Оливия Лейк
Неидеальные. Откровения о любви

Глава 9

Алена

Ярослав подъехал к студии, где через пятнадцать минут у меня начнется первая тренировка. Он даже не пытался не выделяться: огромный Гелендваген ядовито-оранжевого цвета – красиво и очень кричаще. Ему всегда было плевать, что говорят или думают другие. До недавнего момента я была уверена, что об него зубы обломать можно, навредить не выйдет. Сейчас уже даже не знаю…

– Здравствуй, Лёна, – чуть коснулся моего плеча.

Лёна. Только Ярослав меня так называл. Причина была.

Когда пришлось признаться Семену, что беременна, через несколько дней повез меня к старшему брату. Ни к родителям, а именно к Ярославу. Мать с отцом вроде где-то не в России жили. Естественно, я не хотела ехать на ковер к Разину старшему. Я и от младшего сбежала бы, но это было невозможно. Семен считал меня своей женщиной, даже жениться хотел. И неважно, что гулял, кутил, изменял. Мне лично было все равно: влюбленность и очарование опасным плохим мальчиком быстро прошли, когда его «опасность» коснулась меня. Но Семен посчитал, что я ему подхожу и неизменно ко мне возвращался после загулов. Ему льстило, что у меня первым был, обстоятельства этого, естественно, не вспоминал, вроде как «а чё такова?»; говорил, что меня, чистую девочку, возьмет в жены. Только брат одобрить должен был.

Во мне все бунтовало против жизни с таким, как Семен Разин, и я воинственно решила испортить впечатление о себе, но когда увидела взрослого, строгого, с холодными голубыми глазами и опасно безразличным взглядом мужчину, то даже имя произнесла так тихо, что так и осталась Лёной.

Странно, но Ярослав произвел на меня не самое плохое впечатление. Да, я слышала от Семена, что они не просто бизнесом занимались, все сложнее и опасней. Таких людей нужно обходить десятой дорогой, но мне старший Разин показался вменяемым, так сказать. Зрелый, адекватный, по-своему справедливый. Он дал добро брату на серьезные намерения в отношении меня. Но судьба распорядился иначе. И, положа руку на сердце, я была благодарна этой судьбе. Кощунственно? Вероятно. Но честно.

– Здравствуйте, Ярослав Игоревич.

Я максимально держала дистанцию.

– Я что такой старый? – иронично усмехнулся.

– Нет, – улыбнулась одними уголками и сразу взгляд отвела. Я была очень осторожна с мужчинами вообще и могущественными в частности. Мне постоянно делали комплименты, называли необыкновенно привлекательной, а благодарность и ответную улыбку воспринимали, как призыв к действию. Чем больше мужчина имел возможностей, тем жестче пытался атаковать, получая отказ. Ярослав никогда неприличных предложений не делал, но, порой, так взглядом прожигал, что становилось неловко. От него волнами исходила властная страстность. Не зря девочки в клубе шептались, что если к нему в постель попадешь, другого потом не захочешь. Ярослав обладал спорной грубоватой красотой, но мощная энергетика компенсировала несовершенство лица. Правда, меня такие не привлекали. Слишком сложно с ними. Проблема была в том, что я, очевидно, привлекала именно эту породу мужчин. Небесный из той же оперы, поэтому даже при самых удачных жизненных раскладах (допустим не был бы почти женатым властным мерзавцем), не связалась бы с ним.

– Кофе? – кивнул на заведение на противоположной стороне улицы.

– Не могу, работать нужно. У меня занятия скоро, – на часы показала.

– Тогда садись, – открыл передо мной дверь Гелендвагена, – разговор есть.

Звуки с улицы полностью отсеялись, остался только запах дорогой кожи и табака.

– Слышал, тебе тоже досталось от маски-шоу, – заметил, прикуривая. – Как прошло?

– Неприятно, – откровенно призналась. – Меня допрашивали, потому что думали, что я твоя любовница.

Ярослав хмыкнул и на меня посмотрел, не скрывая оценивающего мужского интереса.

– Что-нибудь еще? – вопрос совершенно не соответствовал взгляду.

– Я ведь правда ничего не знаю, – повернулась к нему. – Так и сказала.

