогда, хотя она и замышляла такое, за что других когда-то собственноручно отправляла на смерть. А решилась она ни много ни мало продать родину и предоставить все имевшиеся у неё ценные сведения вероятному противнику.
Пирожки попались так себе, но Гадючиха скушала их с аппетитом. Оставив в качестве чаевых двадцать копеек, она снова вышла на улицу.
Солнце двигалось к зениту. Молодой смог поднимался над крышами, чтобы к вечеру, сгустившись, нависнуть на городом непроницаемым грибом.
«А и чего я здесь потеряла?» – спросила себя Гадючиха, и ей тут же представилась большая изба в заграничной деревне, где куры неслись страусиными яйцами, а свиньи имели натуральный розовый цвет.
«Надоело!» – сказала себе Гадючиха и ещё решительнее зашагала навстречу измене родине.
Возле большой раззолоченной вывески она невольно задержала шаг. «Посольство Соединённых Штатов Америки» – самая обыкновенная с виду надпись, однако теперь эти слова взволновали бабушку Живолупову не на шутку.
Прошагав ещё пару кварталов, Гадючиха остановилась возле телефона-автомата и, пропустив несколько подозрительных прохожих, метнулась в будку.
Найденный в старых записях телефон ещё работал, и на том конце сразу сняли трубку.
– Посольство Соединённых Штатов. Секретарь Герц слушает…
– Ты такой же Герц, как я Никита Хрущёв, – ехидно заметила искушённая Живолупова молодому стажёру российской контрразведки. – Ну-ка переадресуй звонок в посольство и больше не хулигань…
– А если не переадресую?
– Тогда я скажу, что в посольстве бомба, и смену ты закончишь не в восемнадцать ноль-ноль, а часика на четыре попозже – после отчёта. Тебе это надо, сынок?
На том конце послышался тяжёлый вздох, после чего возобновились гудки вызова.
– Посольство Соединённых Штатов. Секретарь Герц слушает…
На этот раз бабушка Живолупова не сомневалась, что говорит с настоящим американцем, польку тот извлекал слова откуда-то из желудка, если не сказать хуже.
– Мне нужно поговорить с военным атташе.
– Его сейчас нет. Могу соединить вас с мистером Джонсоном.
– Ладно, давай Джонсона.
– Джонсон слушает! – торопливо ответил другой голос.
– Ехайте на восток, Джонсон, – приказным тоном объявила Живолупова.
– Но мы и так на востоке…
– На восточную окраину города… К магазину «Три поросёнка». Там получите дополнительные инструкции. И поторопитесь, Джонсон, чтобы вас не опередили русские.
30
Заместитель военного атташе, он же представитель Центрального разведывательного управления Хэнк Джонсон осторожно положил трубку и посмотрел на своего младшего коллегу Бёрка Смита.
– Это – Кортиевский?
– Возможно, он. Однако это снова может оказаться провокацией.
– Подстаука, – по-русски произнёс Смит.
– Вот именно. Однако ехать нужно. В этом состоит наша работа.
– Да, сэр, – согласился Смит. Когда-то он мечтал занять место Джонсона, однако теперь был рад, что этого не случилось. Работать в России становилось все сложнее, поскольку теперь приходилось играть не только против русских спецслужб, но и против расплодившихся жуликов и грабителей, которые ставили под вопрос саму возможность оперативной работы.
В прошлом месяце Джонсон дважды выезжал по анонимным звонкам. И в обоих случаях неизвестные предлагали ему купить секретные документы, касавшиеся самых последних военных разработок.
В первый раз на Хэнка напали за городом двое немытых бродяг. Пока агент Джонсон пытался ознакомиться с содержанием мятых бумаг, они оглоушили его дубиной и забрали машину, деньги и удостоверение посольского работника.
Во второй раз Джонсон и Смит поехали вдвоём, однако на них навалилась группировка краснореченских, от которых агенты отстреливались полтора часа, пока не подъехала милиция.