– Лёна, сейчас возле меня небезопасно, поэтому, – потянулся и открыл бардачок, случайно касаясь моих колен. Стало не по себе. Слишком сильное напряжение исходило от Ярослава. – Держи, – протянул пачку пятитысячных купюр.

– Зачем? – сглотнула нервно.

– Для племянницы.

– Но…

– Я помню, – властно обрубил. – Ты никому не хочешь быть должной и так далее, но Катя – дочь моего брата и имеет право на его долю. Это ее деньги.

– Не нужно, – как можно мягче ответила и отвела руку от себя. – Пусть ее часть будет у тебя до совершеннолетия.

Ярослав другой рукой обхватил мое запястье и неожиданно притянул к своему лицу, носом втягивая аромат там, куда падала капля духов. Затем резко отпустил и произнес, как ни в чем не бывало.

– Я уезжаю на пару месяцев. Связи со мной не будет. Приеду, и мы вернемся к этому разговору.

К какому именно не уточнил: деньги, моя дочь или я сама.

– Мама хочет познакомиться с внучкой. После смерти отца она перебралась обратно в РФ. На меня надежды нет, – криво усмехнулся, – хочет Семкину дочку увидеть.

Я знала, что Ярослав был разведен, про наличие детей понятия не имела. А про предполагаемую бабушку… Поздновато, вспомнила, но пускай. Я не против общения с родней. Но сильно не рассчитывала на позитивную встречу. Если бы этой женщине нужна была внучка, единственный ребенок погибшего сына, разве ждала бы три года? Вопрос риторический. Но, возможно, я узнаю ответ от нее самой.

– Хорошо. Я не против общения.

– Если что-то нужно, через мать обращайся. У нее инструкции вам помогать, пока меня нет. Вдруг что.

Я согласно кивнула, но даже не понимала, что могло бы произойти. Больше трех лет с рождения Катюши жили без прямого вмешательства Разиных, дай бог еще поживем.

Вечером, вернувшись домой, обнаружила посреди гостиной детскую горку. Дочка визжала, как самый настоящий пухленький розовый поросенок и радовалась с искренней детской непосредственностью. Мама шепнула, что это доставили от Ярослава. Сам он приходил редко, чтобы племянницу проведать, но подарки передавал регулярно. Деньгами ведь я не брала. Хорошо, подождем, что нам новая бабушка приготовит. Какую встречу.

В воскресенье дождались: днем пожаловала Тамара Николаева. Статная женщина за шестьдесят, властная и высокомерная. Она приехала с водителем и застала нас с Катей гуляющих на площадке возле дома. Мне она сразу не понравилась. Вероятно, потому что смотрела на меня так, словно я к ней пришла и просила о помощи, а Тамара Николаевна одолжение делала, стоя рядом.

– М-да, девочка, конечно, не похожа на Семочку, – вынесла вердикт, поджав губы. – Нужно бы удостовериться, что Катя наша, Разина, – и на меня оценивающе. Я, очевидно, тоже ей не нравилась.

– В смысле? – нахмурилась я. – Зачем?

– А что ты так заволновалась? – подозрительно сощурилась.

Я ошеломленно поднимала челюсть с пола. Что это без году неделя бабушка себе позволяла!

– Подождите, – остановила ее, – я вам свою дочь не навязываю. Я не просила ни вас, ни Ярослава участвовать в нашей жизни. У Кати от отца только отчество. Все. Большего нам не нужно. Если ваша цель оскорбить меня, то давайте сейчас же попрощаемся.

Тамара Николаевна фыркнула и снова на внучку взглянула. Катя играла с подружкой в песочнице. Новоявленная бабушка ее не интересовала. Тем более та даже конфеткой не угостила. Я не считала, что нужно ребенка подарками задаривать, но для первой встречи, чтобы расположить, проявить внимание и доброту, нужно. Дети ведь на такие вещи очень реагировали: вниманием и лаской многого добиться можно.

– Ладно, разберемся, – сухо бросила Тамара Николаевна. – Понаблюдаю за Катериной и решу. Я хочу, чтобы внучка жила со мной. У меня условия, большая квартира…

– Что?! – изумилась я. Что-что она сказала?!

– Ты, Алена, девушка молодая, еще родишь, а я одна. Ярик не пойми о чем думает, а Семочка погиб. Игоря похоронила… В общем, Катю я забираю.

– Вы в себе вообще?! – больше даже не пыталась сдерживаться. – Я вам дочку не отдам! До свидания, – пошла к ребенку, но услышала шипение в спину:

– Жди гостей, Алена. С моими связями я тебя родительских прав лишу быстро.

Если честно, я испугалась: просто знала, что люди способны на многое, а некоторые даже на все. Мать Разиных может и не зло в последней инстанции, но угрозу попытается исполнить, хотя бы для того, чтобы ткнуть меня в свое могущество. Сомневаюсь, что ей нужна внучка из желания любить и заботиться. Тем более Катюша и так жила с матерью и бабушкой, которые безумно любили ее. Я не миллионерша, но мой ребенок не нуждался!

Дозвониться Ярославу и узнать, в курсе ли планов своей матери, мне не удалось. Два дня прошли относительно тихо: я бесконечно прокручивала в голове возможное развитие событий и понимала, что закон на моей стороне, по всем фронтам! Никто у меня не сможет отнять дочь!

О настырном прокуроре совсем забыла, да и он никак не напоминал о себе. Видимо, потерял интерес и переключился на кого-то доступней. Может, на невесту? Не завидую ей. Мне показалось, что Дима из тех, кто не умеет любить. Робот, не человек.

В тот вечер у меня только началась тренировка по зумбе, когда позвонила мама. Не знаю, сердцем ощутила, что нужно ответить.

– Аленушка, – мама рыдала, – пришли какие-то люди. Катюшу забрать хотят!

– Кто? – кричала в телефон. – Кто, мама?

– Из опеки! Они с полицией!

– Еду! – посмотрела на женщин, заканчивавших разминку. – Извините.

Выбежала из зала и бросилась к Ксюше на ресепшен:

– Замени, пожалуйста, дома проблемы.

Я не стала дожидаться ответа и переодеваться, на ходу вызвала такси. Каждая минута ожидания машины, а потом поездка, длившаяся вечность, сводили с ума. Я не стала ждать лифта, влетела на четвертый этаж. Ключи найти не могла, начала стучать, пока не дернула ручку – дверь открыта.

– Мам! – позвала громко. – Мама!

Она выбежала на голос, заплаканная и растерянная:

– Они забрали ее. Нашу девочку забрали, Алена…

– Как забрали! – кричала я. – Кто? На каком основании? Они не имели права!

Не имели ведь? Правда же?

– Они предъявили удостоверение, и я впустила, – заикалась мама. – Сказали жалоба поступила, начали по квартире рыскать, осматривать. Сказали, что условия у нас не подходящие…

– Что за бред?!

А где тогда подходящие?! Может в семьях, где родители алкоголики, а дети никому не нужные?!

– Про твою репутацию и моральный облик говорили. Мол, в клубе работала, про стриптиз что-то.

– Ясно…

Это она, Тамара Николаевна Разина. Угрозу исполнила. Наплела с три короба. Без Ярослава не обошлось: не знаю уж с умыслом или без рассказал про мою жизнь, а там уж маман нафантазировала и напридумывала. Проститутку нарисовала.

– Они сказали, куда повезли Катюшу?

Опека не имела права отдать ее Разиной. Но они и забрать ребенка без постановления суда не могли! Но ведь сделали!

– Сказали, что повезут в учреждение временного пребывания, а потом суд определит.

Я бросилась в спальню и достала документы. Я не оставлю своего ребенка в этом месте ни на одну лишнюю минуту! Драться с ними буду, а дочь не отдам! Никто не имел права забирать у матери родное дитя! Никто!

Выбежала из квартиры, одновременно штурмуя интернет: куда ехать? Где искать? Может, в полицию? Ведь это все незаконно!

– Куда торопишься?

Я оторвала глаза от телефона и встретилась взглядом с Небесным. Преследует меня, что ли?! Сейчас вообще не до него!

– Убери руки! – сбросила с плеч ладони. – Оставьте все уже меня в покое!

Я хотела обойти высокую фигуру, но он не позволил: удержал, пытливо в глаза заглядывая.

– Ты плачешь? – нахмурился Небесный.

Я даже не заметила своих слез: это от бессилия и жалости к себе. Мгновение слабости.

– Оставь меня. Мне нужно ехать за дочерью. Ее забрали, – всхлипнула, не сдержавшись.