Потом на удочку к русским жуликам попались парни из АНБ. Неудаче коллег Джонсон и Смит очень порадовались, однако местный криминал, поняв, где можно найти поживу, обрушил на посольства стран – участниц НАТО шквал предложений.
И тут такое началось! Шведов раздели в подземном переходе, англичан обманули на сотню тысяч фунтов, наивные поляки «тайно» поехали «на секретную военную базу» и очнулись, избитые и без денег, где-то под Вязьмой.
Впрочем, случались и неожиданные удачи. Агент Джонсон нашёл наконец чертежи внутритрубной мини-торпеды, за которыми охотился три года. Эта торпеда должна была плавать по канализации и очень избирательно поражать важные объекты.
В Штатах на её разработку уже потратили десять лет и тридцать миллиардов долларов.
Нужные документы пытались достать из секретных НИИ и закрытых заводов, а принёс их какой-то сторож заброшенного архива. Он попросил две бутылки водки за целый ворох отсыревших папок.
И тут стала известна вся правда о внутритрубной торпеде. Оказалось, что ещё в семьдесят шестом году какой-то инженер с труднопроизносимой фамилией, находясь «на картошке» в одном из колхозов, от скуки рассчитал торпеду на клочке обёрточной бумаги. А потом, также от скуки, доказал полную бесперспективность этой разработки.
Позже записи засекретили и убрали в архив. И там бумажная торпеда медленно рассыпалась от целлюлозных вредителей, пока лучшие умы Америки изобретали её заново.
Когда руководитель проекта американской торпеды получил эти расчёты, он ушёл в недельный запой, а затем уехал куда-то в Миннесоту, чтобы поселиться в индейской резерваций. По дошедшим до Джонсона и Смита сведениям, бывший руководитель принял имя Несчастный Бык и зарёкся возвращаться в мир бледнолицых.
После этого случая вашингтонское начальство запретило показывать американским учёным разработки из России. По крайней мере, без предварительной их подготовки.
Смит подошёл к окну и проследил, как машина агента Джонсона выехала на улицу.
Могло так случиться, что больше они не увидятся.
«И тогда его место станет моим», – подумал Смит и посмотрел на стол начальника. Мысль о карьерном росте грела самолюбие Бёрка, но тогда уже самому Смиту пришлось бы выезжать по каждому звонку, поскольку определить среди них фальшивый было не так легко.
Здесь все торговали информацией, а телефоны американской резидентуры люди добывали у торговцев ворованными базами данных, которые непонятным образом утекали от русских контрразведчиков и попадали прямо на чёрный рынок.
Смит и сам неоднократно видел эти лотки, на которых продавалось все – от списков зарегистрированных в ГАИ автомобилей до адресов агентов Моссада и британской Ми-5.
С одной стороны, это было удобно – узнавать, какие агенты русскими уже засвечены, а с другой – шпионам часто звонили по ночам пьяные люди и всячески их оскорбляли, обзывая предателями.
– Бар-дак, – произнёс Смит. – Бар-дак.
Он всегда произносил по-русски те слова, аналогов которым в английском языке не находилось.
31
Старуха выскочила на дорогу неожиданно, и Джонсону пришлось резко выжать тормоза, чтобы не размазать её по лобовому стеклу.
Высунувшись в окно, Хэнк наорал на бабку, как сделал бы нормальный российский водитель. Это был необходимый элемент маскировки, и Джонсон всегда выполнял его с удовольствием. Однако старуха не стушевалась и, сделав страшные глаза, негромко сообщила:
– Это я вам звонила. Отмыкай дверку.
Джонсон был готов ко всяким неожиданностям, но тут он здорово удивился.
Впрочем, дверь все же открыл, и довольная старуха плюхнулась на соседнее сиденье.
– Трогай, чего встал! Хочешь, чтоб меня сцапали? Ты-то под книжкой дипломатической, а у меня только пенсионное удостоверение.
«Действительно. Чего это я?» – по-английски подумал Джонсон и поехал по улице дальше, на ходу соображая, что ему делать.
– Вы.., что-то собираетесь предложить Соединённым Штатам? – спросил он, делая поворот направо и глядя, как с запозданием к нему цепляется «хвост» русской контрразведки.
– Ну дак а то? – Старуха поправила вязаную панамку и, похлопав по лежавшей на коленях сумке, сообщила:
– У меня, между прочим, и бинокль есть.
– Очень хорошо. Как вас зовут?
– Изольда Васильевна Живолупова. Но мои любимым позывным всегда был Зи-Зи.
– Позывной?
– Да. Я сорок лет в органах. Правда, с перерывами на две отсидки. Но это мне зачислили в стаж – могу принести справку.
– Так вы работали в спецслужбах?
– Работала. А теперь меня не ценят, а милицейский майор Шароемов вообще старой дурой обозвал. А я, между прочим, факт обнаружила.
– Какой факт? – Джонсон ещё раз глянул в зеркало заднего вида и снова повернул, чтобы сидевшие на «хвосте» контрразведчики не скучали.
– Факт секретный, но расскажу я об нем, лишь когда вы меня на службу примете.
«Ну вот. Сейчас начнёт требовать деньги», – догадался Джонсон.
– Вы, мэм, хотя бы намекните, а то за что же я буду вам деньги платить?
– Не деньги, милок, а токмо доллары. И не просто доллары, а этот.., как его? Кэш!
– Ну хорошо – сколько вы хотите? – спросил церэушник, продолжая следить за «хвостом» в зеркало заднего вида. Он решил ехать к ближайшему парку, чтобы высадить там сумасшедшую старуху – именно таковой она ему и показалась.
– Я хочу… – Живолупова набралась решимости и выпалила:
– Двести хочу!
– Чего двести? – уточнил агент Джонсон, ожидая услышать про миллионы или даже миллиарды. В последнее время он имел много случаев общения с подобными людьми. Один даже представлялся важным человеком из самых верхов и обещал продать Камчатку за десять миллиардов. Причём соглашался получить в качеств «аванса и доброй воли» всего сто тысяч.
– Чего двести? Ну.., долларов, – сказала Живолупова и напряжённо уставилась на американца, ожидая его вердикта.
– Окей, я согласен.
– В месяц! – тут же добавила старуха.
– Пусть будет так, – снова кивнул Джонсон, недовольный тем, как медленно едут за ним русские. Так и отстать недолго.
– Аванс дадите?
– Йес. То есть да. Двадцать «баксов» устроит?
Джонсон вынул из кармана деньги и протянул сумасшедшей старухе. Он надеялся, что теперь она оставит его в покое и попросит остановить машину, чтобы сбежать с добычей, однако Живолупова, напротив, решила тут же выложить все, что знала.
– В общем, шеф, слушайте меня внимательно. Наблюдаемый мною Серёжка Тютюнин может лица изменять. Не своё, конечно, евоную-то харю никак не изменишь, а вот для своих собутыльников – пожалуйста.
– Вы сами видели, мэм?
– Сама видела. Хочешь поклянусь?
– Не надо. Но скорее всего это был… Как по-русски? Глюк!
– А вот и нет. Я в одном журнале прошлогоднем вычитала, что это называется би-о-плас-ти-ка. И что наши военные добилися в этом деле высоких результатов. Где-то на Урале.
На это Джонсон ответил улыбкой.
– Ага, поулыбайся, поулыбайся. А вот ты думаешь, кто у тебя в руководителях? Американец? А вот, может, уже и нет – какой-нибудь наш «Ваня» с Вологодской губернии. Но это можно проверить – знаешь как?
– Как? – не удержался Джонсон.
– Так по водке! – Живолупова усмехнулась, удивляясь такой недалёкости своего нового начальства. – Если водку русскую пьёт – значит, того! Наш человек – российский. Наш без водки долго не может.
Джонсон невольно вспомнил рассуждения одного важного генерала. Тот очень хвалил русскую водку.
– В вашей нелёгкой командировке, Хэнк, есть свои плюсы, и прежде всего – водка. В России вы сможете пить её сколько угодно и любых сортов.
– Вы так любите водку, сэр? – спросил его тогда Джонсон.