– Расскажи, – потребовал сухо и деловито.

– Опека пришла. Натравила внезапно объявившаяся бабушка. Она хочет мою Катюшу себе забрать.

Дима достал телефон и снова ко мне обратился:

– Давай документы ребенка. Твой паспорт у меня. Отец кто?

Я сомневалась секунду. Сейчас приму помощь даже от самого дьявола и уж тем более от прокурора.

– Семен Разин.

Дима вскинул бровь, но промолчал.

– Уверена, что это дело рук Тамары Николаевны Разиной.

– Жди, я позвоню, – затем взял меня за подбородок, а в глазах хищный блеск. – Никто у тебя не заберет дочь, – произнес тихо и уверенно. Потом ушел. А я осталась стоять у подъезда с четким пониманием, что за его помощь придется заплатить. Высокую цену. Все, что есть отдать. Себя отдать.

Глава 10

Дима

– Дмитрий Александрович, – после стука ко мне вошла помощница, – на предварительном слушании Разину назначили залог.

– Сколько? – оторвал голову от монитора.

– Миллион рублей. Он сегодня вышел.

Интересы обвинения в суде представляла Ольга, один из старших прокуроров моего отдела. Сам в это дело не лез – много чести, да и рано еще. Сам Разин для генеральной прокуратуры особого интереса не представлял, но коррупционная схема, которую организовали с высшими чинами из МВД, очень даже. Но выкладывать карты на стол рановато: мы разворошили осиное гнездо, осталось подождать, когда кусаться начнут и ошибки совершать.

Последние дни я полностью посвятил работе, устроив полный женский детокс. Ира улетела к матери в Черногорию на выходные: после развода моя будущая теща в России не появлялась, бывшего мужа на дух не переносила.

С Аленой сам решил притормозить. Первая реакция на ее побег была достаточно жесткой: догнать и поиметь беглянку, но мозг вовремя включился. Я заигрался. Все же не свободный жеребец без обязанностей и ответственности. Мне нужно остановиться и подумать: надо ли оно вообще? Что это даст, кроме сиюминутного удовольствия? Что потеряю, если все это выльется в лютый головняк? Я не считал себя человеком легко увлекающимся новым. Наоборот даже: привыкал долго и предпочитал шило на мыло не менять. Но я все же мужчина и по натуре стремился добиваться и завоевывать. Это приятно будоражило. Алена будила во мне зверя, первобытного, живущего инстинктами – это и будоражило, и беспокоило одновременно. Я ведь человек. Или все же зверь?

Я ведь никогда не был мальчиком-одуванчиком, но думать предпочитал исключительно головой верхней. С Аленой произошел сбой программы. Я хотел ее, и, к моему великому сожалению через пару дней понял, что пауза, взятая, чтобы остыть, еще больше подстегивала. Тут и азарт, и адреналин, и похоть. Безжалостная и беспощадная к голосу разума. Связь с Аленой не грозила душевными терзаниями, это просто секс. Нужно унять этот зуд и перелистнуть страницу. Моим планам на жизнь и устоявшемуся порядку ничего не грозило. В этом был уверен на тысячу процентов!

Поэтому после работы заехал в студию танца – дикарка Алена внесла меня в черный список. Я не мальчик донимать с левых номеров: просто приду и возьму. Наигрались в поддавки. Правда, тут меня ждало разочарование – она домой уехала. Ладно, значит, там поговорим.

Я приехал на Артамонова. Хороший зеленый район, старенький правда, но чистый. Запад Москвы, роза ветров, любимые пенаты Брежнева. Я завис возле домофона. Код, естественно, не знал и что-то подсказывало, что мне не откроют. Помог случай – мужик вышел, а я дверь придержал, зашел в подъезд, огляделся. Давно в таких не был, М-да…

Двери лифта открылись, и Алена выскочила буквально на меня. Шальная, резкая, высокий хвост буквально подпрыгивал. Сегодня она, как пуля. Только…

Я всмотрелся в заплаканное лицо. Неприятно резануло, что Алену кто-то посмел обидеть. Почему-то казалось, что по пустякам она рыдать не стала бы. Дело очень серьезное. Так и вышло.

– Отец кто?

Да, я хотел знать, кто заделал ей ребенка. Почему не замужем. Почему работает на износ. Изначально был уверен, что это Ярослав постарался, только вопрос с финансами удивлял: вроде не бедный, а дочь живет в девятиэтажке года эдак восьмидесятого.

– Семен Разин.

Даже так… Не слышал о таком. Нужно справки навести. А пока…

– Никто не заберет у тебя дочь, – приподнял подбородок и большим пальцем провел по мягким влажным губам.

Я позволил дикарке Алене увидеть, что ничего в этом мире не дается просто так. Что за помощь придется стать кошечкой, временами дикой, временами нежной. Нет, меня, как любого нормального человека, трогали истории, связанные с несправедливостью и произволом относительно детей, но всем и каждому не помочь. А если уж берусь за дело, в котором есть личный интерес, то воспользуюсь ситуацией по полной. Не я такой, меня жизнь этому научила. Философия мудаческая, но так у всех, а у кого не так – вы просто недостаточно хорошо знаете человека.

В машине набрал Сергей Семеныча, председателя судей в ювенальной юстиции. У него влияние и на органы опеки, и на судебную систему в отношении несовершеннолетних.

– Сергей Семенович, приветствую, – и на часы взглянул – познавато.

– Здравствуй, Дмитрий Александрович. Рад слышать. Как дела? Как отец?

– У нас все хорошо, – коротко ответил и сразу к основному вопросу: – У одной моей знакомой есть проблема по вашей части. Поможете?

– Конечно, Дима. Рассказывай.

– В общем, у одного хорошего человека опека дочку трехлетнюю забрала. Девушка со свекровью поссорилась, и та кляузу накатала. Нужно решить.

– Решим, не вопрос. Завтра все будет.

– Сергей Семеныч, нужно сегодня. Девочка маленькая, сами понимаете.

– Дим, рабочий день закончился, кого я сейчас найду?

– Сергей Семеныч, все что хотите. Любая услуга, только помогите решить вопрос быстро.

– Хм… – на мгновение замолчал. – Жди звонка, Дмитрий Александрович. – И сбрось на мобильный информацию о ребенке.

Я отъехал на пару кварталов, зашел в кофейню, хотел Алене позвонить, переживает ведь. Но не стал – нужно дождаться конкретных новостей. Пустые разговоры ей ни к чему.

Два часа и литр кофе. Я тоже нервничал. У меня детей не было, но я не бесчувственный чурбан: представлял, как хреново сейчас Алене, про малышку вообще молчу. Бедный ребенок. Позвонил Арсу, попросил дать своим спецам задание – нарыть информацию о Семене Разине.

Еще пятнадцать минут ожидания и мне позвонил Сергей Семеныч. Проблема решена.

– Будь готова через пять минут, – набрал Алену.

Она не стала разводить сопли по телефону. Все четко и по делу. Спустилась, села в машину, глаза свои огромные на меня перевела, красные, заплаканные, встревоженные.

– Едем на Платовскую, – повернулся, выруливая на дорогу. – Все нормально, Алена. Твоя несостоявшаяся свекровь больше лезть не будет. Ее «связи» ждет разбирательство за превышение полномочий.

– Спасибо, – тихо прошептала. – Спасибо, Дима.

Я бросил взгляд искоса: Дима, значит. Понятливая девочка.

В центре временного содержания были предупреждены о нашем приезде. Я показал удостоверение государственного советника юстиции первого класса и беспрепятственно прошел на территорию.

– Где содержат детей? – сухо поинтересовался, придерживая Алену за локоть. Она рвалась из рук, на поиски броситься хотела. Но так не делается. Терпение.

– Прошу, проходите, – нам услужливо открыли дверь, ведущую в жилые помещения. Жилые с большой натяжкой, естественно. – Мы малышей уже уложили…

Алена не стала дослушивать, бросилась на плач. Я поспешил за ней вместе с дежурной.

– Катюша! – услышал срывающийся голос. В небольшой спаленке рыдала девочка в маечке и трусиках. – Доченька! – подхватила и прижала к себе. Девочка еще пуще зарыдала и вцепилась в шею матери пухлыми ручками.

– Мамя! Мамаська! Мне так стасно! – и снова плач.

– Как так вышло? – развела руками дежурная, глядя на меня с таким наигранным недоумением. – Наверное, недоразумение.