– Не всякую, Хэнк, а только русскую. И, кстати, наш Директор тоже. Тут мы с ним находим общий язык…
В свете этих воспоминаний слова сумасшедшей на вид старухи принимали совершенно иное значение. Что, если этот генерал – русский? А если Директор? Да что там Директор – если сам Президент?! Джонсон слышал, что и он иногда прикладывается к «Столичной».
От этих мыслей Хэнку Джонсону стало жарко. Заехав в какой-то переулок, он остановился и, подождав, пока из-за угла появится «хвост», поехал дальше.
Итак, насколько велика была вероятность подобного события – использования русскими этой самой биопластики? Ничтожные доли процентов. Но даже если ничтожные доли, разве можно от этого отмахиваться?
«Нет, отмахиваться не будем», – решил Джонсон и, выбравшись из лабиринтов исторического центра, поехал по радиальному шоссе.
– Я предлагаю.., вернее, я приказываю вам, агент Зи-Зи, продолжать наблюдать за этим паразитом Серёжкой э-э…
– Тютюниным, – подсказала Зи-Зи.
– Вот именно. Наблюдать и собирать информацию. Вы скажете мне свой адрес, и я буду отправлять вам инструкции по почте. Договорились?
– Это самое… Йес, сэр.
Джонсон покосился на нового агента. Он все ещё пребывал в некотором сомнении.
– А как же вы, Изольда Васильевна, попали в спецслужбы?
– Это давно было. По комсомольскому набору – страну от врагов народа защищать. – Зи-Зи вздохнула. – Эх, хорошее было времечко! Молодое.
– Вы где-нибудь этому учились?
– А как же! Ускоренные курсы имени Парижской коммуны. Потом повышала уровень в Германии…
– В Германии? То есть в ГДР?
– Да что вы, шеф, какая ж вам ГДР в тридцать девятом году? Меня сам товарищ Мюллер очень ценил.
– Товарищ Мюллер? А товарищ Канарис вас не ценил?
– Нет, это другое управление было. Мы больше по политическим работали…
Решив позже проанализировать разговор со старухой, Джонсон высадил её возле театра кукол и возвратился в посольство.
Обрадованный тем, что шеф вернулся в целости и сохранности, Смит подал ему выпить. Джонсон сделал пару глотков, прежде чем понял, что это водка.
– Почему вы подали мне водку, Смит? – поинтересовался он.
– Просто я сам предпочитаю водку, вот и все.
– Ну да, конечно.
Делая вид, что пьёт, Джонсон стал осторожно наблюдать за Смитом. Похож он на русского или нет?
«Глупость какая. Так ведь можно и до паранойи дойти».
– В ваше отсутствие, шеф, нам снова сделали блестящее предложение.
– Что на этот раз?
– Планы высадки русских на Венере.
– Повременим пока. Но посылать подальше мы их не будем.
– Думаете, это не полная чепуха, сэр?
– В России ни в чем нельзя быть полностью уверенным. Ни в чем.
32
Очередной рабочий день Сергея Тютюнина прошёл вполне обычно. Было нападение моли, однако удалось отбиться обычным дихлофосом. Потом ему пытались всучить пыжика под видом бобра.
В обед бухгалтер Фригидин снова воровал сахар, а потом позвонила врачиха Света и поинтересовалась, почему он ей в морг не звонит.
Одним словом, ничего особенного. К девятнадцати ноль-ноль Серёга уже был дома и застал жену за вязанием.
– Чего это ты делаешь? – поинтересовался Тютюнин.
– Девчонки посоветовали, – сказала она. – Говорят, успокаивает.
– И чего, правда успокаивает? – Серёга и сам чувствовал непонятный мандраж. Так бы и выпил чего-нибудь.
– Не знаю. Пока у меня не получается, но, если за сегодня не научусь, я эти спицы, блин, в косичку заплету!
– Значит, не помогает, – сделал вывод Сергей и ушёл на кухню. Кот Афоня побежал за ним следом, ожидая, когда откроют холодильник, однако ему ничего не перепало, поскольку Тютюнин просто сел за стол и задумчиво уставился в стенку.
Зазвонил телефон. Серёга снял трубку.
– Але.
– Привет разведке. Чем занимаешься? – Это был Леха.
– Только с работы пришёл. Ужинать собрался.
– Слушай, Серёг, я вот чего подумал – трехлитровку-то с этой отравой мы ведь с собой привезли.
– Правда, что ли?
– Ну! Я чего подумал, ты говорил, что у тебя врачиха знакомая. Может, мы эту ботву проверим как-то. Анализ сделаем, гадость отфильтруем. Там же почти три литра спирта – не выбрасывать же?
– Выбрасывать нельзя, – согласился Тютюнин.
– Ну так я тебе сейчас занесу образец.
– Да ты что… – Серёга понизил голос. – У меня жена дома.
– Не боись, я в мензурочке от клея принесу – что я, не разведка, что ли? Сейчас буду.
Серёга помыл руки, достал из холодильника кусок сала – для себя и утиное крылышко – для Афони.
На стук холодильника пришла Люба.
– Чего это ты сало-то гложешь? Суп, что ль, не будешь есть?
– Могу и суп, – угрюмо отозвался Тютюнин. После вчерашнего у него ещё остался неприятный осадок, и потому хотелось вести себя независимо.
В дверь позвонили.
– Ой, кто это? – удивилась супруга. – Мама вроде не собиралась.
– Хорошо, что не собиралась. Это Леха пришёл – клей мне принёс, – сказал Сергей и поднялся, чтобы открыть.
– Это вы теперь и клей пьёте, алкаши несчастные? – крикнула ему вдогонку Люба. Или вы его нюхаете?
Хлопнула дверь, и улыбающийся Леха в сопровождении Сергея вошёл на кухню.
– Мы его, Любаня, на хлеб намазываем, – пояснил Окуркин.
– Покаж, что за клей?
– А вот. – Леха скромненько пристроил на край стола стеклянный пузырёк.
Люба решительно взяла пузырёк и, открыв его, понюхала.
– Что-то ваш клей спиртом попахивает.
– Ну не будем же мы, Любань, такими напёрстками употреблять, – заулыбался Леха. – Это ж себя не уважать. Люба устало махнула рукой и ушла в комнату.
– Чего это с ней?
– Да после вчерашнего отойти не может.
– А-а. Ну это конечно… Ладно, Серёг, я пошёл, а то Ленка меня контролирует. Говорит – через пять минут не вернёшься, засчитаю побег.
33
Когда Леха ушёл, Сергей, позабыв про сало, взял пузырёк и, встряхнув его, посмотрел на свет.
Однако стекло было тёмным и Тютюнин ничего не увидел.
Тогда он снял крышку и по примеру Любы понюхал. Пахло, как и в прошлый раз, какими-то фруктами или ягодами. Хорошо пахло.
Что-то коснулось ноги Сергея, он посмотрел под стол. Это был Афоня, сожравший утиное крылышко и теперь желавший, чтобы с ним поиграли.
– Отвали. Здоровый уже за бантиком бегать… – сказал ему Сергей и снова понюхал пузырёк.
«А что будет, если лизнуть крышку? – подумал он. – Да ничего не будет – там полкапли. С полкапли никуда не улетишь».
И Тютюнин смело лизнул крышку.
С ним ничего не случилось, а на языке остался привкус какой-то валерьянки.
Кот снова толкнул Серёгу, а потом несильно царапнул по ноге когтями.
– Э, ты чего это, совсем оборзел? – серьёзно спросил его Тютюнин. – Или эта штука и правда на валерьянку похожа?
Сергей снова понюхал пузырёк, но теперь его содержимое вовсе не издавало никаких запахов.
«Выдохлась микстура, – решил Тютюнин. – Наверно, уже совсем не работает».
Решив, что пора перейти к увеличению экспериментальной дозы, он наклонил пузырёк, чтобы капнуть себе на ладонь. Хотелось получить каплю, но вылилось целых пять.