– И часто у вас такие недоразумения? – спросил жестко. Даже у меня внутри все задрожало от жалости к детскому горю. Им, блядь, вообще нормально на это смотреть?! Сколько таких случаев, когда органы действовали неправомерно? А сколько тех, которые, наоборот, считались халатным бездействием. Я ж эту кухню изнутри хавал, знал, что в реально неблагополучные семьи опека предпочитала не ходить или посещать крайне редко, так, для галочки. Блядь, как таких сволочей матушка Земля еще не выплюнула на окраину вселенной? Человеческого осталось в единицах. И я сам ведь ничем не лучше. Такой же циничный продукт системы.

– Давай помогу, – открыл Алене заднюю дверь и придержал за ножки малышку. Снял пиджак и укрыл обеих. Холодно.

Алена качала ее, прижавшись губами к темной макушке. Девочка засыпала, тихонько всхлипывая и вздрагивая. Бедный ребенок. Я сам потерял мать, знаю, как это страшно. Даже в пятнадцать лет страшно…

Мы ехали дольше минут на десять, чем положено: я максимально соблюдал скоростной режим, посматривая в зеркало заднего вида. Алена тоже прикрыла глаза, не сдерживая молчаливых слез. Две прозрачных дорожки светились в сумраке первого летнего вечера. Такая красивая и невинная. Совсем юная. И уже мама. Хорошая. Я видел, как крепко руки сжимали и баюкали свою драгоценность. Признаться, для меня это было неожиданностью. Как же сильно разнилась действительность и мое изначальное представление об Алене Романовой. Совсем другая. Но это совсем не убавляло желания обладать ею. Хочу ее. Покорить, завоевать, подчинить. Чтобы и на меня смотрела с такой же нежностью. Сам не знал зачем мне это, ведь в постели совсем не обязательно любить, чтобы наслаждаться телом партнера, но все равно желал получить все, что Алена способна отдать.

– Давай мне, – шепнул, открыв дверь. Алена бросилась на меня красноречивый взгляд и попыталась вылезти с дочерью на руках. Получилось хреново, естественно. – Ты разбудишь ее, – мягко, но настойчиво забрал спящего ребенка. – Открывай, – кивнул на подъезд.

Алена шумно выдохнула, но спорить не стала. Только следила за мной зоркой орлицей. Я тихо хмыкнул: птенчика не заберу, наоборот, даже. Мне дикая птичка нужна, довольная и счастливая, а не беспокойная испуганная мать.

– Аленушка! – ахнула, видимо, бабушка малышки. Очень моложавая и красивая.

– Тшшш, – Алена приложила палец к губам и забрала у меня девочку.

– Вы проходите, проходите, – женщина пригласила меня на кухню. Небольшую, но светлую и чистую. – Давайте я вас чаем напою.

– Благодарю, – присел на стул и обратил внимание на детский рисунок.

– Это вам спасибо. За Катенька нашу. Я в таком шоке была… – и тут же оправдываться начала: – Вы только не подумайте: у нас нормальная семья, благополучная.

– Я верю, – успокоил ее улыбкой. – Алена и вы очень любите Катю. Это чувствуется.

– Ой, а что ж я такая невоспитанная. Меня Нелли Владимировна зовут, а вас?

– Дмитрий, – снова посмотрел на рисунок. – Очень умело для такой малышки.

– Да, – широко улыбнулась Нелли Владимировна, – это в Алену, наверное. Она у меня с детства творческой девочкой была: пела, танцевала, рисовала. На фортепиано играла хорошо… Чай! – вскочила на свист, через минуту передо мной поставила чашечку на блюдце и придвинула пиалу с мармеладом.

В дверях появилась Алена. Застыла, глядя только на меня.

– Уложила? – к ней подошла мать. Алена кивнула.

– Мне пора. Спасибо за чай.

– Я провожу…

Мы вдвоем вышли в коридор, возле двери остановились:

– Спасибо, Дима, – прошептала Алена. Я сделал к ней шаг и убрал с лица густую волнистую прядь. Дикарка вздрогнула, но глаз не отвела. Мы оба понимали, что это не конец. Это начало.

– Позвони, как будешь готова…

Я ушел. Я ждал. И я дождался…