Впрочем, пять или одна – на ладони почти что ничего и не было.
Сергей слизнул настой и прислушался к своим ощущениям. Ничего не происходило, он оставался на собственной кухне, рядом тихо урчал холодильник, а из крана капала вода. Все это было так знакомо.
Вот только как он оказался на полу?
Тютюнин решил подняться, однако, даже встав на ноги, не достал головой до сиденья табуретки.
«Паралич!» – пронеслось у него в голове. Решив ползти в комнату – к Любе, Сергей заметил, что бежит легко и даже его пушистый хвост… Стоп! Хвост!!!
Повернув голову, Тютюнин увидел, что у него действительно есть пушистый хвост. И ещё у него были четыре лапы, и усы, и когти!
«Что я наделал!» – хотелось закричать Сергею, однако из его пасти вырвалось только жалобное мяуканье. На ум стали приходить финалы ужасных детских сказок и фразы вроде «Не пей из копытца – козлёночком станешь!».
Тютюнин галопом выскочил в комнату и, бросившись в ноги ничего не подозревавшей Любе, завыл что было мочи:
– Любонька! Солнышко, помоги мне! Вызови «скорую помощь», Люба! Посмотри, в каком я состоянии!
– Ой, Афоня! Ты чего, сдурел? Ты мне на ноге небось синяк поставил!
– Да что твой синяк! Ты посмотри, в кого я превратился! Нужно же что-то делать – Лю-ю-юба!
– Ну ладно, поняла я тебя. Не ори… – Супруга Тютюнина со вздохом отложила своё вязанье, подхватила Серёгу под живот и потащила, как ему показалось, в ванную.
«Правильно! Как я сам не догадался! Колдовство снимают водой! Молодец, Любаня!»
Впрочем, Сергей ошибался. Жена быстро отперла входную дверь и выбросила его на лестничную площадку.
– Иди уже, гоняй своих кошачьих девок, шалопутный!
Двери захлопнулись, поражённый Тютюнин лёг на холодный кафель, поскольку ослабевшие лапы отказывались его держать.
Где-то внизу хлопнула дверь. Поначалу Серёга никак не отреагировал на этот звук, однако затем в его голове словно сверкнула ослепительная вспышка. Ну да – как же он мог забыть, это же дверь 144 квартиры!
Позабыв про свои невзгоды, Тютюнин метеором слетел по ступенькам и увидел её.
Это была она – пепельная красавица Маруся. Трехлетняя кошка, переехавшая в их дом ещё зимой.
Как же она была хороша! За такую Серёга был готов отдать все.
– Привет, Марусь, – сказал он, замедляя шаг, словно бы проходя мимо по своим делам.
– А мы знакомы? – Маруся позволила себе улыбку, а затем, как бы невзначай коснувшись его грудкой, спрыгнула на следующий лестничный пролёт.
Тютюнин сейчас же последовал за ней.
Маруся снова прыгнула, и Серёга повторил её манёвр. Он представлял себя с Марусей парой влюблённых снежных барсов, ведущих любовную игру в горах Памира.
Однако скоро горы закончились, и Тютюнин вслед за Марусей выскочил во двор.
Смело прошмыгнув перед носом полуслепого дога Гоши, пара ошалевших кошек взлетела по дереву на крышу старого гаража, а затем обрушилась на стоявшие в ряд мусорные баки.
Хвостик Маруси так и мелькал перед Серёгой, окончательно сводя его с ума. Казалось, счастье было так возможно, однако жестокая подножка заставила Тютюнина ткнуться мордой в асфальт, а потом раз пять перевернуться через голову.
С трудом поднявшись после таких каруселей, Серёга посмотрел по сторонам и в паре метров от себя увидел двух котов: Сему и Артура.
Сема был вторым котом в семье, и ему всегда не хватало еды, а аппетитом он мог соперничать даже с доберманом.
Артур, напротив, происходил из семьи бездетных архитекторов, и его кормили едой из самого настоящего кошачьего ресторана. Иногда ему это надоедало, и тогда Артур вылавливал из аквариума стодолларовых рыбок. За лакомые куски со своего стола Артур держал Сему за раба-телохранителя. А постоянный голод, помноженный на глупость, делал рослого Сему страшным оружием в лапах Артура.
– Ты чего, Афоня, не здороваешься? – издалека начал Артур.
– Ага, эт самое… – поддержал его Сема.
– Извините, – сказал Серёга. – Я вас не заметил.
– Он нас не заметил, Сема. – Артур вздохнул и, выпустив на лапе когти, осмотрел свой новый маникюр.
– Ага, эт самое, не замечает.
Сема усмехнулся и пошевелил помятыми ушами. Рядом с холёным и красивым Артуром он выглядел старой кроличьей шапкой, облитой олифой.
– Я тебя предупреждал, кот помойный, что Маруся со мной гуляет, а? – угрожающе произнёс Артур.
– Маруся гуляет с кем хочет, – парировал Серёга. – Маруся – кошка свободная.
Он понимал, что его станут бить, однако честь была дороже.
– Придётся тебя проучить, котяра. Артур покосился в сторону своего слуги и со скукой в голосе сказал:
– Сема, начинай.
Здоровяк поднял брюхо с земли и, встав на все четыре лапы, направился к жертве.
Отступая к мусорным контейнерам, Серёга заметил на крыше гаража Марусю. Она заняла удобное место и собиралась наблюдать драку, словно это был спектакль.
Сема взмахнул лапой. Серёга хотел перехватить удар, но тяжёлая оплеуха сбила его с ног. Пришлось быстро вскочить на ноги, однако, неповоротливый с виду, Сема был уже рядом. Он снова сделал ложный замах, однако ударил Тютюнина твёрдой, словно деревянная колотушка, головой.
Перед глазами Серёги поплыли разноцветные круги – он и не предполагал, что в кошачьих драках используются столь варварские приёмы. Понимая, что дело нешуточное, Тютюнин сжал лапу в кулак и встретил противника жёстким апперкотом. Сема жалобно мяукнул и чуть не упал, однако все же удержался.
– Бей его, толстый! Бей, чего смотришь! – скомандовал Артур, и Сема бросился на дерзкого противника всей тушей.
Он свалил Серёгу и стал топтаться по нему, как слон, угрожая сломать ребра. А подскочивший Артур уловил момент и всадил в Серегин бок отшлифованные маникюром когти.
Тютюнин заревел, как тигр, и, применяя кошачью тактику Афони, выстрелил задними лапами вверх, заставив тяжёлого Сему шлёпнуться на спину.
– Браво! Браво! – закричала Маруся с гаражной крыши, а над головой лежавшего Тютюнина взвилась лапа Артура. Теперь он метил своими когтями прямо в глаза.
Пришлось выставить блок, но хитрый Артур ударил в живот. Тютюнин снова взвыл, и его кошачья шкура затрещала.
«Они же мне всю мездру попортят!» – пронеслось в его голове, и, извернувшись, он подсёк Артуру передние лапы, а затем добавил по усам выпущенными когтями.
Артур жалобно запищал.
– Держись, босс! Я уже иду! – крикнул ему Сема, разгоняясь для окончательного удара. Он мчался, словно паровой каток, намереваясь размазать Серёгу о мусорный контейнер. В последний момент Тютюнин изо всех сил, что у него оставались, оттолкнулся и взмыл в воздух, а Сема, пролетев под ним, врезался в стальную стенку тяжёлого контейнера, ухитрившись сдвинуть его с места.
Приземлившись на крышку одного из баков, Серёга с трудом перепрыгнул на крышу гаража.
– Очень мило, Афоня! Очень мило! – не поднимаясь с подстилки из сухих листьев, промурлыкала Маруся. – Я и не знала, что ты такой герой. Может, я и для тебя как-нибудь выделю минутку.
– Не нужна мне твоя минутка! – с горечью в голосе произнёс Серёга. – Не нужна.
– Это почему же, бедненький Афонька?
– Потому что гадина ты, Маруська! Самая последняя гадина.
